Повесть Тридцать три. Гл. 5

 
    Думаю, согласится мой уважаемый читатель, что каждая весна, как и всякая женщина, имеет свои прелести и свои причуды. В природе до сих пор еще много неизведанного. Но мы, мужики, нутром чувствуем, что весна и женщина, это что-то единое, неразделимое. Не случайно главный женский праздник отмечается в самом начале весны. Женщины с природой быстрее находят общий язык, нежели мы – мужики.
    В тот год именно так и случилось. Природа не стала обижать женщин ненастной погодой в их праздничный день. В ночь с седьмого на восьмое марта дождь прекратился. Поднявшийся сильный порывистый ветер разогнал напитанные влагой тяжелые свинцовые тучи и с чувством исполненного долга к рассвету стал постепенно утихать.

  Уже в половине девятого предрик с управляющим «Сельхозтехники» уехали во главе отряда на Зайцевские заливные луга, а Первый с Костей Стригуновым – в совхоз Крестецкий, где был назначен пункт сбора и отправки второго отряда. Георгию и Леске было поручено проконтролировать количество техники, направляемой предприятиями и организациями райцентра.

  К одиннадцати часам за поселок выехали последние автомашины из намеченных ста двадцати единиц. Задание, порученное Георгию и Леске, было исполнено. Из своего кабинета Георгий спустился на второй этаж, зашел к зампреду. Тот сидел за своим столом, где лежало десятка три контрольных карточек решений и распоряжений райисполкома. Здесь же располагались две пухлые папки с самими документами. Внимательно изучив очередное решение, он заносил в карточку заключение о выполненных пунктах, затем рассмотренное решение возвращал в папку, а карточку – в картотечный ящик.

  – Не пора ли, Евстигней Иванович, заканчивать это грязное дело? Сегодняшнее задание мы выполнили, а у работы с документами конца не будет. Что-то много контрольных решений у тебя набралось?

  Зам. председателя поднял на Георгия удивленный взгляд, засмеявшись, подметил:
  – Это разве много? Здесь и полсотни не наберется. А в прошлый год, когда я пришел, их было ровно сто тридцать восемь. Наша кураторша из облисполкома, как приедет, так первым делом копается в этих решениях. Если среди снятых с контроля решений ей удается найти какой-то пункт невыполненным, сразу себе на заметку берет, а затем мы от Щербаковой взбучку получаем.

  – Известное дело, – поддержал Георгий, – аналогичная картина и у нас. Но я всё-таки за эти полтора месяца многие постановления закрыл. Осталось семь, которые наиболее «свежие». Многие снял с контроля справками с резолюцией первого секретаря, а десятка полтора – постановлениями через Бюро пропустил. Двойная выгода: и постановлений меньше на контроле осталось, и контрольные вопросы на Бюро рассмотрены.

  – В таком случае тебе жить легче. А вот эти наши совместные постановления по весенней посевной, по заготовке кормов и уборке урожая – ты тоже с контроля снял?
  – Конечно, снял.
  – Так они не выполнены. По весенней посевной – полтора гектара овощей недотянули, а по кормам, здесь вообще полный завал.

  – Какой же смысл их держать на контроле, если весенняя посевная закончилась в июне, а уборка урожая и заготовка кормов – как поля снегом закрыло. Держи, не держи на контроле, а все равно время вспять не вернешь, ушло безвозвратно. Поэтому и постановления держать на контроле нет никакого смысла.

  – А наша кураторша настаивает на том, чтобы документы на контроле находились до тех пор, пока каждый пункт его будет выполнен.
  – Сельхозотдел Обкома уже новое постановление подготовил о предстоящей весенней посевной, так что снимай с контроля прошлогоднее без всякого зазрения совести.

  – А ведь в чем-то ты, Георгий, прав. Посевную, как ни старайся, назад не воротишь. Если полтора гектара овощей не дотянули, то их не восполнишь. Сниму их и я. А, кстати, удалось вчера женский день коллективом отметить?

  – Малость отметили. В перерыве, перед концертом. Поздравили женщин, хлопнули по рюмке за их здоровье, и – на концерт. Больше и нельзя было. Такая масса людей, а мы у всех на виду. Может быть и к лучшему. Еще это неожиданное Бюро.

  – Мы тоже по рюмке, но перед торжественной частью. Многим женщинам нужно было домой бежать. Кому в садик, кому по иным делам. Я хотел Мигунова дождаться. Женщины нам специально оставили бутылку водки и коньяк. У тебя кто сегодня в приемной дежурит, не женщина?

  – У нас Володя Конев на себя эту работу берет, считай каждый праздник.
  – Надежный мужик, – подметил зампред, – не подведет. У меня есть предложение – расслабиться. Какую откроем? Коньяк, или водку?

  Конечно, коньяк считается более благородным напитком, нежели водка, но Георгий предпочтение отдавал традиционно русскому напитку, поэтому, не задумываясь, ответил:

  – Оставим коньяк Мигунову. Открывай Московскую особую, она согревает.
  – Похоже, ты Мюллера копируешь из фильма «Семнадцать мгновений весны»… – пошутил Евстигней Иванович.

  – Просто я сегодня ботинки промочил. Для профилактики водка лучше подойдет. Кстати, ты знаешь, что ноги непосредственно связаны с горлом: промочишь ноги – шалит горло, промочишь горло – шалят ноги.

  За рюмкой, в разговоре, зампред как бы, между прочим, уточнил:

  – Не пойму, Георгий, кто тебя двигает по служебной лестнице? Родственников у тебя в верхах нет. Видимо приглянулся кое-кому из первых лиц в области. Сейчас не имея «волосатой руки» никуда не пробьешься.

  Даже в этот момент до Георгия не дошел смысл слов, сказанных накануне в ДК одной из женщин. Сказать истину, что у него никого нет, не хотелось. Пусть думает, что второй секретарь обкома мой дальний родственник. Хуже от этого никому не будет.

  – А Геннадий Александрович Бундзен!? Хотя и дальний, но родственник! – отпарировал Георгий.

  – Я, конечно и не предполагал, что вы с ним родственники. Знаю, что ты работал у него помощником в облисполкоме, а когда того в обком вторым секретарем перевели, тогда он и тебя за собой перетащил.

  – Правильно, – подтвердил Георгий, – с Геннадием Александровичем мы очень здорово сработались. Он меня научил многому. Учил писать. Много учил. А последние полгода многие письма и даже некоторые информации в Совмин подписывал, не читая. Знал, что не подведу. Но обязательно спрашивал, читал ли я сам этот документ в отпечатанном виде, чтобы убедиться, что машинистка не допустила ошибок.

  Относительно  родства со вторым секретарем обкома Георгий, конечно, выдумал, а что касалось их совместной работы – так было на самом деле. Но, чтобы окончательно запутать зампреда, он продолжил:

  – Известно, что каждый руководитель набирает для себя команду из числа проверенных людей, чтобы в дальнейшем не наломать дров. Ничего удивительного в том нет, что Бундзен и меня в обком взял. Только не знаю, кто из первых лиц, Анконов, или Бундзен инициатором был. Дело в том, что и с Николаем Александровичем мы  давно знакомы, лично. На одном из пленумов горкома комсомола я с его дочкой рядом сидел. Познакомились. Несколько раз довелось мне побывать у них дома. Давненько это было, Анконов в те времена работал еще председателем облисполкома. В одной из бесед, за шахматами, одобрительно отозвался на то, что я учусь заочно в сельхозинституте. После окончания института обещал помочь. Взял себе на заметку. Слово держит. Молодец!

   В ходе рассказа Георгий видел, как глаза зампреда то загорались какими то невидимыми огоньками, то становились неимоверно тоскливыми, грустными. И тем и другим они выражали неподдельную зависть к этим рассказанным, но не отмеченным в официальных документах «фактам»  биографии.