Восемнадцатилетие

   Пока я смотрю свои сны, попробую рассказать вам исторю об одной своей родственнице. Когда мы были маленькие, и наши шаги оставляли следы на дорогах ангелов, Миленка часто подводила меня к зеркалу и, тыкая пальчиком в наши отражения, смеялась:

   -Я же просила свою мамочку, чтоб с папой они потрудились на славу и чтоб они придумали не одного себе ребёночка, а несколько сразу. Ведь очень плохо и невыносимо, когда у тебя нет ни брата, ни сестры. Ходишь всю жизнь по миру и думаешь, что эгоизм - это колыбель  твоего рождения... А вообще мои родители - они такие выдумщики... Вот и выдумали нас нам на радость.

   А что я? Я ничего не говорила... Стояла себе как вкопаная и отшучивалась. На самом-то деле у нас с Миленкой были разные родители. Но однажды мама Миленки пригласила моих родителей и меня в гости, и когда настал момент говорить умные вещи, позвала меня в отдельную комнату и закрыла дверь на крючок. Повернулась ко мне лицом и обняла меня за плечи. Госпожа Рудич всегда носила длинные платья из прозрачной ткани. Она обожала цвета чёрный, синий и белый. Когда мы у неё интересовались, почему каждый её наряд такой же длинный, как наши утренние бутерброды, она наклонялась к нами и шёпотом говорила, что она должна быть настороже... Начеку... Будто бы кто-то хочет её уличить в плохих вещах, поведении по отношению к своему мужу и она всегда должна одеваться в длинные платья. А  потом она глядела на часы и шла переодеваться... Конечно же мы ничего не могли понять. Мы только кивали головами, причмокивая язычками и делали вид, словно нам всё понятно и без дальнейших объяснений со стороны госпожи Рудич. Так вот, и в тот вечер, мама Миленки обняла меня за плечи и тихонько спросила:

   - Луница, девочка моя! Ты никому не говорила про мои ползучие страхи? Скажи мне, дорогая. А то у меня начнутся дикие головные боли, которые, как ты знаешь, связывают мою голову тёмными ленточками многочасовых страданий.

   Я, понятное дело, ничего никому не говорила и отвечала, что та тайна, которую госпожа Рудич нам с Миленкой доверила, так и осталась в глубоких карманах нашей памяти. Тогда мама Миленки чуть-чуть успокаивалась и становилась более уравновешенной. Поглядев на запертую дверь, она вновь заговорила:

   - Луница, обращаюсь к тебе с просьбой: говори всем, что ты - родственница Миленки. Так будет лучше. Дело в том, что вы с моей девочкой очень похожи, и окружающие будут думать так, как ты им скажешь. Ты и Миленка - близнецы. Ни у кого сомнений не вызовет этот маленький обман. А ещё некоторые люди успокоятся и перестанут задавать мне плохо пахнущие вопросы. Это такая будет у нас с вами игра. Договорились?

   Я вообще любила всякие тайны, пароли, загадки, коды, которые скрываются в лабиринте нашей жизни. Я и согласилась. Теперь мы превратились в близняшек. Мне было так приятно думать о том, что у меня есть сестра-близнец, что мы спаяны одим секретом деторождения, что по нашим женским венам текут одни и те же мечтания и что по воскресениям нам будут печь один пирог на двоих. Это же так приятно... Пирог со сливовым вареньем... Объедение!  С того времени так и повелось: везде мы представлялись как две сестры близняшки. Две копии. Нам никогда не было грустно. Мы всегда обменивались снами, парнями, заколками, утренними улыбками, свежевыбритыми вечерами, очками от солнца, блесками для губ и даже дневниками.

    Когда мы перепрыгнули своё восемнадцатилетие, я сделала это быстро, а Миленка начала медлить. Она как будто бы остановилась. Миленка перестала расказывать мне содержание своих сновидений. Она перестала изучать английский язык, она перестала радоваться нашей схожестью. Она перестала звонко смеяться и приглашать меня к себе в гости. Наши родители видели, как мы воодушевлённо играем в "близнецов". Видели и не мешали нам. Они очень хорошо понимали, что мы всегда будем лучшими подругами: сёстры мы кровные или нет. Но восемнадцатилетие разделило нас как река делит два берега. Миленка от меня отдалилась в тот момент, когда в один осенний вечер мы случайно встретились в кафе. Тогда она мне сказала, что после того, как выпьет чашечку зелёного чая, она мне скажет несколько предложений. На что я ей ответила:

   - Но я ведь тоже люблю зелёный чай... Так ведь было с детства. Ты помнишь?

   - Нет, не помню. Я и тебя едва узнаю. Я еле узнаю свою квартиру, своих родителей. Мою голову наполняют совсем не мои мысли. Чужие. Пряные... Груди мои налились желанием путешествий, а внизу живота я каждую ночь слышу гимны  неразделённой нежности... Ещё узнаю тебя. Ибо ты всё ещё приходишь в мои сны и закрываешься в комнате с моей мамой и говоришь о чём-то... Только вот я раньше тебя знала, что происходит между моими родителями. Да всё как-то не хотела тебе говорить... Чтоб больно тебе не делать.

   Что я могла сказать или возразить? Только сидела и слушала как чумная от таких новостей...

   - А изменилась я потому, что кто-то поселился в моей душе... Ему тесно, неудобно.. Но он сидит в моей душе и привыкает... Он будет жить там... И моя душа совсем не противится этому факту. Для того, чтобы вновь тебя вспомнить, мне нужно забыть тебя напрочь. И не вспоминать несколько лет. Пока тот, кто занял мою душу не обустроится... А потом посмотрим, к какому выводу мы придём.

   - Но скажи мне, ответь, что же всё-таки приключилось с тобой? - Спросила я, ничего не понимая.

   - Да что говорить-то? Что? Моя мама, госпожа Рудич, родила нас в публичном доме. И  отдала одну из нас какой-то женщине. Этой женщиной оказалась твоя мама. А нас, как двух дурочек, водили за нос. Понимаешь? Вот и не могу я этого вынести. Не могу! Мне нужно всё забыть, чтобы потом опять всё вспомнить. А ещё я влюбилась. Да! Влюбилась. Имя моего суженого: Божа Дарич. Он  ветер фотографирует. Я вижу его часто во сне. И чтобы не спугнуть жениха, я не хочу с тобой делить наши сны пополам. Не хочу и не желаю. Божа приходит ко мне в сновидения, и мы с ним целуемся и гладим друг друга... Нежно...Ласково...  Страстно... Я не хочу, чтоб ты его хотела и гладила! Он - мой! И всё тут!

   Проговорив всё это, Миленка заплакала и выбежала из шумного зала вечернего заведения. Я сидела в такой глубокой грусти, что и не видно меня, наверное, было всем остальным посетителям. Тут я заметила, что к моему столику направляется какой-то парень в чёрных брюках, подвязанных обыкновенной верёвкой, и в белой рубашке. Подойдя ко мне, он наклонился ко мне, поцеловал меня в губы как не в первый раз и произнёс:

   - Привет, моя милая! Вот мы и встретились! Люблю тебя! Я - Божа Дарич...