Тележка

Я стою у крыльца офиса, рабочий день подходит к концу. Капает мелкий, упорный, осенний дождик, хотя на дворе май. На мне глубокий капюшон и теплая плотная куртка. Курю ментоловую сигаретку, изучаю круги в луже рядом с моим шлепанцем.

В поле зрения вползает катящаяся тележка. Массивная такая, на каких развозят баулы смуглые ребята с вещевого рынка. Что за черт, откуда она на Большой Тульской рядом шоссе? Поднимаю глаза. Катит ее неопределенного возраста взлохмаченный человек в брюках со стрелками, лакированных ботинках - и грязнющем плаще. Катит медленно, но целеустремленно. Я успеваю обратить внимание на нагруженный скарб: пакеты, пакетики на все случаи жизни. И рыжеватый деловой портфель с краю. Похоже, это одновременно личный транспорт и мобильный дом. Человек постепенно удаляется влево, собираясь повернуть за угол.

И тут из перехода появляется напарник. На каком-то своем диалекте, из которого я могу различить только отдельные матюги, он кричит своему приятелю, перемежая речь оживленной жестикуляцией. Тележка молча разворачивается и снова минует мои шлепанцы, но уже в другую сторону. Только тут я замечаю, что организована она двумя ярусами, и на нижнем, на коврике, лежит овчарка с убито тоскливым взглядом. Я провожаю ее взглядом.

Но второй персонаж не уходит, он продолжает что-то бубнить себе под нос. В какой-то момент я понимаю, что обращается он ко мне, хотя смотрит на асфальт и в сторону. Улавливаю знакомые слова: «...Афгане...мне 57, ему 40...да ты к кораблю иди!» Я даже не заметил, как рядом с ним оказался еще один пес. Неизвестной породы, в черно-белых пятнах, довольно энергичного вида. Дядька, продолжая свой бубнеж, разворачивается к животному, и на его красном опухшем лице расплывается улыбка. Он нагибается к собаке, чешет ее за ухом, пытается поцеловать в нос: «Ну дите же это, дите!»

А потом впервые поднимает глаза на меня, я не отворачиваюсь. Жду, что попросит денег или сигаретку, пускаю дым. Но обладатель мохнатых бровей вместо этого заходит в лужу, благо обут в резиновые сапоги и начинает приседать на одной ноге. Чувствую себя обладателем пробкового шлема, представителем белой расы, у ног которого совершает неведомый танец местный абориген, все пытающийся что-то втолковать. «Вот это друг, - поворотом головы указывая на пса. - Свалюсь я тут, кому еще буду нужен, бля». И низко кланяется. Передо мной. «Извини... извините... вот ты парень хороший... а чего ОНИ все тут забыли?.. едут и едут в эту Москву... заебали...  я смоленский сам... извини...». Поклон.

Делаю затяжку за затяжкой и просто смотрю в его бесцветные глаза. «Вот как с ними надо! - неожиданно смачно шмякает кулаком по ладони. - Ну, правильно я, бля, говорю? Так вот надо. Вот так!» Молча зачем-то киваю.

На этом персонаж вроде бы успокаивается, отворачивается, снова проговаривая неразборчивые фразы и уходит влево, в противоположную от своего товарища сторону. Докуриваю сигарету и направляюсь к дверям. Он уже на углу, смотрит на меня. Бьет поклоны. Один за другим.