Спасибо, страна, за счастливое детство

«…Вы дойдете до поляны, увидите маленькую девочку, обнимите её, поцелуйте и скажите ей, что всё будет хорошо…».

- Расскажите о своем детстве?
- В смысле?
- Расскажите, что Вы помните о своем детстве? Какие моменты. Начните с рождения, потом детский сад, школа, родители, семья.
- Ну…, там ходила в школу, гуляла на улице с подружками. Я вообще-то ничего не помню из детства.
- Мне нужно знать, как можно больше о вашем детстве, тогда я могу Вам помочь, и перенаправить мысли и таблетки выписать правильно.  Вы, когда идите по улице, о чем думаете, видите ли Вы деревья, считаете ли Вы дома?
- Я не о чем не думаю, просто иду в магазин, я деревьев вообще не вижу, всё вокруг серо-черное, ходят вокруг какие-то зомби, в смысле люди. Я только думаю, скорее бы домой, а то сейчас слезы потекут, знакомые могут увидеть.
- Тяжелый случай, но давайте попробуем. Закройте глаза, сосчитайте до 10 и вспомните хоть что-то из детства.
- Не могу, ничего не получается, темный экран.
- Хорошо, приходите завтра.
* * *   * * *   * * *   * * *   * * *

«Я открыла глаза, кругом стены, окна, холодно, стоят кроватки…  Сейчас я думаю, что мне было очень мало лет, а может быть и месяцев. Думаю, что это были ясли, притом круглосуточные. Я лежу неподвижно, вся закрученная в одеяло. Это была веранда. Очень холодно. Однажды ночью я заплакала, какая-то тетя взяла меня на руки, и мы подошли к окну – деревья, клумба, волк бежит… Страшно. «Где волк? Это наверно кошка, пойдем спать».
* * *
«- Надя, беги, к тебе мама пришла.
Я бегу к железному забору.
- Мам, когда ты меня заберешь домой?
- Скоро, на выходные. Мне надо работать. Здесь хорошо, тепло и кормят. Что ты будешь делать дома, с братьями, сестрами, им самим нечего есть? Вот тебе конфетки, два печеница.
Она через железные прутья сыпет мне в ладошки несколько конфет и печенье. Какое счастье, карамельки сладкие! Воспитательница идет ко мне. Я плачу, мама уходит.
- Надя, пойдем со мной, маме надо идти. Что это у тебя? Дай мне, у нас не положено брать конфеты, я тебе потом дам.
Но конфет я больше не видела».
* * *
«- Как постричь вашу девочку?
- Подстригите её совсем, ну в смысле наголо. Сейчас жарко.
Зажужжала машинка, посыпались на пол мои волосы, я плачу, как же теперь без волос ходить?!
- Ой, а это что, у неё вши! Посмотрите все, позовите заведующую?!
- Ну, да, вот в садике сказали подстричь.
- Я сейчас достригаю, но больше к нам не приходите.
Я плачу. Мне стыдно. Теперь придется ходить в платке».
* * *
«- Ну, зачем ты счистила капусту в щах к краю тарелки? Надо всё есть, а не только воду пить. Сейчас же ешь капусту, а то за шиворот положу.
Я плачу и давлюсь капустой, не могу даже одну капустину проглотить.
- Вот сегодня будешь наказана, будешь спать в «тихий час» без трусов.
Я лежу и плачу, какой стыд – все знают, что я без трусов, в одной майке».
* * *
«У меня мама, два брата и три сестры, папы нет, и никогда не было, двое детей у мамы умерли в раннем детстве, я самая младшая.
- Одевайся быстрее, в сад опоздаем.
- Не хочу в сад.
- Да, пусть дома сидит.
- Чего ей дома сидеть, мы сейчас уйдем куда-нибудь… Ладно, оставайся.
Через несколько часов.
- Вот говорил я вам, что не надо её оставлять дома, самим картошки не хватило.
- А давайте я схожу в детский сад и принесу обед, Надьке ведь обед полагается, скажу, что заболела она.
- Да, не дадут наверно.
Обед пах вкусно, первое, второе и компот.
- Обед Надькин, а мы ей ничего не оставили, на компот».
* * *
«Мы жили в одноэтажном деревянном бараке на четыре подъезда. В нашем подъезде кроме нас проживала еще семья из трех человек. То есть из коридора выходили две двери. Коридор служил также и кухней, стояло два стола, керосинки, ведра с водой и еще много всякой всячины, наверно ненужной, ибо, если выбросить часть – никто бы и не заметил. Семья была недовольна нашим соседством. За это я иногда подшучивала над стареньким соседским дедушкой. Ему трудно было вставать с кровати, а я подойду к его двери, стучу и убегаю. Он еле-еле подходит, кричит «Кто там», я смеюсь, он грозиться поймать и стукнуть палкой. Тогда я не знала, зачем я это делаю. Также я не знала, почему дед писал всегда в банку, которую оставлял на крыльце. Однажды в банке появилась красная моча, а через несколько дней дедушку хоронили. Не знаю почему, но мне стало жалко дедушку».
* * *
«Дрова в сарае, вода в колонке, удобства в общем деревянном туалете на другом конце барака.
- Надька, иди за дровами.
- Я утром ходила, сам иди.
- Чего, пошла, давай быстрее, а то сейчас как дам.
- Не пойду, я уже ходила, и за водой на колонку тоже. Твоя очередь или вон Колькина.
- Чего…
- Не пойду.
Больше я ничего не могла сказать, я стояла без движения, без дыхания. Слезы текли от дикой боли.
 - Зачем ты её стукнул, да еще прям в солнечное сплетение, может умереть.
- Ничего, не сдохнет, зато умнее будет, а то переговаривается».
* * *
«Жарко. Иду с бочком литров на 12 за керосином в другой поселок, что в полчаса от нашего барака. Захожу в магазин, вкусно пахнет мылом, керосином, мне нравится этот запах.
- Как всегда, полный бак?
- Ага.
Еле тащусь домой, дорога занимает уже более часа, ибо через несколько метров приходится останавливаться, отдыхать, руки болят от тяжести».
* * *
«- Тряпичник приехал.
Великое событие: на лошади иногда к нам в поселок заезжал дядька, ему можно было принести разные старые вещи, а за это он открывал коробочку и давал ребятишкам всякие брошки, приколки, значки. Мне однажды тоже посчастливилось получить брошку в виде птички – из сарая я притащила рваную телогрейку и другие тряпки, заранее собранные на помойке. Правда, вечером мне досталось от матери.
- Где моя телогрейка.
- Да, это Надька сдала её тряпичнику».
* * *
«Иногда мама меня баловала, в получку покупала мне сладость. Это был праздник! Обычно мы сами себе что-то покупали на найденные на улице бутылки, и сданные в магазин. Мне тоже раза два удавалось найти бутылку, помыть её и сдать на 100 граммов фиников или на маленький брикетик какао. Жалко только, что денег не давали в магазине за бутылки, только можно было обменять на товар. И сдачи тоже не давали, так я теряла деньги, ибо пустая бутылка стоила 12 копеек, а финики 8 копеек. Деньги я любила копить, но они копились очень долго и чаще всего их воровали, и я долго плакала от обиды. Накопишь копеек двадцать, смотришь, а их уже нет.
- Надь, я тебе купила сгущенку.
Не может быть целую банку сгущенки за 55 копеек! Это очень дорого. Как же мне её съесть, чтобы сестры и братья не видели?! Иначе мне ничего не достанется. Этой банки мне хватило на целую неделю, я её спрятала под кровать и, когда никто не видел, ложечку-другую проглатывала. Это было настоящее счастье. А однажды мне мама купила пирожное за 22 копейки. Вокруг сновали братья-сестры и я спрятала его в деревянный стол, который покрасили и поставили на улицу. Туда уж никто не полезет, и до вечера его не откроют. Вечером я подошла к столу, открыла створку – пирожное на месте! Я откусила, меня скукожило, и я выплюнула – какая гадость, оно всё пропахло и пропиталось краской. Как обидно, я плачу, как жалко».
* * *
« Мам, что варишь, опять щи? А почему ты морковку режешь грязную, давай я её помою.
- Так сойдет.
- Тогда я не буду есть.
- Ну и не ешь, тебя что, кто заставляет.
Я шла готовить своё любимое блюдо – мурцовку: порежу черный хлеб на кубики, залью водой, добавлю немного подсолнечного масла, соли – объедение! А когда была постарше, стала добавлять репчатый лук. Мы так делали часто, когда кроме чая совсем нечего было есть. Однажды братья принесли голубя, пытались его общипать, пожарить, даже мне достался кусочек в сантиметра два попробовать, я пыталась прожевать и проглотить, но у меня не получалось: внутренний голос мне говорил, что голубей нельзя есть».
* * *
«- Одевай куртку, пойдем к бабе Шуре.
Я быстро оделась – мы с мамой идем к её подруге в гости. Это просто счастье! Она живет в двухэтажном деревянном доме, у них даже есть кран с холодной водой. Так классно: течет вода, моешь руки… Потом мы ели картошку жаренную с селедкой. Целая сковородка картошки и селедка, порезанная с лучком, и всё это на троих. Я очень любила ходить  к бабе Шуре в гости. Сидим спокойно, пьем чай с круглыми карамельками. Я не нервничаю и знаю, что я могу съесть хоть две, хоть три карамельки, могу варенья зачерпнуть даже несколько ложек. А иногда баба Шура пекла пироги!».
* * *   
- Доктор, у дочки температура, грипп.
- А это что за пятна на теле?
- Это, наверно клопы покусали.
- Какие еще клопы, всё тело красное, чешется? Это же чесотка. Кошмар. Мамаша вы что?!

* * *
 «В коридоре у нас стояло ведро, ибо ночью не побежишь в туалет на улицу, и мы ходили в ведро. В сильные морозы тоже ходили в ведро. Всё это содержимое выливали прямо за крыльцо, в так называемый огородик перед окном. В огороде у нас ничего кроме травы не было, ничего мы там не сажали, не знаю – почему. Однажды мне в школе дали какую-то очень кислую таблетку. На следующий день я в ведре увидела больших червяков, жуть. Позже я узнала, что это были глисты. Да грязи у нас хватало. Тараканы на столе – наши друзья. Клопы абсолютно везде, утром встаешь – вся в красных пятнах, на стенах кровяные трупы мучителей сна, а про запах я уж не говорю. Мышам места было мало в погребе, они сидели даже на печке под потолком. Туда часто прыгал кот, он любил там спать. Котяра сначала прыгал к нам на спину, потом на печку. Назад он спрыгнуть сам не мог: высоко, он мяукал и мы ему опять подставляли спину. Однажды он зовет нас, но мы все пищим, орем, не хотим дать ему спину, ибо во рту у него мышь, кровь капает. Весело было!».
* * *   * * *   * * *   * * *   * * *

 «- Сегодня Вы мне сами поможете в вашей проблеме. Мы отправимся в путешествие, Вы дойдете до поляны, увидите маленькую девочку, обнимите её, поцелуйте и скажите ей, что всё будет хорошо. Раз, два…десять».
Я иду по лесу, выхожу на поляну, на пеньке сидит девочка в ситцевом платье, я подхожу к ней, она поворачивается. О, боже! Это Я! Только маленькая, мне лет восемь. Я глажу её по голове и говорю: «Не бойся, я с тобой». Она смотрит на меня недоверчивыми глазами, потом взгляд меняется на равнодушный, глаза становятся стеклянными... Восемь, девять, десять. Я просыпаюсь как после кошмарного сна и безысходно почти кричу: «Я не могу ей помочь, я не могу… Я не хочу находиться в этой жизни, я не вылечусь, я хочу туда – в детство».
* * *