1 глава

  Бэлки Стюарт сделал небольшой глоток кофе и поморщился. Кофе получился на удивление невкусным. Как он умудрился такой сварить? Объяснить это было решительно невозможно, но выбора не было, поэтому он сделал еще глоток. «Нет, все-таки это выше моих сил!», – подумал Бэлки и вылил остатки кофе в раковину.
  Зазвонил телефон. Бэлки как током дернуло. Он негромко выругался, поставил пустую чашку возле раковины, подошел к телефону и взял трубку. Неожиданно у него появилось странное предчувствие, что этот разговор не сулит ему ничего хорошего.
– Алло, – недовольным голосом произнес он.
  В трубке раздалось продолжительное молчание, после чего он услышал странный хриплый голос. И этот голос произнес только одно слово: «Нерепсат».
– Что? – спросил Бэлки. Ему никто не ответил, в трубке уже шли навязчивые длинные гудки. «Безумие какое-то», – вслух произнес Бэлки. Нерепсат… Что это значит? И вообще, что за манера звонить и говорить какую-то ерунду? «Шутники, тоже мне», – проворчал Бэлки. Он вспомнил сегодняшний сон, и его лицо исказилось, как от зубной боли. Нет, ну разве такое бывает – уже три дня снится одно и тоже. И каждый раз Бэлки просыпается от своего крика… «Может съездить к психологу?», – спросил он себя.
  Бэлки посмотрел на часы. Без четверти семь. Пора собираться на работу. Весенняя Сиреневая Звезда ласково светила в окно, обещая хороший день. «Наплевать на этот идиотский сон, наплевать на этот идиотский звонок», – решил Бэлки, и, напевая под нос какую-то глупую песенку, пошел в ванную.
 
  Снова пробка. Бэлки стучал пальцами по рулю в такт последнему хиту, льющемуся из динамиков автомобильной магнитолы. Да, пробки его порядком нервировали, но в Шесли без пробок никак. Город сильно перегружен автомобилями, а власти и пальцем не пошевелят, чтобы решить эту проблему. «И когда уже Империя наведет порядок в Шесли, да и вообще в Роталингии? Неужели никогда?», – Бэлки покачал головой и стал размышлять об этом, механически продолжая стучать пальцами в такт музыке.
  Но сон никак не выходил у него из головы – что-то в нем было такое зловещее, что никак не давало Бэлки покоя все эти последние три дня. «Очень не хочется, но, видимо, придется ехать к психологу», – подумал Бэлки. Возможно, даже после обеда… Если быстро сделать все дела, то легко получиться освободить пару часов после обеденного перерыва. А что, идея! Скорее всего, он именно так сегодня и сделает.
  Водитель на грузовике отчаянно засигналил. В ответ послышался поток ругательств. «Чертовы пробки… Проклятие мегаполисов», – засверлило у Бэлки в голове. Судя по всему, стоять они будут еще никак не меньше получаса. Наверное, опять какой-нибудь пенсионер попал в аварию и перегородил всю дорогу. Хорошо хоть еще кондиционер исправно работает, иначе бы он заживо сварился в кожаном салоне своей новенькой «Арконы».
  Как же все-таки избавиться от этого навязчивого кошмара? У Бэлки мурашки побежали по телу, все перипетии его странного сна снова вспомнились ему с пугающей четкостью.

  …Он убегает по хлипкому причалу. Он знает от кого, но во сне не может вспомнить, и это мучительно давит на него, так как Бэлки понимает, что это важно, очень важно. Но все равно не может вспомнить… Не может…
  Страх гонит его вперед. Но впереди только безмолвная гладь озера, в которой отражаются звезды… Причал уходит метров на пятнадцать от берега и внезапно обрывается, точно обрубленный исполинским топором. Бэлки смотрит по сторонам, лелея надежду на спасение, но тщетно: причал пуст, ни лодки, ни катера, ничего, на чем можно было бы уплыть. Отчаяние сжимает сердце клещами, и Бэлки со всех ног бежит к краю причала, как будто там есть что-то, что спасет его. Но спасения там нет, и Бэлки это понимает….
  Доски, изрядно прогнившие от сырости, предательски ломаются под ногами. Нелепо взмахивая руками, он падает в ледяную воду. Вода обжигает. Все чувства мгновенно пропадают, остается только ощущение ледяного холода, что колет тело тысячами маленьких острых игл; Бэлки забывает, как дышать, но уже через секунду, хоть с трудом, но вспоминает и судорожно вдыхает холодный осенний воздух. Одежда намокает, с каждой секундой держаться на поверхности воды становиться все тяжелее. Мышцы сводит от холода, ему страшно, но выбора нет – нужно плыть к берегу пока он совсем не замерз и не лишился сил.
  Он слышит шаги. Тот, кого он не мог вспомнить, уже рядом… Тот, от кого он тщетно пытался убежать, приближается к нему. Звук шагов отдается эхом в голове, и Бэлки лишается последних сил и камнем идет ко дну. Ноги будто наливаются свинцом, руки уже его не слушаются. В голове он слышит биение своего сердца, усиленное в сотни раз, а в душе остается только страх. Ледяной страх. Обжигающий страх. Испепеляющий страх. И этот страх делает Бэлки слабее с каждой секундой. Он так хочет забыть про этот страх, навсегда стереть его из своей души, но… не может…. Потому что этот страх сильнее его, он – древнее самой жизни. Бэлки чувствует, что воздуха в легких все меньше и перед глазами все темнее. Неужели это конец? Он хочет закричать. И просыпается…

  «Приснится же такое! Наваждение, не иначе. И еще этот дурацкий телефонный звонок», – Бэлки нахмурился. «Что сказал ему человек со странным хриплым голосом? Не?.. Нере?.. Нерепсат! Что это вообще такое?», – в который уже раз спросил себя Бэлки. «Нужно поискать в имперской Сети», – прошептал он. Это не составит проблем, с его компьютера вход в Сеть бесплатный. Родная «АкроМебель» платит.
  Бэлки бросил быстрый взгляд на улицу. Сиреневая Звезда припекала все больше, разогревая воздух, асфальт и людские нервы. Весна уже почти закончилась – скоро половину Омикрона накроет лето. Будет жарко. Впрочем, в пробках всегда жарко, вне зависимости от времени года... Ничто так не нервирует, как пробки. «Долго мы еще тут будем стоять?», – подумал Бэлки и переключил станцию радиоприемника.    
  Он принялся насвистывать себе под нос мелодию, которая играла по радио, пытаясь забыть о своих страхах и навязчивых ночных кошмарах.

  Зазвонил телефон. Бэлки посмотрел на экран мобильника. Сильвия.
– Привет дорогой! Не отвлекаю? – ласково спросила она.
– Я еще не на работе, – ответил Бэлки.
– Проспал, что ли? – смеясь, спросила Сильвия.
– Если бы, – Бэлки сразу вспомнил про сон, и его еще раз передернуло. Сильвии он про него не говорил. А даже если бы и сказал, она бы, наверное, отмахнулась и сказала что-нибудь вроде: «Глупости».
– Ты где?
– В пробке, – уныло ответил Бэлки.
– Ты не забыл, что у нас запланировано на завтрашний вечер?
– Я все отлично помню! – выпалил Бэлки.
– Что-то не так?
– Я же тебе сказал, я в пробке, – произнес Бэлки извиняющимся тоном.
– Это не повод кричать на меня! – возмутилась Сильвия. Бэлки понял, что она обижена, по всей вероятности его словами.
– Повод, не повод… Я не ребенок, Сильвия! Если мы договорились, что завтра идем на ужин к твоим родителям, значит, я туда приду. И без твоих напоминаний! – раздраженно  проговорил Бэлки. Ох, уж эти женщины – вечно им в каждом мужчине видится ребенок, которого нужно воспитывать.
– Да, в прошлый раз все было именно так! Ты как раз пришел вовремя. Только перепутал дни… – язвительно заметила Сильвия.
– Я же тебе сказал, что этого больше не повторится, – промямлил Бэлки. Всю его уверенность как рукой сняло. Сильвия хорошо знала его болевые точки и в нужный момент умело ими пользовалась.
– Я надеюсь, в этот раз ты ничего не перепутаешь. Не подведи меня! – добавила она, уже намного мягче.
– Не подведу, – сказал Бэлки. Он уже мечтал, чтобы этот разговор поскорее закончился.
– Целую, дорогой, – сказала Сильвия и положила трубку. Бэлки вздохнул с облегчением. «Как же непросто понять женщин», – проворчал он,  Иногда ему казалось, что Сильвия может заставить его сделать все, что угодно и при этом сможет найти такие аргументы, что он в итоге все равно останется убежден в ее правоте.

  Бэлки нетерпеливо ерзал на стуле. Барабанил пальцами по краю стола. Пил остывший кофе. Ругался. Сеть зависла, и, естественно, категорически отказывалась выдавать запрос на слово «Нерепсат». «И за что мы только платим нашим администраторам и системотехникам? Чтобы те спали в своем кабинете и на все просьбы сыпали непонятными словами и терминами?», – ругался он про себя. Сейчас он спустится и устроит этим умникам такой разнос, какого они отродясь не видывали. Бэлки с решительным видом поправил галстук и уже собрался было идти в кабинет с перекосившейся табличкой: «Серверная»… как в нетерпении прильнул к монитору. Пошла загрузка. «Ну, давай же, скорее!», – пробормотал Бэлки, сжав кулаки и закусив нижнюю губу. Зазвонил телефон. Перезвонит позже. Не сейчас.
  Ага, вот и он, объект его поисков. Озеро Нерепсат. Озеро? Перед глазами предстала водная гладь, в которой отражаются ночные звезды. Причал… Он забудет когда-нибудь этот сон или нет? Водная поверхность озера во сне застыла, не тронутая ни одной волной – как будто и не вода вовсе. Похоже на застывшую ртуть, а может, и на что пострашнее… «Приснится же такое», – Бэлки вздрогнул и поежился.
  Дальше… Подробная информация? Да, он хочет получить подробную информацию об озере Нерепсат. Еще как хочет! Щелчок клавишей и снова мучительное ожидание. «Давай грузись быстрее, идиотская Сеть», – Бэлки снова начал ругаться, понимая, что хоть еще и утро, но его нервная система уже на пределе.
  Он открыл папку с файлами. К документам прилагалось еще фото и видео. Он не удержался и сразу открыл видеоархив на запрос «Нерепсат». Его глазам предстало удивительной красоты озеро. Снимали, видимо, с вертолета. Озеро было правильной, почти круглой формы, с одной его стороны было несколько невысоких холмов, с другой к нему вплотную подступали густые леса. Бэлки заметил несколько поселений по краям озера, на первый взгляд, не очень больших.
  «Интересно, это то самое озеро, что я видел во сне?», – спросил себя Бэлки. Пытаясь подтвердить или опровергнуть свои догадки, он полистал еще и фото. Тут были различные фотографии, но его особенно заинтересовали ночные. «Нет, все-таки не слишком похоже», – сказал он себе. Хотя, с другой стороны, как-то некорректно сравнивать жуткий кошмар, от которого просыпаешься в холодном поту, и идиллические ночные фотографии плавучих ресторанов со светящими бумажными фонариками и улыбающимися от счастья туристами. Снова настойчиво зазвонил телефон. Бэлки нехотя повернул к себе дисплей сотового телефона и посмотрел номер. Отвечать не хотелось. «Разговоры с назойливыми и вечно недовольными заказчиками отложу на потом», – решил он про себя.
  Чуть помедлив, он выбрал на сенсорном мониторе меню «Подробная информация». Поставил подбородок на ладони и начал читать.
  «Озеро Нерепсат (название пришло предположительно из шепаро) – одно из красивейших озер Империи. Находится в провинции Тирвани, в Нерепсатском дистрикте. Площадь двадцать две тысячи сто квадратных километров. Природный заповедник. Культурный заповедник. Охраняется службой контроля Империи. Запрещены все промыслы, кроме естественных промыслов в резервациях (в ограничениях конвенции 5.5.2).
  Озеро Нерепсат известно с древности. Три тысячи семьсот лет назад в текстах историка Устты Нинского оно упоминалось под названием Нереп-Сата. Уже пять тысяч лет, по данным, подтвержденным раскопками, озеро населено племенами, исповедующими уникальные формы религии и культуры. До сих пор многие местные племена и малые народности приписывают озеру одушевленность и магические свойства. Озеро почитается как божество, со значительным многообразием форм поклонения. …Имеет ряд особенностей придонного строения и флоры. Представляет большой научный интерес».
  Сухо. Бэлки не любил такие статьи в духе научного формализма. Он быстро просмотрел глазами часть, связанную с особенностями дна, тектоникой подозерных плит, и другими, малопонятными ему вещами. Следующий раздел сразу показался ему куда интереснее.
  «…После запрета всех видов промыслов, кроме указанных выше, в экосистеме озера полностью восстановилось все многообразие флоры и фауны. В последнее время озеро Нерепсат стало центром туризма провинции Тирвани, а Нерепсатский дистрикт переживает настоящий туристический бум. Он привлекает многочисленных туристов природными красотами, уникальностью флоры и фауны, мягким климатом. В последние пять лет на территории дистрикта построено несколько крупных туристических центров, а также гостиниц, клубов, парков развлечений. Бурно развивается транспорт и сфера услуг. Растет интерес к культурам местных племен и малых народов».
  Интересно. А вот это еще интереснее. Резервации.
  «Около тридцати процентов площади Нерепсатского дистрикта занимают резервации. Самая большая резервация – Окнегипа-Ни (больше половины всей площади резерваций) принадлежит малой народности шеперсати. Остальные резервации принадлежат другим племенам, самые крупные из которых мангипа и про-оки».
  Бэлки всегда привлекали такие вот отдаленные племена или остатки древних народов, которые стараются выжить и сохранить свою культуру, всеми силами сопротивляясь натиску прогресса. Вот только прогресс свой натиск не ослабляет, скорее даже наоборот, а потому небольшие народности и племена либо очень быстро ассимилируется в растущие городские агломерации и поселения, полностью утрачивая свою культурную уникальность, либо просто тихо умирают, забытые всеми. Небогатый и очень печальный выбор – об этом пару дней назад говорили в передаче «На краю света» на канале «История и Культура».
  Бэлки отвлекся от грустных мыслей и тут же, сам не зная почему, вышел в основное меню и набрал в окошке поиска «шеперсати». Сеть снова задумалась минут на десять. Бэлки открыл окно и налил себе кофе. Выпил немного и застонал, как от боли. Он никогда не мог понять, как можно выпускать кофеварки, варящие такой невкусный кофе? Это не иначе, как кощунство, глумление над прекрасным напитком… От размышлений о судьбе «кофеварения» его отвлекло окно загрузки, выскочившее на экране монитора. «Ну что же, пришло время прочитать про шеперсати», – негромко сказал он, ставя чашку с «кофе» на стол. Нет, не пришло. Телефон заморгал и загудел, Бэлки посмотрел на дисплей мобильника и чуть поморщился. Напоминание о важной встрече – нужно спешить, если он хочет успеть. А он хочет, потому что очень не любит опаздывать; пунктуальность была одним тех достоинств, которым Бэлки очень дорожил, и которое всячески в себе культивировал.   
  Он нажал на кнопку печати, и принтер начал деловито выплевывать листы. Бэлки подождал пару минут, собрал листы в охапку и поспешил на стоянку. Прочитает о загадочном народе, живущем на берегу озера Нерепсат как-нибудь потом.

  Погода сегодня разбушевалась. Небо было затянуто тучами, через небольшие прорехи в небесном покрывале иногда проглядывала хмурая Сиреневая Звезда. Упрямый северный ветер дул, не стихая ни на минуту, гоня стада непослушных облаков куда-то далеко на север. Высокий немолодой мужчина могучего телосложения в гордом одиночестве стоял на берегу озера. Его строгое лицо было печально, а голубые глаза смотрели куда-то в пустоту, словно ничего не видя перед собой. Только сейчас он понял, насколько он стал одинок.
  Он был очень странно одет – словно вырядился для съемок какого-то исторического фильма про первобытных людей. На нем были одежды, сшитые из шкур диких животных, странного вида широкие сапоги, а голову венчал головной убор, классифицировать который было решительно невозможно. Мужчина стоял и молча смотрел вперед. Сегодня он никуда не спешил. Время для него остановилось…
  Он тяжело вздохнул, затем внимательно посмотрел на небольшой глиняный горшок, который держал в левой руке. Обычный, грубо обожженный горшок с нарисованным тусклыми красками рисунком, который стерся настолько, что был уже почти неразличим. Мужчина тяжело вздохнул, зачерпнул из горшка рукой мелкий пепел и подбросил его высоко в воздух. Ветер подхватил пепел и понес в сторону озера. Мужчина повторил эту нехитрую процедуру еще несколько раз, сопровождая каждый взмах руки словами: «Ум Шепа напро ги ена ВалРи». Наконец, его пальцы нащупали, что глиняный горшок опустел. Мужчина замер, еще раз посмотрел на горшок, потом опустил глаза. Он словно должен был на что-то решиться, но медлил. Он постоял еще несколько минут, а затем громко, с надрывом проговорил: «Ти-да Шепа. Ране. Гшын Шепа. Пара». Произнеся эти слова, последнее из которых мужчина прокричал во весь свой могучий голос, он бросил горшок на камни, и тот с хрустом разлетелся на мелкие кусочки.
  По щекам мужчины полились слезы, из его могучей груди раздались сдавленные рыдания. Он многое повидал на своем веку, он многое пережил, но сейчас он не мог сдержать своих чувств. Старый полуразрушенный маяк плакал рядом, как старый друг, решивший разделить с ним его горе. С озера, не переставая, дул промозглый ветер. Скоро начнет смеркаться…

  Джерри Дженкинсон выслушал Бэлки очень внимательно. Вообще, какие-то странные имя и фамилия – Джерри Дженкинсон. Такие бывают разве что у персонажей из детских мультфильмов. Как-то несерьезно для психолога. Впрочем, имя и фамилию не выбирают…
– Скажите, у вас в последнее время были нервные перегрузки? – спросил доктор. Несмотря на «мультяшное» имя, доктор Дженкинсон был совсем не похож на добродушных героев мультфильмов, которых так любят дети. Высокий, худой, с проницательными глазами и причесанной реденькой бородкой. Похож на сумасшедшего ученого. Или на одержимого идеей фанатика. Бэлки никак не мог решить на кого именно.
– У меня каждый день нервная перегрузка, – ответил Бэлки. И нехотя добавил. – Я начальник отдела логистики немаленькой компании.
– Я спрашиваю не про то, – совершенно не меняя выражения лица, уточнил Дженкинсон. Складывалось такое впечатление, что его вообще ничего не волнует. «Не зря говорят, что все психологи – сами немного «психи», – сейчас Бэлки ничуть в этом не сомневался.
– А про что? – отбивая пальцами барабанную дробь на подлокотнике кресла, спросил Бэлки. Он нервничал. Ему уже начало казаться, что он зря пошел на прием к этому непонятному «доктору психологических наук», как было написано на двери кабинета.
– Не происходило ли в вашей жизни чего-нибудь значительного в последние недели? Или, может, вы к этому готовитесь? – хитро прищурив, глаза спросил доктор Дженкинсон.
– Я женюсь через месяц, – ответил Бэлки.
– Это все объясняет, – просиял светило психологии.
– А поконкретнее? – не смог скрыть удивления Бэлки.
– Конечно, – ответил доктор Дженкинсон, и с видом кота, объевшегося сметаны, важно прошагал за свой стол и расселся в кресле. Он отхлебнул глоток воды из высокого стакана и начал:
– Видите ли, господин Стюарт, вы боитесь свадьбы…
– Я? Да что вы такое несете! – перебил его Бэлки.
– Полегче, без оскорблений, – спокойно сказал доктор. – Каждый мужчина в той или иной степени боится семейной жизни: боится потерять свою свободу, боится ответственности, боится перемен. Это естественно. Не нужно думать, будто этого не боится никто, а вы господин Стюарт, взяли и испугались, – держа в тонких холеных пальцах стакан с водой, важно продекламировал доктор Дженкинсон.
– Вы уверены? – Бэлки нахмурил брови.
– Конечно, – без тени сомнения, с самодовольной улыбкой на лице, ответил доктор. Бэлки манера поведения психолога уже начинала немного раздражать.
– А причем тут мой сон? Как он со всем этим связан? – не унимался Бэлки.
– Вы бежите от чего-то, но не знаете от чего. Или, может, не хотите себе в этом признаться. И вами движет страх. Вы хотите спастись. Но все равно падаете в холодную воду и тонете. И что-то тянет вас на дно, – неспешно произнес Дженкинсон.
– Да, все именно так, – подтвердил Бэлки.
– Смотрите, – начал доктор, – Вы подсознательно боитесь свадьбы.
  Бэлки хотел было возразить, но доктор Дженкинсон продолжил, не обращая внимания на недовольно скривившуюся физиономию своего пациента.
– Вы бежите от нее, желая спасти свою свободу, свой устоявшийся ритм жизни, но в тоже время боитесь признаться себе в своих страхах и этим все глубже и глубже загоняете их себе в подсознание. И во снах, когда вы не можете контролировать себя, все это выходит наружу, возвращается к вам бумерангом. Вы пытаетесь спастись, но все равно падаете в омут. В омут семейной жизни, понимаете? Вы должны убедить себя, что семейная жизнь – это то, что вам нужно, господин Стюарт.
– Да, наверное, все именно так, – грустно сказал Бэлки, – Я привык жить один, привык делать то, что хочу. И я, если честно, сомневаюсь, будет ли моя жизнь после свадьбы такой, какой я себе ее представляю.
– Семейная жизнь – это в любом случае потеря свободы. Но ведь взамен каждый из нас получает намного большее, не так ли? – примирительным тоном сказал Дженкинсон
– Наверное, – пожал плечами Бэлки. Если честно, иногда он в этом сильно сомневался.
– Дам вам хороший совет, господин Стюарт: разберитесь в себе. Поговорите с собой честно. Бежать от себя – самый худший выход, то, что скрыто внутри нас, нуждается в реализации, от этого никуда не убежишь. Чем глубже мы загоняем внутрь себя наши страхи или чувства, тем больнее они срикошетят потом из глубин нашего подсознания.
– Вы мне все растолковали, доктор, – радостно сказал Бэлки. Он встал и бодро протянул руку. Доктор Дженкинсон ответил вялым рукопожатием. Через пятнадцать минут Бэлки вышел из его офиса с чувством громадного облегчения.
 
  Не зря он отдал целых две тысячи империтов этому высокому очкарику. Сон больше не повторялся. Бэлки успешно сходил на ужин к родителям Сильвии, подтянул почти все дела на работе перед отпуском, даже заказал себе костюм на свадьбу. Несмотря на то, что дел еще предстояло сделать такую уйму, что голова шла кругом, он был доволен. Пусть будущая потеря свободы все еще немного пугала его, зато теперь он был твердо уверен, что семейная жизнь – еще один, важный шаг к счастью.
  Все эти дни Бэлки казалось, что начинается новый этап его жизни и его вот-вот завертит в бурном водовороте событий. Что вскоре откроется новая страница его судьбы: волнующая, прекрасная, и немного загадочная. Конечно, он был прав…

  Бэлки проснулся от странного ощущения – будто что-то должно произойти, что-то важное, но он не знает что именно. Он посмотрел на часы. Два тридцать ночи. Нужно попить воды и спать дальше. Завтра с утра на работу, полуночных бдений организм ему не простит. Бэлки нехотя встал с кровати, медленно надел пушистые тапочки, и, зевая, вышел в кухню.
  Открыв дверь, он замер. В полутьме его просторной кухни стоял человек. Вернее даже не человек, а фигура человека. Она выглядела совершенно неестественно – как будто совершенная голограмма, спроецированная каким-то непонятным устройством.    
  Удивительно, но Бэлки ничуть не испугался. Как будто это было обычное дело – увидеть старика, с капюшоном, закрывающим лицо, рядом со шкафом для хранения посуды. А ведь по законам жанра Бэлки должен был хвататься за сердце, медленно падать, а затем лицом, белым как бумага, ползти в спальню – он не раз видел такое в фильмах ужасов. Тем не менее, ни страха, ни ужаса не было, была даже какая-то непонятная радость, будто от встречи со старым другом, невесть как оказавшимся посреди ночи на его кухне. Бэлки на миг показалось, что он откуда-то знает своего ночного «гостя», словно помнит из другой жизни. «Со мной все в порядке? Может, я понемногу схожу с ума?», – промелькнуло в голове.
  Он протер глаза и помотал головой. Нет, «полуночный гость» никуда не исчез, он продолжал стоять словно истукан, не шевелясь, и не говоря ни слова. Бэлки тоже стоял и молчал, – он не горел желанием подходить к незнакомцу, не говоря уже про то, чтобы первым начать разговор. Секунды тянулись мучительно долго… Наконец старик медленно поднял руку и быстро произнес: «Нерепсат». Голос имел отвратительное утробное звучание, словно принадлежал огромной жабе, а не человеку. Спустя мгновение старик исчез.
  И в ту же секунду Бэлки почувствовал страх, даже ужас. У него закружилась голова, перед глазами поплыли яркие радужные круги, а ноги стали ватными. Не в силах больше стоять, Бэлки начал медленно оседать на ковер.

  В голову лезли мрачные мысли, сердце ныло отчаянием и непониманием. Теперь-то уж точно не уснуть. Бэлки сварил кофе. Кофе снова не вышел. За окном была глубокая ночь, мегаполис сонно зевал и ворочался во сне. «Люди спят себе спокойным сном, и ведать не ведают ни о каких стариках-призраках, ни о каких озерах и навязчивых ночных кошмарах», – подумал Бэлки и тут же выругался вслух.
  «А ведь сегодня последний день на работе перед отпуском», – вспомнил Бэлки. И тут такой сюрприз. Ночь, кухня, старик… Б-р-р-р. А чего только стоит его голос, будто бы из другого, и не слишком привлекательного, мира. И снова это загадочное словечко: Нерепсат. «Кстати, почему я так уверен, что это был именно старик?», – он поспрашивал себя, но результат был нулевым. Бэлки был сбит с толку странным ночным видением и его мысли никак не хотели возвращаться в привычное русло.
  Он включил ночник и бросил быстрый взгляд в зеркало на двери платяного шкафа. Среднего роста мужчина, хорошо сложенный, подтянутый, безо всякого намека на лишний вес, светлые, цвета пшеницы волосы и очень светлая кожа. Правильные черты лица: открытый лоб, ровные, будто очерченные светлым карандашом брови, нос с небольшой (и как всегда говорили женщины, приятной) горбинкой, аккуратные уши, тонкие чувственные губы и умные зеленые глаза. Но сейчас в этих глазах Бэлки увидел неподдельный ужас…
  Бэлки потянулся к ночнику, чтобы выключить его, но в последний момент убрал руку – передумал. Взял кружку с кофе, затем неспешно подошел к окну и отодвинул занавески. Смотрел в ночь, пил кофе и тихонько ругался. До утра он так и не уснул.

  День решительно не заладился. Бывают такие дни, когда все идет не так, когда все валится из рук. Уже к обеду Бэлки потратил запас жизненных сил и нервов, наверное, на неделю вперед. Он забыл про старика-призрака, про свои странные сны и даже про озеро Нерепсат, преследующее его все последние дни. Трудно поверить, но он забыл даже про то, что завтра в отпуск!
  Перед самым обедом он непонятным образом все же оказался в кабинете директора, куда планировал попасть еще утром. Вид у Бэлки был, что надо: верхние пуговицы рубашки расстегнуты, галстук съехал на бок, по лбу тек пот, а лицо выражало полнейшее отчаяние.
– Ты совсем замотал себя, – с сочувствием в голосе сказал Потрини. Бэлки не очень-то нравился их директор – лысеющий полный мужчина, пятидесяти двух лет от роду. Хотя, если говорить начистоту, он не нравился почти всем в их компании. В роду Потрини были предки, наверное, всех существующих на Омикроне национальностей, но себя он демонстративно не относил ни к одной из них, с пафосом величая себя «новым имперцем» – человеком, принадлежащим лишь Империи, и никому больше. Плоде Потрини, директор «АкроМебели» вообще, очень любил пафос. А еще он любил поесть и рассказать о своих любовных подвигах, которых у него никогда не было.
– Ничего, в отпуске отдохну, – вытирая лоб носовым платком, ответил Бэлки.
– Не знаю, не знаю, свадьба все-таки хлопотное дело… – засомневался Потрини.
– Приятные хлопоты, – ответил Бэлки. Он сомневался ничуть не меньше директора, хоть и старался этого не показывать.
– Ладно, приятные или нет, все равно от них никуда не денешься. Желаю хорошо отдохнуть в отпуске. Жаль только, что мы так и не нашли тебе достойную замену, – сказал Потрини, поглаживая жиденькую бородку.
– Я телефон не буду выключать. Звони, – пожал плечами Бэлки.
– Да брось ты, – Потрини отмахнулся. – Еще и в медовый месяц о работе думать?! Когда же тогда отдыхать? Пусть хоть весь мир рухнет, звонить не буду.
– Ну, спасибо, – с улыбкой сказал Бэлки. Он ценил заботу шефа об его отдыхе, но сильно сомневался, что тот не будет ему звонить. «Позвонит. Уж раз двадцать то точно», – подумал Бэлки. Но вслух об этом говорить не стал.
– Одним «спасибо» тут не ограничишься, – сказал Потрини и засмеялся. У него был неприятный и желчный смех. – Ты отличный работник, Стюарт. Даже и не знаю, что бы я без тебя делал! 
  «Нашел бы другого», – спокойно подметил про себя Бэлки. Но снова промолчал.
– В общем, держи, – выпалил Потрини, достал из верхней полки своего стола конверт и торжественно вручил его Бэлки. Судя по весу, в конверте была немалая сумма. Бэлки был удивлен – уж чего-чего, а такой щедрости от шефа он не ожидал. Тот был известен своими скупостью и экономностью, доходившими порой до абсурда. А тут на тебе – премия! Бэлки начал открывать конверт, но Потрини тут же оборвал его.
– Дома откроешь. Хорошего тебе отпуска, Стюарт! И счастливой семейной жизни! – он протянул свою руку и горячо пожал руку Бэлки. Бэлки понадеялся, что его семейная жизнь будет намного счастливее, чем у директора «АкроМебели» – Плоде Потрини был уже лет двадцать как разведен.
– Спасибо еще раз, – ответил Бэлки после некоторой паузы, уже начавшей казаться ему неловкой. – Я пойду, пожалуй, дела доделаю.
– Да, иди, – сказал Потрини и тут же хлопнул себя по лбу, – Совсем забыл. Хотел у тебя спросить, ты не знаешь, что такое Нерепсат?
  У Бэлки мучительно заныло под ложечкой. Он тяжело задышал, сердце забилось так, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди, а перед глазами все начало расплываться. Затряслись руки, так, что он даже чуть не выронил конверт с премией.
– Это вроде… озеро. В Тан… Танливании. Кажется, – забормотал Бэлки.
– Что-что? – громко спросил Потрини.
– Озеро это. В Танливании. Тьфу... В Тирвани. Да, именно там, – взяв себя в руки, ответил Бэлки. Но голос, вопреки его желанию, все равно немного дрожал.
– Обычное озеро? – с недоумением спросил Потрини.
– Красивое. Природный заповедник. Рай для отдыхающих. Туристы со всей Империи едут, – начал рассказывать Бэлки.
– Туристам наплевать куда ехать, – безапелляционно оборвал его Потрини. Он был очень категоричен в суждениях.
– На фото выглядит очень красиво, – не согласился с ним Бэлки.
– Значит обычное озеро? Точно? – как будто пытаясь добиться чего-то от Бэлки, еще раз уточнил Потрини.
– Вроде. Я сам там не был. Прочитал, что написано в Сети. Превратили Озеро в заповедник, построили рядом несколько туристических центров и кемпингов. Есть резервации местных народов, куда туристов не пускают, – не спеша растолковал директору Бэлки. Он уже почти успокоился.
– Тогда почему мне уже три дня снится девушка, которая только и говорит мне про это чертово озеро Нерепсат? – закричал Потрини. Его глаза вылезли из орбит, он побагровел от напряжения, а его лицо стало таким красным, что по всем законам физики должно было взорваться. Но, однако же, почему-то не взрывалось, по всей видимости, лицо директора «АкроМебели» законы физики полностью игнорировало.
  Бэлки замер, потрясенный услышанным. Он не знал, что ответить, в голове стоял какой-то стылый туман. Ему внезапно захотелось убежать куда-нибудь далеко-далеко, туда, где нет загадочных звонков, навязчивых кошмаров, появляющихся по ночам стариков. Туда, где никто никогда и слыхом не слыхивал про озеро Нерепсат. Не обращая внимания на дальнейшие вопросы шефа, Бэлки вышел в коридор и рухнул на диван для посетителей. Его начало тошнить, закружилась голова, перед глазами снова поплыли радужные круги. Бэлки попытался взять себя в руки и начал размеренно дышать.
– С вами все в порядке, господин Стюарт? – спросила Дуана Приничка, сотрудница отдела продаж.
– Да, – глухо вымолвил Бэлки. Звучало не очень убедительно. Он был белее мела, а в глазах застыл страх.
– Точно? – засомневалась Дуана.
– Ага. Сейчас пройдет, – пытаясь придать своему голосу как можно более бодрое звучание, ответил Бэлки. Дуана в ответ покачала головой и неспешно пошла в свой кабинет. Перед тем, как закрыть дверь, она повернулась и еще раз посмотрела на Бэлки. Тот продолжал сидеть с отсутствующим видом, уставившись в стену.

  В это было почти невозможно поверить, но этот безумный рабочий день все-таки закончился. Завтра у Бэлки начинался отпуск, но он почему-то не испытывал ни малейшей радости. Он шел по улице, погрузившись в свои мысли. С ним происходит что-то странное и в тоже время важное – он был в этом уверен, хоть и не мог толком объяснить, откуда у него появилась эта уверенность. Бэлки не покидало странное чувство – будто нечто, вопреки всякой логике и здравому смыслу, затягивает на его шее петлю неотвратимых событий, и чем сильнее он будет дергаться, тем… крепче затянется петля. Бэлки одернул себя: «Что за дурацкие мысли?! Безнадега какая-то, не иначе. Ведь я всегда считал себя оптимистом». Но оптимизм – оптимизмом, а все то, что происходило с ним в последние дни, не вписывалось ни в какие разумные рамки. А во все то, что выходило за эти самые «разумные рамки», Бэлки всегда отказывался верить.
  Внезапно Бэлки заметил на своем пути магазин сувениров. «Зайти, что ли?», – спросил он себя. А что он забыл в магазине сувениров? «Куплю что-нибудь Сильвии. Или ее матери. Она страсть как любит всякие безделушки», – ответ созрел сам собой. Сказано – сделано, и вот Бэлки Стюарт бродит среди полок с блестящим и кичливым сувенирным великолепием. Он чувствует себя глупо и неловко, так как с каждой секундой все яснее понимает – это место для падких на всякую ненужную ерунду туристов. Среди бесчинства стеллажей с масками, блюдами, чашами и брелоками начальник отдела логистики может чувствовать себя только как альбинос, неожиданно оказавшийся посреди племени черных туземцев. Он всем своим видом пытается показать – я свой, парни, я так похож на вас, но эти отчаянные попытки только подчеркивают нелепость его положения.
  Бэлки замер у полки с надписью «Эксклюзивный товар. Ручная работа». Его взгляд упал на брелок на небольшой цепочке. Обычная с виду вещь, скорее даже неброская. При слове «сувенир» Бэлки всегда представлял себе деревянные маски, гордо демонстрирующие клыки, выточенные из кости саблезубров, бокалы из слюдового стекла или гравированные серебреной крошкой чаши. А может даже кривые сабли, якобы закаленные в человеческой крови или шары из хрусталя, помогающие общаться с духами умерших. Все то, что рождает у человека благоговение и страх, и чем, ну что уж тут греха таить, можно похвастаться перед друзьями. А тут непонятная деревянная фигурка на стальной цепочке. Но вот что-то в ней было такое, что неумолимо влекло к себе, притягивало, как магнит. Бэлки смотрел на этот маленький брелок как завороженный, не в силах оторвать от него глаз.
– Показать что-нибудь? – вежливо спросила подошедшая продавщица.
  Бэлки засомневался. «Зачем я вообще пришел сюда?» – подумал он. Интересный вопрос. Хотя… в последнее время с ним происходит столько всего странного и необъяснимого, что шопинг в магазине сувениров выглядит на этом фоне более чем безобидно. Бэлки не мог понять, что им движет, но сейчас деревянная фигурка казалась ему самой желанной вещью на свете. С одной стороны он понимал – этот амулет ему совершенно не нужен, он вообще никогда не верил в амулеты. Но с другой стороны… один доктор психологии недавно сказал ему, что нужно стараться быть собой и ни в коем случае не прятать свои желания внутрь.
– А можно этот амулет посмотреть? – немного стесняясь, спросил Бэлки.
– Вижу, разбираетесь, – с уважением сказала продавщица.
– Нет, что вы, он просто мне понравился, – улыбнувшись, ответил Бэлки. Настроение пошло в плюс. Все-таки оптимизм, как показалось в эту минуту Бэлки – это очень даже неплохо.
– Это очень сильный амулет! – с благоговением сказала продавщица. Бэлки с удивлением посмотрел на нее. Сильный амулет? Неужели она верит во всю эту ерунду?
– Сильный? – с плохо скрываемым недоверием спросил Бэлки.
– Да. Он отгоняет злых духов и сопротивляется любому негативному магическому воздействию. Защищается владельца от всего дурного, если сказать проще, – со знанием дела объяснила продавщица. Она открыла витрину и бережно передала амулет Бэлки. Он взял его двумя пальцами, поднес поближе к глазам. Обычная безделушка, если судить по внешнему виду. Простая стальная цепочка, а на ней, величиной с ноготь, вырезанная из дерева фигурка сгорбившегося старика. Работа резчика конечно неплохая, но не более того.
– Не очень впечатляет… – сказал Бэлки, нахмурив брови.
– Его сила во внутренней энергии, – словно разъясняя прописные истины глупому ребенку, сказала продавщица, – Его вырезал шаман. Причем очень сильный шаман. Из племени шеперсати.
– Они живут на берегу озера Нерепсат, – сказал Бэлки. – У них там резервация.
– Ого! – удивленно воскликнула продавщица, – Первый раз вижу кого-то, кто слышал бы о шеперсати. А говорите, не разбираетесь…
– Немножко, – застеснялся Бэлки.
– Я чувствую – вам нужно купить этот амулет. Он стоит очень дорого, но люди выбирают такие вещи не случайно, – сказала продавщица. Ее лицо стало поразительно серьезным.
– Сколько? – спросил Бэлки. Несмотря на все логические доводы, что он привел себе, его желание купить амулет стало ничуть не меньше…
– Три тысячи империтов, – широко разведя руки в стороны, ответила продавщица.
– Три тысячи империтов!? – воскликнул Бэлки. Их с Сильвией обручальные кольца стоят дешевле. А тут маленький кусочек дерева на цепочке. Размером с ноготь! Наверное, будь он из золота, и то стоил бы меньше.
– Беру! – неожиданно даже для себя сказал Бэлки. «Да ты что, дружок, спятил? Да что ты такое говоришь?», – в сердцах подумал он. Бэлки сейчас захотелось извиниться, укорить себя за глупость, и уйти. Но он не ушел. Не извинился и даже не укорил себя за глупость. Вместо этого он достал из портмоне тридцать бумажек по сто империтов каждая и отдал их продавщице.
– Вы редкий человек господин… – начала продавщица.
– Стюарт.
– Господин Стюарт, – вежливо сказала она. – К сожалению, сейчас вокруг все больше и больше людей, которые уже почти ни во что не верят. Они готовы тратить свои деньги на машины, плазменные телевизоры, модные вещи, которые не проносят и года. Но только не на то, что приближает нас к Истине, не на то, что открывает нам завесу тайны. А вы не такой! В вас такая внутренняя сила!.. Я ее чувствую. Знаете, что я вам скажу?
– Я… – смутился Бэлки. «Неужели нельзя просто делать свою работу? Зачем пудрить мозги покупателям всякими этими новомодными учениями о высшем разуме или гармонии?», – промелькнуло у него в мыслях.
– Эта вещь поможет вам! – продолжала вещать продавщица. – Поверьте моему опыту, она…
– Спасибо, – сказал Бэлки, схватил амулет и выскочил на улицу. Он пару минут приходил в себя, а затем задумчиво, будто даже с опаской посмотрел на свое приобретение. И зачем он только зашел в этот магазин и выкинул кучу денег на никому не нужную безделушку? Ругая себя последними словами, Бэлки засунул амулет в карман и зашагал к дому. «Шопинг – не твоя стихия, запомни это раз и навсегда», – ворчал он себе под нос.

  Тихая заводь, что между селениями Агрони и Капнешо, с началом весны сплошь зарастала камышом. Инди ловко орудовал веслом, но все равно передвигался очень медленно, намного медленнее, чем бы ему хотелось. Этой весной камыша наросло больше обычного, в заводи образовались целые камышовые заросли, а потому плыть было невероятно тяжело. Камыши будто бы всеми силами вознамерились помешать продвижению Инди: сжимали бока его резиновой лодки, замедляя ее и без того небыстрый ход, лезли под весла, и ко всему прочему больно кололи пальцы и ладони Инди.
  Инди был уже весь мокрый от пота. Плыть среди камышовых зарослей, одновременно отбиваясь от их цепких лап – не самая легкая задача. «Ничего», – сказал он себе, – «еще каких-нибудь полчаса и я выплыву на чистую воду. Там и отдохну». Но от слов легче не стало: все также с него градом тек пот, в глаза, уши и рот отчаянно лез камыш, и он все также ругался, успевая при этом пригребать веслом. Все, как обычно, во время весенней рыбалки…
  Внезапно Инди в нос ударил запах железа, настолько сильный и резкий, что к горлу подступила тошнота. «Что за ерунда?», – молнией промелькнуло в голове Инди; он вот уже много лет с марта по ноябрь проплывал эту заводь не меньше двух раз в неделю, и ни разу не чувствовал ничего подобного. Не успел Инди опомниться от этого странного запаха, появление которого совсем сбило его с толку, как рядом с лодкой подозрительно забурлила вода, словно на дне озера кто-то включил огромный кипятильник. Инди перестал грести, положил весло в лодку и внимательно всмотрелся в водную гладь. Пузыри все росли в размерах. «Что за чертовщина? Что происходит?», – подумал он. Хотя дальше думать над этими вопросами было уже некогда, пузыри, всплывающие на поверхность, стали такими большими, что от них его резиновую лодку стало заметно покачивать. Инди решил не рисковать и крепко взялся за две пластмассовые ручки, что были расположены по краям лодки. Лодку с каждой минутой раскачивало все больше, а потому Инди напрягся, и, что уж тут скрывать, испугался. В этой тихой заводи, которую он знал, как свои пять пальцев, с ним никогда не случалось ничего подобного. Секунды бежали, а Инди продолжал сидеть в лодке, мертвой хваткой вцепившись в ручки, с нетерпением ожидая, когда «озерное безумие», наконец, закончится. Активность озера, однако, лишь усиливалась. Запах железа стал почти нестерпимым, до рези в глазах. И тут Инди с недоумением, плавно переходящим в ужас, заметил, как огромное красное пятно начинает расходиться вокруг его лодки в разные стороны.
  Он сразу же понял, что это за красное пятно, понял с такой неотвратимостью, что у него тут же помутнело в глазах. Инди попытался удержать ускользающее сознание, но куда там – потрясение было слишком сильным. Рассудок покинул его.
  …Камыши, стеной растущие из воды, мешали ему плыть, делая его суматошные взмахи руками почти бесполезными. Вода была довольно холодной, но не настолько, чтобы замерзнуть – хотя Инди сейчас этого не чувствовал. Он вообще ничего не чувствовал, и со стеклянными глазами, отчаянно продолжал колотить руками воду, при этом ни на сантиметр не отдаляясь от лодки. Он широко дышал, будто рыба, выброшенная на берег, все лицо Инди было уже красным от крови, которая, помимо всего прочего, попадала ему в рот, и он вынужден был ощущать ее вкус, который был ему отвратителен.
  Наконец, рассудок начал понемногу возвращаться к нему. Движения Инди с каждой секундой начали становиться более четкими, в глазах появилось осмысленное выражение, а когда через минуту-другую Инди пришел в себя, то с удивлением заметил, что плывет, а вернее пытается плыть, в неизвестном направлении. Немалым усилием Инди овладел собой, осмотрелся и понял, что его резиновая лодка стоит на месте в каких-нибудь паре метров от него. Инди с немалым трудом доплыл до лодки через плотные камыши и с еще большим трудом залез в нее. И тут же упал на спину на дно лодки. Синее небо смотрело на него с непониманием, даже скорее с осуждением. Но Инди сейчас было не до неба – он лежал на дне лодки и тяжело дышал. Он был весь красный от крови, во рту был ее вкус, ее запах все также резко бил ему в нос, делая пребывание в лодке просто невыносимым. Инди хотел схватить весло и грести, чтобы скорее уплыть из этого страшного места, но силы совсем покинули его. Он почувствовал, что не может даже сесть, не говоря уже про то, чтобы грести. Инди закрыл лицо руками и зарыдал…

  Том Уэйтс загружал в кузов своего старенького грузовичка ящики со свежей зеленью. Том поставил последний ящик, закрепил его, а затем погладил борт «Парко». Грузовик выглядел грязным и замызганным, но Том любил его, как ребенка. Иногда он разговаривал с ним, как с живым, спрашивал как у него дела, и даже благодарил за работу. Со стороны, это, наверное, выглядело смешно, но Уэйтс, несмотря на свои сорок восемь лет, не боялся показывать свои чувства, видимо, именно поэтому он остался добрым романтиком и наивным фантазером. Однако, эти черты характера, что греха таить, не очень помогали ему в бизнесе – с каждым годом честным и старомодным фермерам выживать становилось все сложнее. Генная инженерия и наноагротехнология наступали по всем фронтам, делая традиционное земледелие и животноводство все более и более неконкурентоспособным. Впрочем, Том никогда не роптал на судьбу, он любил свое дело и не мыслил себя без него. Он с пяти лет работал на ферме, помогая отцу, он впитал любовь к земле с молоком матери. «А что до трудностей? Справимся! Конечно, справимся», – приободрил он себя, еще раз погладив борт грузовика.
– Сара, поторапливайся, – закричал Том во весь голос.
– Не кричи так, – раздался голос за спиной. Это была Сара Уэйтс, его жена, немолодая полная женщина с круглым лицом, на котором уже отчетливо проступили небольшие морщины. Она была довольно мила, у нее были глаза цвета небесной лазури, черные брови и большие полные губы, а смуглая кожа лица приятно контрастировала со светлыми, цвета сливочного масла, волосами.
– Не увидел тебя, – спокойно ответил Том. Он вообще был очень спокойным и уравновешенным человеком. Том Уэйтс, вышедший из себя, был столь же редким явлением, как радуга в ночном небе.
– Загрузил лук? – спросила Сара. У нее был сильный, но женственный голос.
– Конечно, – Том показал пальцем на ящики в багажнике «Парко». – Надеюсь, сегодня мы выручим за него нормальные деньги. Не как в прошлый раз.
– Да, в прошлый раз было не слишком удачно, – согласилась Сара.
– Попробуем съездить в «Крисби и Каунти». Неплохой ресторан. Им подавай все свеженькое, натуральное, – мечтательно сказал Том, на его лице промелькнула небольшая улыбка. Том был невысоким, очень коренастым, хоть и склонным к излишней полноте мужчиной, у него были прямые каштановые волосы и короткая, но очень густая борода. У него было несколько простоватое, но доброе, лицо, сильные руки и широкие, обветренные ладони. Все в Томе говорило о том, что всю свою жизнь он занимался физическим трудом, «трудовой вахте на земле», как любили говаривать местные фермеры.
– У них уже лет пять, как налаженные связи с поставщиками. Как же, купят они у тебя! – с недоверием произнесла Сара.
– Посмотрим, может, и купят, – не стал спорить Том и направился к двери «Парко». Сара только покачала головой ему вслед. В последнее время их дела шли из рук вон плохо, а ведь Уэйтсы всегда были преуспевающими фермерами, дед Тома, тот вообще, считался чуть ли не богачом. Том, конечно, держался молодцом, старался не унывать, но теперешние трудные времена и безденежье его очень огорчали, от Сары этого не утаишь.
– Том, есть минутка? – раздался надтреснутый голос за спиной.
  Том и Сара разом повернулись. Их взглядам предстал невысокий подтянутый мужчина с чуть поседевшей шевелюрой и роскошными усами. Это был Порнег Марвелаали, местный бизнесмен. Том не то, чтобы знал его хорошо, но был с ним знаком – лет десять назад они пересекались по одному общему, хотя и не очень крупному делу. И хотя с тех пор они ни разу не общались, Тому показалось, что Порнег за это время ни на йоту не изменился. Все такая же отличная фигура, все те же усы, разве волосы только чуть посеребрила седина. Впрочем, пасечники всегда отличались отменным здоровьем и всегда выглядели моложе своих лет, этого у них не отнимешь.
– Привет, Порнег, – сказал Том, подошел к бизнесмену и крепко пожал ему руку. Тот улыбнулся в ответ широкой искренней улыбкой, оголив ряд ровных белых зубов.
– Здравствуйте, – вежливо, но с некоторым недоверием сказала Сара. Она, как и большинство населения дистрикта, не очень жаловала пасечников, их загадочная религия вызывала у людей немало домыслов и пересудов. Но пасечникам было на это как будто наплевать, они плодотворно трудились на своей земле, строили и развивались. За последние пять лет население их поселков увеличилось вдвое, а их доходы выросли в пять раз. Раз сама жизнь подтверждает верность выбранного ими пути, что им после этого чьи-то домыслы и замшелые стереотипы? А люди… они всегда будут бояться и ненавидеть все, что им непонятно.
– Я хотел с тобой поговорить, Том, – сказал Порнег деловым тоном. Том слышал, что дела у Порнега шли отлично, бизнесмен даже был зарегистрирован в туристической Торговой Палате. Том тоже хотел как-то выбить там лицензию, но ему намекнули – без взятки рассчитывать не на что. А на это фермер не пошел бы и под страхом смерти – слишком он был правильно воспитан.
– Я, наверное, лишняя буду, – спокойно сказала Сара. В дела мужа она предпочитала не лезть. Пусть сейчас они шли и не лучшим образом, но, по крайней мере, на жизнь им пока хватало. К тому же она была уверена, что Том справится и сам.
– Вовсе нет, госпожа Уэйтс, – вежливо сказал Порнег. – У меня нет от вас никаких секретов.
– А я все же пойду, – парировала Сара. И неспешно пошла к дому.
– Что привело тебя ко мне, Порнег? – спросил Том, когда Сара уже отошла на приличное расстояние.
– Я знаю, как у тебя идут дела, Том, – негромко произнес Порнег. Том нахмурился и махнул рукой, будто отгоняя назойливое насекомое. Он и сам отлично знал, как у него идут дела – за последние два года прибыль сократилась в два с лишним раза! И все из-за того, что Том не хочет применять «прогрессивные» методы в сельском хозяйстве. А также категорически отказывается приобретать продукцию компании «Генетик Агрономик», которую сейчас поголовно покупают все фермеры в округе. И тут же, словно по мановению волшебной палочки, вырастают административные препоны, банки отказываются выдавать кредиты, а давние партнеры разом перестают покупать продукцию. У «Генетик Агрономик» длинные руки. «Черт бы их побрал, всю эту шайку ученых и бизнесменов, помешавшихся на генной инженерии и баснословных прибылях», – выругался про себя Том.
– Честность и преданность традициям нынче не в чести, – грустно улыбнувшись, добавил Порнег.
– Я все равно не сдамся! К чертям «Генетик» и всю их отраву, которую они выдают за волшебный эликсир. Мой дед и отец и безо всяких новомодных средств растили на этой земле все, что нужно, они любили землю всем сердцем и земля платила за любовь к ней щедрыми урожаями. А что теперь? Что? – Том скривился так, будто съел целый лимон, да еще и с кожурой. – Для того, чтобы хоть что-то продать, я должен якшаться с теми, кто даже толики любви к земле не имеет? С теми, кто готов травить землю любыми ядами, лишь бы заработать больше, с бездушными учеными и бизнесменами, не думающими ни о чем, кроме своих прибылей? К чертям их еще раз! – негромко выругался Том. Он не умел ругаться, получилось как-то беззлобно.
– Мы тоже не сдаемся, – согласился Порнег. В его голосе прозвучало понимание.
– Знаю, – кивнул Том. – Правда, жена вас не очень-то любит. Все эти россказни о страшных обрядах, или, хуже того, жертвоприношениях. Только и слышишь пасечники то, пасечники это… Бред. Я вас уважаю, – с гордостью произнес Том.
– Рад, что это так. Ты можешь не сомневаться в нас, – добавил Порнег. Он говорил правду – пасечники строили бизнес по законам чести и взаимного уважения: всегда держали слово, никогда не обманывали, заботились о качестве продукции. Том в последнее время много чего о них наслушался, но лично для него пасечники всегда были окружены ореолом уже порядком подзабытого благородства средневековых купцов, на первое место ставивших честь, а не прибыль.
– Я и не сомневался. Так по какому ты тут делу, Порнег? – с надеждой спросил Том.
– Обойдусь без предисловий, – быстро ответил Порнег. – Мы, теосветы, хотели бы покупать у тебя всю твою продукцию. Естественно, по нормальным ценам. То есть по таким, по которым ее скупает, допустим «Укванетик» или сеть ресторанов «Отведай-ка»
– Всю? – удивленно переспросил Том.
– Да.
– У меня чего только не растет, – засомневался Том.
– Вот и отлично! Чем больше продукции, тем лучше, – улыбнулся ему в ответ Порнег.
– А что вы с ней будете делать?
– Открываем несколько ресторанов вдоль побережья Нерепсат. Экологически чистая вегетарианская еда. Сейчас это модно. Не в курсе? – поинтересовался Порнег Марвелаали.
– Нет. Я давно отстал от моды, – грустно ответил Том.
– Дело хорошее. Да, и выгодное, к тому же, – с чувством собственной правоты сказал Порнег. Том не стал спорить. Идея ему понравилась, но вот в ее выгодности он сильно сомневался. Впрочем, по большому счету Тому было наплевать, что сделают с купленными у него овощами и фруктами пасечники – пусть хоть засолят, или даже сожгут. Лишь бы платили за них, хотя в том, что заплатят, фермер ничуть и не сомневался. Если у некоторых людей девиз теосветов «Уважение и честь важнее прибыли» вызывал улыбку, то у Тома он вызывал восхищение.
– Хорошо. Я согласен, – быстро сказал Том. Он боялся выдать свою радость, хотя на его простоватом лице все читалось, как в открытой книге.
– Завтра приеду с договором на покупку-продажу. Со мной будет адвокат. Все оформим как надо, – довольно сказал Порнег. Он был рад сделке, и в отличие от Тома, не считал нужным скрывать свою радость.
– А чем я такой особенный? – не удержался от вопроса Том.
– Для наших ресторанов нам нужна только экологически чистая продукция. Знаешь ты или нет, но сейчас во всем Нерепсатском дистрикте остались считанные единицы тех, кто не пользуется полностью химизированными удобрениями и генно-модифицированными семенами. Мы уже заключили договоры на покупку продукции со всеми, кто еще работает «по старинке». Остался ты и Диметрио Павлик, – сказал Порнег, совершенно изменившись в лице. Сейчас он напоминал скорее религиозного фанатика, свято верящего в неколебимость своих слов, нежели удачливого бизнесмена.
– Диметрио вряд ли будет с вами работать… – Том осекся. Сколько раз прямота играла с ним злую шутку – порой скажет что-нибудь, не подумав, а потом жалеет.
– К сожалению, ты прав, Том, – печально заметил Порнег. – Диметрио считает нас чуть ли не порождениями дьявола. Он боится даже по одной стороне улицы с нами ходить, не говоря уже про то, чтобы иметь с нами какие-то общие дела.
– Это все пропаганда их пастора Аглика, – возмутился Том, и тут же спросил себя, не сказал ли он лишнего и на этот раз.
– Пастор Аглик видит врагов там, где их нет. Лучше бы покопался в своей душе, – заявил Порнег, нахмурив брови.
– Значит завтра? – спросил Том. Он попытался незаметно перевести разговор в другую плоскость, сейчас ему совершенно не хотелось обсуждать пастора Аглика и его тлетворное влияние на умы местных фермеров.
– Да, – Порнег, видимо, тоже, не горел желанием продолжать обсуждение этой темы. Бизнесмен протянул руку, Том крепко ее пожал. Порнег кивнул головой, широко улыбнулся и с довольным видом направился к своей новенькой «Камии», вертя в руках брелок от сигнализации. «Да, все-таки, что ни говори, а пасечники дела вести умеют», – подумал Том. И других уважают, и законы соблюдают, и прибыль получают, причем весьма неплохую. А то, что молятся и служат Богу по-своему, так это, в конце концов, личное дело каждого. Том проводил Порнега взглядом, затем потер руки и радостно улыбаясь, пошел в направлении дома. «Наконец-то хорошая новость, то-то Сара обрадуется. Наши дела скоро пойдут в гору», – сказал он себе, чуть не прыгая от восторга.

  Отпуск – это прекрасно! Бэлки Стюарт ощущал это в полной мере. Сильвия требовала от него начинать подготовку к свадьбе, но он пока даже и думать о ней не хотел. О свадьбе, конечно, а не о Сильвии. Бэлки отдыхал, спал, ел, смотрел телевизор и читал, в общем, делал все то, что положено делать человеку, донельзя уставшему от напряженного ритма работы и лабиринтов городского мегаполиса. За двое суток, прошедших с начала отпуска, Бэлки даже из дома ни разу не вышел, активный отдых – это, конечно, хорошо, но Бэлки слишком сильно манил диван…
  Бэлки проснулся, но даже и не собирался вставать. Он решил полежать еще полчаса, совершенно безо всякой цели. Это было расточительство, но сейчас ему захотелось побыть щедрым по отношению к себе. Как это здорово – не нужно варить кофе, готовить завтрак, умываться, бриться, одеваться на работу. Бэлки мог хоть сколько, да хоть до самого вечера, лежать на своей кровати и наслаждаться удивительным и чудесным фактом. Фактом своего отпуска!
  Зазвонил мобильный телефон. Бэлки нехотя взял телефон с тумбочки, нажал кнопку приема вызова и приложил телефон к уху.
– Нерепсат! – услышал он. Говорила Сильвия, каким-то странным, испуганным голосом. Бэлки будто током ударили, от испуга он даже уронил мобильный телефон на ковер.
  Через пять минут он все-таки собрался с духом. Поднял трубку и сел в кресло. У Бэлки тряслись руки. Он с трудом набрал номер Сильвии. Два длинных гудка и он услышал:
– Алло.
– Сильвия, ты мне звонила только что? – спросил Бэлки, не узнав собственного голоса.
– Нет, но собиралась. И ты знаешь, что я скажу тебе… – начала она.
  Бэлки отключил телефон. «Господи, это снова началось! Снова Нерепсат, снова мистика… Что вообще происходит?» – лихорадочно начал думать он. У звонившей несколько минут назад был голос Сильвии, в этом он ничуть не сомневался. Хотя, при нынешнем уровне технологий подделать любой голос не составит никакого труда – несложная компьютерная программа и полчаса свободного времени. Вот только кому и зачем это нужно? Кому понадобилось отравлять жизнь обычному, ничем не примечательному человеку Бэлки Стюарту, да еще и перед свадьбой? Если это чья-то шутка, то шутка крайне неудачная. А если злой умысел, то в чем его смысл? Слишком много вопросов…
  Бэлки посмотрел на свои руки. Они все также тряслись. Да, такие шуточки кого угодно могут выбить из колеи.
  Он пошел на кухню попить воды и тут же метнулся обратно. «Звонили по мобильному!», – закричал он, вихрем ворвавшись в спальню, – «Значит, номер должен быть определиться и остаться в памяти телефона». А даже если номер будет скрыт, Бэлки всегда сможет узнать, кто звонил, послав запрос в телефонную компанию. Он открыл меню телефона… Не может быть! Звонок отсутствовал в списке принятых вызовов, будто его и не было вовсе.
  Бэлки сел на диван и обхватил голову руками. Неужели необъяснимые и загадочные события, о которых он так надеялся забыть, начались снова? «Нужно взять себя в руки, успокоиться и подумать», – медленно произнес он вслух. Пока не получалось. Сердце бешено колотилось в груди, а в голове стоял нестерпимый шум, мешавший думать.
  Через десять минут он все-таки немного успокоился. Потер лицо руками, глубоко вздохнул, и уже собрался идти в ванную, как заметил, что звонит телефон. Сильвия. Три пропущенных вызова за последние пять минут. Но перезванивать Бэлки не стал – говорить сейчас с Сильвией, и что-то объяснять ей было выше его сил. Да и что он ей скажет? Про Нерепсат? Бэлки аж передернуло от этого «словечка». Если он расскажет Сильвии обо всем, то она решит, что он просто сумасшедший.
  «А может, мне это просто привиделось? Ну, показалось или как там?..», – осторожно, даже с некоторой опаской спросил себя Бэлки. Все эти звонки, старики, «Нерепсаты». Может, он болен? Или сходит с ума? Бэлки быстро встал с кресла. Пора приступать к решительным действиям!

  Через полчаса он уже мчался на своей машине в офис доктора Дженкинсона. «Если так будет продолжаться и дальше, у меня есть отличный шанс получить нервное расстройство или депрессию. Накануне свадьбы и медового месяца! Хуже не придумаешь… Нужно это остановить и чем быстрее, тем лучше!», – твердил себе Бэлки. Он сейчас же расскажет все, что с ним случилось, этому высокому очкарику и тот развеет его сомнения и подозрения, как и в прошлый раз. «Да, все будет именно так!», – громко сказал Бэлки вслух, пытаясь убедить в этом самого себя. Вот только скорость нужно немного сбавить, а то так можно и в аварию угодить…
 
  Симпатичная секретарша в офисе развела руками. На ее лице читалась абсолютная беспомощность.
– Что значит, его нет?! Он мне нужен! – бушевал Бэлки.
– Простите, господин Стюарт, но мистер Дженкинсон болен, – поджав губы, ответила секретарша.
– Угодил в сумасшедший дом? – спросил Бэлки.
– Нет, что вы! – возмутилась секретарша. – У него грипп. Через пару дней он будет на работе. Вас записать?
– Он мне не нужен через пару дней, – Бэлки был в бешенстве. Создавалось впечатление, что еще несколько секунд, и он набросится на ни в чем не повинную девушку с кулаками, – он мне нужен сейчас же!
– Простите, господин Стюарт, но я ничем не могу вам помочь, – неслись в ответ оправдания, припудренные испуганной улыбкой.
– Чертов очкарик, – негромко выругался Бэлки, махнул рукой и направился в подземный гараж. Сейчас Бэлки был огорчен, даже раздосадован. В прошлый раз он пошел на прием, запасшись изрядной долей скепсиса, что уж тут говорить, да и вид этого мультяшного психолога-психиатра тоже поначалу не внушил ему доверия. Но доктор Дженкинсон оказался очень неплохим специалистом и быстро вскрыл всю подноготную подсознания начальника отдела логистики «АкроМебели». Конечно, не очень-то приятно, когда кто-то копается у тебя в душе, но порой результат того стоит. Двери лифта со скрипом открылись. Двери лифта? Как-то они слишком подозрительно смахивали на двери в новую жизнь…

  По берегу озера медленно брел высокий старик. На нем был старый шерстяной балахон с капюшоном. Капюшон был накинут на лицо, закрывая его полностью, так, что была видна только густая и длинная седая борода. Погода стояла очень теплая, наверное, даже слишком теплая для конца мая, но старик совсем не обращал внимания на то, что уже припекало. Он не снимал свой балахон и в середине июля, когда стояла палящая жара. Сказать по правде, он вообще никогда его не снимал.
  Он был очень стар, и ноги слушались его с большим трудом. Но все те годы, что он себя помнит, каждый день он ходил на старый маяк. И в жару, и в холод, под порывами ураганного ветра и под стеной холодного весеннего ливня. Он ни разу не пропустил это путешествие, которое было для него чем-то сродни тайному ритуалу. Иногда он даже говорил, то ли в шутку, то ли всерьез, что когда не сможет придти к этому старому маяку, то умрет.
  За почти сто лет ВалРи Иттири-Ну ни разу серьезно не болел, он был крепок телом и духом, силен и вынослив. Но течение времени не под силу развернуть никому. В последний месяц он сильно сдал, он чувствовал, как сила уходила из его тела. Если раньше чтобы добраться до старого маяка у него уходило не больше пятнадцати минут, то сейчас он тратил на тот же путь не меньше часа.
  Он поднял голову и черные, как смоль, глаза, посмотрели вдаль. Было немного ветрено, хотя небо было чистым, ни облачка; небольшие волны будто бы нехотя бились о берег, шелестя о камни и рассыпаясь брызгами. Чуть поодаль, на косе, стояла цель его пути – старый маяк. Когда-то он служил сигналом для рыбаков, но двести лет назад местные рыбаки истребили почти всю рыбу в их чудесном озере, и с тех пор рыбацкий промысел канул в лету. А сто с небольшим лет назад Нерепсат объявили природным заповедником, и рыбачить разрешили только туристам. За умеренную плату. Вернее даже, за неумеренную – рыбалка на Нерепсат стоила очень дорого. Хотя, она того стоила – популяция рыбы давно была восстановлена, и клевала она отменно. Форель, лосось, кижуч, а также водящаяся в прибрежных водах нерепсатка, которую сразу же готовили на углях: все это делало рыбалку одним из любимейших развлечений туристов.
  Старик замер. Закололо сердце. Он почувствовал приближение смерти. Да, конец близок. Однако ВалРи давно не пугала смерть. Он знал цену и жизни и смерти, а поэтому давно ничего не боялся. Он выпрямился и отдышался. Боль в сердце прошла. Еще десять минут, и он будет у цели. Передвигая порядком уставшие ноги, он заковылял вперед.
  Волны, не спеша накатывали на пустынный берег. Резервация была свободна от наплыва туристов. Конечно, можно было и здесь понастроить туристических центров, и получать с этого большую прибыль. Но ремесла и так приносили шеперсати хороший и стабильный доход, а субсидии делали их жизнь и вовсе безбедной. Хотя в последние годы шеперсати хотели даже отказаться от субсидий – они были в состоянии и сами прекрасно прокормить себя. Изделия хорошего резчика по дереву или по ракушечной кости стоили в туристических магазинах немалых денег и пользовались неизменным спросом. Маску, искусно выточенную из черного дерева, и по поверьям, изгоняющую злых духов или подсвечник из озерных раковин с тончайшей узорчатой гравировкой не стыдно показать друзьям и знакомым. Таким вещам найдется место и в современных офисах, и в дорогих особняках, и в ультрамодных квартирах в стиле модерн-технолоджи.
  ВалРи остановился у маяка. Каждый изгиб берега, каждый кусочек земли, каждую травинку здесь он знал наизусть. Пройдет совсем немного времени, и он больше не будет стоять рядом со своим другом. Может, глупо считать маяк другом, но ВалРи считал именно так. Да, этот полуобрушившийся, просевший, с облупившийся известковой штукатуркой маяк – его друг. Сколько раз Шавкир, верховный вождь шеперсати, предлагал ВалРи отреставрировать «друга», столько же раз шаман отвечал ему отказом. Нет, маяк должен остаться таким, как есть. И шаман останется таким же… Ему уже поздно меняться. Да и нужно ли? Он живет в своем времени, он прекрасно обходится без джипов, компьютеров и мобильных телефонов. Он лечит людей руками и травами. И ведь вылечивает! Он проводит свои дни в молитве и служении своему народу. И он счастлив…
  Он до сих пор каждый день ходит к старому маяку и называет его своим другом. И так будет до последнего дня его жизни…

  Нерепсат. Сегодня с самого утра это слово, точно заноза, крепко засело в мозгу Бэлки Стюарта. Он старался думать о Сильвии, об их свадьбе, о медовом месяце на южных тропических островах Островинкии, но его мысли, вопреки всем его потугам, неизменно возвращались к озеру Нерепсат.
  К обеду Бэлки устал от самообмана. Он вспомнил слова доктора Дженкинсона, сел в кресло и решил поговорить с собой честно. «Ну, Нерепсат, и Нерепсат. А что в нем особенного?», – спросил себя он. И тут Бэлки поразила новая, сияющая своей простотой и ясностью мысль: ему нужно обязательно попасть туда. На озеро Нерепсат!
  Он знал, что эта мысль рано или поздно посетит его, он ждал ее появления и в тоже время будто боялся ее. Ему нужно попасть на Нерепсат… Нужно… Но, с другой стороны, если хорошенько подумать, что он, преуспевающий работник компании «АкроМебель», забыл на этом загадочном озере? У него ведь свадьба скоро! И счастливая семейная жизнь… И что он, все бросит и поедет на какое-то «озеро, затерянное среди густых лесов и невысоких холмов»?
  Раздался звонок в дверь. Бэлки сразу понял кто это. Но открывать не спешил. Спустя несколько секунд раздалось еще несколько быстрых, назойливых, звонков. Бэлки грустно вздохнул, встал и медленно пошел к двери, опустив голову.
  Сильвия стояла и гневно смотрела на него. Как же она была красива! Русые вьющиеся волосы, большие зеленые глаза, правильные черты лица. Немного косметики, которую она использовала очень гармонично. Приталенная блузка, коричневые джинсы, босоножки со стразами – Сильвия всегда модно одевалась. Врожденное чувство вкуса, тут не поспоришь.
– Ну, и что ты мне скажешь? – с вызовом в голосе спросила она, подперев руками свою тонкую талию.
– Сильвия… – начал было Бэлки, и сделал шаг вперед, пытаясь обнять ее. Но Сильвия решительно отстранила Бэлки рукой, в ее взгляде сквозило негодование. Бэлки ни разу не видел свою пассию такой возмущенной, даже разъяренной, и не надо было быть доктором психологических наук, чтобы понять – она вне себя. Бэлки с ужасом представил, какой она сейчас устроит ему разнос.
– Зачем ты все это затеял? – дрожащим от возмущения голосом спросила Сильвия.
– Что? – с недоумением сказал Бэлки. Он почему-то подумал, что Сильвия каким-то образом догадалась о его намерении попасть на озеро Нерепсат.
– Что? – закричала она, – Ты спрашиваешь меня «что»?! А кто сказал, что у нас будет лучшая свадьба в мире? Не ты ли?!
– Сильвия, послушай… – начал оправдываться Бэлки.
– Я не хочу ничего слушать! – закричала на него Сильвия, выпучив глаза. Бэлки понял, что его невеста близка к истерике. Но тут Бэлки внезапно почувствовал в своей душе нечто странное и необъяснимое, что-то такое, чего он в себе никогда не замечал. Его, как пустой сосуд, стало до краев наполнять новое чувство – будто он уже не совсем Бэлки Стюарт, будто он становится кем-то другим и какая-то новая, неизвестная часть его самого, велит ему делать вовсе не то, что он привык. Это было, как если бы в его душе запустили какой-то «механизм», который с каждым часом делал Бэлки все более непохожим на себя прежнего. Ощущение, посетившее его, было настолько странно и непривычно, что Бэлки на пару минут потерял дар речи.
– Ну? Что ты молчишь? – срываясь на слезы, спросила Сильвия.
– Уходи, – спокойно сказал Бэлки. Сильвия застыла, как громом пораженная. За последние два года она неплохо изучила Бэлки Стюарта и его привычки, и сейчас она ожидала, что он начнет юлить, извинятся, оправдываться. А потом Сильвия, чуть помучив его, с великодушным видом дарует ему прощение. И Бэлки будет у ее ног, как верный пес. Так должно было быть, потому что так бывало уже не раз. Должно было быть… Но вместо этого сейчас на Сильвию смотрел уверенный в себе, спокойный и гордый человек. Такого Бэлки Сильвия еще не видела, да, в общем-то, и не готова была увидеть.
– Ты уверен? – с вызовом спросила она.
– Уверен, – ледяным тоном ответил Бэлки и закрыл перед Сильвией дверь. И, странное дело, он не кинулся звонить ей после этого. Не стал мучиться от стыда и раскаяния, не стал корить себя за совершенно ненормальное поведение. Что-то внутри Бэлки Стюарта необъясним образом поменялось, и, возможно, поменялось навсегда. Он как будто стал другим человеком, хотя, нет, не так – пока он оставался тем же, но хотел стать другим, потому что увидел перед собой новую цель. И эта цель наполнила Бэлки такой энергией и решимостью, которых он от себя никак не ожидал.
  Вместо звонков Сильвии, приступов угрызений совести и нелепых попыток «все исправить» он начал собирать чемодан. На это у него ушло немногим более получаса. Затем Бэлки достал из шкафа небольшой дорожный рюкзачок для ручной клади, который он всегда брал с собой в командировки и путешествия. Пять минут и все готово. Вещи, документы, деньги, немного лекарств в дорогу. Бэлки всегда плохо переносил самолеты.

  Через час он уже мчался на своей машине в аэропорт. Улыбался, барабанил пальцами по рулю и напевал последний хит.