Аркан 13 Смерть

Данный Аркан не является самостоятельным произведением, хотя несет в себе смысл Таро.
Он, начиная с Нулевого Аркана, входит в состав второй книги, как бы ни пафосно это звучало.
Все авторские права защищены.

В иллюстрации использована колода Таро Авалон, созданная в 2001 году художником  Joseph Viglioglia
_____________________________________
Аркан 13 Смерть

Это и есть тринадцатый Аркан в колоде Таро,  «Смерть»,  «Дитя Великих Перемен» или «Прощание». Обычно, когда люди видят его, они пугаются – да и вас, наверняка, смутило название. Или наоборот – вы ведь уже знаете, что у каждого аркана несколько значений, как и имён. Постигайте их глубочайший смысл и далее.
Смысл данной карты - в наступающих переменах.
На картине обычно изображен скелет с косой – традиционный, даже привычный образ смерти. И как образ, он возвещает о завершении одного и начале нового действия, метаморфозах – переходе из одной формы в другую.
Итак, он вам выпал. Улыбнитесь и оставьте страхи позади -  вы не просто человек, не просто личность. ВЫ обладаете уникальным качеством – изменять собственную жизнь, не боясь выхода за рамки. Вы можете сделать шаг в пустоту и увидеть, как в пропасти вас ожидает вовсе не то, что видят остальные.
Однозначно можно сказать лишь то, что впереди у вас - серьезные перемены, способные в корне изменить всю жизнь. Вы можете лишь узнать её характер по окружающим картам.
Вы помните, при неблагоприятных Младших Арканах или в перевернутом виде положительное значение аркана сходит на нет. Задумайтесь – стоит ли порхать по жизни без толку, растрачивать себя по пустякам и не достигать поставленных целей. Абсолютно неуравновешенный, пусть и бесстрашный путь не приносит тех плодов, которых так ждут.
Но в любом случае, какими бы не были перемены, они всегда важны и необходимы. И об их истинной природе мы узнаем спустя время. Мы идём вперед  - данный этап жизни, логично или нет, сменился другим – «Смерть » указывает об этом. Нужно принять это не только сердцем, но и душой. Не бойтесь ничего – любые перемены нужно научиться встречать без страха.
Смерть – это всего лишь начало нового путешествия.

***
Последнее, что я помнила, было пламя, сбившее меня с ног. Всё, что я считала в этот момент жизнью, в один миг поглотила гигантская лавина нагретого до чудовищных температур воздуха, с неимоверной скоростью сожравшая  небо и мир вокруг. Она смяла и меня, испепелила не только тело, но и душу. Посеяла неимоверный страх и ужас, оттого, что я больше никогда не открою глаза. Не увижу синеву неба, не пропахну дождём. Даже странно…
Она уничтожил меня всю.
Всю, без остатка.
Вернее, я думала, что это так. Но когда страх прошёл и уступил место сомнениям, я посмела открыть глаза. Я посмела почувствовать, что тело мое неизменно и до сих пор я трусливо прикрываю веки.
Словно впервые, выбравшись из материнской утробы, замираю на грани, делаю вздох, морщусь от обилия света и…
И в неверии, диком всхлипе, словно под рёбра глубоко-глубоко, до самого сердца, чтобы не смогла дышать, вонзили нож, я резко приподнялась.
Знакомые обои, такие зеленовато-золотистые…
Вот там угол был, по всему, подклеен пару недель назад, отпал от влажности. Эти ярко-голубые шторы я купила еще в феврале месяце, не сумев преодолеть желание. Они абсолютно не подходили в любую из комнат, и здесь, в спальне были как бельмо на глазу. Но когда ты забираешься на широкий подоконник, с подушкой и горячим чаем, чувствуешь себя где-то там, высоко. Справа безмятежность неба, слева – полупрозрачная, едва ли не морозная свежесть ткани. И долой все законы дизайна.
Но…это было так давно. Это было со мной, но в другой жизни.
- Мама! Мамочка проснулась! – дверь в спальную скрипнула, из проёма на меня уставились две милые головки. Я еле удержала крик, потому как это были мои дочери, и дня не прошло с тех пор. Тёмная принадлежала Боне, а светлая – Варе. Они дружно хлопали глазами, словно не веря в то, что я рядом, но затем обе хихикнули и закрыли за собой шумно дверь.
-Ну-ка, идите ко мне, проказницы! – Я с трудом, очарованная увиденным, попыталась встать с кровати, но тут же свалилась обратно на подушки. Голова ужасно болела и низ живота тоже. Откинув шёлковый халат, я с удивлением отметила, что груди не молочно – белые, а с коричневыми ореолами, как у людей…Как у меня изначальной.
Я закричала.
Мир разбивался на осколки. Что это?!  Очередная выдумка теней?! Издевательство над сутью или же?…
В комнату с радостным ором вбежали дочери. За руки они вели свою бабушку, мою маму…
Мама…
…рука прикоснётся к руке, глаза утонут в синеве неба.
Я смотрела на неё и плакала. Молча, кусая губы. Не могла надышаться, не могла поверить, не могла даже коснуться, чтобы поверить.
-Мама, мама! Ты проснулась, мамочка! Мы по тебе скучали, люблюсики твои! – Боня с Варей наперебой кричали, пытаясь попутно забраться на высокую кровать, зацепившись ручонками за одеяло, и гребя ножками в воздухе, как лягушата.
Моя мама отёрла руки от теста и коснулась холодной ладонью моего лба. Потом вздохнула и полезла в карман – электронный градусник вскоре оказался у меня во рту и пропищал через несколько секунд.
-Тридцать восемь. Всё еще не понизилась…Плохо. – Мама выключила прибор и сняла аккуратно малышек с кровати. – Ну-ка, не буяньте, она до сих пор не пришла в себя. Вы же не хотите, чтобы она снова стала Спящей Принцессой?
Те дружно спрыгнули с кровати, оставив попытки забраться, и спрятались за бабушку.
-Нет-нет-нет, бабушечка! Мы не хотим, нет! – они смешно всегда коверкали это слово – бабушка. Я пыталась их переучить, но к чему? В этом слове были все их эмоции.
-А что…что со мной? Я больна? – В горле пересохло, на глаза набежали слёзы. Как всегда. И не договорить даже, сил нет. Все ушли на то, чтобы поверить.
-Ты какую-то болячку подхватила у себя на работе. – Строго ответила мне мама. - Бредила, а всё продолжала работать. И в итоге свалилась. Прямо на глазах у всех. Дурная, сколько раз говорилось тебе!
Я схватилась за живот и простонала. А как же…
-Ребенок живой, что ему станется. Скоро, глядишь, пинаться будет.
Я ,как дура, засмеялась, кусая губы и едва ли не пританцовывая на кровати. В блаженстве растеклась, оттого, что всё, что я пережила, было всего лишь сном. Может быть, я просто в агонии танцевала танго с собственным подсознанием?
-Мама, знаешь, мне снился кошмар. Словно меня похитили, и я стала потом не человеком. Я даже убивала, миллионы людей, а потом…
Она ойкнула, всплеснула руками  и шикнула уже на очарованных непонятными словами детей:
-Ну-ка, ушки на макушке,  принесите своей мамке водички!
Девочки наперебой кинулись со всех маленьких ножек на кухню, довольно пища и обзываясь по дороге. Каждой хотелось угодить, быть первой.
-Ты бы потише, так при маленьких, им потом кошмары будут сниться еще. Тоже мне, психолог.
-Мама, я психиатр.
-Какая мне разница, до сих пор язык при детях держать не научилась… - Мам вздохнула и присела на край. – Твой - то на работе, позвонить ему надо бы. Очнулась Королевна спящая.
-Мам, я Каралевна – от слова «карать»! – Попыталась пошутить я, но снова согнулась пополам от боли. В голове гудело так, словно внутри находился целый аэродром. Отдышавшись, я услышала, как на кухне раздался звон битого стекла, а затем поднялся рёв. Впрочем, как всегда. Наверняка, одна из них полезла не туда и опрокинула что-то со стола.
- Ба-буууууу-шкааааааа! Варя разбила вазу для варенья!
-Неееееет! Она всё врёт! Это Боня разбила, она морш хотела намешать!
-НЕ морш, а морс, малявка!
-Я взросла-аааааааааа-ая! Чего она меня обзываеееет?
Мама поцеловала меня в лоб:
-Я пойду, что они там наделали, посмотрю. А ты спи… Проснёшься ведь? Я позвоню  твоим друзьям, и они придут. Все…Мы так долго это го ждали.
-Аларин обязательно придёт. Я сама позвоню ему.
-Нет, - как то растянуто произнесла она, -  он еще не с на…сейчас не в городе!  Но я… я всё равно позвоню ему.
Я обиженно надула губы, не ожидая подобного, помотала головой и посмотрела на зашторенное окно:
-Открой его, пожалуйста.
Она промолчала.
-Мама. Открой, пожалуйста, шторы.
Она опять пропустила просьбу мимо ушей и вышла за дверь. До меня иногда доносился шёпот, словно они секретничали как три абсолютно взрослые женщины, а не как бабушка с внучками. Я, шатаясь и матерясь, встала, вернее, сползла с постели и затёкшими ногами впилась в холодный пол. В голове всё так же гудел аэродром, плюс к нему добавились еще несколько электричек, несущихся на полном ходу в неизвестность.
-Тоже мне, трудно открыть! – я ворчала, как старая бабка, и шаг за шагом приближалась к окну. Но едва мои пальцы коснулись шёлковистой ткани, как меня тут же обратно силой вернули в постель.
-Не стоит пока, рано еще. – Улыбнулась мама, обняла меня и прижала к себе.
-Что, за окном вечер? Так я люблю вечера, ты же знаешь. Мне бы еще чаю и книгу! И на подоконник. Мне кажется, прошла вечность с тех пор, как я на нём сидела.
-Ты еще слишком слаба, побудь немного в постели. Ты же врач, что я тебе объясняю?
Девочки стояли и молчали. И глядя на них, вглядываясь в их черты, я находила своих дочерей ужасно взрослыми, наполненными житейской мудростью и любовью. Словно и они уже были и матерями, и жёнами, и бабушками.
-Мама…что здесь происходит? Что за цирк вы устраиваете?! – Я, шатаясь, упала на постель, пропахшую болезнью и потом, провела пальцем по набивному рисунку на простыни. – У меня галлюцинации, правда ведь?!
Задыхаюсь, мама…Что всё-таки происходит? Это просто температура, правда, родные? Усталость, пережитые кошмары и видения, прожитая жизнь, измеренная слезами и ненавистью…Но только не так, только не быть правой.
Собрав последние силы, я рванула к окну, чтобы содрать ненавистные шторы, но мама остановила меня. Остановила сухо, одной рукой. А потом произнесла так, словно слова эти вынашивала в себе вечность:
– Мы всё знаем, дорогая. Ты только не торопись, хорошо… Побудь еще с нами.
В её словах было что-то такое, непонятное и в то же время знакомое, что и верить в это не хотелось. От неё так убедительно пахло тестом, корицей и яблоками, а дочери были измазаны в варенье, что хотелось зарыться в подушки и не открывать глаз. И даже когда бы я открыла их, передо мной стояли бы они, все те же родные и нужные.
Но глаза не врут. Если быть внимательной, быть собой, можно сразу заметить, что в глазах их другая правда, что знания и силу не скрыть.
Как бы ты не хотел всё забыть, всю эту боль и слёзы, этого не спрятать.
Боня почувствовала моё осознание первая. Она забралась на кровать и присела рядом. На мгновение мне показалось, что рядом сидит не девочка, а та пожилая дама, которую я оставила несколько лет назад  вместе с внучкой.
-Я уже слилась с Океаном. Несколько недель назад.  Но нам дали этот шанс. Нам всем…
-Дали шанс? – Нос покраснел от обиды и унижения. Слова лились потоком, и сдержать их не смогла ни одна плотина, – Дали шанс, чтобы опять причинить мне боль?! Чтобы я опять не могла спать ночами, выла на луну, как дикая и царапала лицо, не чувствуя боли?! Они этого хотели?! Этого?
Мама укоризненно посмотрела на меня:
-Ты совсем не изменилась, всё такая же импульсивная порой. А ты думаешь, нам было легко? Нам нести всю эту ношу, надеяться во что-то? Что дочь вернется, живая и здоровая, несмотря на то, что похоронили в закрытом гробу! А потом узнавать, что наша дочь выбрана палачом? Что наша дочь настолько уникальна в своём внутреннем мире, что может вобрать в себя бесчисленное количество душ? Стать сама Океаном?
-Это всё фантазии, мама…Я просто любила фантазировать.
-Ты и сама не заметила, как стала демиургом собственного, ни на что не похожего мира! И поэтому они выбрали тебя. Ты была рождена для этого. Все мы для чего-то рождаемся.
Я зарылась с головой в одеяло. Я ничего не хочу. Не раз это слышала, не раз проходила через это. Но, увы и ах, так и не оценила всего своего божественного величества. Не научилась манерно и пафосно махать простым смертным рукой с небес. Ха!
-Ты эгоистична, моя девочка.
-Но это всё фарс!
-А чего ты хотела? – взрослым голосом произнесла Варя, и тут же сменила его на детский картавый, - ты хотела, чтобы всё, что ты видишь сейчас, было правдой? Чтобы ничего не произошло в тот день,  и всё было как всегда?
-Тогда ты бы была жива, Айвори. Я бы не забрала тебя раньше времени.
Они замолчали. Я тоже молчала, понимая постепенно, что не права. Что эти драгоценные минуты, которым и счёта не знаешь, сколько осталось еще, надо лелеять и тратить с пользой.
Что в любой прекрасный момент тебя вынесет вон, и ты не успеешь сказать, как они дороги тебе, как ты их любишь и как скучала по ним. Все эти домыслы и упрёки, кому они нужны уже после?
-Простите меня. Я импульсивна.
-Мы знаем.
Дверь  в нашу комнату открылась и я, еле приоткрыв рот, дышала и боялась спугнуть видение. В глаз рябило от слез, сердце вырывалось из груди. На пороге стоял Он. Красивый, зрелый, темноволосый. В любимой рубашке, не застёгнутой на верхнюю пуговицу. Он стоял и улыбался, разглядывая каждую клеточку меня, словно не видел лет сто. На его руках сидел малыш лет пяти, так похожий на нас обоих.
-Ты?
-Я. – в голос произнесли мои мужчины, делая шаг. Сын крепче прижался к нему, виновато мне улыбаясь. Они сели рядом, и в ноздри прокрался знакомый запах парфюма и кожи.
-Я люблю вас. Я так по вам скучала.
Мы обнялись и замерли, переплетаясь руками и взглядами. Я боялась дышать, чтобы не вспугнуть, чтобы не уйти раньше срока, не показаться теням слишком счастливой.
-Им пока не до тебя.  Много душ раньше срока. Несмотря на отсутствие времени и пространства, - сделав акцент на моей любимой фразе, сказал муж, - они всё же заняты ими. У нас еще есть время.
Я утерла слёзы. Я не буду плакать. Я не буду расспрашивать о том, что было, что они пережили. Это всё там, за спиной. Не нужно ни мне, ни им.
Я просто буду.
***

Знаете, я потеряла счёт времени. Я радовалась и старалась не замечать, как шторы, которые  я так желала распахнуть, каждый иллюзорный день приближались по цвету к красному. Мне сказали, что когда они станут бордовыми, я шагну в окно и вернусь в Мир. А они вернутся обратно в Океан, навсегда сольются с ним, и даже самое сильное моё желание не вернет их. Это был последний подарок Теней перед долгой дорогой.
«Утоляй жажду, путник. Всё только начинается»
Мне отчаянно хотелось перекрасить шторы, гуашью или более кардинальными средствами. И я делала это. Но краска лишь впитывалась в ткань, от неё не оставалось и следа. Истратив несколько тюбиков и банок, я вскоре отчаялась и смирилась с неизбежным.
Но впервые, за столько лет я была счастлива. Несмотря на то, что все они давным-давно мертвы, что годами их души сгорали от боли и неверия. Что мы уже не те, что раньше.
Я спала на плече любимого мужчины, я чувствовала его запах и тепло. Проводила утром рукой по его лицу, его волосам, и плакала от счастья. Он улыбался мне во сне и затем открывал такие тёплые, медово-кофейные глаза. И я таяла. Я целовала его губы, его руки и, не отрываясь, что-то напевала ему. Ни в одном моём жесте, ни в одном моём слове не было ничего такого, что заставило его считать меня не человеком. Не женщиной.
Я растила своих детей, пусть они давно выросли. Пусть мой сын так и не родился. Но я радостно смеялась или спокойно отчитывала, когда они хулиганили. Я делала всевозможные причёски дочерям, клеила вместе с сыном самолётики, а потом отмывала руки и кисточки от клея. Я целовала их на ночь и варила им какао. Читала сказки, забавно изменяя голос под персонажа. Как и тогда…
Я готовила вместе с матерью на кухне, пекла любимые пироги и пела песни, старинные и полузабытые. А потом, прижавшись к её теплой груди, рассказывала о том, как мне было плохо без них. Ей лишь одной, излить той, кто тебя родил, кто выносил, как я скучала по ней. Я пила вместе с ней кофе и сама порой хулиганила, чтобы меня тоже отругали…
Приходили друзья, по одному или вместе. Словно возвращались из долгого путешествия. Они радостно обнимали меня, лепетали что-то несуразное и сбивчивое, но их глаза сияли, как и прежде. Мы ни взглядом, ни жестом не выдавали истины. Я всего лишь очнулась от долгой болезни, я просто спала, и мне снился сон. Мы пели песню под гитару, пили вино и смеялись.
Я была матерью.
Была женой.
Была дочерью…
Была подругой.
Я была…
***
Но рано или поздно, всё заканчивается. Тот вечер настал. Я и не заметила, как шторы полностью изменили свой цвет и в нашем доме собрались все. Мы накрыли стол, как на праздник – стараясь избегать слов об истинной причине события.
Если играть, то играть до конца.
Кто-то шумел и перебирал струны гитары, кто-то открывал бутылку шампанского, кто-то резал торт и говорил речь. Во мне всё смешалось в единое слово «Счастье».
Дети не отходили от меня ни на минуту, они всё время прижимались к ногам и боялись отпустить. Одна моя рука в руке матери, другая в руке мужа. И их бесконечное тепло, их любовь во мне с каждым вздохом становились всё ярче и монолитнее.
«Я люблю вас всех»
Да, мне сложно отделись вас от себя. Сложно говорить о ваших действиях, преодолев эту размытую грань. Сложно составить даже самый простой рассказ. И всё потому, что вы – это я. Я – это вы. Ваши поступки, ваши улыбки – как воздух, как карусель эмоций во мне.
«Я не забуду вас никогда»
Я вбираю всё в себя, чтобы не растерять ни капли. Плету из ваших слов бисером браслеты, из вашего смеха – ожерелье, вплетаю в них слёзы-стразы и крепко-накрепко оплетаю ими себя, украшаю своё тело.
«Я вернусь когда-нибудь к вам»
Кончен бал, погасли свечи… Закрываем этот вечер.
Шторы медленно, но верно расходятся в сторону, обнажая не подоконник, так горячо любимый, а проём в безграничный мир Океана. Розово-золотистое небо, слившееся с зеркальной гладью, такое родное и ненавистное.
От Теней, стоящих неподалеку, отошла одна. С каждым её шагом мое лицо, надетое, словно маска, теряло черты, пропуская сквозь себя чуть подсвеченное хищное и раскосое. И с каждым её шагом комната тускнела, краски становились монохромной, необъёмной палитрой и всё более становились похожи на старинную фотографию.
-Нам пора, - протянула мне руку Тень, а в воздухе, между гранями  миров, от её прикосновения разошлись круги, словно водяные. Запахло кровью и агонией.
Я в последний раз обернулась, посмотрела на друзей и родных. Мы только улыбнулись друг другу, молча пожелали доброго пути. Ни поцелуев, ни объятий, ни слёз.
…так надо.
Я сделала шаг вперед, чувствуя, как за спиной что-то происходит. Но смотреть назад не было сил и желания.
Куда бы они не ушли, они навсегда в моём сердце.
-Спасибо Вам. Вы успокоили моё сердце. – Прошептала я, найдя в себе смелость. – Я вам благодарна.
Тень поцеловала меня в лоб, и только тогда я заметила ,что она выше меня.
- Ты не такая, как прежде. Почему?
Тень рассмеялась своим, не моим смехом, и обняла.
-Меня зовут Матрисс. – Сказала она. – Я счастлива быть собой.
Я промолчала в ответ. К чему вопросы, если и так всё понятно. Отрицание безмятежности Океана – это её выбор, равно как и мой. Переступив страх и боль, эта Тень приняла свою собственную память…
А может, всё вовсе не так…
Мне не важно.
Это не мой выбор, это её. И пусть будет так.
-Мудрое решение, - мурлыкнула Матрисс. – Но это действительно так.
Я лишь ухмыльнулась. Без единой мысли, чтобы не продолжить диалог.
Единственное, что я спросила:
- А остальные?
-Им так легче. – Осенним листопадом ответила Матрисс, и провалилась в воду. Я даже отпрыгнула в сторону от неожиданности, видя, как её фигура в тот же миг вырастает из фонтана брызг рядом с тенями. Босыми ногами, скользя по теплой поверхности Океана, я неслась вперед, прочь от проёма, за спиной. Быстрее, чтобы не вернуться назад…
-Мы вернем тебя в мир людей. Мы знаем, что ты стремишься умереть, но это невозможно – пока ты нужна нам, ты будешь жива.
-Но моё тело испепелил огонь! Законы физики вам нипочём?
-Часть тебя мы разумно оставили во дворце Императора. Через пару земных часов твоё тело восстановится, отрастёт до конца. Не беспокойся.
Подлые, расчётливые и холодные Тени! Хотя что я, это всё самообман – вам не подходит ни одно из этих слов, ни одно из этих качеств. Вы просто существуете, равно как и я.
Так что оставим все эти человеческие замашки.
Подлость, расчёт и запасные ходы – тем, кто не видит дальше кончика своего носа.
Я присела рядом с ними, ища взглядом среди них Матрисс. Но её не было, в своей первозданной форме. Она слилась с остальными, надев мой лик. В какое-то мгновение я почувствовала себя Иваном- Царевичем, который искал свою любимую в  чужом образе то среди лошадей, то среди овец и прочих существ. И мою Василису Премудрую выдавал, как и в сказке, особый знак. У Матрисс глаза лучились еле прикрытым восторгом.
Мы молча смотрели друг на друга, прежде чем я решилась спросить:
-В том мире…я могу что-то еще исправить?
-А разве тебе разрешалось это делать?
Я хотела было съязвить, но вовремя остановилась. Ни к чему нам эти игры.
-Я знаю, что мне нельзя вмешиваться в человеческую историю. Но, так или иначе, я часть её. Я неотрывна, хоть и называюсь Матерью Ублюдков. – На последних словах лицо моё скривила ухмылка. Я не люблю это прозвище. Но так меня зовёт мир.
-Ты была неотрывна, но сейчас всё по-другому. Когда ты вернешься в тот, внешний мир, не сможешь его узнать. На нём уродливый шрам.
Как бы не прятали тени свою боль и отчаяние, этого не спрятать. Впервые, в их ледяных лицах-зеркалах я увидела то, что не надеялась увидеть – эмоции. Жалость к людям.
Я вежливо поклонилась, глубоко, коснувшись лицом прохладной влаги. Искренне, но жестко произнесла:
-Когда я вернусь, я совершу то, что задумала. За время, подаренное вами мне, я многое обдумала и многое решила. Впервые, за столько лет, мое сердце спокойно. А плату…Плату вы всегда сможете с меня взять.
-А если это будет тот, кто тебе дорог?
Я сухо ответила:
-Значит, так надо. Не мне решать.
Тени ничего не ответили. Или не успели. В этот момент подо мной Океан распахнул свои объятия и я утонула в его бескрайней мощи и нежности.
Чтобы вынырнуть на ТОЙ стороне.

---
осталось восемь глав))