Могин Степан

               
   Село Урджар. Слово «Урджар» переводится на русский язык, как мне объяснил местный житель - Василий Анистратов – если дословно, то - яма воров.
          - Корень слова «Урд»,  в переводе с тюркского, означает «вор», а корень «жар» - яма, - говорил мне, как бы посмеиваясь, Анистратов, - так что ты приехал жить в Яму воров! Основана была станица Урджарская в 1855 году.
Урджар находится с южной стороны подножия Тарбагатайского хребта – отрога Алтайских гор, на расстоянии, если ехать по трассе, в пятистах пятидесяти километрах от бывшего областного центра, города Семипалатинска, и, примерно в двухстах километрах от Китая. 
           Предгорье  Тарбагатая было в начале 19 века в зимний период необжитое людьми, так как зимой выпадало и сейчас выпадает снега в человеческий рост. Да и снег, когда идёт, то падает с неба медленно – как бы маленькими парашютиками. Здесь обычно безветрие, так как Урджар закрыт от ветра горами. Бывает, снег идёт редкий, а бывает - густой. За ночь на деревья столько может нападать снега, что деревья клонятся  к земле и перекрывают движение на дорогах. Снегопад в этих местах губителен для деревьев, а особенно жалко фруктовые деревья, так как ломает ветки и даже стволы. А чтобы вырастить фруктовое дерево, и, чтобы оно начало плодоносить, нужен не один год. Когда снега стекают ручьями и речками в озеро Алаколь, наступает лето.
До тридцатых годов прошлого столетия, весной  к подножию перекочёвывали с юга казахские кочевые племена, на богатые высокотравные луга кочевники пригоняли скот, ставили юрты. Осенью, когда наступали холода, снова уходили в тёплую сторону, где тёплые зимы и мало снега.
 С середины девятнадцатого века сюда переселялись казаки и крестьяне из Кубани,западных окраин Российской империи.Одно село в Тарбагатае говорило на украинском, другое - на белорусском, а третье – на русском языках. С северо-западной стороны Тарбагатайского хребта  в 1831 году они основали поселение, которому дали название Сергиополь. Вдоль всего хребта были основаны села Некрасовка, Ново-Андреевка, Ириновка, Аксаковка, Благодарное, Покровка, Благодатное, Предгорное, Подгорное, Петровское, Акчука, Бахты, хутор Малак,  вплоть до  границы с Китаем. Переселенцы занимались скотоводством, охотой, пчеловодством, земледелием, рыбной ловлей, так как местность изобилует большим количеством горных речек, пополняющих своей чистой водой красавец Алаколь.  В горных речках водится  форель, маринка, османы. В Алаколе – сазан, судак, окунь и другая рыба. В горах: медведи, волки, лисы, корсаки, барсуки, сурки, горные козлы, косули.  Переселенцы с юга России посадили в Тарбагатайской долине фруктовые сады, виноградники.
 - Фрукты, овощи – всё здесь росло, как на дрожжах, - рассказывала мне пожилая женщина, - воткнёшь, бывало, зёрнышко или семечко  от помидора в землю, а оно махом всходит и растёт не по дням, а по часам. Только, знай, поливай!
Полив огородов, садов, бахчей осуществлялся арыками.
Плохо то, что в этой местности нет лесов. Но переселенцы находили выход. Дома строили глинобитные или саманные, крыши крыли соломой. Полы утрамбовывали глиной. Дома отапливали кизяком, соломой, хворостом. Погреба рыли прямо в грунте (грунт плотный глинистый), без всяких перекрытий и опор были стены и верхние своды хозяйственных помещений в земле. Свиней, домашнюю птицу они помещали в ямы, которые укрывали кустарником и соломой.
Проходя по улице Старокожева, моя девушка Татьяна предложила мне зайти в гости к деду Могину.
- Мне нужно узнать – где живёт Вера - его внучка, моя подружка? – объяснила Татьяна, - пока я училась в техникуме, она вышла замуж и куда-то переехала. Дедушка очень хороший, он моей маме спину лечил пчелиными укусами.
Так как мне было интересно знать, как здесь живут местные жители, то я с удовольствием согласился на предложение Татьяны.
- Дедушка, здравствуйте! Узнали меня или нет? – спросила моя девушка Татьяна.
- Как же не узнал! Танюшка! Заходите в гости! Угощу вас медком. Лето хорошее удалось, мёду много нагнал.
- А это мой товарищ, познакомьтесь, зовут его Владимиром, работает в школе учителем, после окончания института его направили сюда на работу.
Дед Степан пожал мне руку, своей крепкой сухой рукой,- А меня все зовут: дед Степан!
- Владимир! - представился я.
- Да, я же хотела узнать - где Вера? - спросила Татьяна.
- Вера, подружка твоя, здесь же в Урджаре в Берлине проживает, замуж вышла, я тебе адресок подскажу!
- Здесь, в Урджаре, Берлин есть? – спросил я.
- Да! Сюда в Урджар много немцев с Поволжья переселено. Сталин сюда, и чеченцев, и поляков, и литовцев переселял, – разъяснил дед Могин.
Во дворе у деда Могина стояли улики с пчёлами. Весь двор был наполнен спокойным рабочим жужжанием пчёл. Ветки яблонь гнулись под тяжестью плодов белого налива. Плоды белого налива под тонкой, золотистой кожицей, казались, наполнены мёдом.
Деду Степану Могину было на вид лет шестьдесят. Жилистый старик. На голове тёмно-русые густые волосы, обильно посеребрённые сединой, коротко подстриженные. Глаза обыкновенные – серые, не глубоко посаженные. Ничего запоминающегося, кроме работоспособности столь заметной для его возраста, у деда Степана я не нашёл.
- Давно здесь живёте? – спросил я.
- Раньше жил в Ново-Андреевке. В Гражданскую войну, когда Анненковцы пришли, мужики в горы ушли в партизаны, я подростком был, продукты им на лошадях возил. А в тридцатых годах меня раскулачили, забрали всю скотину, лошадей, лишили всех прав и, как врага народа, сослали. Но я там долго не был, добрые люди помогли мне, состряпали мне документ - справку. В свою деревню возвращаться не стал, а поселился в Урджаре. Вот с той поры и живу здесь. Дом здесь сам, своими руками построил. Проходите вот к столу, – предложил хозяин, - присаживайтесь на скамейку! А угощать я вас буду в хате, а то пчёлы не дадут нам спокойно посидеть.
В тени под яблонями стоял большой стол, вдоль стола стояли две, во всю длину стола, деревянные скамейки.
Дед Степан взял эмалированную чашку, нарвал с деревьев яблок, подошел к ёмкости, изготовленной из шины колёсного трактора К-700, заполненной водой, взял торчащий шланг подачи воды от насоса, включил насос, и вода побежала чистая и холодная, можно сказать, ледяная в чашку с яблоками.
- Угощайтесь домашними яблочками! - когда яблоки были помыты, присаживаясь на край скамьи, сказал дед Степан и поставил чашку ближе к нам.
Мы с Татьяной взяли по яблочку, яблоки были сладкие-сладкие и буквально таяли во рту. Таких сладких пахучих и нежных яблок я больше нигде не ел!
Посреди двора была глубокая яма, диаметром полтора – два метра, а глубиной пять - семь метров, закрытая сверху плахами с деревянной из тёса крышкой на шарнирах. Крышка была открыта. Я заглянул в яму, внизу на самом дне был установлен электромотор «Кама-2», от него поднимался шланг на поверхность.
- Для чего на такой глубине у вас стоит насос? – спросил я.
- Видишь ли, до воды у нас метров – 15-20, а у «Камы» не хватает силы подать воду наверх, на такую высоту, вот поэтому у нас все и делают так: сначала копают яму вроде колодца, глубиной на 5-7 метров, а потом в колодце забивают трубу ещё метров на десять. А иначе здесь воду не достанешь!
- Да! Интересно придумано! - удивлялся я. 
- Пчёлами занимаюсь. А здоровья не осталось, но я борюсь за здоровье - по утрам бегаю каждый день в рощу. Какая там красота! Воздух чистый, птички поют, ручейки журчат! Лёгкое у меня прострелено. После войны рана открылась. Старые люди, тогда всё знали! Посоветовали знахари мне пить свиной нутреной жир. Попил немного, рана  опять зарубцевалась. Так периодически подлечиваю себя жиром свиным. Барсучий жир пробовал пить, но он мне что-то не помогает, да и запах у него специфический…
- Дедушка Степан и людей других лечит, - включилась в разговор моя подружка Татьяна, - он моей маме травами печень вылечил!
- Что за трава, которой вы лечили печень?
- Трав много, а вот Танину маму я лечил Цикорием, высокая трава с голубенькими цветочками, она на полях, вдоль дорог обычно растёт, – дед Степан зашёл в сарай  и вынес несколько сушёных стеблей, завёрнутых в газету – вот это и есть цикорий, по - простонародному – васильки!
- А вы и на войне были? - Поинтересовался я, потому что мне нужны были такие люди, которые могли бы рассказать моим ученикам о Великой Отечественной войне на классном часе.
- А как же, всю войну прошёл! - дед Могин присел на табуретку напротив меня, прищурился,- перед войной мне сон приснился. Вижу: рой осиный летит, - дед Степан посмотрел в небо, показывая руками, - прилетел - так развернулся и снова улетел. Я - к старикам, рассказываю им: такой вот, мол, сон приснился. А они меня спрашивают: С какой стороны рой то летел? Я говорю, вроде как, от Семипалатинска, навстречу солнцу летел. Значит, с западной! Скорее всего, война будет с германцем, и мы его поборем, раз осы улетели! И сон то сбылся, прогнали мы фашистов!
- Вы и снам верите? – спросил я.
- Верю! - дедушка вновь прищурился и пристально посмотрел мне в глаза, - и в чёрную магию верю и в белую.
- А я вот не видел ни разу "Чёрную магию", что это за книга такая? - мне не верилось, что существует в жизни такая книга. Кто её мог издать и когда? В те - советские времена я и понятия не имел про магию, тем более, чёрную. Когда кто-нибудь произносил слова: книга "Чёрная магия", то я сразу представлял себе эту магическую книгу больших размеров в чёрной обложке, а что в ней написано было и о чём эта книга понятия не имел. Из разговоров с людьми у меня тогда складывалось такое мнение, что "Чёрная магия" - это учебник злых колдунов, а "Белая магия"- добрых колдунов. 
- У нас во взводе, во время войны, солдат один был, - продолжал дед Могин, - как-то нашёл он книгу «Чёрная магия», в каком-то заброшенном доме. Читал эту книгу и вычитал, и нам говорит: «В книге я нашёл, что умру с хлебом во рту!». Мы, конечно, ему не поверили. Посмеялись над ним. И вот, как-то на привале, пообедали мы. А этот солдат собрал с палатки крошки хлеба в ладошку, закинул их в рот, а в это время шальная пуля и скосила его. Вот тебе и чёрная магия! Так и умер с хлебом во рту… Вот мне перед ранением также сон приснился, проснулся я и стал его разгадывать. Разгадывал я сон, разгадывал и разгадал, что сегодня будет бой, и в этом бою меня тяжело ранит пуля, а моего командира легко ранит и ещё один боец, Коломытц Костя, хороший парень был из Сибири, погибнет. Вот я и подхожу утром к командиру и говорю ему: «Товарищ командир! Мне сегодня сон приснился, я думал, думал и вот разгадал, что меня в бою тяжело ранит, а вас легко ранит, а…»
- Пошёл ты, Могин, знаешь, куда со своим сном! – И послал меня командир на три буквы.
И вот в тот же день начался бой, мы пошли в атаку. Пуля вражеская пробила мне грудь навылет, пробила мне правое лёгкое.
Очнулся я в санитарном поезде, везут нас в тыл, в госпиталь. Слышу голос своего командира, я его окликаю, значится, он услышал меня, обрадовался и говорит: «Могин! Твой сон в руку! Как ты прав оказался, меня легко ранило, немножко в госпитале полечусь и опять на передовую, долго не придётся отдыхать! А вот жаль Костю Коломытца - погиб». Поговорили немного, и командир ушёл в свой вагон. Пожалел командир, что его легко ранило, а так бы, глядишь, комиссовали да домой отправили. Никто не хотел погибать на этой проклятой войне! Какова дальнейшая судьба моего командира - не знаю, больше я его не видел, не довелось.
А я полгода в госпитале в Казани пробыл, подлечили немного и опять на фронт, попал во взвод связи. Дошёл до Берлина. Был даже в бункере Гитлера. Обеспечивали связь. Война закончилась, а нас связистов ещё работать оставили в Берлине, разбирали телефонную станцию, лучшую тогда в мире!.. и грузили в вагоны. Нам было разрешено упаковывать детали в подручные материалы. Мы ходили по брошенным магазинам, квартирам искали упаковочные материалы... А с этими упаковочными материалами грузили в вагоны всё подряд, что под руки попадалось. А вот кто эти вагоны выгружал, тот, наверное, о таком богатстве и не мечтал... кому оно попало - не знаю. Только через год после войны домой-то я  попал. А вообще немцы народ такой, как вам сказать? Как мы, русские, и серьёзный, и пошутить может! Познакомился я с одним немцем, подружился с ним. Как-то нашёл фотографию Гитлера, показываю немцу и спрашиваю: Кто это?
Немец как закричит: «Гитлер капут! Гитлер капут!»  Хороший был немец! Где он сейчас не знаю. Пойдёмте в хату! – пригласил нас дед Степан.
Когда зашли в комнату, сразу почувствовался холодок. В хате было прохладно. Чтобы жаркие лучи света не проникали в комнаты, окна были занавешены газетами, везде был порядок. Дед Степан быстро собрал на стол: хлеб, копчёное сало, солёное сало, салат из свежих помидоров с огурцами и домашней сметаной, мед сотовый,  перга, белый налив, с фляги налил в стаканы золотистой медовухи.
- Ну! Давайте выпьем по -немножко домашней медовухи, да и закусим. Спасибо, что зашли попроведовать старого человека!
Выпив и закусив, достал дед Степан из комода большую фотографию, на которой сфотографирована карта с обозначением боевого пути, указанного в виде телеграфных столбов с натянутыми проводами.
Я посмотрел на карте: начало пути от Сталинграда, и заканчивался маршрут в Германии, в Берлине.