Повесть Тридцать три. Гл. 3

   Новый первый секретарь главной задачей  для Георгия  определил: найти истинные причины слабой работы совхозов и постараться отойти в сельском хозяйстве от «тоталитарного режима» партийной власти.

  Ранее все решения принимались так, как скажет Первый. Мнение специалистов практически в расчет не бралось, а те, в свою очередь, привыкли и приспособились к такой постановке вопросов. Всем известно, что любой человек может ошибаться, в том числе и руководитель, тем более что бывший Первый был специалистом лесной промышленности, а в глубину, в так называемые мелочи сельского хозяйства вникать и не собирался.

  С приходом нового руководства многое пошло по-другому. Ежедневно вечером, или до официального начала рабочего дня, в течение получаса в кабинете Первого уточнялись итоги минувшего дня и намечались планы на очередной, чтобы, как говорится, и первому и второму секретарям «дуть в одну дудку». Зачастую к ним приобщались и председатель райисполкома со своим первым заместителем – начальником управления сельского хозяйства. Выслушивались мнения всех, и только после этого вырабатывалась стратегия действий руководства района на очередной день.

  – Ну что, Георгий, – обратился в одной из таких бесед первый секретарь, – присматривался я к твоим действиям больше месяца. Плохо, что ты еще не знаешь района, но это дело наживное. Некоторые вопросы ты решил верно, хотя и вопреки нашим партийным требованиям.

  – Анатолий Николаевич. Я думаю, что не все принятые решения абсолютно верны. Каждый вопрос нам следует больше анализировать, продумывать. Не всё можно доверять специалистам. Они тоже могут ошибаться, и, как правило, в свою пользу. А многие из них разучились и думать, и анализировать, зная, что первый секретарь все равно заставит любое дело выполнить так, как он пожелает.

  Туйманов, с присущей ему деловитостью тут же уточнил:

  – Я всегда за такую постановку вопросов. Только подскажи, какое партийное решение ты считаешь непродуманным?

  Учитывая, что на Георгия в данный момент был возложен самый больной вопрос для предприятий района (направление в совхозы рабочих из райцентра), он, не задумываясь, ответил вопросом на вопрос:

   – Скажите, для чего сейчас совхозу Зайцевский необходимы тридцать пять человек из райцентра.

   – Как зачем? У них дела плохо идут. Корма к фермам привезти некому, на фермах рабочих рук не хватает.

   – А я посчитал, – не согласился Георгий, – и получилось, что за прошлый год в этом совхозе пять с половиной тысяч человеко-дней прогулов. На две с половиной сотни работающих. Выходит, что каждый работник совхоза за год прогулял более двадцати дней. Иначе – по месяцу. Не лучше ли своих людей заставить работать, чем добросовестных работников срывать с предприятий, которые и сами план не вытягивают.

   – Ты за предприятия не беспокойся. Я за них побеспокоюсь. Твое дело – сельское хозяйство. Откуда ты сосчитал эти прогулы? Не может такого быть, чтобы пять с половиной тысяч. Ты не иначе, как все отпуска в эту сумму включил.

   – Нет, отпуска я не трогал, – упорствовал Георгий, – всё точно. Даже годовой отчет это подтверждает.

   Туйманов, еще не веря словам второго секретаря, нажал кнопку прямой  связи, пригласил начальника отдела кадров управления сельского хозяйства с годовыми отчетами совхозов. Через пару минут та, запыхавшись от быстрого подъема по лестнице на третий этаж, положила на стол запрошенные документы. Туйманов поблагодарил кадровичку, предложил папку пока оставить у него. Дождавшись, когда та вышла за дверь, открыли папку, нашли нужный отчет, который отражал наличие и использование кадров. Пробежались по строкам. Отыскав отчетное число о прогулах, Первый, как будто свалив гору с плеч, облегченно вздохнул:

   – Вот, смотри, одна тысяча восемьсот шестьдесят семь прогулов. Где же твои пять тысяч?

   – Не пять, а пять с половиной, – продолжал упорствовать Георгий, – давайте смотреть дальше. Тут так запутано, что без бутылки не разберешься. Вот, через несколько строк: «вынужденные простои» – их более двух тысяч, но я их в расчет не беру. Далее, еще через несколько строк: «простои из-за отсутствия фронта работ» – здесь их аж три тысячи шестьсот. Вот эти два числа я и сплюсовал. Но и вынужденных простоев две тысячи человеко-дней тоже не мало.

   Первый секретарь еще раз внимательно просмотрел отчет, задумчиво направил свой взгляд в сторону окна, закурил.

   – Если в этих отчетах ничего не напутано, тогда дело обстоит куда хуже, чем мы предполагали.

   – Уверен, не напутано. Скорее всего, они еще не полностью отражают истинную картину. В Хотолях, к примеру, десяток здоровенных мужиков целыми днями в доме у одного бездельника-переселенца за бидоном браги просиживают, а числятся на работе. Еще и зарплату за это получают. Мы же принятым постановлением обязываем направить в Хотоли трех мужиков с Невской станции подземного хранения газа для погрузки кормов. На прошлой неделе в бригаду прибыли люди с Невской станции, так за бидоном браги в те дни просиживало на три человека больше.

   – Про них мне Васильков говорил по телефону, жаловался, что пьянствуют. А почему он своих десяток мужиков не видел? Чудеса!

   – Старики правильно говорят, – подметил Георгий, – что в чужом глазу маленькую соринку заметишь, а в своем и бревна не видно. Так и у Василькова получается. Более того, пытался я проверить по табелю – чем мужики в те дни занимались, так бухгалтеры и специалисты заверили, что бригадиры у них табеля сдают целиком за месяц до пятого числа. Посмотрел по табелю прошлого месяца – все хотольские мужики исправно отработали положенные рабочие дни и зарплату получили за погрузку кормов и другие работы на ферме. А припомните, Васильков и в прошлый месяц каждый день по рации плакался, что в Хотолях опять корма грузить некому.

   – Было дело. А, кстати, откуда у мужиков столько браги? Завод у них, что ли?

   – Завод, это слишком громко. А вот что-то подобное поточной линии наверняка имеется. Патоки у нас на каждую ферму завезено тонн по десять. Дрожжи – тоже завезены. Сорокалитровых бидонов – сколько угодно. Что еще? Вода?

   – Так ты считаешь, что секретари райкома должны считать совхозных мужиков и следить за тем, чтобы они брагу не пили? – Съязвил Туйманов. – Мы должны заниматься своим делом – спрашивать с руководителей.
ъ
   – Я тоже так считаю, но еще и убежден в том, что мы обязаны знать истинное положение дел в районе. Слушать вранье и несусветную болтовню наших сельхозных директоров и их специалистов я, к примеру, не могу. В том же Зайцевском, на мой отказ о направлении шефов на погрузку кормов, главный зоотехник плакала навзрыд горючими слезами и причитала, что прислали в район какого то бестолкового секретаря. Вот раньше было: если Зарницкий в совхоз приедет, и она ему пожалуется, что работать некому, то на другой день в совхоз людей пригоняли целыми автобусами.

   – А ты что ответил? – уже с интересом уточнил Туйманов.

   – Я предложил забыть о том, что было раньше, при Зарницком. Пообещал, что работать и её, и директора, и других специалистов заставлю.

   – Между прочим, я думал, что она плачет только от матерщины Зарницкого. Оказывается, и ты материться умеешь?

   – Материться я умею, – с готовностью отметил Георгий, – но не с женщинами. Тамошние мужики только такой жаргон и понимают. Три дня назад случай был. На Зайцевскую ферму механизированный отряд в пять единиц техники доставил один рейс сена с поля за пару километров и один рейс силоса из траншеи за полсотни шагов. К двенадцати часам воду из тракторных радиаторов слили, собрались по домам, дескать, рабочий день закончен. Я их остановил. Пытался говорить по-человечески. Не понимают. Отговариваются какой-то летней переработкой. Чувствую, от них уже хмельным наносит. Тут меня и взорвало. Обложил их трех и пятиэтажными, пообещал в «рыбник» отправить, полосатки напялить, в карцере сгноить. Тут они насторожились. Один из них, самый здоровенный, толкует: «Так бы сразу и сказали, а то рабочий день, восемь часов! Придется, мужики, нам сегодня и после обеда выходить. На Хотольскую ферму пару рейсов свезем. Слушай, начальник, а что мы на следующий день делать будем?». Работать будете, – отвечаю, – работу для Вас я найду, но имейте в виду, что груши околачивать не позволю. Я повернулся, пошел на ферму. До меня из-за спины доносились восторженные одобрительные возгласы».

  – Смотри, поаккуратнее такие разговоры веди. Неровен час, коллективную жалобу накатают, тогда неприятностей не уберешься! – предостерег Георгия Первый.

  – Что я сам не понимаю, с кем какие разговоры вести. Хотите услышать о результатах той беседы?
  – Хотелось бы.

  – С наступлением сумерек мне удалось отыскать директора, который в реммастерской горевал, что Хотольская ферма и на этот вечер, и на утро без кормов осталась. Просил механизаторов тракторы быстрее из ремонта выпускать. Я предложил директору сесть в Уазик. Приехали в Хотоли к ферме, где мехотряд, в полном составе, сена навозил к ферме недели на полторы. В тамбуре разгружался трактор с последним рейсом силоса.

  – Мужики! А силоса немало будет? – громко уточнил я.
  – Двухдневная норма. Больше нельзя, замерзнет. –  Бодро ответил водитель погрузчика.

  Директор, ничего не понимая, бегал от одной кучи сена к другой. Тем временем, закончив работу, механизаторы подошли ко мне. Подбежал и директор.

  – Ну, как, начальник? – спросил меня один из трактористов.
  – Молодцы, ребята! Хорошо сегодня поработали. А вот директор говорит, что в этом совхозе одни лодыри, да пьяницы собраны. Так, Михаил Иванович?

   – Да, да, я, – лепетал Васильков.

   – С такими мужиками можно горы свернуть. Даже без техники. Так, ребята?

   – Если нужно, то мы завсегда! – за всех подвел итог один из трактористов.

  Попрощавшись с мужиками, пригласил директора на ферму.

   – Только утром тут был! – пытался возразить тот.
   – А что ты сделал, побывав сегодня утром на этой ферме?
   – Как что? Порядок смотрел.
   – Ну и как порядок?
   – Нормально. Только кормов после утреннего кормления не осталось.
   – А почему отряд не направил сюда? Если бы я этих мужиков в Зайцеве перед обедом не перехватил, то они с двенадцати часов брагу жрали бы, – вспылил я, – вода из радиаторов уже слита была.

  Васильков, потупив глаза, пробормотал:
  – Я им говорил, да они ответили, что работают до обеда за счет летней переработки.

  – Олух ты, а не директор! В следующий раз приеду, если такое же состояние на фермах увижу, тогда директор со всеми специалистами и со всеми откормленными конторскими девками доильные ведра при мне вышколят до блеска, и охапками силос на фермы таскать будут.

   Туйманов, тяжело вздохнул, сквозь зубы выдавил:

  – Давно бы мы его заменили, да Обком…

  В качестве отступления следует отметить, что и Георгию, и другим руководителям района, и работникам совхоза еще целых полтора года пришлось мучиться с этим директором, пока Анконов сам лично посетил  совхоз, поговорил с народом. Особенно много встреч было у него со старыми работниками, пенсионерами, которые убедили его в том, что лучше бы в совхозе никакого директора не было, чем такой. Бюро обкома отстранило Василькова от занимаемой должности с резкой формулировкой: «За преступно-халатное отношение к работе, полное невладение обстановкой в хозяйстве, непринятие мер…».