Моральный облик

Сейчас, когда я хочу написать об этом, меня переполняет странное чувство – стыд смешанный с наслаждением. Это как соль и текила, создающие в сочетании друг с другом неповторимый коктейль, дополняющие друг друга и раскрывающие новые грани каждого в отдельности.
  На конец недели намечался небольшой корпоратив на работе  мужа по поводу открытия очередного филиала их организации. Я, как могла, пыталась увязаться с ним, хотя «вторые половинки» приглашенных сотрудников были вовсе не обязательны.
  Правила дресс-кода обязывали иметь на пришедшем соответствующую случаю одежду, а на ногах чулки или хотя бы колготки. Но в моем гардеробе не было ни одного строгого иди делового костюма! Исключение, которое еще можно было принять, составило узкое черное платье, но все «портило» декольте на спине.
 И тогда я примерила к нему черную кружевную двухметровую шаль. Она почти идеально скрыла все достоинства моей фигуры, что и требовалось в этом случае.
 Увидев меня вечером в таком наряде, муж сказал, что никуда меня не возьмет, дабы не испортить впечатление начальства о моральном облике его семьи.
 - Моральный облик! А твоему моральному облику не вредит тот факт, что в постели ты имеешь меня не только в миссионерской позиции?- я была взбешена таким заявлением.
 - Это другое, ведь об этом никто не знает,- он улыбнулся и попытался привлечь меня к себе, но я грубо его оттолкнула и пошла переодеваться и смывать макияж, на который было потрачено больше полутора часов.
 В голове билась и не давала покоя одна и та же мысль: «Моральный облик! Он что же, думает, что я буду выглядеть как проститутка среди его знакомых - чопорных и сухопарых бухгалтерш?»
 В итоге, после двухчасового «перемирия» согласие было получено, и мы уставшие, но счастливые (особенно я, от осознания того, что цель достигнута!!!) уснули.

Фуршет с самого начала обещал быть скучнее некуда, и я уже пожалела, что пришла сюда. Разговоры о курсах, ставках, котировках и прочей «очень важной» ерунде порядком утомили, и я оставила спутника на растерзание голодным акулам бизнеса, а сама, потягивая уже потеплевшее шампанское из третьего фужера, со скукой рассматривала присутствующих. Вокруг сновали лысеющие мужчины средних лет в дорогих и не очень костюмах, и по стоимости оных без труда определялся социальный статус его обладателя; дамы с оттопыренными от постоянного сидения за документами и мониторами задницами; молодые кошки с замашками тигриц, принадлежащие к рядам офис-менеджеров… И никого, на ком взгляд задержался бы дольше десяти секунд.
 Через полчаса шампанское сделало свое грязное дело, и мир начал видеться сквозь розовую призму желания… Вот тот немолодой уже бухгалтер, что, ссутулившись, стоит над столом и выбирает себе бутерброд, наверное, забыл, что такое секс. В глазах мысль только о том, чтобы с работы не уволили, во всяком случае - не в этом квартале. Взгляд бегает, как бы не заметили, что он съедает четвертый бутерброд. Мерзкий тип, и в постели он, наверное, такой же – суетливый, вороватый….
 Вот та дама в дорогом костюме скорее всего занимает не последнее место в совете директоров. У нее, наверное, все по расписанию. Утро - подъем, низкокалорийный завтрак – кофе без кофеина, сахар без сахарина, офис. День - низкокалорийный обед, фитнес вечером с личным инструктором. Ночь – безопасный секс с мужем или на крайний случай с тем же фитнесс-инструктором.
 Среди общей серой массы мой муж выглядел как вожак в стае. И дело даже не в том, что он занимал солидный пост, был выше или красивее остальных. В нем чувствовался взгляд и походка самца. Чувствовали это и «кошки», стайкой вьющиеся около него. С этим надо было что-то срочно делать.
 Я поставила недопитый бокал на стойку импровизированного бара, в которую на время фуршета превратился «ресепшн», и направилась к своему любимому.
 - Дорогой, ты мне не поможешь? – подойдя сзади почти вплотную, приятным полушепотом сказала я.
- Да, конечно, - торопливо ответил он и завершил разговор с коллегой дежурной фразой «продолжим позже».
 - Что ты хотела? – с ноткой раздражения спросил он.
 - Ты не покажешь мне, где дамская комната?
 - Налево по коридору до конца.
 - Может быть, проводишь? Мало ли, заблужусь, - игриво поглядывая сквозь полуопущенные ресницы продолжила я, невзирая на строгость в его голосе.
 - Только не начинай, пожалуйста…
 - Я? Что-то начинаю? Ты о чем? – будто бы не поняв смысла его слов, ответила я.
Он пошел по коридору в том направлении, которое озвучил для меня раньше, а я, победоносно взглянув на «кошек», проследовала за ним.
 Офисный туалет имел две двери с общепринятыми обозначениями «М» и «Ж», я прошла в последнюю.
  Помещение было совсем новым, и, кроме строителей и отделочников, занимавшихся ремонтом, им еще, похоже, не пользовались. Во всяком случае, запаха, присущего «общественным местам», не замечалось. Мягко жужжал кондиционер, поблескивали хромом ручки кранов и дверей кабинок, лампочки на потолке и возле зеркал создавали приятное рассеянное освещение.
  Я прошла в одну из кабинок. Шаль, обмотанная вокруг меня кружевным коконом, мешала сделать то, для чего я пришла. Кое-как освободившись от не нужного пока аксессуара, я подняла платье и нащупала тонкие тесемки стрингов. Не успела я сделать то, ради чего пришла, как подол платья, неумело заткнутого мною в декольте, стал выскальзывать прямо в круг унитаза. Руки у меня были заняты трусиками, и я неловко предприняла отчаянную попытку спасти платье от позора. В итоге где-то что-то предательски треснуло, но я поймала-таки злосчастный подол.
  Водрузив его на то место, что он занимал до попытки бегства, я вернулась к трусикам, но не обнаружила их на себе. Тогда я посмотрела на пол – тонкие веревочки с полупрозрачным треугольником лежали у моих ног!!! Пытаясь поймать платье, я порвала их! Все еще борясь с непокорным подолом, я попыталась надеть то, что осталось от трусиков. Но для этого надо было сначала завязать тесемку. Одной рукой сделать это ну никак не получалось, а снова отпустить подол я боялась.
 «Но ведь за дверью есть пара рук, которые могу помочь!» - мелькнула мысль в голове. «Да, но туалет-то – женский, а те руки – мужские!» - тут же сменила ее вторая.
 Перспектива оказаться в публичном месте без трусов меня не прельщала, пусть эти тесемки и ничего толком не прикрывают, но они дают чувство защищенности. Во всяком случае - мне.
 Я подошла к двери и прислушалась – никаких шагов. Осторожно приоткрыла и выглянула – мой муж со скучающим видом смотрел в окно.
 - Кх-м… - кашлянула я, и он обернулся.
 - Ты готова? Идем?
 - Не совсем, тебе надо зайти и помочь мне...
В его глазах читалось откровенное недоумение.
 - Заходи быстрее, пока никто не видит, - заговорщицки шепнула я.
 - Ты что, это женский…
 Но договорить я ему не дала, схватила за рукав и втянула за дверь.
 - Ты с ума сошла…
 Одной рукой все еще придерживая платье, другой я закрыла его рот и шепнула:
 - Меньше слов – у меня проблема! – и указала на свое бедро.
Он так ничего и не понял, и тогда я подняла платье, продемонстрировав порванные трусики.
 - Завяжи резинку узлом, у меня не получается…
 - О боже! – он театрально закатил глаза и с чувством полной безысходности опустился на колени передо мной.
 Его рука коснулась моего бедра. Пальцы неумело пытались поймать злосчастную резинку. Он был так близко, что дыхание касалось моей кожи… Я закрыла глаза. Моя рука опустилась на его шею. Кончики пальцев прикоснулись к ежику коротко стриженных волос. Эти волосы я всегда безуспешно пыталась сгрести в охапку в пиковые минуты нашей близости…  Он был рядом, такой неприступный в своем костюме и галстуке,  а я почти раздета. Эта мысли приятной дрожью пробежала по всему телу.
  Я желала его. Прямо здесь. Прямо сейчас, когда всего в нескольких метрах за стеной и незакрытой дверью его сослуживцы и сослуживицы обсуждают падение очередного курса. Соски сжались в предвкушении чего-то нового и предательски уперлись в шелк платья, а по бедру пробежала стая мурашек.
 - Ты замерзла?- спросил он, завязывая узелок на резинке.
 - Нет,- ответила я и опустилась на колени перед ним, - Я просто хочу тебя…
 Не обращая внимания на его немой протест, я закрыла его рот своими губами с стала страстно целовать. Как только его язык перестал сопротивляться моему напору, я поняла, что каменная стена предрассудков рухнула, и назад вернуться не получится. Ослабив галстук и расстегнув верхнюю пуговицу безупречно белой рубашки, которую еще пару часов назад лично так старательно выглаживала, я скользнула языком по его шее, а рукой – к паху.
Как же мало надо человеку, который любит другого, чтобы возбудиться! Все говорило о том, что он готов. Больше я не ждала. Моя рука жила своей жизнью, пытаясь проникнуть к сокровенному объекту желания, а губы ни на секунду не смыкались, даря поцелуи и отвечая на них…
  Внутри меня закипала и требовала выхода страсть. Он поставил меня на ноги и повернул лицом к зеркалу перед умывальником. Я увидела свое отражение – волосы кое-где выбились из прически, щеки горят нездоровым, но таким манящим румянцем, а в расширенных зрачках огнем пылает и бьется страсть. Не говоря ни слова, он поднял на мне платье, грубо отодвинул полоску трусиков и провел своей рукой по моей промежности. У меня изо рта вырвался стон наслаждения, но я не старалась его сдержать. Еще секунда – и он резко вошел в меня, такой большой, горячий, желанный… и как будто наполнил всю меня собой. Его рука обхватила за живот снизу, и он навалился на меня, подминая. Резкое движение. Еще. Еще одно. В таком положении мне иногда бывает больно, когда он входит на всю. Он словно разрывает меня, проникает так глубоко, что хочется кричать от боли… И наслаждения… Мои ноги уже предательски дрожали, я чувствовала, как тугой комок падает в низ живота и набухает. Удар, еще удар… Боже! Я еле стою на ногах!
 - Держи меня!- хрипло выдыхаю я.
Его сильные руки подхватывают меня и снова удар! Такой сильный и глубокий! Тугой ком в низу живота разрывается и лопается… Из губ (его или моих?) вырывается сдавленный стон… и волна, рожденная где-то чуть ниже пупка, бежит по всему телу… 

  Лоб коснулся чего-то холодного. Ах да, это зеркало. Я все еще стояла, нагнувшись, а он уже поправлял галстук. Рубашка в области воротника была безнадежно испорчена моей помадой, а пуговица еле держалась на одной нитке.
 Я поправила платье. Трусики, которые он так отчаянно пытался починить, и которые были на мне все это время, промокли насквозь. Судя по всему, узелок изрядно ослаб.
 Он подал мне шаль, и помог как можно более удачно устроить ее на мне, потому что у меня самой получалось плохо – ноги все еще дрожали, а руки не слушались. Перед выходом в коридор я бросила взгляд в «предбанник»: о том, что здесь пару минут назад были близки двое, могло свидетельствовать только небольшое пятно мутноватой жидкости на полу.
  Как только дверь женского туалета закрылась за нами, из-за угла появился человек, при виде которого мой муж сразу приосанился и протянул руку для приветствия. Человек сделал то же самое. По инерции сделав несколько шагов вперед, я на секунду остановилась, наблюдая за ними, и почувствовала, как слабеет резинка трусиков.
 - Николай Петрович, хочу вам представить мою супругу,- оглянувшись в мою сторону, он поманил меня к себе.
 Сделав первый шаг, я поняла, что злополучная резинка развязалась уже окончательно, и стринги держатся только за шелк платья. Еще шаг – и они скользят вниз по бедрам. Шаг – и они уже на коленях. Я понимала, что в следующее мгновение трусы будут на полу, но сделать с этим ничего не смогла. Они упали, маленькие, черные тесемки, испачканные соком нашей страсти. «Позор!»
   В голове закружилось, а во рту пересохло. Я вспомнила эпизод, когда у одной певицы на сцене застрял каблук в щели между досок, так она продолжила выступление в одной туфле. Подражая ей, я с невозмутимым видом, даже не опустив глаз, перешагнула через компрометирующий объект и подала ледяную руку для приветствия.
 Я заметила, как округлились глаза Николая Петровича от того, что он увидел, но тот, в свою очередь, попытался скрыть собственные эмоции и коснулся своими губами тыльной стороны моей ладони.
  Сказав, что мне тоже очень приятно знакомство, мы с супругом удалились в зал.
  Оказывается нас не было довольно долго, и фуршет уже подходил к концу.
  Когда мы покидали зал, впереди нас шел пресловутый Николай Петрович. Мое лицо залила краска стыда. Но на смену ему пришло другое чувство – наслаждения, полученного от запретного удовольствия.
 Я поправила прическу и искоса посмотрела на своего спутника.
 - Как ты думаешь, дорогой, я не сильно повредила сегодня твоему моральному облику?