Мигалка

 
       рассказ
   /из книги «Люди Индиго»/

  1
Жизнь в Москве беспокойная, стремная, народ нервный, на все отзывается, по каждому пустяку тревожится. Например, «мигалки», называемые «спец сигналами» достали всех. Не потому, конечно, что «мигалки» на крышах «меринов» и «бумеров» мешают позевывая в пробках рулить, а оттого что всякий русский и не русский испытывает в толчее московской мучительство через то, что у него нет «мигалки», и переполняется завистью к тем, кто «мигалкой» обладает. И так как город населен по большей части жадными, завистливыми и злобными, в том числе пешеходами, не без злорадства взирающими на тех, у кого автомобили без «мигалок», и ненавидящими остальных, у кого «мигалки» имеются, равно презирая и тех и других, то репутация у города соответствующая и обстановка внутри напряженно-злокозненная. «Мигалку» не любят и одновременно вожделеют.
«Мигалка» – символ власти, знак превосходства и отличия. Человек, попавший в московский мегаполис, ничего так не желает, как быть замеченным.
«Мигалка» – это вирус, от нее не спасает ни виагра, ни чай «Ветка Сакуры».
«Мигалка» – это то, отчего пары ненависти никогда не рассеиваются над городом. Атмосфера всегда враждебная и воздух отравлен завистью.
«Мигалка» - это поперечина демократии, маячок преисподней, проблеск тьмы кромешной.
Опираясь на конституцию, где прописано, что «государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка…» следовало бы уравнять в правах и наделить равноценными приборами все зависимое от «мигалок» завистливое население. Но вдруг сообщество потревожено было тем, что  законных владельцев стали «прессовать», а соискателей «урезонивать».
Немедленно встал вопрос «что делать»?
«У нас каждый прыщ едет с «мигалкой», - сказал мэр Лужков на заседании правительства Москвы еще в сентябре  2004 года.
В апреле 2006 года в ЦК КПРФ родился проект «восемь «мигалок» на всю страну». Правда, в этом же 2006-м, депутаты фракции «Единая Россия» заявили о том, что неплохо бы народным избранникам все ж ездить на автомобилях с «мигалками». Наконец с «1 февраля 2007 года запрещена установка так называемых "флажковых" номеров, дающих неофициальное преимущество на дорогах» и обещали, что «в правительстве окончательно определят список тех, кто имеет право пользоваться спецномерами и спецсигналами».
Самый высокий начальник ГИБДД согласился с тем, что «мигалки» раздражают всех участников движения», но тут же, как бы одумался, и добавил, что к принятию закона об отмене спецсигналов «нужно подходить крайне аккуратно».
Из семи с половиной тысяч спецсигналов на российских дорогах обещали оставить около тысячи. Сегодня их даже чуть меньше тысячи  в одной только Москве.
Меры конечно принимаются. Люди, быть может, ночами не спят, решая задачу. 
«В Москве 1600 автомобилей со спецномерами и более 3-х тысяч «мигалок», - обнародовал депутат Владимир Рыжков.
Это только по официальной информации. Сколько «мигалок» на самом деле не знает никто. Им уже счет потеряли. 
Короче, проблема эта не для всякого ума. Не каждый сможет понять, например, почему за кусочек бумаги, именуемый «спецталон», многие готовы заплатить фантастическую сумму? Только в 2001 году 1143 предписаний именуемые «спецталон» ушли на сторону. Цена «непроверяйки»  доходит до 20-ти тысяч долларов.
В этой нише, без преувеличения сказать, бизнеса, свои правила, и своя формула рынка. Здесь не спрос рождает предложение, а предложение рождает спрос. Продавал же известный персонаж цепи сброшенные пролетариатом. Чем «мигалка» хуже? И дело не столько в алчности и соперничестве, люди всюду одинаковы, предложи такое в любой другой стране, где подобное никому бы и в голову не пришло, завтра на «мигалки» вырастет спрос, статус только определи этому голубому куску пластика.
Вопрос «иметь или не иметь» встал «серьезно» и его пытались «серьезно» решать, игнорируя очевидное для всех исключение, которое следовало бы незамедлительно распространить на автомашины скорой помощи, спецтранспорт пожарных и милицейские ландо.
Запретить «мигалки» никто не решается, так как цена вопроса  дороже принципа.   
Что делать с предметом синего цвета, похожим на детское ведерко для игры в песочнице, не знал  никто?
Что это на самом деле: злое искушение или недоразумение в виде привилегии?
Мэр столицы предложил оставить всего три «мигалки»: Президенту, премьер министру и Патриарху.
«Мигалка», быть может, нужна премьер министру, но зачем «она» Патриарху?


   2
Пока решали, кому «мигалку» «иметь», а кому «не иметь», пока общественные организации затевали всенародную акцию против «права преимущественного проезда чиновников», кто-то ранним утром вышел и встал на резервной полосе Ленинского проспекта, как раз в том месте, где не так давно «мерин» столкнулся с «Ситроеном». Погибли две женщины.
Само появление чудака в таком месте, сразу привлекло внимание. На нем был красный горнолыжный комбинезон, а на голове голубое ведро с прорезями, и из этих дырок мигали синие огни, имитирующие «мигалки» на крышах автомобилей.
Любопытные притормаживали, и чудак раздавал предметы голубого пластика, по форме напоминающие все те же детские ведерки, сильно смахивающие на «мигалки».
Фишка заключалась в том, что, сняв защитную бумажку, «ведро-мигалку» можно было прилепить на крышу автомобиля.
Вскоре «Эхо» разнесло, что на бензоколонках, на перекрестках повсюду раздают «мигалки-самоклейки».
Народ откликнулся на прикол и город наводнился голубыми «ведерками-мигалками».
Гаишники, пунцовые от злобы, бросились останавливать машины, заставляя снимать «ведра-мигалки». Водители не соглашались, отстаивая право перевозить ведро на крыше автомобиля в качестве груза. Гаишники указывали водителям как раз на то, что ведро на крыше автомобиля закреплено неправильно и противоречит правилам перевозки груза. Пока спорили и сдирали с крыш «ведра-мигалки», образовались заторы. Гаишники звонили начальству, получали инструкции снимать ведра с крыш, бунтовщиков задерживать и передавать «патрульным».
Патрульные машины с трудом протискивались между рядами, их неохотно пропускали, и это усугубляло и без того непролазную тесноту.
На Зубовской площади желтое такси во время разворота зацепило Мерседес с «мигалкой» и сбило ему зеркало. Шофер Мерседеса хотел выйти, но ему не дали. Мерс окружили и со всех сторон заблокировали. Искра злобы пронзила железные тела тачек, за окнами которых просвечивали ощерившиеся, гневные лица и площадь наполнилась бесконечным гудком протеста, сливаясь в один пронзительный ужасный тревожный вой.
Повсюду в городе случались мелкие ДТП, вспыхивали ссоры, водители, не истратившие запас утренней энергии, были неуступчивы и агрессивны. При этом никто не дрался, не пер, как на буфет, не настырничал. Это не было «вспышкой толпы», что в традиционном переводе с английского могло означать flashmob, или с немецкого «mob», как чернь, сброд, подонки. Лексика «тинькофф», «мяснофф» как будто бы не обозначилась, но душок пошел, и чувствовалось, что где-то совсем близко разворачивается «падонкоффский» «Превед!» или «Спасиба!».
Толпа не рассеялась, как это делают «мобберы» во время акции. Ситуация была абсурдная, но люди вели себя вполне нормально потому, что для всех было привычно и естественно стоять в пробке и ждать.
Многие упрямо досиживали в автомобилях, и незаметно стали вести себя, как агенты «флешмоб», посылая smsки, обсуждая с соседями события, прокатившиеся по всему городу.
Ситуация обострялась и выходила из-под контроля. Машины с «ведрами-мигалками» на крышах выезжали на резервную полосу и отказывались уступать дорогу высокопоставленным чиновникам.
Гаишники явно не ожидали такого единодушного «народного гнева» и не знали, как им реагировать и потому никого не задержали.
Машины с настоящими «мигалками» встали в общую очередь и терпеливо стали дожидаться улучшения ситуации. Но ситуация не улучшалась и  напряжение росло. У людей кончилось терпение, и началось безотчетное стихийное противодействие, то самое преобразование толпы в организованных «мобберов», которых уже нельзя было назвать по-другому, как только «умной толпой».


     3
Неизвестно откуда в районе Сухаревской площади появились странного вида люди с голубыми ведрами и скалками, напоминающими милицейский жезл. С барабанным боем они вышли на Садовое кольцо.
По странному совпадению странные люди появились как раз на том самом месте, где стояла Сухаревская башня, в которой в незапамятные времена скрывался за темными окнами ближайший сподвижник Петра, прямой наследник шотландского престола, известный всей Москве колдун и чернокнижник Яков Брюс.
Появление в этом месте странных людей было настолько неожиданно, что многие, утомленные стоянием  в пробке, восприняли нелепое шествие, как спасительную подсказку. Кто-то, припарковал тачку на обочине и пошел в метро, а кто-то влился в ряды «ведерочников» и подался вниз по Садовому кольцу.
Когда-то по периметру Москвы, ныне Садового кольца, была возведена линия укрепления и в этом месте, задолго до строительства Сухаревой башни,  возвели Сретенские ворота, где в мае 1613 года москвичи встретили Михаила Романова, избранного царем на земском соборе. Сегодня никто, понятно, и не вспомнил, что с этого места российские цари отправлялись на богомолье в Троице-Сергиеву лавру. До царей ли, когда проблесковый маячок глаза выел и душу опорожнил.
Движение ширилось, росло и набирало силу. С Цветного бульвара вышла большая группа с барабанами, в разноцветных париках, с красными клоунскими носами с транспарантами в руках «Скажи «мигалке» нет!». Им навстречу, со стороны олимпийского проспекта двигалась похожая группа физкультурников с белыми флагами и синей «мигалкой» в центре полотнища. У многих в руках были синие ведра, и кто-то барабанил в ведро такой же скалкой, что и «сухоревские», а кто-то просто размахивал ведром потому, что было весело и жутко. Многих захватила эта безумная игра и, несмотря на непролазную тесноту, свободой веяло отовсюду. Дыхание подлинной свободы ощущалось необыкновенно остро оттого, что люди почувствовали себя одним целым, громадным, сплоченным дружным народом, а не случайно скопившимся на дороге сбродом. И они радовались и ликовали оттого, что случайно оказались вместе и не преследовали никакой иной цели, как только быть близко друг другу, держаться друг друга потому, что знали: «действуя в собственных интересах, всегда добиваешься нежелательного результата».
Это было похоже на революционный всплеск надежды. Подлинный народный революционный порыв, какой и должен быть. Но пошло вдруг не туда.
С барабанным боем дошли до Новинского бульвара и вдруг, небольшая группа человек пятьдесят, свернула у американского посольства, прошла к белому дому, там встали на «горбатом мосту», побарабанили и двинулись к метро «Краснопресненская». Напротив зоопарка ждал ОМОН - «рояль в кустах». Формальный повод был найден, так как на белом полотнище было изображено синее ведро и надпись «Йа мигалко». Активистов посадили в машины, остальных рассеяли.


4
Акция протеста, которую менты успешно остановили, так и называлась: акция «синих ведерок».
Акция провалилась, но мужик на автобусной остановке в Ново-Переделкино, утверждал, что закончилось совсем не так, как расписали в СМИ, что он сам был участником этого флешмоба и дошел, что называется, до «самых дверей», которые перед его носом захлопнулись.
Его слушали с интересом, никто не смеялся. Верили и не верили, а он от природы наделенный даром рассказчика по глазам видел, что людям интересно, что многим припомнились 90-е, и каждый с надеждой ждал продолжения.
Нашелся, как всегда, «несогласный», и стал возражать мужику.
- И не пятьдесят было, а всего-то человек тридцать. Шестерых из них  замели в ОВД «Пресненский», после отпустили.
Мужик не согласился и стал биться с «несогласным».   
- Слышь, я сам шел, и все это на моих глазах творилось. Да, повернула стайка у посольства америкосов, а остальные дальше пошли. Такая радость была! Нас как будто поцеловали! И мы поперлись. Просто так от счастья и упоения шли себе на радость. Такая была мечта куда-нибудь прийти! Это конечно не революция. Любая революция или бунт дело серьезное, требующая еды, курево и много свободного времени. Какая революция на хрен, в пробке на Садовом кольце? В кармане пусто, а дома жена, дети, и завтра на работу. Это была просто мечта! Дело уже было не в «мигалках», а творилось совсем другое. У людей вскрылась память. В такие моменты совершается исторический перелом. Люди всегда хотят свободы и справедливости. Большой хотят справедливости, коммунистической. Это естественное чувство. И кто-то должен поворачивать стрелки. Это не была революция. Такое восстание по-русски против несправедливости за справедливость.
Мужик остановился, словно, ошибся и хотел поправиться. Он перевел дух, набрал воздуха и серьезно продолжил.
- Коммунизм у нас у русских не истребим. Мы умрем с коммунизмом. Потому что в русской душе есть только Бог и коммунизм. Понимаешь, ли, на лицах людей светилась мечта о справедливости, - вспомнил он, как о чем-то страшно важном, - мечта несбывшейся надежды, о которой мечтали деды и отцы. Мечта, за которую шли на смерть, но теперь за коммунизм никто умирать не пойдет. За Бога, за Христа пойдут и умрут, а бунтовать за коммунизм – никто не пойдет. Совесть еще не пропили.
Он снова глубоко вздохнул и продолжил так, как будто бы подошел к самому главному в рассказе.
- И вот когда пошли под туннелем на Арбате, где кровь пролилась под гусеницами танка, дурман слетел, очнулись, как от помешательства. Место, братцы, это священное, ей бог. Говорю тебе: «Там под Арбатом - наш меридиан свободы». Там до костей пронимает. Все почувствовали. Морды у всех вытянулись. Во рту ни капли! Откуда?! А так будто бы протрезвели и страшно. Веришь, ли, страшно. И как только из туннеля вышли, многие на обочину свалили, не выдержали такого иступленного напряжения.  Такой страх пришел, что люди уходили и сталкивались с ментами нос к носу. Менты стояли у самой дороги с тачками и ждали, когда пройдет толпа и никого не трогали, и было так зловеще тихо, что звуки барабанные стали вязнуть в тишине. И много, очень много народа ушло, рассосалось в придорожной толпе. И вот тут сделалось по-настоящему жутко. Впереди была совершенно пустая, свободная дорога. Огромное двенадцати полосное Садовое кольцо абсолютно пустое.  И те, кто остался, пошли молча. В барабаны кое-кто постукивал, а так шли со всех сторон окруженные тишиной. У метро «Парк культуры» еще народ скинулся, остальные пошли просто в никуда. И только теперь стал одолевать настоящий страх. Куда идем? Это самый страшный вопрос. Что впереди? Все как один понимали, что это шествие ведет в непонятное будущее, о котором никто понятия не имеет, и что никто никакой роли не играет. Веришь, ли, брат, - обратился мужик к «несогласному», если бы нам навстречу выкатились ментовские машины с «мигалками», то все бы побежали потому, что никто не знал, зачем он идет и куда. Если даже допустить, что идет, то куда-то в непонятное будущее, к которому он, народ, не имеет никакого отношения, и что с обочины дороги, из темноты смотрит на него равнодушная толпа, смотрит и ожидает конца. Одухотворенность отчего-то спала, надежда улетучилась, о равенстве и справедливости уже никто не думал. Мысли были только об одном: что впереди? И что самое ужасное никто не чувствовал себя причастным к этому, как и назвать-то не знаю, шествию. Никто понять не мог, как оказался здесь, на Садовом кольце? И от этого страху прибавлялось. Чувствовалась какая-то обреченность, словно, мы были взяты в кольцо, обложены флажками, как пел Высоцкий, нас гнала какая-то сила, и мы уже не могли отступить или уйти на обочину, мы могли идти только вперед. Прошла эйфория. Прежней радостной свободы ни фига не осталось. Вкуса надежды не осталось. Уныние пришло, есть хотелось, пить и курить. Я мечтал выйти из этой задумчивой толпы, но не мог оставить товарищей. Как бы они на меня посмотрели после этого, понимаешь теперь? Мы чувствовали, что исполняем чью-то незримую волю. Кто-то толкал нас к такой кооперации, насмехался и подмигивал, мол, знаешь, что жизнь состоит из дерьма и обмана. Но мы упрямо шли вперед. Это, брат ты мой, как на смерть идти. Не согласен, а идешь потому, что не можешь отступить. «Русская голгофа» обернулась для всех идущих «русской рулеткой». Так вот и шли со страхом и неизвестностью внутри пока не очутились на Краснохолмском мосту.


   5
- Тут-то, братцы, все и открылось. Далеко впереди стояли ментовские машины с «мигалками», преграждавшие путь в тоннель. Тоннель под таганской площадью, который незнамо сколько лет реконструируют, можно было подумать, что там какие-то работы идут и дорогу временно перекрыли. Но никто так не подумал. Все хорошо понимали, что это нам перекрыли путь. Знаешь, где с кольца дорога заворачивает на Таганскую площадь?
«Несогласный» согласно кивнул, так как история все больше его захватывала, и он с нетерпением дожидался развязки.   
- Там на повороте, куда все сворачивают, чтоб попасть на Марксистскую, Воронцовскую и Большие Каменщики, выстроились  ментовские тачки, указывая нам дорогу. Деваться просто некуда. И вся процессия стала заворачивать направо, а там гаишники отрезали путь на Таганскую площадь. Свернуть можно было только на улицу Народную. Маленькая улочка между Таганской площадью и Краснохолмской набережной раньше называлась Краснохолмская улица, так как располагалась на Красном холме. В 22-ом улицу переименовали в Народную – «в честь советского народа».  И теперь, заметь, сгоняли туда по справедливой иронии судьбы остатки этого народа. Как только мы очутились на этой «народной», то сразу ощутили себя теми, кем являемся, словно, провели нас по Садовому кольцу специально, чтобы лишний раз удостоверить в том, кто мы есть на самом деле.
 И тут, братцы вы мои, довелось многим пережить еще одно потрясение, но уже совсем от другого. Не страшное, а до мерзости комическое.
Путь был свободен, никаких заграждений, беспрепятственно можно было повернуть на набережную и шагать дальше. Но тут случилось неожиданное замешательство, которое сломало ряды и расстроило движение. Народы, у кого в руках были транспаранты, ведра и прочая атрибутика вдруг стали подходить к грузовику и сбрасывать всю эту хрень в кузов, а сами спокойно направлялись в доживавшие неведомо кого автобусы. И тут только до меня дошло, что эти красавцы автобусы дожидались тех самых «народных посланцев», которые бойко впрыгивали друг за другом на подножку, исчезая в чреве автобуса, как за дверью бухгалтерии. Я, братец, мой, будь не дурак, сразу сообразил, что по чем, и к автобусу. «Мест нет», - отвечает мне чувак по виду омоновец. И перед моим носом двери закрываются. Я в другой автобус.
Мужик не успел закончить рассказ, так как подъехал автобус.  Пассажиры начали загружаться и о мужике, забыли, к нему интерес был утрачен, никто даже не взглянул в его сторону.
Мужик поравнялся с «несогласным» и захотел продолжить рассказ, так как трудно человеку на полном ходу остановиться.
- Ты зачем все это наплел? – опередил «несогласный».
- Наплел? – удивился мужик.
- Да, зачем про флешмоб, про коммунизм, про Бога рассказывал? Зачем? 
- Чтобы люди знали, - возмутился мужик.
- А ты еще не понял, что люди давно все знают и ничего этого знать не хотят. Люди взяли крест и молча идут за Господом, потому что за Крестоносцем нельзя идти без креста.
Мужик удивился такому обороту, но ничего не ответил, едва успел впрыгнуть следом за «несогласным» в автобус, как двери за ним закрылись.   

*