Амура

Глава 1. О том, что может свалиться на голову, когда ты открываешь окно с дурацкими целями.
Бывают в жизни моменты, когда все валится из рук, когда ничего не получается, ты забываешь, кто ты и садишься в кресло исключительно для того, чтобы выплеснуть на себя очередную порцию саможалости. И сидишь ты так, пока не разорвется канва мироздания, пока не произойдет чего-то странного и неповторимого, что выдернет тебя из привычного твоего существования и заставит двигаться в несколько раз быстрее. И сидишь ты так... А на самом деле, сидишь ты так, пока не заснешь, и не прийдет новый день, когда просто не будет времени на саможалость.
Но, собственно, дело, как всегда, совершенно не в том, что иногда бывает саможалость. Более того, не в том, что она вообще бывает. Дело, в общем-то и целом, в том, что я в очередной раз ей поддался. И поддался с необыкновенной силой, не как обычно, а так, что хоть вешайся. И вот я сидел в том самом кресле, где обычно сижу в такие моменты, и размышлял, как бы мне так покончить с собой, чтобы все поняли, какие они козлы. И даже не было тогда страшно, и смешно не было, хоть сейчас я и смотрю на все это со смехом. Было просто так тоскливо, что выть хотелось. И больше ничего в этом не было.
Я тогда решил, что вешаться с предсмертной запиской было бы ну как-то совсем уж вульгарно, а стреляться тупо страшно и т.п. Ну и подумал я тогда, что было бы, наверное, самым, типа, адекватным, просто прыгнуть из окошка с девятого этажа, чтобы мозги по асфальту размазались.
Ладно, признаюсь, ничего такого я, конечно же не решал. Просто до того, как на меня накатила тоска, я выпил сам с собой полбутылки коньяка. А как так получилось, что я открыл окно и свесился из него, прикидывая, как далеко разлетятся мои мозги по асфальту, если я сейчас сигану вниз, я не знаю.
Но результатом всей этой деятельности стало то, что я решил, что слишком боюсь высоты, чтобы прыгать, поэтому стал уже закрывать окно. И вдруг произошло некое событие, совершенно уж из ряда вон выходящее. Воспоминания у меня об этом событие, если честно, довольно смутные, но смысл его сводился к тому, что, как только я начал пытаться закрыть окно, как обнаружил, что за него зацепилась девушка, судя по всему, летевшая откуда-то сверху. И зацепилась, что самое забавное, рюкзаком. Она висела на этом несчастном рюкзаке, и беспомощно болтала руками и ногами. Меня разобрал смех. И когда я совершенно бесцеремонно заржал в голос, девушка меня заметила.
-Ну что ты стоишь, придурошный? А ну помоги мне слезть!
Я кое-как справился со смехом, который меня разбирал и стал совершать нелепейшие попытки снять девушку, не уронив ее при этом. Вот, хоть убейте, понятия не имею, сколько времени прошло, но, так или иначе, мне удалось снять девушку с окна. Что самое забавное, к тому моменту, как это великое действо совершилось, я был уже совершенно трезв. И до меня, наконец, начал доходить общий смысл ситуации. Если бы девушка не зацепился самым идиотским образом за мое окно, у меня был бы шанс не на себе проверить, как далеко разлетаются мозги по асфальту, если сигануть из окошка. Или с крыши?
Но, в общем, девушка оказалась у меня в комнате, а я пока еще не успел сформулировать для себя, что именно до меня дошло, как увидел, что она берет со стола мою еще не допитую бутылку коньяка и залпом из горла осушает половину того, что осталось. Меня замутило, и я решил, что пришло время сходить по самым, что ни на есть, естественным, но не самым приятным делам. Вернувшись в комнату, я внезапно обнаружил, что моя незванная гостья забралась на подоконник и явно собирается прыгнуть.
Я успел подскочить к окну в тот самый момент, когда она, расправив руки, словно птица, начала отталкиваться от подоконника, и схватил ее за многострадальный рюкзак. И снова девушка начала беспомощно болтать руками и ногами. Пока я мысленно радовался тому, что этот рюкзак изготовлен человеком, который явно свое дело знал и изготовил его настолько крепким, что на нем можно преспокойно висеть, девушка начала что-то орать. Насколько я понимаю, она ругалась. При чем ругалась настолько яростно, что мне захотелось зажать уши, чего я сделать, к сожалению, не мог, потому что держал ее за рюкзак.
В общем, думаю, вы представляете себе общий идиотизм ситуации. Я, взрослый мужчина в деловом костюме (наверное, по закону жанра, я не снял его, садясь сам с собой глушить коньяк, чтобы просто потом смешнее рассказывать было) высовываюсь из окна до пояса, держу за рюкзак девушку, которая, кстати, как я теперь уже успел разглядеть, одета довольно забавно, в короткую юбочку огромные ботинки, полосатые гольфы, топик, у которой на голове две косички. А девушка еще и безбожно ругается. Так безбожно, что даже сапожник бы позавидовал.
Благо, девушка легкая была. А то не думаю, что мне бы удалось ее столь легко снова водрузить на подоконник. И свои еженедельные занятия тяжелой атлетикой я тоже в этот момент благословил.
Ну, в общем, в результате девушка оказалась на подоконнике.
-Какого черта? - повернула она ко мне свою разъяренную мордашку.
-Какого черта что? - озадаченно спросил я.
-Какого черта ты стал меня ловить? - она слезла с подоконника и прошла в комнату.
Я был в совершеннейшем шоке. Нет, ну, в общем, понятно, что я помешал ее планам покончить с собой и все такое, но что-то в моей голове не укладывалось. Может быть то, что девушка была совершенно не похожа на самоубийц в традиционном смысле этого слова. Ну, почему обычно люди бросаются из окон? Наверное, потому что у них все так плохо, что жить не хочется, и они решают, что, наверное, лучшим способом справиться со всеми проблемами будет просто свалить от них в мир иной, и там уже, в зависимости от религиозных верований, огрести то, что заслуживаешь по полной программе. Но вот на кого на кого, а на совершенно разочарованного в жизни человека девушка была похожа меньше всего на свете. Она была больше похожа на ребенка, которого отвлекли от его любимой игры какими-то дурацкими вопросами и просьбами. Но, в общем и целом, я не нашел ничего лучше, чем ляпнуть:
-Я, вообще-то, спас тебя...
-Чего? - девушка сердилась все больше и больше. - От чего это ты меня спас, убогенький?
-Ну... - да, ступорный вопрос, не правда ли? - От самоубийства?
Кстати, я не зря поставил в конце этой фразы знак вопроса. Я уже давно начал сомневаться в том, что она собиралась вообще заканчивать свою жизнь. Но с другой стороны, ну с какой еще целью молоденькие девушки прыгают из окон.
Девушка секунду смотрела на меня хмуро, потом вдруг просветлела, запрокинула голову и заливисто засмеялась. Если честно, я совершенно не понимал ни того, что же здесь все-таки смешного, ни того, как вообще можно так долго смеяться с запрокинутой головой, но все-таки, она смеялась. Ну минут пять, наверное, смеялась. Потом, наконец, прекратила, посмотрела на меня с какой-то жалостью и заявила:
-Ну ты дурааааак...
Я несколько секунд подождал объяснений столь провокационному и сомнительному заявлению, но их не последовало. Тогда я задал, наверное, один из самых идиотских вопросов в своей жизни:
-Почему это?
Девушка уже сидела в моем кресле и наливала себе коньяк. При чем, много наливала. В стакан. Половину стакана! Блин! И как она может так пить? И даже не морщится!
Она выпила, встряхнула головой и посмотрела на меня.
-Ладно, так уж и быть. Открою тебе тайну.
Я выжидающе уставился на нее. И тут она произнесла, наверное, самую удивительную вещь, которую я слышал в своей жизни.
-Я собиралась полететь!
Тут уже засмеялся я. Правда, долго смеяться я не смог, потому что она ткнула меня кулачком в бок, и я подавился собственным смехом.
-Ничего смешного! - Она даже ножкой топнула и руки в боки уперла, когда это говорила. - Я умею летать! И полетела бы, если бы не твое дурацкое окно!
Я постарался придать своему лицу самое, что ни на есть серьезное выражение, и сказал:
-Далеко бы ты, наверное летела. До самого асфальта!
И снова не выдержал и рассмеялся. Теперь уже своей шутке, которая показалась мне в тот момент ужасно смешной и актуальной. Не судите меня строго, я был в некотором шоке.
Девушка страшно обиделась. Она встала с кресла, допила залпом коньяк и двинулась к двери.
-Ничего ты не понимаешь! Я правда умею летать! А ты... Ты... ты просто самодовольный, надутый, неверующий индюк! Вот!
Я совершенно как-то опешил от такого бесцеремонного обращения и, наверное поэтому, презрев все законы логики, здравого смысла и самосохранения, двинулся за этим нелепейшим существом.
-Хей, подожди! Я не хотел тебя обидеть! Просто очень уж неправдоподобно звучит вся эта история!
Она остановилась, но не обернулась. Казалось, что, хотя она все еще сердится и обижается этой своей полудетской обидой, ей словно не терпится похвастаться тем, что она на самом деле умеет. В общем и целом, к тому моменту я уже совершенно точно был уверен, что передо мной суицидальная шизофреничка, которую я, не знаю, наверное, в состоянии некоторого благодушия, решил опекать. Почему-то спасительная мысль сдать новую знакомую в соответствующее учреждение мне совершенно не пришла в голову. Хотя, положа руку на сердце, признаюсь, что, даже если бы и пришла, у меня бы рука не поднялась тогда набрать телефонный номер и смотреть, как девушку забирают люди в белых халатах. Ибо все мы знаем, что нет совершенно ничего хорошего и лечебного в этих соответствующих учреждениях.
В общем, вернемся к нити нашего рассказа, которая почему-то иногда ускользает от меня. Девушка стояла ко мне спиной и как будто ждала, когда я наконец соизволю прекратить свои дурацкие выходки и выслушаю ее спокойно.
-Так, значит, ты умеешь летать? - произнес я, садясь в кресло.
Она порывисто обернулась и с совершенно довольным видом заявила:
-Да.
И замолчала. Вот ума не приложу, что надо было тогда у нее спрашивать, какого вопроса она ждала, на какой была бы готова ответить, но, в общем, я спросил:
-И как же ты это делаешь?
Судя по всему, в этом вопросе девушка усмотрела то ли сарказм, то ли еще что, но она ответила:
-Как, как... Обыкновенно, вот как!
В этот момент до меня, наконец, дошло, что, я выбрал какую-то не совсем верную модель разговора. И тогда я сказал:
-Кстати, забыл представиться. Меня зовут Александр Генадьевич. А тебя?
И тут я снова понял, что облажался. Потому что девушка взъерепенилась и заявила:
-А меня Любовь Дмитриевна. И только попробуй называть меня как-то иначе и на ты. Я тебе в ухо дам. Честное слово.
И, конечно же, топнула ножкой. Чувствуя себя все большим и большим дураком, я сделал отчаянную попытку исправить положение:
-Ну, вообще, ты можешь называть меня просто Сашей...
Но не получилось.
-Я вооще не собираюсь тебя никак называть. Разве что придурком недоделанным!
Не скрою, хотя мне всегда и говорили, что нельзя обижаться на дураков, больных и убогеньких, я как-то обиделся. Более того, я рассердился.
-Слушай, ты, чудачка! - Я никогда не опускался до ругательств, поэтому всю свою обиду и злость я вложил в это неказистое слово, "чудачка". - Я, между прочим, совершенно не просил тебя сваливаться на меня, как снег на голову, я не просил тебя пить мой, дорогой, между прочим каньяк, я не просил тебя рассказывать мне всю эту дребедень о полетах и так далее. Я вообще буду только счастлив, если ты уйдешь и больше никогда не вернешься.
Любовь Дмитриевна молчала. Она смотрела на меня так, словно я разрушил какие-то столпы, на которых стоит ее мир. Словной я эдакий убийца, уничтоживший ее трех слонов и черепаху. А еще, почему-то, у меня в тот момент от ее взгляда возникла мысль, что именно я, наверное, виноват в гибели Помпеи (хоть убейте, не знаю, откуда эта мысль взялась).
Я, в общем и целом, всегда считал себя человеком порядочным. Я всегда думал, что и мухи не обижу, что я вот такой вот интеллигент, который... ну, в общем, не важно. Дело в том, что я был ошарашен этим ее взглядом. Мой гневный порыв тут же иссяк и я благополучно извинился. Правда, как-то опять по-дурацки.
-Ммм... Извини.
Я, кстати, собирался сказать, что, наверное перегнул палку, был слишком неприветлив и груб, что мне не подобает, как мужчине и как порядочному человеку, вести себя столь нелицеприятным образом. Но... Ну, в общем, не успел. Она опять умудрилась меня огорошить.
-У тебя есть еще выпить?
Кстати, забыл упоминуть, на вид Любовь Дмитриевне было лет 15, не больше. Меня как-то смущали количества, в которых она потребляла алкоголь, но еще больше меня смущало то, как она это делала и то, насколько это отражалось на ее внешнем виде и поведении. А не отражалось это никак. Нет, вполне возможно, что прилетела она ко мне уже пьяная, но, несмотря на то, что с того момента она уже выглушила полбутылки коньяка, она не стала ничуть пьянее с того момента, как повисла у меня на окне.
Обещайте не судить меня строго, но все эти размышления совершенно мне не помогли, потому что я двинулся к бару и достал оттуда непочатую бутылку дешевого виски, который мне подарили после очередной конференции небогатые студенты. Сам я все равно этот виски пить не собирался, уж больно мерзкий был у него вкус, и больно хорошо напоминал он мне о поре моей безбашенной юности, когда только стали водиться хоть какие-то деньги, на которые можно было пить не пиво в подворотне и не водку у друзей на кухне, а что-то более приемлимое за беседой о судьбах мира. Ох, ужасное было время. Была там одна девушка...
Ах, черт, извините, отвлекся. В общем-то не ваш скромный слуга является целью данного повествования. Вернемся к нашей расчудеснейшей Любовь Дмитриевне, которая ждала, когда же я принесу ей огненную воду. Как только я протянул ей бутылку, она быстрым уверенным движением раскрыла ее, запрокинула голову и, буквально, влила себе в горло виски. И снова, кстати, довольно много.
Когда она закончила сей необычайный ритуал, я решил проявить своего рода отеческую заботу, и произнес:
-Мне кажется, ты слишком много пьешь...
-Почему это? - Кажется, она наконец посмотрела на меня без вражды.
-Ну... в твоем возрасте... Вот сколько тебе лет?
Нет, ну честно, я ожидал любого ответа. Даже ответ не знаю или ответ 40 меня бы устроил. Но то, что сказала она... Нет, вы знаете, это уже ни в какие рамки не входило.
-Тебе по какому летоисчислению?
-Ммм... по обыкновенному... - да, я растерялся. А вы бы не растерялись?
-Ну, если за обыкновенное мы будем брать земное человеческое летоисчисление... Так, погоди, посчитаю... В общем, получается около 20 тыс. лет, наверное... Ну, плюс-минус тысяча.
Ага... Кажется, она считает себя инопланетянкой. Или еще какой мифической, мифологической антинаучной сущностью. Что ж, это мы сможем пережить.
-А ты обычно каким летоисчислением пользуешься? - ну, надо же было с чего-то начать этот совершенно безумный разговор.
-Ну, я обычно не пользуюсь никаким летоисчислением. В сущности, совершенно не важно, сколько лет ты уже прожил, сколько лет назад, сколько лет после, сколько лет осталось. Это все только затуманивает сознание. Советую тебе тоже перестать пользоваться летоисчислением. Кстати, именно летоисчисление  делает твою жизнь конечной. Вот перестанешь задумываться о том, сколько лет прошло, Она перестанет думать, сколько тебе осталось. Все закономерно.
-Она? - Давайте я уже не буду больше говорить, что я был в ступоре, ладно? Думаю, вы поняли.
-Ну да, Вселенная, - Любовь Дмитриевна сделала очередной здоровенный глоток виски.
Я помолчал. Мне надо было обдумать все услышанное и выбрать линию поведения. Самой безопасной линией мне казалось делать вид, что я верю во всю эту лабуду. Поэтому я сказал.
-Можно тебе нескромный вопрос?
-Валяй, - она посмотрела на меня даже с некоторым любопытством.
-А ты, собственно, вообще... ну... это... человек? - Вот пробовали ли вы когда-нибудь задавать подобные вопросы, пытаясь не засмеяться в голос? Это сложно, доложу я вам.
-Пф... нет, конечно! Ты чего, дурак что ли? Я Амура.
-Амура? - Тут я как-то не понял.
-Ну да, чего непонятного? Я дух, благодаря которому вы, людишки, влюбляетесь.
Господи, я до сих пор не знаю, как мне удалось не рассмеяться. Вот даже не представляю, как удалось. Но удалось. Я состроил самую что ни на есть любопытную гримассу и спросил:
-Типа, как Амур? Только девочка?
Она покачала головой. Так качают головой, когда совершенно уже устают объяснять самые что ни на есть обыденные и простые вещи. Вот так головой она и покачала.
-Ну да, только мальчиков Амур не было никогда. Это все проклятые мифологи неправильно перевели. Всегда были только девушки.
А тут я совершил ошибку. Я спросил:
-А лук со стрелами у тебя тоже есть?
Ее глаза округлились, она посмотрела на меня, как на полного идиота и сказала:
-Ты чего, тупой вообще? Ты правда думаешь, что мы, как полные дуры летаем с луком и стрелами? Может быть нам еще памперсы надо было нацепить, как в мультиках рисуют?
-Нет, нет, что ты. Я просто во власти стереотипов!
Ее лицо приняло удовлетворенное выражение. Кажется, она была довольна произведенным эфектом.
-Еще есть вопросы?
-Да, полно! - выпалил я. Мне действительно стало совсем уж любопытно.
-Валяй! - Она уселась, наконец, в кресло, развалилась в нем, закинула ноги на стол и уставилась на меня. Ох, какое же у нее было довольное лицо, черт побери (простите, вырвалось).
-Так как так получилось, что ты падала?
Она нахмурилась. Кажется, этот вопрос был довольно болезненным для нее.
-Ну... понимаешь... я разучилась.
-Чего?
-Летать, тупица! Я просто давно уже на Земле не была. У меня прошлая смена была еще во времена Высокого Возрождения. А тут Любовь Алексеевна заболела и пришлось выйти за нее...
Я был как-то ну совсем уж шокирован. Нет, это, конечно, все было забавно, но у моей шизофренички были какие-то ну больно странные фантазии. Ну, обычно они там с инопланетянами говорят... Или думают, что у них в предках были еноты полоскуны... Но это было как-то совсем странно. И любопытно. Очень любопытно.
-То есть, Амур много?
-Ну, вообще-то, не так уж и много. У нас проблемы с кадрами, на самом деле. Вечная нехватка. Приходится работать иногда две смены подряд... или, например, с перерывом меньше ста лет... А это что вообще за перерыв, а? Ну кто может с такими перерывами работать?
Я представил себе, что у меня будет между сменами перерыв в сто лет и ужаснулся. Действительно, и кто может так работать?
-И еще, - продолжила она. - Иногда, представляешь, кто-нибудь в твою смену из девчонок не выйдет, и приходится сразу за полматерика отвечать... Нет бы только за один город... или за одну страну... а тут - за полматерика!
-А я тебя от работы не отвлекаю? - Я представил себе, что из-за меня ближайшие несколько часов никто во всей стране не влюбился... и ужаснулся. Кажется, я начинал верить в эту дребедень...
-Ой, да нет. У меня сейчас как раз перерыв месяц. И я по этому поводу решила попрактиковаться в полетах.
-И что, этот месяц никто не влюбится? То есть, совсем никто?
Она сокрушенно покачала головой.
-Ох ты, какие же люди тупыыыые... Конечно влюбится! Ты что, думаешь, мне каждого потенциального влюбленного вылавливать надо и стрелять ему из лука в попку?
Я пожал плечами. Я действительно думал именно так.
-Нет, конечно! Мне просто надо рассыпать пыльцу по городу. Каждый, кто песчинку словит, через два часа, когда она кожей впитается, начнет испытывать сильное влечение к наиболее подходящему человеку. Если там что-то давно уже назревало, то есть, типа, они уже давно знакомы, то там уже влюбленность будет развиваться. А это уже не мое дело, а Венер.
Голова шла кругом. Какие-то песчинки, Венеры, влюбленность...  Я уже понял, что надо снова передвинуть куда-нибудь линию разговора, а то у меня сейчас, честное слово, картина мира рухнет. И уже мне придется собирать осколки своих трех китов и черепахи. А это, знаете ли, очень неприятно. В общем, я задал очередной дурацкий вопрос. Не самый дурацкий за вечер, но все же довольно смешной.
-А ты сама-то влюблялась?
Внезапно Любовь Дмитриевна погрустнела. Очень странно было видеть на этом живом почти детском личике подобную грусть.  Не знаю, как бы это так объяснить, но было в этой грусти что-то вселенское и вечное... Хотя, конечно, общая трагичность момента была несколько осквернена затянувшейся какой-то театральной паузой. В конце концов, Любовь Дмитриевна произнесла тихим голосом:
-Нет... это ваша, человеческая прерогатива...
Трагично, да? Ан нет! Не успел я даже растрогаться, как Любовь Дмитриевна снова запрокинула голову и засмеялась.
-Ты все-таки туповат даже для человека! - произнесла она, отсмеявшись. - Зачем мне оно надо, такое счастье? Сам подумай, влюбляться в людей - это как-то ну совсем уж недостойно, больно вы примитивные. Даже поговорить нормально не о чем. А в богов - и того хуже! Они такие задаваки! С ними вообще невозможно. Вот был у меня тут роман с Аресом седьмым. Невыносимый тип! Он даже носки свои не мог постирать, все говорил, что не мужская эта работа. Шовинист хренов!
Она еще и феминистка! Нет, ну так просто не бывает, вот честно!
-Но вообще, ты будешь смеяться... - заявила она, уставившись на меня. - Вот каждый раз, когда я общаюсь с человеком, он задает мне этот дурацкий вопрос: "А ты влюблялась?".
И как ей удается такое количество раз за час заставить меня чувствовать себя дураком? Я даже начал восхищаться ей... В каком-то смысле.
Вдруг, она поднялась и сказала:
-Вообще, мне давно уже пора! Я тут что-то с тобой совсем засиделась.
А потом добавила.
-Да и скучный ты какой-то... Хоть бы что новое спросил.
Она улыбнулась, дернула косичками, развернулась и пошла к двери.
И вдруг обернулась и сказала:
-Я вискарь заберу, ладно? Он у тебя все равно уже больше года стоит, а ты его не пьешь.
И, не дожидаясь разрешения, взяла бутылку со стола и ушла.

Глава 2. Об обстоятельствах, в котрых даже слон на вашей кухне не вызвал бы у вас больше удивления.
Было бы очень красиво сейчас написать, что я бросился ей вслед, чтобы узнать, откуда ей известно, что у меня уже год стоит эта бутылка виски в баре, но... Но это было бы не правдой. Более того, это было бы совершеннейшей ложью, потому что я так и остался сидеть в своем кресле, пытаясь осмыслить, что же все-таки со мной произошло. Произошедшее совершенно отказывалось осмысливаться, поэтому я просто решил пойти спать. Наверное, все-таки инстинкт самосохранения проснулся во мне.
Моя жизнь неожиданно быстро пришла в нормальное русло. Нет, я, конечно же, возвращался иногда мысленно к описанному выше неординарному происшествию, но даже не удосужился рассказать о нем друзьям. Да и, что греха таить, они не оценили бы всей иронии ситуации.
В общем и целом, следующие несколько дней я прожил самым что ни на есть обычнешим образом. Я вставал утром, чистил зубы, принимал душ, шел на работу... Да зачем я вам это рассказываю? У самих у вас, небось, то же самое.
И однажды я, как всегда, пришел с работы домой, уселся в свое кресло, включил телевизор и вознамерился узнать, чем же разрешится так давно уже назревший конфликт между двумя персонажами в моем любимом сериале, как вдруг раздался стук в дверь.
Не звонок, как это обычно бывает, а именно стук. Я сначала как-то не сообразил, что это стучат в дверь, подумал даже, что телевизор слишком громко работает, соседи злятся. Сделал потише. Но стук повторился, несколько настойчивее.
Наконец, до меня дошло, что стучат именно в дверь и именно в мою. Я удивился, но все же двинулся к двери. Пока я шел, постучали уже совсем настойчиво. Я добрался до двери и глянул в глазок. Вообще, я понимаю, что вы совершенно не удивитесь, когда узнаете, кого я там увидел. Потому что я не стал бы писать об этом стуке в вдерь, если бы он не был связан с нашей историей. Но я-то удивился! Мне-то откуда было знать, что все это не закончилось?
Ну, в общем, вы поняли, что я увидел там Любовь Дмитриевну. При чем в каком-то совершенно непристойном виде. Ну, то есть, вполне пристойном... Но очень странном. Она была в больничном халате, шапочке медсестры и с чемоданчиком в руке.
Ой, не надо было мне, наверное, открывать... Но я уже начал волноваться, что она дверь выломает. Шизофреники бывают очень даже сильными!
В общем, я открыл. Любовь Дмитриевна вошла, ничего не говоря, прошла в комнату, скинув туфли в корридоре, и оставив меня ошарашенного у двери. Почему-то в тот момент самым важным и актуальным мне показалось проверить, работает ли звонок. Звонок работал. И работал, по-моему, даже громче обычного.
Я двинулся в комнату и обнаружил там Любовь Дмитриевну, которая достала из чемоданчика шприц и как-то очень профессионально проверяла, нет ли в нем пузыриков. Когда я вошел, она обернулась, посмотрела на меня, и заявила:
-Я пришла делать тебе уколы.
Я не понял. Я совершенно честно ничего не понял. Какие к черту уколы? Чего надо от меня этой сумасшедшей?
-Чего?
Она двинулась ко мне со шприцом. И почему в ее руке он выглядел столь угрожающе? Я начал отступать.
-Как чего? Уколы. Ну, знаешь, как обычно врачи колят?
Я сглотнул. Наверное, она решила меня убить. Бежать. Куда? Не знаю. Главное, бежать.
-От чего уколы? Я не болен.
Она продолжала надвигаться. Иголка шприца блестела как-то совсем пугающе.
-От неверия.
Я так опешил, что даже перестал на секунду отступать. И, не знаю как, но в этот момент она оказалась совсем подле меня и схватила меня за руку. Ну, я и начал вырываться. Но как-то бесполезно. Она крепко держала меня и пыталась прицелиться в мою шейную вену. А я вырывался. И вдруг... Господи, даже рассказывать стыдно. Ну да ладно, правда, так правда. Ее глаза округлились. Она совершенно ошарашенно посмотрела мне за спину и сказала:
-Смотри, Бэтмен!
Нет, вы не поверите. Я... я обернулся. При чем это действие сопроводил самым идиотским из всех идиотских вопросов: "Где?"
В этот момент я почувствовал, как в мою шею что-то впилось. Как укус комара.
-Видишь, совсем не больно!
Голова закружилась. Я подумал, что, наверное, сейчас умру. Эта мысль как-то меня совершенно не обрадовала. Я зашатался, сполз по стене на пол. И через секунду потерял сознание.
Я очнулся у себя в постели. Звенел будильник. Первой мне в голову пришла мысль: "Я жив". Потом я огляделся. Все было спокойно. Более того, как обычно. Тапки стояли на своем обычном месте, на тумбочке рядом с кроватью лежала книга. Жалюзи были закрыты. Все как обычно. Поэтому следующей мне в голову пришла мысль: "Приснится же такое".
Я поднялся, потянулся, надвинул тапки и двинулся на кухню. И каково же было мое удивление, когда на кухне я увидел, кого бы вы думали? А вот и не угадали! Свою бывшую девушку! Вообще, если бы на кухне я увидел Любовь Дмитриевну, я бы совсем не удивился. Если бы на кухне я увидел слона, я удивился бы меньше, чем когда увидел ее... И в таком виде... Нет, не то, чтобы в этом ее виде было что-то особенно странное. Она была в своем любимом халатике и тапочках, но дело не в этом. Она готовила. При чем, судя по запаху, что-то довольно вкусное. Я могу понять, что вас это не очень-то удивляет. Что странного в том, что девушка готовит? Но меня это удивило! Потому что все три несчастных года нашего дурацкого романа она пудрила мне мозги, что не умеет готовить! А если еще вспомнить обстоятельства окончания нашего романа, ее присутсвие на моей кухне казалось особенно странным. Приблизительно год назад я пришел домой и обнаружил, что ее нет. Она просто собрала вещи и уехала. Вот так вот просто взяла и свалила. Даже записки не оставила.
Когда я вошел, она обернулась, и как ни в чем не бывало, заявила:
-Доброе утро, милый! Омлет будешь?
Вы знаете, я даже в этот момент глаза протер, чтобы убедиться, что уже не сплю. Когда я убрал руки от лица, она была на месте.
-Марина? - не обращайте внимания, я часто задаю идиотские вопросы. Особенно - в столь идиотских обстоятельствах.
-Конечно! А ты кого ожидал увидеть?
Я не стал говорить ей, что даже увидев слона на своей кухне, я удивился бы меньше. В общем, я постарался придать своему лицу наиболее суровое выражение и спросил. Надеюсь, хоть этот вопрос не покажется вам совсем идиотским.
-Что ты здесь делаешь? - Ну правда ведь логичный вопрос?
Но ей этот вопрос как-то не показался логичным.
-Как что? Готовлю тебе завтрак! Меня Катька научила готовить вкуснейший омлет! Садись, попробуй! Кофе уже на столе.
И действительно на столе стоял кофе. Как я люблю. Со сливками и без сахара... Мой мозг перестал выдерживать свалившиеся на него нагрузки. Я пошел в комнату переодеться. Все-таки пижама - не самый подходящий наряд для встречи с женщиной, в которой год назад ты души не чаял, и которая так бесцеремонно разбила твое сердце.
Но на этом удивительное не закончилось. Когда я вошел в спальню, я увидел там Любовь Дмитриевну. Она, как ни в чем не бывало, рылась у меня в шкафу. Когда я вошел, она обернулась.
-Я как раз подбираю тебе наряд!
Я устало опустился на кровать и спросил:
-Какой еще наряд?
Она радостно пожала плечами и достала из шкафа костюм, которого, вот я точно уверен, у меня никогда не было. И галстук. Кстати, красивый и дорогой.
-Вот этот.
Она подошла ко мне и положила костюм на кровать. Мне показалось, что она ждала от меня какого-то одобрения, и я произнес:
-Красивый. Спасибо.
Любовь Дмитриевна казалась не достаточно удовлетворенной.
-Ты должен его надеть!
Кажется, у меня начинала болеть голова от всего этого кавардака. Я беспрекословно встал и начал одеваться. Пока я натягивал на себя брюки, Любовь Дмитриевна спросила:
-Кстати, как тебе мой подарок?
Я не понял.
-Какой подарок?
И как ей удается так смотреть на меня, что я чувствую себя идиотом?
-Ну, ты на кухне был?
Меня осенило.
-Ты про Марину?
Она радостно кивнула. Кстати, забыл сказать. В этот раз на ней не было докторского халата. На ней был деловой костюм. Правда, ядовито-зеленого цвета. Выглядело странновато, но довольно стильно.
И еще забыл сказать. Я страшно разозлился. Я был просто в бешенстве. Только мне, наконец, удалось уррегулировать свою жизнь, только мне удалось перестать думать о женщине, которая так несправедливо со мной обошлась, как, здрассьте, я ваша тетя, она, как ни в чем не бывало, появляется у меня на кухне. Вот уж чего мне сейчас не хватало! Вот уж без чего моя жизнь была бы только лучше, честное слово!
-И на хрена, извини, ты ее сюда притащила?
Любовь Дмитриевна выглядела очень и очень удивленной.
-Ну... как... ты же, вроде как, любишь ее... и все такое... разве нет?
Тут я разозлился еще больше и буквально заорал:
-Да какого черта? Тебе-то какое дело? Я тебя просил? Нет, я тебя не просил! Зачем ты врываешься в мою жизнь? Зачем ты притаскиваешь сюда мою бывшую? Зачем ты вообще лезешь?
Ну да, конечно, этого следовало ожидать, но я как-то не ожидал. На глаза у нее навернулись слезы, губы задрожала, как у обиженного ребенка. Она тихо-тихо сказала:
-Я ведь как лучше хотела... Правда...
Первым порывом моим было броситься к ней и начать ее успокаивать. Но я сдержался. Пусть хоть раз почувствует и она себя дурочкой. Это полезно. Иногда.
-Забери ее отсюда. - По крайней мере, я уже не орал.
И вот тут ее лицо стало совсем уж виноватым, совсем уж несчастным и жалким.
-Я не могу...
Злость опять подкатила к горлу. Я снова начал повышать голос.
-Как это не можешь? Накосячила, а убирать за тобой кто будет?
Она сжалась в комочек на кровати, и совсем уже тихо произнесла:
-Это ну совсем не в моей компетенции... Правда... Я совершенно ничего не могу с этим сделать...
Мне даже как-то сказать нечего было. Я просто развернулся и вышел из комнаты. Заглянул на кухню, крикнул:
-Я ушел на работу.
И, не дожидаясь ответа, вышел из квартиры. Уже за моей спиной снова хлопнула дверь, и, обернувшись, я увидел Любовь Дмитриевну. Она с виноватым видом семенила за мной.
-Чего тебе еще надо? Как ты еще хочешь испортить мою жизнь?
-Ну, я, вообще-то, просто хотела сказать тебе, что сегодня суббота и тебе не надо на работу...
Я чертыхнулся. Действительно суббота. Совсем вылетело из головы со всем этим бардаком. Я остановился и стал думать, что же мне дальше делать. Возвращаться домой как-то и не хотелось, и смысла особого не имело. Кроме того, там была Марина, с которой мне совсем как-то не хотелось сейчас разговаривать. На работу идти было глупо. Там сейчас нет никого и делать особо нечего. И вдруг Любовь Дмитриевна ошарашила меня странным заявлением:
-А пошли на американских горках кататься? Я никогда не каталась, а всегда хотела.
Я задумался. Я ведь тоже никогда не катался на американских горках. Не могу сказать, что всегда хотел, но, наверное, было бы забавно. В общем, я согласился с этим довольно неординарным предложением и мы пошли в парк Горького, кататься на американских горках.
Отлично, кстати, покатались. А потом - в комнату смеха. И в пещеру ужасов. И сахарная вата с поп корном. Не хочется в этом признаваться, но я давно уже так не веселился. Давно уже не чувствовал я себя таким свободным и довольным. И это было приятно.
Мы уже собирались домой, как начался дождь. Конечно же, по закону жанра, зонтиков у нас не было.
-А давай бегать под дождем?
Вообще, сейчас, когда я вспоминаю этот эпизод своей жизни, мне становится крайне забавно. Я ведь до ужаса нелепо выглядел. Респектабельный мужик в деловом костюме, рядом с девушкой в ядовито-зеленом, бегает по парку Горького, ест сахарную вату, мокнет под дождем... Но в тот момент мне было так хорошо и здорово, что я совершенно об этом не задумывался. Поэтому я согласился бегать вместе с Любовь Дмитриевной под дождем. Мы промокли до нитки и решили обсохнуть в какой-то милой кафешке. Я заказал себе виски, а ей - горячий шоколад. Мы пили и болтали о разном.
И как-то только в этот момент я увидел, что при всей своей нелепости и детскости Любовь Дмитриевна - девушка очень красивая. Как-то по-своему, не как Марина. И эта крамольная мысль вместе с опьянением все дальше и дальше забиралась мне в голову, неотступно следуя за мной весь последующий вечер. И когда мы сидели в кино и смотрели какой-то фильм, и когда гуляли по влажному прохладному городу, и когда подошли к подъезду.
-Ну ладно, мне пора, - сказала Любовь Дмитриевна весело. - С тобой было прикольно.
То ли мне в сердце попала одна из этих ее песчинок, то ли дело в выпитом виски, но я наклонился к ней и поцеловал.
Вот как вы думаете, что произошло дальше? Она ответила на мой поцелуй, мы занялись бешеным сексом, нарожали много детишек и жили долго и счастливо? Ага, щаз! Конечно же так оно и было! Вы что, глупые что ли?
Я прекратил тыкаться лицом в ее губы, когда очень сильно вдруг получил по уху. Очень сильно. Аж искры из глаз посыпались.
-Ты чего, чудовище? - ошарашенно спросила Любовь Дмитриевна, когда я оправился от оплеухи. - Совсем сдурел что ли?
Я замялся и сказал совершенную нелепость:
-Ну, мне показалось, что это будет очень уместно...
-Во придурок... Я уже даже успела забыть о том, какой ты идиот...
Она развернулась и ушла. И снова я не бросился ее догонять. Это как раз показалось мне совершенно неуместным. Я поднялся к себе с мыслью, что никогда, наверное, больше ее не увижу.
Марина, слава Богу... или богам?... уже спала. Я лег на диван в гостиной и почти сразу заснул.

Глава 3. О ссадине и рекламе.
Последующие несколько дней прошли в попытках урегулировать отношения с новообретенной девушкой, которая отчаяно делала вид, что никогда не уходила на год из моей жизни. Даже, в общем и целом, получилось. Мы оба старательно изображали из себя счастливую пару, но не могу сказать, что я был от этого как-то специально счастлив. Мне сложно было простить ей ее выходку годовалой давности. Слишком мне тогда было больно...
Где-то в конце недели Марина уехала к матери в Тулу, чтобы ее навестить, а я остался наедине со своими мыслями. Пытался читать, но как-то не получалось. Все время мысленно возвращался к своим проблемам и переживаниям. И к Любовь Дмитриевне... Я даже как-то скучал по ней. Вот честно. Она привнесла в мою жизнь какой-то элемент сумасшествия... и даже какого-то чуда, которого мне так не хватало.
И пока я занимался подобной рефлексией, раздался стук в дверь. Я аж подскочил с дивана и кинулся открывать. Но за дверью была не Любовь Дмитриевна. Там был какой-то очень странный человек, похожий на буддиста. Гладко выбритая голова с нарисованным на ней каким-то странным символом. В руке у него была книжка.
-Здравствуйте! У вас звонок не работает...
Ух, давно я не чувствовал себя таким разочарованным. Пока парень мне что-то рассказывал про самое человеколюбивое учение в мире, про йогу и тому подобную хрень, я поправил контакты в звонке, проверил его и, не дослушав до конца захлопнул дверь прямо у парня перед носом. Даже не попрощался, настолько я был зол.
Я даже не успел выйти из корридора, как снова раздался стук в дверь. Я порывисто ее открыл, намереваясь рявкнуть на надоедливого парня, но за дверью стояла... конечно же Любовь Дмитриевна. Со связкой разноцветных воздушных шариков.
-Привет! - просто сказала она, проходя мимо меня в комнату. Совершенно как ни в чем не бывало. Как им всем это удается?
Я обрадовался. Не сразу. Оправился от шока и тогда уже обрадовался. Мне кажется, она специально репетирует каждое свое появление. В этот раз на ней был костюм дворника. Знаете, такой оранжевенький.
-Зачем тебе шарики? - спросил я, проходя за ней в комнату.
Она посмотрела на шарики так, словно забыла о том, что держала их в руке. И дальше, словно вспомнила, отпустила их под потолок.
-Я просто подумала, что они помогут мне вспомнить как летать.
Я улыбнулся. Мне уже совершенно не хотелось смеяться. Все это казалось каким-то трогательным и милым. Я соскучился по ней.
-И как, помогли? - спросил я участливо.
-Нет, - просто ответила она. - Даже коленку расшибла.
Она задрала штанину комбинезона и показала разбитую коленку.
-Надо обработать, - произнес я, двигаясь в ванную за перекисью и йодом.
Когда я вернулся, она сидела на диване и смотрела телик. Что самое забавное, рекламу. И смеялась.
-Все-таки, эти рекламы ужасно забавные! - произнесла она, посмотрев на меня.
-Не замечал, - улыбнулся я, присаживаясь рядом и закатывая штанину на ее комбинезоне.
Как только я прикоснулся ваткой с перекисью к разбитой коленке, Любовь Дмитриевна заорала.
-Ай! Больно же! Ты чего творишь?
-Я обрабатываю тебе рану! - Сказал я тоном, не терпящим возражений. Ну, по крайней мере, мне показалось, что именно этот тон не должен терпеть возражений. Но, судя по ее реакции, я ошибся.
-Так ведь больно! Прекрати!
-Погоди, сейчас подую.
И я действительно стал дуть на ее коленку. Как мама дует, когда обрабатывает ссадины ребенка. Чувствовал я себя крайне глупо. Но что делать? Ей же больно! Она довольно быстро присоединилась ко мне и стала тоже дуть на свою коленку. Вот так мы сидели и дули. Смешно, правда? А мне почему-то в тот момент показалось, что ужасно романтично. И снова захотелось полезть целоваться. Но я благоразумно подавил сие желание. Прекратил дуть и опустил штанину. Она выглядела довольной.
-А откуда у тебя форма дворника? - Спросил я, оглядев ее с ног до головы.
-Украла, - просто ответила она.
Я почему-то решил не выяснять, зачем, когда, где, у кого и так далее. Я просто спросил:
-Хочешь рома? - я ведь уже помнил ее трогательное отношение к алкоголю.
-А давай, - сказала она, вставая и двигаясь к бару.
Я остался на месте и обреченно произнес: "Help yourself". Она достала из бара бутылку рома и разлила его по стаканам. Мне налила столько же, сколько и себе. Свой стакан тут же, не чекаясь, выпила залпом. А когда я отпил всего один глоточек, посмотрела на меня несколько укоризненно и сказала: "А ну допивай!"
И мне даже как-то стыдно стало, что я, здоровый мужик, не могу пить в таких же количествах и так же легко, как эта миниатюрная женщина. И я выпил.
Голова закружилась, все даже чуть-чуть поплыло. Но ром был хороший, так что, в принципе, нормально. Она засмеялась.
-Мы с тобой пьем, как самые что ни на есть заправские алкоголики!
-Да, пожалуй, - усмехнулся я. А потом спросил:
-А почему ты никогда не звонишь в звонок?
-А так романтичнее, - сказала она загадочно.
Мы снова выпили.
В общем, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Я спросил.
-А почему ты вернулась?
Она выглядела несколько удивеленной.
-А почему бы и нет? С тобой забавно. И на тебя укольчик подействовал. А он не всегда действует.
-Какой укольчик? - Я немного напрягся.
-Ну, тот, от неверия. Ты же теперь мне веришь?
И хотя я все еще считал ее сумасшедшей, и не вполне верил во все, что она говорила, я сказал как-то даже нежно:
-Верю.
Она удовлетворенно кивнула и поудобнее примостилась на диване и уставилась в телик. А я сел рядом. На протяжении часа, наверное, мы смотрели рекламу, рекламу и еще раз рекламу. Ничего другого Любовь Дмитриевна смотреть не хотела. Ну, то есть, это она смотрела рекламу. А я смотрел на нее. Как же живо она реагировала на то, что происходило на экране. Хотя это и была простейшая реклама. Но в какой-то момент мне все-таки надоела эта дурацкая реклама, которую смотреть было совершенно неинтересно. Я взял пульт и переключил на какой-то фильм.
-Эй, ты чего? - удивленно спросила она. - Там же самое интересное!
-Слушай, это просто реклама! Ты видела ее уже три раза! А тут - фильм!
И тут она кинулась на меня и стала отбирать пульт. Я засмеялся и вскочил с дивана. Она прыгала вокруг меня, пытаясь дотянуться до пульта, но маленький рост ей не позволял. А я смеялся. Не потому что это было смешно, а потому что весело. С ней вообще было как-то весело. Но она, кажется, начинала злиться. А потом села на диван, надулась и назвала меня дураком.
-Эй, ты чего? - спросил я, садясь рядом.
-Отдай! - сказала она, протянув руку.
-Ну ладно, ладно, забирай, - я вложил пульт ей в руку. Она переключила на рекламу и снова уселась поудобнее. А я налил себе еще рома. Мне стало как-то обидно. Я с ней играл, а она так разозлилась... Неприятное чувство. Но, кажется, она не обращала на это внимания. Реклама полностью ей завладела.
-И зачем ты смотришь эту дурацкую рекламу? - спросил я обиженно.
-Мне нравится, - ответила она, не отрываясь от экрана. - Она интересная.
Я пожал плечами. Кажется, я начинал ревновать Любовь Дмитриевну к телевизору. Вот смеху то... Кому расскажешь - не поверят. Я чувствовал себя каким-то покинутым.
-Может выпьешь со мной? - спросил я печально, допивая третий стакан рома.
-Погоди, не мешай!
Бесполезно. Ее внимание было невозможно уже совсем привлечь. Тогда я встал и ушел на кухню. Я решил приготовить кое-чего вкусненького, ну, просто, чтобы хоть как-то отвлечь ее от телевизора. Я разложил все по тарелкам, налил ром в стаканы, зажег свечи и крикнул:
-Иди сюда!
Послышались шаги.
-Что такое, милый?
На пороге кухни стояла Марина. Должно быть, она приехала от мамы пораньше. Но почему она еще не спросила меня, что это за девушка сидит перед телевизором в нашей квартире, и почему это я готовлю для нее романтический ужин?
Я прошел мимо нее в гостиную и обнаружил, что там никого нет. Только телевизор разговаривает сам с собой. Любовь Дмитриевны не было. Не было ее и в спальне, и в ванной, и в туалете. Она ушла, пока я готовил ужин. Вот черт. Обидно.
-Как мило! Ты приготовил нам ужин? - послышалось из кухни. - И как ты догадался, что я вернусь пораньше?
Я вернулся на кухню.
-Ты всегда возвращаешься от мамы пораньше, - сказал я, пытаясь справиться с разочарованием. Не очень получилось. Пока мы ужинали, Марина что-то мне рассказывала. Но я был так раздосадован, что совсем ее не слушал. После ужина сразу пошел спать, но долго не мог заснуть. Ворочился, переворачивался с боку на бок, а заснуть не мог. В результате пошел в гостиную, включил телевизор и стал смотреть... рекламу. И только там смог заснуть.

Глава 4. О циниках, воронах и любви
Прошло еще несколько дней. У меня был жуткий завал на работе, только поэтому мне удалось выбросить из головы мысли о Любовь Дмитриевне. Но, как оно обычно бывает, как только удается выкинуть из головы мысль о человеке, как он тут же снова врывается в твою жизнь. По крайней мере, не знаю, как у вас, а у меня всегда бывает именно так.
Я сидел за компьютером и доделывал работу, как вдруг раздался очень сильный и громкий стук в дверь. Словно кто-то пытался ее выломать. Ощущение было, что в дверь долбят и руками и ногами.
Я бросился к двери, решил, что что-то случилось. Открыл, и в квартиру влетела Любовь Дмитриевна. Она тут же оттолкнула меня и захлопнула дверь. Прислонилась к ней спиной и попыталась отдышаться. Выглядела она, мягко скажем, не ахти. Ее платье, какого-то довольно странного покроя, похожее на платье викторианской эпохи, было в нескольких местах порвано, волосы взъерошены, на ней была одна туфля, и дышала она так, словно только что пробежала дистанцию в несколько километров.
-Ты чего? - спросил я.
-За мной гонятся! - произнесла она тихо.
-О господи, кто? Надо позвонить в милицию!
Я даже бросился к телефону, но она меня остановила.
-Какая к черту милиция? За мной гонятся циники!
Я не понял.
-Кто?
-Ну, циники! - нетерпеливо произнесла она. - Духи, которые появляются, когда люди не верят в любовь. Мы их называем циниками. Они очень не любят Амур и вылавливают нас и пытаются убить.
-А вас разве можно убить? - спросил я несколько удивленно. Это как-то не вписывалась в рассказанную ей историю.
-Конечно можно, глупый, - сказала она снисходительно - Мы своей смертью не умираем, но убить нас можно. И циники считают, что, если они перебьют всех Амур, им достанется господство над умами людей. Вот примитивные создания! Господство им никакое не достанется, просто влюбляться люди перестанут. А верить в любовь все равно будут!
-Ясно, - сказал я.
Она совсем уже отдышалась и двинулась в комнату. Достала из бара бутылку текиллы и стала ее пить. Я почему-то вдруг ужасно рассердился.
-Слушай, хватит пить мой алкоголь! - Я вырвал у нее бутылку и водрузил ее на место в баре. - И вообще, буть потише. Марина спит.
-Да не разбужу я твою Марину... - как-то обиженно сказала она. - Меня, между прочим, убить могли, а тебе для меня текиллы жалко...
-Ой, хватит муть нести! - Я злился теперь уже совсем серьезно. - Может ты прекратишь объявляться так вот, каждый раз, ни с того ни с сего в моей жизни? Тебе лечиться надо, сумасшедшая!
Она посмотрела на меня как-то даже испуганно.
-То есть, укол не подействовал?
-Иди ты к черту со своим уколом! Если ты сейчас же не уйдешь, я, честное слово, позвоню в психушку.
Она смотрела на меня. И мне не было стыдно. Мне было как-то больно. Мне было больно, потому что она так со мной обращалась. Потому что объявлялась, когда хотела, потому что уходила, не прощаясь, потому что выкидывала все эти фокусы, и в конце концов, потому что так и не дала себя поцеловать. И поэтому я злился. Я устал на работе, я не знал, что делать с женщиной, которая сейчас спала в моей постели, я не знал вообще, что мне делать, а тут - она. Такая вся беспечная, такая дурацкая, такая верящая в свое маленькое выдуманное чудо... К черту. Я устал.
Как вы понимаете, стыдно мне стало уже после. Поэтому я сейчас и оправдываюсь. Не надо было с ней так жестоко.
Она так смотрела на меня несколько секунд, словно пытаясь понять, просто ли в сердцах я это говорю, или действительно так думаю. Судя по всему, ничего утешительного на моем лице она не нашла. Она просто развернулась и пошла к двери. У двери она повернулась, посмотрела на меня, и сказала: "Прощай". И ушла.
А я попытался вернуться к работе. Но не получилось. Совесть все-таки взыграла. А на улице еще ко всему прочему дождь пошел. И стало как-то совсем мерзко и противно от себя. Я встал, оделся и вышел на улицу. Я не знал, что собираюсь делать, я просто пошел, куда глаза глядят.
И действительно, через некоторое время увидел вдалеке маленькую фигурку в странном платье. Она беспорядочно металась взад-вперед, словно сражаясь с кем-то. Я ускорился, даже почти побежал. И когда приблизился, увидел, что борется она с вороной, которая пикирует на нее с неба, словно пытаясь выклевать ей глаза. Я схватил с земли камень и запустил в ворону. Та отлетела немного, но через секунду вернулась.
И тут Любовь Дмитриевна крикнула:
-Скажи, что ты веришь в любовь!
Я не слушал ее. Вместо этого схватил еще один камень и швырнул в ворону. Та снова отлетела немного, но вернулась. Когда она спикировала следующий раз, Любовь Дмитриевна упала. Я кинулся к ней, одной рукой пытаясь отогнать безумную птицу, но та не отставала. Я прикрывал девушку своим телом и на мою спину обрушивался град ударов крыльями, когтями и клювом.
-Скажи! - сказала Любовь Дмитриевна с мольбой в голосе.
Но я продолжал пытаться сражаться с птицей человеческими способами.
-Пожалуйста! - совсем уже тихо прошептала она.
И тут я ляпнул то, за что себя до сих пор кляну. Я даже не думал ничего подобного говорить. Просто вот так сказал.
-Я люблю тебя.
Мимо на большой скорости пронеслась машина, осветила нас фарами и птица улетела. Судя по всему, свет фар ей не понравился. Ну, не от моих же слов она улетела? Она ведь и не услышала бы их. Да и вообще, какое ей дело до моих чувств...
Я поднялся и помог встать Любовь Дмитриевне. Она отряхнулась, поправила волосы и посмотрела на меня как-то радостно.
-Ну, ты сказал не совсем то, о чем я тебя просила, но тоже сойдет. Пойдем.
Мне захотелось закричать. Я только что признался этому нелепейшему созданию в любви, а это все, что она могла сказать? Да как же так? Да что же это за несправедливость такая? У меня опустились руки, я просто развернулся и пошел домой. Там принял душ и лег спать. Работать все равно уже не смог бы.
Вообще, я до последнего надеялся, что она догонит меня и скажет, что она дура, что она тоже меня любит и все такое... Дурак, правда? Конечно, она не стала меня догонять. Конечно, она не пришла потом ко мне домой. Конечно... Она ведь, черт возьми, отвечала за все влюбленности в нашем городе. И не важно, было оно так на самом деле или нет. А мне просто было больно.

Глава 5. Последняя.
Утром я проснулся совершенно разбитым. На работу идти очень не хотелось, но пришлось. И все снова было, как обычно. Но боль не отпускала. И не проходила. Я как-то попытался сосредоточиться на работе, и вроде даже получилось. Как вдруг у меня за спиной раздался стук в окно. Я обернулся и увидел там... Любовь Дмитриевну. Мой офис находится на 15 этаже. Наверх там еще 10 этажей. А эта безумная девчонка была за окном. В голове у меня пронеслась мысль: "Она все-таки может летать? И она прилетела ко мне?" Я вскочил, опрокинув стул и бросился к окну. Каково же было мое разочарование, когда я увидел, что она просто стоит на этой штуке, на которой сидят строители, когда шпаклюют высокие места стены. Хотя потом разочарование сменилось некоторой опаской за ее жизнь. Не шутка, пятнадцатый этаж! Я открыл окно и втащил ее в офис.
-Безумная, ты чего творишь?
-Я поняла, в чем твоя проблема! - Сказала она радостно.
-Моя проблема в тебе! - я поднял стул и уселся за компьютер.
-Ну, в каком-то смысле, можно и так сказать, но не совсем. Ты поймал песчинку.
-Слушай, исчезни, а?
-Нет, серьезно! Хочешь я ее удалю?
Я даже поворачиваться не стал.
-Делай, что хочешь...
Она положила мне на голову руки и начала что-то шептать. Я продолал работать. Вдруг она хлопнула меня рукой по лбу.
-А ну сосредоточься!
-Слушай, отстань. Мне работать надо.
Вдруг кто-то из моих коллег подошел к моему компьютеру и сказал:
-А ты с кем это тут разговариваешь?
Я обернулся, чтобы показать ему на Любовь Дмитриевну, но ее не было. Как это она так исчезла?
-Да так... Сам с собой...
-Ты это... потише сам с собой разговаривай. А то мешаешь. И стул постарайся больше не ронять.
Я был в шоке. Судя по всему, он видел, как я уронил стул, но не видел, как я втащил через окно девушку...
-Слушай, а ты не видел?..
-Чего? - он уже уходил и обернулся.
-Да нет... ничего, все окей.
До конца дня было сложно работать. Но я как-то осилил.
А когда вернулся домой, обнаружил там Любовь Дмитриевну. Она опять смотрела рекламу.
-Как ты вошла? - устало спросил я.
-Обыкновенно! Через окно!
-А... - протянул я. - Все-таки вспомнила, как летать?
-Ага, - радостно сказала она.
Я разделся и двинулся на кухню, сделать себе чаю. Любовь Дмитриевна пошла за мной.
-Ну так чего, вынуть тебе песчинку?
-Мне все равно. Делай, что хочешь.
-Хорошо, садись! - Она властным движением усадила меня на стул. Да я, в общем-то и не сопротивлялся. Я слишком устал. Любовь Дмитриевна стала совершать какие-то магические пасы над моей головой и что-то шептать. Я терпеливо ждал, когда она закончит. Минут шесть, наверное, она так водила у меня над головой руками, а потом сказала:
-Вот и все. Теперь ты меня больше не любишь!
Я не почувствовал никакой перемены. Но просто сказал:
-Ладно.
Любовь Дмитриевна взяла меня за руку.
-Ну что, чувствуешь что-нибудь?
-Что, например? - спросил я.
-Ну, чтобы там сердце забилось учащенно или еще что...
-Да нет вроде...
-Значит, операция прошла успешно! - Она даже чуть не подпрыгнула от радости.
Я улыбнулся. Действительно, после этих ее слов мне стало как-то спокойно и хорошо. И я уже больше не злился на нее. И вообще чувствовал себя очень хорошо, даже не уставшим. И это меня почему-то совершенно не удивляло. Наверное, просто переболело... А может?.. Нет, не буду думать об этом.
-И что теперь? - спросил я, чтобы хоть что-то спросить. Потому что надоело молчать.
-И теперь все будет хорошо.
Вдруг я услышал, как хлопнула входная дверь. Марина пришла.
-Сейчас я приду. Только дождись меня!
Я вышел из комнаты. Марина раздевалась в коридоре. Было в ней что-то, на самом деле, нелепое. И как я этого раньше не замечал? То, как она двигается, то как и что говорит, было что-то бессмысленное в ней. И я как-то так обрадовался, что наконец осознал это, что даже решил познакомить ее с Любовь Дмитриевной.
-Марин, пойдем я тебе покажу кое-что.
-Что такое, милый?
-Ну, пойдем!
Мы прошли в комнату, но там никого не было. И только на столе стоял в вазе букет фиалок. Я улыбнулся. Умеет она уходить, не прощаясь. Взял фиалки и протянул их Марине.
-Вот, возьми.
Она поморщилась.
-Терпеть не могу фиалки...
Я пожал плечами и вышел на кухню. А там, как ни в чем не бывало, сидела Любовь Дмитриевна и пила чай. Странный чай какой-то... то ли с жасмином, то ли еще что.
-Ей понравились цветы?
-Нет, она не любит фиалки.
-Ну, я так и думала...
-Я тоже...
Мы молчали. Мне было как-то немного не по себе. Я вспомнил все, что произошло в последние несколько дней и мне даже немного стыдно стало. И за признание в любви, и за то, что обижал ее, такую, на самом деле, беззащитную, хоть и смелую и веселую. За то, что не верил ей. Даже если все это не правда, какое это имеет значение? Она-то в это верит. И ей так хотелось, чтобы в это поверил я тоже. А я ее подвел. Вот я дурак.
Вдруг она поднялась, посмотрела на часы и сказала:
-Ну что, пора прощаться.
-Попрощаться?
-Ну да, мой перерыв закончился, так что мне пора дальше работать.
-Ах, ну да... - Не могу сказать, что я совсем не расстроился. Я все-таки буду скучать по этому безбашенному созданию. Но я совершенно точно знал, что так надо. Что ей просто пора.
-Берегись циников, - сказал я, усмехнувшись.
-Ты так мне и не поверил? - Спросила она с улыбкой.
-Ну... не то, чтобы совсем не поверил...
-Ну и ладно. Все равно сам все поймешь. Когда-нибудь.
-Я буду скучать...
Она как-то по-взрослому улыбнулась, и сказала:
-Не стоит. Научись отпускать прошлое. То что было, было хорошо. А то, что будет, будет еще лучше. А чудеса с моим уходом не исчезнут. Просто надо уметь их видеть. А теперь, после встречи со мной, тебе вряд ли уже удастся их пропустить.
И я поверил ей. Как-то вот я был уже абсолютно уверен, что чудеса из моей жизни не уйдут. Может быть, я и сошел с ума, но я ей верил.
Она протянула мне руку.
-До свидания!
Я взял ее руку и крепко сжал.
-Счастливо тебе, Амура. Осторожнее там, с полетами.
Я отпустил ее руку и вздохнул. Мне все-таки будет ее не хватать.
Вдруг что-то ударилось в окно, я обернулся и увидел ворону, которая села на подоконник.
-Смотри, циники... - произнес я тихо.
У меня за спиной хлопнула дверь. Наверное, Любовь Дмитриевна не любит пафосных прощаний.
Я разделся и лег в постель. Засыпая, я думал о Любовь Дмитриевне. А вдруг она все-таки не сумасшедшая, а самая, что ни на есть, настоящая амура? Или она просто безумна? Но ведь она так убедительна в своем безумии. А потом я подумал, что она ведь может разбиться, когда в очередной раз попробует летать. Но эта мысль тут же сменилась другой. "С этим чудом все будет хорошо. Даже если летать она и не умеет"
Когда я проснулся утром, стоял замечательный солнечный день. Марина уже проснулась и пила кофе на кухне.Я сел напротив нее, посмотрел на нее, и вдруг, совершенно неожиданно сам для себя произнес:
-Марин, мне кажется, нам надо расстаться.
Она подняла на меня глаза.
-Расстаться? Ты меня больше не любишь?
-Нет, не люблю. Наверное, переболело.
Она, конечно же, закатила мне истерику, припомнила мне все мои недостатки, но я смотрел на все это и улыбался. Мне было как-то так здорово и хорошо, что ничто не могло омрачить моей жизни. И когда я утром шел на работу, я увидел в воздухе золотые песчинки. Я поймал одну из них рукой, и она окрасила руку чуть-чуть в золотой цвет. А потом я увидел, что это просто какой-то мальчик золотистой краской рисует что-то на стене и капельки отлетают. Но все равно, как то было приятно ощущать этот золотистый цвет на руке. И день был очень уж хороший.