Отрывок из рассказа Путешествие из Сибири в Сибирь

                Нет, я не льстец, когда царю
                Хвалу свободную слагаю:
                Я смело чувства выражаю,
                Языком сердца говорю.

                Его я просто полюбил:
                Он бодро, честно правит нами;
                Россию вдруг он оживил
                Войной, надеждами, трудами

                О нет, хоть юность в нём кипит,
                Но не жесток в нём дух державный:
                Тому, кого карает явно,
                Он втайне милости творит.

                А.С.Пушкин «Друзьям»

         ...Церковь декабристов в городе знают все. Даже азербайджанец, раздувающий угли в мангале, сходу указал мне правильный путь. Музей размещен в старинной, почерневшего дерева церкви,  где молились этапные каторжане, венчались и были погребены. О том  свидетельствуют мраморные  памятные доски и чугунные надгробья:   « 4 апреля 1828 года в Михайловско - Архангельской церкви венчались Иван Анненков и Полина Гебль». Помните?! Звезда пленительного счастья!  Или:    « Младенец София Волконская родилась и представилась 10 июня 1830 года ».   Всё в этой строчке и любовь и страдания и смерть.  Есть и такое: « В надежде воскресения мертвых здесь покоится тело Аполинарии Семеновны Завалишиной – урожденной Смоляниновой. Родилась 1812 г. Генваря 5 дня. Скончалась 1845 г. Декабря 7 дня.»
     Как и краеведческий, этот музей тоже был пуст, но пока я обходил надгробья, подкатил туристический автобус «Volvo».  Предвкушая запах старины, шагнул я через порог старинной церкви, но в нос шибануло чесноком. Церквушка была полна китайцев. Высоко оценив их интерес к русской истории, я всё же решил дождаться снаружи, пока они закончат осмотр. Жизнерадостные туристы чихали, выходя на солнечный свет, смачно отхаркивались, чесались и принимали позы для фотографирования у старинных ворот и надгробий.  Полагая, что помещения очистились, я шагнул в полумрак, где не было ни одной живой души. На втором этаже увидел китайскую девочку лет семнадцати. Она стояла у стенда, посвященному женам декабристов, и из под очков по ее щекам текли слезы. Увидев меня, отвернулась и убежала, затопав каблучками по деревянным ступеням лестницы. Я остался один. Если души людей действительно парят где-то после их смерти, то, наверное, их, одну за другой, охватывало неясное волнение по мере того, как читал я, шевеля губами, длинный список славных, исчезнувших ныне фамилий, сосланных в Читу по этапу в 1927 году. А длинную цитату графа Льва Толстого старательно переписал в свой блокнот:
      « Декабристы, прожившие на каторге и в изгнании духовной жизнью, вернулись после 30 лет бодрые, умные, радостные. А оставшиеся в России и проведшие жизнь в службе, обедах, картах были жалкие развалины ни на что ни кому не нужные, которым нечем хорошим было и помянуть свою жизнь; как несчастны были приговоренные к сосланию и как счастливы спасшиеся. А прошло 30 лет и ясно стало, что счастье не в Сибири и не в Петербурге, а в духе людей.»
     Дабы не испортить впечатление, оставляю без комментариев…
     Когда я вышел на свет божий, девочка  уже уехала со своими, а к воротам парковался другой автобус с очередной партией китайцев. Мне почему-то вспомнился шестиметровый рекламный банер перед входом в гостиницу «Дружба», заселённой ими: «Попробуй Россию на вкус!».
     Поесть бы не мешало. Но я не встретил пока ни одного подходящего места. Зато духовной пищи – на любой вкус. Мечети из красного кирпича. Синагога. Вот огромное новенькое здание баптистского молельного дома. Толерантность – девиз современной эпохи. В поисках чего поесть добрел я до центральной площади. Она была украшена воздушными шарами, из колонок гремела музыка. Девочки в коротких юбочках выполняли в такт одинаковые несложные движения, помахивая флажками. Я подумал, народ празднует день железнодорожника. Ан нет, руководил этим действом спортивного вида баптистский проповедник в светлых брюках и рубашке «Поло». В микрофон, с шепелявым акцентом, он призывал молодежь отказаться от наркотиков, пива, разврата и хвалить господа бога. Вроде по делу, но мне вспомнилось, как утром в полумраке Благовещенской церкви, среди бормотаний незримых молельщиц я вдруг услышал пронзившее меня «Прими грехи наши, Господи, ради имени твоего.»