Моя Дочь Учит Русский

     Мы приехали в Америку, когда дочери моей было девять. Мне казалось, что она, довольно хорошо читавшая и писавшая по-русски, уже никогда не забудет родной язык. Не тут-то было! Через несколько месяцев, когда я спросила её, который час, дочь резво ответила мне по-английски.

     -  А как это будет по-русски? - вопрошала я.

     -  Не знаю, - покачала она головой в недоумении.

     - Как это ты не знаешь? - перепугалась я.

    С этого начались мои многолетние героические усилия по сохранению и восстановлению её родного языка. И, если с английским и математикой мне помогала американская школа, то тут я боролась в полном одиночестве.

     Начала я с того, что запросила на родине учебники. Моя школьная подруга по огромному блату раздобыла их, но шёл девяносто третий год, а учебники были изданы задолго до перестройки.  Учебники пришли через пару месяцев,  и начались мои мучения. 

     -  Что такое пионер? - спрашивала дочь и
     - Кто такой колхоз? - на следующей странице.


     Ну и как всё это объяснять ребёнку, не знающему советской  действительности, расскажите мне, пожалуйста?

    Были случаи и попроще. Например, ей надо был составить предложение со словом "снегирь". Предложение было составлено такое "Снегирь развалился под окном." Я улыбнулась, пытаясь представить себе невинную красногрудую птичку, сидевшую, нахально развалившись, под моим окном. 

    Как вы уже понимаете, дочь перепутала снегиря со снеговиком. Несколько позже начались наши рыдания над грамматикой русского языка:

     - Кому нужны эти падёжи? - недоумевала дочка. И, правда, английский, ведь, прекрасно обходится без падежей. Так же, впрочем, как и без родов, склонений, спряжений и много чего другого. И ничего себе, разговаривают же они и даже, кажется, пишут и читают. 

    Помню наш разговор по поводу согласования прилагательных и существительных в русском. Начался он вполне невинно. Я попросила дочь рассказать мне что-то во всех подробностях и вдруг подумала, что она не поняла слов "во всех подробностях."

    -   Ты поняла, что я тебя прошу?

    -   Да, это значит описать каждый маленький деталь.

    -   Нет, нет, какого рода слово "деталь"?

    -   А-а-а, понимаю. Надо сказать, каждую маленькую деталю.

    -   Нет, нет, опять неправильно.

    -   Как, опять неправильно! - уже в ужасе вопит дочь ,   - а как же тогда правильно??

    В старших классах я решила учить её русскому на классиках, устав от объяснений бесконечных и непонятных для неё советских реалий. Мы переписывали "Евгения Онегина" по субботам, а по воскресеньям читали вслух "Анну Каренину". Только после этого дочери разрешалось отвалить на свидание или в кино. Через пару месяцев переписывания томик Пушкина так надёжно потерялся в нашем доме, что нашёлся только через два года при переезде. С Толстым всё получилось намного, намного лучше, хотя дочь приходила в ужасное уныние, никак не понимая, как это - Стива, Степан Аркадьич, Облонский, Степан и Стивенька - одно и то же лицо. 

    И все эти обращения то на Вы, то на ты, смущали её ужасно. Но всё же, совместными героическими усилиями и через много скандалов, мы добрались до конца книги. После чего дочь пошла в библиотеку, взяла "Анну" на английском, запоем прочитала и сказала, что, наконец-то, теперь всё стало понятно. Она даже написала сочинение про Анну в школе, правда, для понятности обозвав Вронского просто Василием. Когда я, разгневанная, спрашивала, что же сказала учительница по этому поводу, она очень удивлённо на меня посмотрела:

    -  Ты серьезно думаешь, что она читала эту муру?


    Однажды дочь удивила даже меня серьёзностью подхода к изучению русского языка, вдруг спросив:

    -  Ма, а чего это так странно в русском, четыре вещи имеют одно окончание, а пять - уже другое?

    Я, не отрываясь от книжки, пробурчала :

    -  Ну что ты придумываешь?

    - Ну, как же, смотри - четыре шкафа, но пять шкафов, четыре веточки, но пять веточек.

    Я насторожилась: и правда!!!


    Как раз в это самое время я боролась на работе с формализацией и математизацией русского языка и нашла эту задачу ужасающе трудной. Я только тяжело вздыхала каждый раз, когда моя начальница - японка советовала мне брать пример с уже запрограммированного английского или немецкого.

    -  Ну, начни с чего-нибудь самого простого, Наташа, - увещевала она меня.

    -  Как например? - угрюмо смотрела я на неё.

    -  Ну, допустим с числительных. Начни с числительного один.

    Я вняла совету и проработала всю ночь над числительным "один" в русском языке. На следующий день довольная собой начальница подошла ко мне:

    -  Ну, ты кончила программировать "один"?

    -  Нет, я только кончила свои исследования, - свирепо ответила я.

    -  Ис-сле-до-ва-ния? Ну и что же ты там наисследовала? - ирония била через край.

    - Да, вот, обнаружила, Теруко, что в русском языке двадцать семь форм числительного "один" и к  тому же четыре из них во множественном числе.

    - Во множественном числе?  - уставилась начальница на меня.

    - Да, - гордо перечислила я по-русски, - одни, одним, одними, одних. И все эти двадцать семь - перевод одного коротенького английского словечка! 

    Пример мой дошёл, кажется, даже до моей непробиваемой японской начальницы:

    -  И как же вы всё это учите? - в ужасе уставилась она на меня.

    -  В том-то и дело, что никак, - гордо отвечала я, - всё знаем просто так, от рождения!

   Поэтому пример дочери насчёт этих самых шкафов ударил меня в самое сердце, предвещая ещё не одну бессонную ночь над формализацией великого и могучего.

    Во время дочкиной учёбы в университете мы решили, что неплохо бы ей дополнительно взять курсы русского -  полезно и, вероятно, не трудно. 

   Как Вы понимате, мы жестоко ошибались! Преподавательница русского языка - американка, говорила по-русски с таким акцентом, ударениями и паузами, что дочь её не понимала вообще. Преподаватель русской литературы был, к счастью, нашим соотечественником, но его выбор изучаемой литературы удивлял и озадачивал. В основном, конечно, меня.   Мы проходили Екатерину Вильмонт, Дарью Донцову и Маринину. Вероятно, профессору  казалось, что они - самые лучшие современные русские писатели.

    Наши обязанности с дочерью разделились. Она могла читать, но не умела писать сочинения. Я могла писать сочинения, но читать великих русских современных писателей решительно отказывалась. Поэтому творчество наше строилось таким образом: она читала или смотрела кино, а потом делала кратенький конспект для меня, но по-русски. Это было моё неукоснительное требование. Заперевшись в своём кабинетике, я читала конспект, громко хохоча. Отхохотавшись и утерев слёзы, я принималась за работу.   

   Сочинения я, как видно, писала неплохие или, по крайней мере, профессору они нравились, так как дочка, к моему большому удивлению, дополнительно к своему основному диплому по финансовому бизнесу получила ещё и диплом по русскому языку. 

    Теперь она уже могла преподавать русский язык! Так-то оно так, но основы основ, святая святых русского языка она и не нюхала. Его не почерпнешь из классиков,  ни из Толстого, ни из Пушкина, ни даже из Екатерины, прости Господи, Вильмонт.  Но, как говорится, жизнь научит, скорректировав упущения классиков.   

    Звонок дочери раздался поздно ночью, когда я уже спала. Дочь снимала дом вместе с подружками и друзьями недалеко от университета, как это водится у америакнских студентов и чем они там занимались по ночам, я даже не пыталась себе представить. Так, вот, раздался звонок и возбуждённый голосок дочери прозвенел в трубке:

    -  Мам, а что такое х-й?

    -  Что, что? - ошарашенно просипела я,  -  А где ты это слышала?

    - Ах, так ты тоже не знаешь, что это такое! - удовлетворённо воскликнула дочь.

    - Нет, я как раз знаю, просто мне хотелось уточнить, в каком именно контексте ты это слышала.

   -  Не слышала, а видела, - уточнила дочь.

   В трубке были слышны многочисленные голоса и совсем не девические.

   - Да, и что именно ты видела? - я старалась не терять самообладания.

   -  И вижу сейчас.

   -  И что и где ты видишь сейчас?

   -  На экране телевизора.

   - Ну, это уже несколько легче, - вздохнула я облегчённо про себя, а вслух произнесла:

   - Американского телевизора?

   -   А какого ещё? - сарказм явно слышался в её голосе.

   Ещё через десять минут боданий мне, наконец-то, удалось понять, что в Америке на гастролях русская группа, первая русская группа, выступающая на американской сцене, называется "Тату" и, вот, они все там собрались, чтобы смотреть эту группу по телевизору и девчонки здоровско поют, а на майках у них написано "Х-й войне!" и ребята её, естественно, спрашивают, что такое у них там написано, и, вот, второе слово-то она знает, и, вот, поэтому-то она мне и звонит!   

   Теперь настала моя очередь объяснять всё. Само слово я кое-как объяснила, но возникло затруднение в объяснении семантико-лексического значения всего выражения в целом. Легче всего, конечно, было бы пояснить это на примере, сказав:

   -  Ну, понимаешь, это тоже самое, что и "П----ц войне!"

   Но я понимала, что эта рекурсия мне не поможет, так как и это слово было ей незнакомо.   

   - Понимаешь, это примерно означает "Давайте поскорее кончайте вашу проклятую войну!"

   - Так сложно и длинно! - удивилась дочь, - А при чём же здесь пенис?   

   Я зажала трубку рукой, чтобы она не слышала моих рыданий. Не знаю, как уж она объяснила всё своим американским сверстникам, но через несколько дней со мной произошёл странный случай.   

   Я проводила занятие со студентами в только что отстроенном здании. Вход в это здание был по специальным пропускам только для преподавателей и студентов нашего факультета. Никого посторонних. Здание открыли только пару дней назад. Оно блистало стеклом, металлом, мраморными полами, чистотой и новизной. 

   Я нажала кнопку вызова лифта и увидела прямо перед собой выгравированные на металлической табличке те самые три родные буквы. Я онемела.

   - Чем же они это писали? - возникла у меня дурацкая мысль, - Неужели просто ключом получается?

   Я была под таким впечатлением, что, вернувшись к себе на кафедру, рассказала своим американским коллегам о только что увиденном. Все помолчали, а потом один из них заметил:

   -  Не знаю, не знаю, Наташа, но только тут, кроме тебя и твоей дочери, никого русских-то  у нас и нет!    

   Все дружно рассмеялись. Все, кроме меня, разумеется.    

   Конечно, я и мысли не допускала, что моя умная и благовоспитанная дочь могла сделать нечто подобное. Но, может, кто-то из её американских друзей решил таким образом распространить международные идеи и сказать нет этой проклятой войне. И сказать это по-нашему, по-русски?   


Рецензии
Хороший сюжет, правильно и с юмором рассказали. Просто знать язык матери-это святое.Моя дочка забывает его, к сожалению.Молчит и слушает больше.

Ая Чужая   09.10.2014 21:17     Заявить о нарушении
Ох-ох-ох, моя, к сожалению, забывает тоже. А внуки не будут знать совсем, и это очень печально и обидно.

Большое спасибо за отклик.

Всего самого наилучшего.

Наталья

Наталья Камнева   09.10.2014 23:48   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.