Название в последнюю очередь решила перенести кусо

1.
Сколько помню ее – она всегда любила зеркала. Не то, чтобы ей очень нравилось то, что она видела, скорее, привычка из того времени, когда она еще была красивой.
Мы тогда работали в одном ювелирном магазине, недалеко от бульвара Гарибальди. Большое и светлое остекленное помещение, зеркальные витрины и потолок.
Наш магазин, названный в честь Режин Креспен  пользовался большой популярностью среди мужчин в Марселе. Черт знает, что именно их привлекало сюда: сравнительно недорогие по городу цены, или сравнительно прекрасная Франсуаза – девушка, которая подавала кофе ожидающим клиентам. Как бы то ни было, покупатели могли часами ждать консультации ювелира, и уходить с нужными и не очень им покупками.
Надо сказать, что у нас было несколько постоянных клиентов, и я совсем не уверена, что они покупали цепочки с браслетами своим женам, подружкам, мамам и дочерям «на совершеннолетие». Точнее, я уверена в этом потому, что периодически то одно, то другое из проданных нами украшений появлялось на франсуазиной руке, шее или пальце.  Однако, это никак не влияло на ее самооценку: она не задирала нос к потолку, не считала себя лучше всех остальных, и вне зависимости от того, сколько карат, проб и грамм золота было одето на ней, всегда была «своей».
Вы, наверное, уже поняли, что к девушке, обладающей красотой не только внешней, но и внутренней, мужчины и женщины притягивались, не хуже железа к магниту. Франсуаза обладала властью над людьми не меньшей, чем дудочник над крысами в Гамельне . Только самые скептически настроенные не могли заставить себя поверить в естественность ее красоты, непосредственность и любовь к жизни, но таких, наверняка,  набралось бы не больше десяти  человек по всему Марселю. Я была одной из них.
Не поймите меня неправильно, я по-своему любила Франсуазу – можно ли было представить себе, что я откажусь от одной из самых красивых вещей, окружающих меня?
Я смотрю на нее сейчас сквозь витрину магазина, и понимаю, что тогда, 2 года назад, была несправедлива к ней: лучшие качества характера казались мне напускными – я не оценила ее, как человека, хотя, мы и были близки.
В этой истории, как и во многих других, замешан мужчина, хочется сказать: да не простой, а золотой. Как закрою глаза, так вижу: высокий, широкая спина, черные, слегка вьющиеся волосы, серо-голубые глаза – это я сейчас понимаю, что они  совсем не выразительные, но тогда мне казалось, что его взгляд ярче всех небес, собранных в одном месте, в самый погожий день. Можете себе представить?
Только подумайте: холодный декабрьский вечер…

2.
Декабрьский вечер, днем была хорошая погода: и солнце светило, и ветра не чувствовалось, но, несмотря на это, холодно – плюс два, кажется. Я мерю шагами расстояние от витрины с золотыми кольцами до манекенов, которым еще утром застегнула на шеях переливающиеся бриллиантовым блеском колье. До закрытия осталось не меньше часа, а мне очень хочется попасть домой поскорее: одна из покупательниц сказала, что сегодня умер актер, сводивший меня с ума, в новостях, наверняка, все расскажут.
- Валери, у меня от твоего отражения уже голова кружится! – Франсуаза полулежала в кресле у окна и смотрела на своего близнеца в потолке. Посетителей не было – последнего я выпроводила около получаса назад, он заглянул к нам случайно, купил пару серебряных сережек с фианитами в подарок дочери, но уходить не спешил: заметил Франсуазу. Ни она, ни я не были настроены на общение, поэтому незадачливому клиенту пришлось покинуть нас.
- А ты не смотри в потолок,  - я все же остановилась, но, через несколько секунд, опять принялась ходить взад вперед – нет, я точно не успею добежать до дома, и весь Марсель будет знать из-за чего он умер, а я узнаю самой последней!
Франсуаза тяжело вздохнула, давая понять, что она тоже переживает: – Я пойду, сварю тебе кофе, пока ты окончательно не расстроилась. «Иди куда хочешь» - подумала я, занимая ее место у окна, – «Какое тебе дело до моих переживаний».
Смотрю на улицу: жители города портов спешат домой, мелькнула вспышка – это фотографируются несколько припозднившихся или отставших от группы туристов, сейчас они выйдут на бульвар Гарибальди, пройдут до улицы Ла Канбьер, а там спустятся в  Старый порт и  отправятся к месту, прославленному романом Александра Дюма – замку Иф. Все это я вижу изо дня в день, радует, что хотя бы люди разные.
Я задумалась, что меня держит в Марселе? Переехала сюда не так давно, работа хорошая, но не такая, чтобы за нее держаться смертельной хваткой, каждый день похож на предыдущий, любимый мужчина? Был, до сегодняшнего утра.
Внезапно, меня ослепила вспышка, кто-то сфотографировал витрину  магазина: яркая молния отразилась тысячи раз во всех зеркалах и гранях выставленных драгоценностей:
- Черт, черт, черт, что же это за идиоты?! – я зажмурилась и принялась тереть глаза, чтобы хоть как-то восстановить зрение.
Противно звякнул дверной колокольчик. Мне оставалось только молиться, чтобы за пятнадцать минут до закрытия к нам заглянул заблудившийся турист, все другое займет намного больше времени, чем разговор на тему: «Как добраться до отеля».
- Эй, с вами все в порядке?   
- Разве, похоже, что все в порядке? – кажется, это глупый фотограф, я быстренько прикинула, как мне поскорее избавиться от  появившейся проблемы – вы меня ослепили! Какого черта, вы себе позволяете?! – грубость казалась мне единственным решением.
- Простите, я не специально, давайте, я вам помогу – он усадил меня в кресло, и я наконец-то смогла открыть глаза.
То, что я увидела, поддается описанию, но то, что я почувствовала – нет, хотя французы называют это просто - Deja Vu. Могу поклясться, я видела его раньше, я знала этого человека. Мужчина, чуть старше тридцати, слегка вьющиеся, черные волосы, высокие скулы, тонкие губы, но это его не портит, типичный французский нос, правильной формы лицо, высокий, хорошая фигура и глаза,  серо-голубые, ярче всех небес. На шее фотоаппарат, как я поняла, не самый лучший, но видно, что он в них разбирается. Я почему-то подумала, что если он увидит Франсуазу, то все пропало – сейчас она гремела чашками на кухне, значит, минут через пять кофе будет готов. На часах без пяти минут половина девятого - пять минут до окончания рабочего дня, пять минут, и кофе будет готов, пять минут, и Франсуаза выйдет в зал.
- Знаете, мне пора домой, вы собираетесь что-то покупать?
- Только, если это поможет мне не выглядеть в ваших глазах идиотом – он засмеялся, таким знакомым смехом, а я взяла свое пальто, вытащила из  кармана ключи, и положила их на столик. Извини, дорогая, но сегодня ты уходишь последней, надеюсь, не забудешь поставить витрины и входные двери на сигнализацию.
- Слушайте, я обычно не выражаюсь, но вы поступили с моими глазами крайне жестоко, так что, это заслуженный комплимент – он смотрел на меня, а я уже тонула в его глазах, и всеми силами мира меня оттуда было б не вытащить.
- По правде говоря, я принял вас за другую девушку, она работала здесь в прошлом году.
- Я работаю здесь уже третий год, но вас вижу впервые – мурашки по спине, нехорошее предчувствие – а кого вы надеялись здесь найти?
Мы уже вышли из магазина, в тот вечер он так и не сказал, с кем перепутал меня. Хотя, все было понятно: три года я не меняла работу, мы с Франсуазой – единственные девушки во всем магазине, уборщица, которой давно за 60, да замужняя женщина – заместитель хозяина – не в счет.


3.
Франсуаза никогда не рассказывала о своих поклонниках, то, что они исчислялись десятками, мне было понятно и так: у нее не было ни дорогой машины, ни песцовых шуб, но она каждый день появлялась в новых украшениях, обжила неплохую квартиру в районе Оперы и часто ездила в Париж. Я же, напротив, имела постоянного друга и любила  рассказывать ей все, что связывало меня с другими  мужчинами, дело не в том, что у меня больше не было подруг, нет, просто родители в детстве не научили меня во время закрывать рот. Про Вольфганга я не могла промолчать еще и потому, что думала о нем все время, я решила просто не рассказывать все так, как было, чтобы Франсуаза не догадалась о ком идем речь, и, не дай Бог, встретилась с ним. Конечно, я не знала, что их там связывало в прошлом, но рисковать своим будущим мне не хотелось.
- Знаешь, он очень загадочный, и такой … родной что ли -  я уселась на кухонный стол и принялась болтать ногами.
- А что было дальше?
- Ничего интересного: мы дошли до моего дома, договорились встретиться сегодня, представляешь, я даже забыла про Жака!
- Ты что, до сих пор не знаешь?  - она опустила щепотку заварки в чайник – я не верю, Валери, вчера ты убежала домой, даже не дождавшись меня, потом тебя на улице сфотографировал какой-то мужчина, и ты уже готова отдаться ему, хотя, он только проводил тебя!
Я не знала, что ответить. Это, действительно, правда, пока я была с ним - время пролетело незаметно, а когда я оказалась дома, то долго не могла уснуть, все думала о нашей встрече. Это напрочь вытеснило все мысли об умершем Жаке. В конце концов, я не была фанаткой до мозга костей, у меня нет постеров, с его изображением, я не бегала за ним по всему свету и не читала светские новости. Я безнадежно любила в нем мужчину, но теперь все, что мне осталось – это улыбающееся лицо на рабочем столе и коллекция фильмов с участием Жака Живонье . Вчера я сказала себе еще раз то, что знала всегда: ты никогда бы не познакомилась с ним, будь благодарна за то, что он вдохновил тебя на новую жизнь, а остальное не реально.
-  Я влюбилась, Франсуаза, я влюбилась.
- Нет, нельзя влюбиться в первого встречного, ты просто была расстроена, ты же говорила, что любишь только одного мужчину, и вчера его не стало – у нее задрожал голос - поговори сегодня об этом с Матильдой.
Почему я не удивилась такой реакции всегда спокойной Франсуазы? Мне стоило бы обратить на это внимание,  но я была слишком рада стечению обстоятельств, благодаря которому, мне достался такой чудесный мужчина.



- Я иду по разным улицам, названий не помню, но кожей чувствую – это Марсель. Это изнутри идет. Еще есть ощущение зимы, хотя, деревья зеленые стоят, трава зеленая. А улицы такие длинные, как черти.
- Валери, откуда такое сравнение?
- Не знаю, очень захотелось сравнить улицы с чертями, во сне так думала. Я дошла до ограды, никак не могу понять, что это за кладбище,  подхожу к могиле, она в его старой части, и сама такая старая, вся в трещинах, и камень… почти выкорчеван из земли, имен не видно. – Я лежу на диване в комнате отдыха для персонала, Матильда в кресле напротив, мне кажется, что ей скучно. Время обеда.
- Сегодня ночью ты добралась до того, что искала, теперь мы знаем, что это кладбище. Вспомни, что ты чувствовала, когда проснулась: тебе было страшно? Может, тебя мучило любопытство? – она зевнула, прикрывая рот рукой.
- Я все это знала, я не ходила наугад, знала каждое место, где побывала, только людей почему-то не было – я попыталась еще раз вспомнить свой сон, а Матильда еще раз подавить зевок – какой из тебя психолог? – возмутилась я  - ты зеваешь, как бегемот!
- Ну, прости меня, я сегодня спала пару часов, после учебы встречалась с подругами, да и как тут не зевать, если мы постоянно говорим о снах!
- Я могу рассказать тебе кое-что другое…
- Нет, мы не должны отвлекаться от сеанса!
- Мы уже отвлеклись от сеанса, а если я не расскажу тебе, что со мной случилось, то сойду с ума, кажется, именно этого мы пытаемся избежать? Пусть все мои сны безумны, но в реальности то я не так безнадежна?
- Хорошо, у нас осталось еще минут десять, рассказывай – она сделала лицо а-ля «я делаю тебе большое одолжение», но я то знала, что рассказы о моей личной жизни ей куда более интересны, чем рассказы о моих снах.
- Он красив, я все время думаю о нем.… Как будто мне семь лет, я жду Новогодних чудес, и все мои мысли только об этом.
- Ты ассоциируешь его с новым годом?
- Да, но самое главное, он как будто из моего сна – Матильда опять зевнула на слове «сон».
- То есть…
- Я знала его раньше.
- О нет, Валери, это уже переходит все границы! Это невозможно. Раньше герои твоих романов были простыми мужчинами, и мне это очень нравилось, но сейчас ты пытаешься смешать реальность со снами – не пойдет. Если мы хотим добиться результата, то должны четко разделять эти понятия!
Мне захотелось закрыть уши руками, и не слушать ничего из того, что будет сказано в следующие десять минут, в конце концов, я знала эту речь с точностью до слова.
-Прошу тебя, помолчи, иначе, я уйду, я не могу это больше слушать, кто знает, может я всю жизнь не смогу спать нормально, но слышать про то, что я больна непонятно чем – не хочу  - я чувствовала, что сейчас заплачу, это так несправедливо из-за своего подсознания быть на грани безумия.
- Хорошо, хорошо, успокойся, милая, давай я попрошу Франсуазу заварить тебе зеленый чай?
- Нет, ты еще не все знаешь, мы встретились вчера в магазине, потому что он перепутал меня с Франсуазой, я не сказала ему, что она тоже работала в тот вечер, я обманула их обоих, мне показалось, я ему понравилась, и мне нет дела до того, что между ними когда-то было!
- Но…
- Не смотри так, меня совесть не мучает, сегодня мы встречаемся опять, и я счастлива, ты тоже должна быть ему благодарна, если б не наша встреча, я бы умирала от горя, и тебе бы пришлось выводить меня из такого состояния!
- Ты считаешь, что я должна быть благодарна какому-то мужчине, о котором обязательно узнает Поль, и тогда мне придется утешать его? Пусть я его не очень люблю, но работы мне это прибавляет!
- Это добавляет тебе практики, когда-нибудь ты станешь величайшим специалистом в своей области, и скажешь мне спасибо!
 В комнату зашла Наталья, значит, время обеда вышло, я встала с кушетки, подала Матильде костыль, надела на нее пальто, пока она застегивала пуговицы - сказала Наталье, что сегодня уйду пораньше на пол часа, она понимающе кивнула, и я пошла провожать своего неуклюжего врача.
В торговом зале, несколько представителей сильного пола, потягивая разные напитки из фарфоровых чашечек и керамических кружек, пытались привлечь внимание Франсуазы, один из них уже осматривал кольца из третей витрины, пока ювелир рассказывал про достоинства того или иного камня в оправе, мужчина то и дело оборачивался на Франсуазин смех.
- Это прекрасный камень, посмотрите сами: он сверкает, он прозрачен и чист, как капля росы, а сам металл? – Патрик смотрел на ювелирное изделие, как на своего ребенка.
- Я вижу. Хорошо, оно мне нравится, вот только есть проблема – я не знаю точный размер, может мне кто-нибудь помочь?
К воротнику моей блузки прикреплена табличка: «Валери. Администратор», я должна помогать клиентам решать все их проблемы, следить за порядком, документами, за правильной расстановкой украшений: ближе к двери не самые дорогие, у кассы - сережки от тысячи евро за пару, отсчет от входа – ничего сложного.
- Простите, чтобы мы могли определить размер, вам необходимо, хотя бы, описать нам вашу избранницу – я села напротив – неплохой выбор: красное золото, бриллиант – очень изящное, у вас хороший вкус.
- Спасибо, у меня чутье на красивые вещи – мы с Патриком переглянулись, вещь может и красивая, но слишком уж банальная, если он покупает это, чтобы в дальнейшем подарить Франсуазе, боюсь, что оно затеряется в шкатулке с близнецами. 
- Давайте попробуем понять какой размер вам необходим, опишите мне вашу девушку.
- Ну,… она высокая и стройная, как… – он в поисках помощи оглянул зал – как девушка, что подавала кофе.
- Подскажи, пожалуйста, Франсуаза, какой у тебя размер безымянного – я вопросительно посмотрела на мужчину, он утвердительно кивнул – пальца?
Франсуаза, недавно такая веселая, сейчас выглядела расстроенной – вот уж поистине загадки женской души! Она буркнула:
- Шестнадцать с половиной – и подошла к столику.
- Можно вашу руку – мужчина улыбнулся.
- Разве, я могу помочь вам чем-то еще?
- Я хочу убедиться, что покупаю вещь не зря, хотелось бы сразу преподнести подарок, а не сдавать его, если не подойдет по размеру – он улыбался и улыбался – а вам оно нравится?
Я пожелала удачных покупок, извинилась и вышла из-за стола, реакцию Франсуазы легко предугадать, ничего нового.
- Нет, вы знаете, оно выглядит отвратительным.
Что?
Кажется, что у Патрика от удивления готовы были треснуть стекла в очках, Франсуаза стояла, как ни в чем не бывало, мужчина улыбнулся еще шире, и непонимающе посмотрел на нее, а другие клиенты стали прислушиваться к разговору. Такое я слышала впервые. Быстро прокручивая разные варианты, я поняло, что в данной ситуации  ничего не могу сделать, оправдывать или утешать кого-либо не в моих правилах, хотя, меня останавливало не это - просто выглядеть будет довольно глупо.
- Ну что ж, если вам оно тоже не нравится, давайте, посмотрим другие варианты? – Патрик пытался выйти из неудобного положения – а девушка, которая славится своим исключительным вкусом, поможет нам, не так ли, Франсуаза?
-Боюсь, меня ждут другие дела – она взяла со столика грязные чашки и понесла их на кухню.

Как мне когда-то рассказывали, интерьер магазина разрабатывал заезжий итальянский дизайнер, хозяин познакомился с ним на художественной выставке, тогда еще особых денег не было, зато был уговор: с нашей стороны представляется место, полет для фантазии, и оплата материалов, а все работы проводятся бесплатно. Наш магазин тогда был квартирой, доставшейся в наследство от какого-то дальнего родственника. Она оказалось удачно расположенной: эту улицу любили показывать туристам, по-соседству находились всевозможные рестораны, кофейни, винные магазины, бутики и все остальное, что так привлекает не только местных, но и не местных жителей.
Лето было в самом разгаре, когда я перебралась в Марсель окончательно, названий всех улиц мне знать было не откуда, нужные маршруты запоминались по ярким деталям, по всему тому, что привлекало внимание. Однажды, я гуляла по Ла Канбьер, и свернула не в ту сторону. Первое, что бросалось в глаза – это буйство красок: от различных реклам и вывесок пестрило в глазах. Я прошла вперед и под одним из козырьков увидела  недорогое кафе-мороженое, которое с другой стороны прижимал, судя по витринам, преуспевающий ювелирный магазин – такой контраст, знаете ли.
«Режин Креспен» привлекал внимание своими огромными, в пол, окнами, два окна: в одном из них внутри выставлены украшения, а снаружи, как будто, выставлены люди, что постоянно подходят их рассматривать. На моей Родине сказали бы: «летят, как  мухи на мед», за вторым окном ничего примечательного не наблюдалось, зато на нем висело объявление, о наборе персонала.
Через несколько дней я проходила там снова, вакансию еще не сняли, а так как работы у меня все равно не наблюдалось, было решено попробовать. Еще через несколько дней наняли Франсуазу, а еще через несколько дней мне начали сниться странные сны, через пол года я начала сходить с ума, чуть позже меня познакомили с Матильдой.
Магазин был для меня лучше дома, первый раз я зашла в него с твердой уверенностью, что уже была здесь, меня повели осматривать помещения, но необходимости в этом не было – я ходила, как будто, по старой памяти. Пять комнат: одна большая – ее переделали под торговый зал; из нее два выхода – в дальнем правом углу неприметная дверь ведет в комнату отдыха для персонала, другая дверь – парадная, через нее можно попасть в небольшой коридорчик; налево – средняя, по величине, из всех комнат – бухгалтерия, чуть дальше владения Патрика, совмещенные с подсобным помещением; коридор расширяется в кухню, и в туалет можно попасть, пройдя через нее.
Спасибо дизайнеру, он не стал превращать отданное ему помещение в модное тогда скопление железобетонных предметов, обильно украшенных стеклом. В главном зале стены, не покрытые зеркалами, были оклеены тяжелыми  темно – синими обоями, на них бежевым цветом выделялись хаотично расположенные загогулины. Люстра осталась от прежнего хозяина: низко опущенная, четырехъярусная, свечи заменены лампочками, а в подвески вставлены стразы, но это ее не портит – это волшебно, при включенном свете. Рядом с одним из окон – кофейный столик, два кожаных белых кресла и диван, противоположную стену облизывают языки пламени, они двигаются в необъяснимом танце, и все их движения сопровождаются характерным для горения треском, но этот огонь никогда не покинет пределы экрана огромной жидкокристаллической панели.
Невероятное множество больших и маленьких, треугольных и полукруглых, подвешенных и вмонтированных в стену зеркал, создают ощущение  бесконечного лабиринта, в котором с разных сторон отражаются находящиеся в комнате предметы.

Уже несколько минут прошло, как Франсуаза нагрубила клиенту и ушла на кухню, мужчина выглядел смущенным, он вежливо отказался подбирать другие кольца и направился к выходу. Я сделала вид, что поправляю браслеты, на самом деле, скользила взглядом по зеркалам, провожая его – круг, зеркало в виде капелек, стекающих на пол, прямоугольник, стоящий на массивных лапах, и тут наши взгляды встретились. Ах, как неудачно я повернулась, он виновато улыбнулся, открыл дверь и исчез в толпе вечно спешащих или праздно гуляющих людей. Скорее всего, я его больше не увижу – претензий нет, а основная часть моей работы в этом и заключается:
- Надо будет поговорить с Франсуазой.  – рядом со мной за происходящим с интересом наблюдала Наталья.
- Да, я тоже заметила, что с нашей девочкой сегодня что-то происходит.
Я продолжала машинально поправлять ценники: «С нашей девочкой что-то происходит» - происходит то, что должно было происходить – мужчины разбаловали ее своим вниманием – массивные лапы зеркального прямоугольника – кусок новой коллекции; стекающие на пол капельки – лица сидящих на диване людей и что-то еще, блестящее на солнце; круг – двери ресторана напротив. Я уже отошла от витрины и собиралась пойти к Франсуазе, как мое сознание выцепило, обработало и услужливо подало мне образ увиденного в капельках предмета – это был фотоаппарат, а на солнце блестела линза. Мое сердце перескочило пару ударов и спустилось в пятки – Вольфганг – мой чудесный мужчина – я чувствовала его взгляд, он прожигал мне спину.
- Salute еще одному прилипшему к витрине мужчине – мне хватило ровно пол минуты, чтобы крикнуть Наталье – «Я не надолго» и оказаться за спиной Вольфганга – он немигающим взглядом смотрел через стекло, в помещение магазина – Эй! Я вызову охрану, вы начинаете казаться мне подозрительным!
- А, Валери, bonjour,  - он продолжал смотреть сквозь витрину – люстра в этом магазине – она привлекает внимание больше, чем украшения!
- Вы тоже так считаете? – я невольно посмотрела наверх.
- Вот только у меня никак не получается…
- 650, зачем вам это? – меня задело то, что  Вольфганг, на самом деле, рассматривал стразы, вживленные в стареющий каркас люстры, кроме того, я не хотела, чтобы он увидел Франсуазу, это было бы совсем не кстати.
- Но как вы узнали, что…
- Вы не первый, кто этим интересуется.
- Вам, похоже, пора идти – он взглядом указал на Патрика, который оживленно пытался привлечь мое внимание – увидимся сегодня вечером – он пошел в сторону пристани и, вскоре, растворился в толпе таких же неприметных людей, с той лишь разницей, что теперь я могла узнать его из тысячи.
Рабочий день шел своим чередом – вопросы, подсказки, консультации, оплаты, небольшие передышки, сдобренные чаем – я выполняла свою работу, хотя она мне уже не доставляла такого удовольствия, как раньше. Более того, из головы не выходил Вольфганг, из-за него я вспомнила и свои странные сны, и этот необычный случай, связанный с главным источником света в зале.


Около года назад. Нас с Франсуазой случайно закрыли в магазине, она уже переделала все дела, отложенные на следующее утро, и ей было совершенно нечем себя занять, я в это время разбиралась с документами по недавней поставке, закончив, обратила внимание на то, что Франсуаза, не отрываясь, смотрит в потолок и беззвучно шевелит губами.
- Их 650.
- Как тебе удалось посчитать, они сливаются у меня в глазах!
- Когда свет  выключен – это намного проще сделать – соврала я – Натали пришла, мы можем идти домой.
Если бы я сама знала, откуда в моей голове появилась эта цифра! Честно говоря, меня это напугало. Позже выдалась возможность убедиться в правильности непонятно откуда пришедшей мысли – я наткнулась на архивные документы, в которых и нашла смету с указанием точного количества страз, использованных на подвески огромной люстры. Шестьсот пятьдесят штук – шестьсот пятьдесят подвесок.
Той ночью мне приснилась уютно обставленная большая квартира, как две капли воды похожая на наш магазин. Я ходила в халате, разговаривала с какими-то людьми и жарила блины на кухне.

-Валери, дорогая, убери коробочку на место – Патрик протягивал мне бархатный золотой футляр, украшенный черным орнаментом.
- Что на этот раз?
- «Мне стало дурно, я не хочу брать эту вещь, Серж, давай скорее  уйдем отсюда» - Патрик так смешно передразнивал молодую парочку, что я не удержалась и засмеялась во весь голос.
- Тише ты, они еще не ушли!
В футляре на вспененной подушечке покоился золотой браслет. Двадцати трех каратное золото, инкрустированное  турмалином, сплетенное как будто из тысячи золотых нитей – чудная вещица, старинной ручной работы, по документам называющаяся «Гордость ювелира». Мы же между собой давно окрестили его «Непродаваемым» и потеряли надежду на то, что когда-то расстанемся с ним.
Шесть раз он возвращался к нам, люди, купившие этот браслет, приносили его обратно, двое из них даже не требовали вернуть деньги. Женщины, ставшие его обладательницами, все как одна, жаловались на головные боли и ночные кошмары, и если с  первым, по их словам, можно было бороться, второе не оставляло никаких шансов на дальнейшее пребывание украшения в их доме.
Натали распорядилась раз в квартал выставлять его в четвертую витрину, а Патрик всем рекомендовал покупать только после примерки, объясняя это необычной формой  браслета.
- Франсуаза, уже пять минут девятого, я побежала, чтоб не опоздать, потом расскажу много интересного!
- А куда вы идете?
- Не знаю, наверное, посидим в одном из ресторанчиков в Старом Порте.

3.1
Декабрь в этом году не баловал погодой, но сегодня выдался на редкость хороший день. Мы договорились встретиться около книжного магазина. Я неторопливо шла по знакомым улицам: перед новым годом окна многих магазинов украшали вывески с объявлением о скидках, между гирлянд, огней и мишуры они смотрелись как затерявшиеся в празднике листки бумаги.
Мой чудесный мужчина уже ждал меня с одиноким цветком в руках, белая, еще не распустившаяся лилия, посередине зимы в Марселе – это чудо.
Я подбежала сзади и закрыла ему глаза руками:
 – Салют, надеюсь, этот прекрасный цветок предназначается мне, в противном случае, я, как порядочная женщина, забуду вас, не буду отвечать на звонки и стану избегать встреч с вами.
- Избегать встречи со мной вам будет очень сложно – дорога на мою работу проходит мимо вашей работы – он не убирал мои руки – кажется, у меня нет другого выбора, придется подарить его вам.
- Мерси, он безупречный.
- Я рад, что угодил. Прежде, чем мы пойдем на обычное, каких у нас обоих было сотни, свидание, я хотел бы пригласить вас в этот книжный магазин, в нем ничего не меняется с момента открытия, а это было около шестидесяти лет назад.
Он открыл тяжелую дубовую дверь, и мы попали в книжное царство. Странно, я проходила здесь столько раз, но  никогда не обращала внимание на этот небольшой рай для букинистов. Внутри время, действительно, остановилось: высокие полки, до верху заставленные книгами, узкие проходы между ними, небольшие, задрапированные зеленой тканью, абажуры. Я шла вдоль стеллажей, и знакомое чувство захлестывало меня с головой, мне захотелось поскорее уйти отсюда:
- Что вы думаете купить? - мой голос здесь звучал по-другому.
- Я не собирался ничего покупать, хотел, чтобы вы увидели это место, оно довольно необычное.
Я была уверена, что Вольфганг у меня за спиной, но когда повернулась, чтобы взять его за руку, там никого не было!
- Вольфганг? Где вы?
Он не отозвался на мои слова.
- Отлично, такого со мной еще не случалось.
Мне надо было успокоиться, оказалось, что сделать это намного сложнее, чем подумать о том, что делать это все равно придется. Я дошла до конца ряда, но дорогу мне загородил еще один шкаф, он образовывал очередной темный проход, я подумала о том, что никогда не смогу выйти из этого книжного лабиринта.
Вольфганг сказал, что здесь ничего не менялось с момента открытия, сейчас я поняла, что он говорил не только про интерьер, но и про ассортимент: ни одного современного произведения, новых изданий почти не было, некоторые книги находились в удручающем состоянии, на некоторых названия проглядывались еле – еле.  Я не могла подобрать ни одного логического объяснения их расстановке: Гюго, за ним Шарль Перро, которого с другой стороны подпирал истрепанный томик Дюма, а рядом почти новенький фолиант «Человеческой комедии» Бальзака, и отсюда начиналось его шестнадцатитомное собрание сочинений 1900 года, могу поклясться, расположенное не в хронологическом порядке, но мне отчего-то нравилась такая расстановка.
Я и не заметила, как, разглядывая буквы на потрепанных корешках, успокоилась. Мое сердце перестало отстукивать по два удара за один раз, казалось, оно тоже увлеклось чтением. Дойти прямо до конца полки – Шарль Бодлер «Цветы зла», обойти ее слева и сразу повернуть в ту же сторону – Достоевский «Преступление и наказание», неприметный проход между «Пышкой» Ги Де Мопассана и стариком Доде – ноги сами вели меня в нужном направлении, что-то похожее я испытывала, когда первый раз попала в «Режин Креспен».
Оказывается, за всеми книжными стеллажами находился небольшой читальный зал: настоящий камин, журнальные столы и настольные лампы. Знакомое чувство Де-Жа-Вю снова заполнило все мое сознание, мысль, которую мне так хотелось пресечь, возникла из глубин подсознания: «Я была здесь раньше».
Над камином висела отдельная полка, несколько десятков книг, вероятно, очень ценных изданий, в отдельном отсеке: Марсель Пруст «В поисках утраченного времени», проза Марины Цветаевой «Мой Пушкин», «Наталья Гончарова» на русском языке и сборник стихов Константина Бальмонта. Я подошла ближе, что-то не давало покоя, мне хотелось выйти отсюда, но ощущение того, что что-то не так, не покидало меня.
«Пруст, Цветаева, Бальмонт,…что может быть не так? Пруст, Цветаева, Бальмонт…»
- Бальмонт, конечно же! – я потянулась, чтобы поставить его перед Цветаевой,  должно быть именно так, и тут  же испугалась того, что знаю это. Откуда?
- Браво, Валери, вы первый раз находитесь в чужом магазине, но уже расставляете все на свой вкус  - Вольфганг появился так неожиданно, что я ойкнула от испуга.
- Куда вы потерялись, негодный мужчина, оставили меня искать выход одной, а теперь еще и напугали!  - я сделала вид, что моему негодованию нет предела, хотя, на самом деле, была счастлива, что наконец-то вижу его.
- Честно говоря, вы нашли не выход, а читальную комнату в самом конце помещения, и если вы будете продолжать ругаться со мной, вам придется снова проходить через весь книжный лабиринт в одиночку.
- Ну и шуточки у вас, а скажите мне, почему здесь нет людей?
- Я его еще не открыл - он усмехнулся – как вам все это?
- Так это ваш? – я удивленно посмотрела на него – вот, где вы работаете….  Вы были правы – место странное, какие еще сюрпризы ожидают меня на первом свидании с вами?
- Следующее чудо сегодняшнего вечера – мидии, сваренные в луковом бульоне, рататуй и другие гастрономические волшебства местного ресторанчика.
Вольфганг провел меня к выходу за пару минут.
- Подождите, я закрою дверь – он достал связку брякающих ключей, их было не меньше десятка: первый не подошел, второй тоже - черт, все время путаю их! Валери, помогите же мне! – я попыталась возразить, но он уже вложил в мою руку холодные куски металла.
- А они довольно тяжелые!
- Это старинные ключи от старинных замков
Все ключи в связке были разные, я не приметила ни одного повторяющегося изгиба, ни одной повторяющейся впадины, однако, на каждой ручке стояла монограмма – витые буквы, очень сложно разобрать какие, в попытке сделать это, я ощупывала пальцами сантиметр за сантиметром.
- Каков ваш вердикт? – Вольфганг заинтересованно следил за моими движениями.
- Я теряюсь, честное слово, нужный ключ ничем себя не выдает! – тепло от моей руки постепенно передавалось металлу, как вдруг, в сознании возникла картинка: я подхожу к двери и закрываю ее большим ключом, с    несимметричной головкой, похожей на ощетинившегося ежа.

4.
Домой я вернулась за полночь.
Поль спал, тихонько похрапывая. Для меня навсегда останется загадкой, почему он прощает мне то, что я делаю, не специально, конечно, но оправдания мне нет, в любом случае. О том, чтобы выкинуть лилию, я и не думала, отнесла ее в ванную, скажу Полю, что сама купила.
Я всегда, как могла, оберегала его от слухов и нелепых ситуаций, в которые он мог бы попадать, благодаря мне, да и, в конце концов, я не распутная женщина. Просто люблю красивых мужчин, пожалуй, и все.
Чтобы не разбудить не дождавшегося меня Поля мне пришлось взять ноутбук и уйти на кухню. Самой засыпать не хотелось, по правде говоря, мне уже давно не хотелось спать по-настоящему, уверена, что если одной из особенностей моего организма станет способность заряжаться от аккумулятора, то сон, съедающий треть жизни, будет выброшен из нее без всякого сожаления.
Кухня имела полное право называться моей: маленькое, светлое помещение я оформила на свой вкус, начиная от паркета под ковриком у дивана и так далее. Глубокое мягкое  кресло около окна выделялось из общей обстановки своей вычурностью, за долгие годы службы, оно успело потерять несколько пружин, кое-где упрямо вылезали куски набивки, хоть я и пыталась их скрыть под одноцветным пледом, но даже несмотря на это, кованые стройные ножки и прямая спинка выдавали его принадлежность к аристократии.
Я развернула его к окну, раздвинула в стороны тяжелые гардины, и села, укутавшись в плед, чтобы встретить еще одну зимнюю  ночь. На улице то тут, то там загорались вывески, разгоняя темноту, разноцветные гирлянды высвечивали только одну сторону дома.
У меня сохранено несколько электронных книг, обычно, если мне не уснуть, я читаю, пока не гаснет монитор, и засыпаю на кресле, в неудобной позе. Поль ругается, конечно, но и это несерьезно.
Жак, красивый как ангел, ограничен рамками экрана моего ноутбука, как будто он шел от одного угла к другому, устал, облокотился на правую сторону, и замер. Из полуоткрытого рта вырываются плотные клубы дыма, один глаз прищурен… Жак прекрасен, у меня никогда не было такого мужчины. И,  я заплакала. Обо всем, что  было связано с ним, о том, что он умер таким молодым, что я никогда бы не встретилась с ним, что я не увижу его новых фильмов, что люди, которым было наплевать на него при жизни, выражают свои соболезнования, называют себя его лучшими друзьями, признаются, что чувствовали приближение его смерти. Конечно же.
Глупо, наверное, никому не понять чувства женщины, знающей, что любовь всей ее жизни, никогда не будет с ней, но из-за него я выучила французский, переехала Марсель, все время пыталась стать лучше…
Его похоронят завтра.
Слезы полились еще сильнее, мне захотелось реветь в голос, но я побоялась разбудить Поля. Завтра самое красивое тело закопают в землю, спрячут в яме, под крышкой гроба и земляной насыпью.
Не знаю, сколько времени прошло, пока я так сидела. Глаза щипало от слез, ноги затекли, я уже не чувствовала где заканчивается кресло, а где начинаюсь я, но пошевелиться не было сил. «Мой бедный мужчина» - с этой мыслью я заснула.

4.1
- Мужчина, подскажите, как мне быстрее добраться до кладбища?  - я показываю на карте маленький квадратик с крестиком посередине.
- Вам надо зайти за угол, потом до конца улицы и налево, может вас довезти?
Из воздуха появляется катафалк, я соглашаюсь, ложусь в гроб и мы едем:
- Почему вы согласились мне помочь?
- Не знаю, вы необычная.
-Очень даже обычная – возмущаюсь я – лучше не делайте мне комплиментов. У меня муж есть.
- Он красив?
- Как Аполлон, не обижайтесь, вы тоже по-своему красивы, но не в моем вкусе.
- Мы приехали, вас направо или налево?
Я не понимаю, о чем идет речь, однако, медлить с ответом нельзя:
- Направо, конечно, за кого вы меня принимаете?
-Не хотел обидеть, пардон, справа уже есть один. – Он  заговорщически подмигнул – согласны?
-В любом случае, только право.
Не успела я договорить, как гроб поехал в сторону, я почувствовала, что падаю. Прошло уже несколько часов, а мое падение еще не закончилось. Мне было страшно, но я не хотела, чтобы это кто-то видел, поэтому с невозмутимым видом достала из-под подушки газету, развернула ее, прочитать не успела – наконец-то стукнулась обо что-то твердое.
Оглянулась. Я упала в книжный магазин! Хозяин не заставил себя ждать. Он вышел из-за крайнего книжного шкафа:
- Дорогая, наконец-то ты пришла, посмотри, у нас есть новые книги, я кое-что уже расставил, - он удалялся вглубь магазина.
- Андре, зачем? Я все переставлю на свой лад – я шла за ним, по пути переставляя книги – Зачем ставить Селина на эту полку?
Андре  подбежал ко мне сзади, развернул и поцеловал:
- Тебе нельзя нервничать, иди ко мне.
- Я не хочу к тебе, хочу расставить все, как надо – я вырвалась из его объятий – Помоги мне?
- Я не хочу тебе помогать, я хочу уйти!
- Ты не можешь, не оставляй меня здесь одну, я уже пробовала найти выход, но мне сложно, Андре! Я заблужусь здесь! Андре! - я кричала в пустоту, в след убежавшему мужчине.

4.2
- Кто такой Андре? – Поль в пижаме варил кофе.
- Что? – я попробовала пошевелить какой-нибудь частью тела, похоже, у меня затекли не только ноги и руки, но и шея, кроме того, я хотела в туалет – Сколько времени?
- Без двадцати одиннадцать, суббота!
- Поль, помоги мне подняться, я должна добраться до туалета раньше, чем мой мочевой пузырь лопнет.
- Боже, Валери, ты выглядишь так, как будто мучаешься с похмелья! – Поль взял меня за руки и потянул на себя.
Я встала на левую ногу, но вдруг поняла, что не чувствую ее, она подкосилась, и я упала на Поля, Поль не выдержал и упал на пол. Мы стали хохотать, как сумасшедшие – два взрослых человека: одна с красными заплаканными глазами, затекшими ногами и острым желанием попасть в туалет, и второй – в пижамных штанах, волосы растрепаны, на глазах слезы от смеха.
- Все, все, я побежала, отпусти меня!
- Сначала поцелуй!
Я поцеловала Поля в губы.
- Какао будешь?
- Да, только налей…
- …молока побольше – закончил Поль.
Кто-то скажет, что рутина убивает любовь, отношения, романтику. Я скажу, что это люди убиваются рутиной, забывая обо всем. Два с половиной года мы с Полем живем вместе – конечно, тех милых мелочей, которые оживляли наши отношения первый год, больше нет, но он любит меня по-прежнему, я люблю его по-другому, но это не значит, что меньше.
Когда мы съехались, я поняла, что мужчина во многом лучше подруги. С ним можно также разговаривать, советоваться, и ходить по магазинам, он утешит тебя в трудную минуту, и не будет распускать сплетни, помимо всего этого, у него есть член, и когда ты спишь с ним, положить голову на его грудь куда приятней, чем на грудь любой девушки.
- Так что там за Андре? Сон? – он запнулся – Как провела вечер?
-Отлично, сидели в кафе с Франсуазой, даже не заметила, как пролетело время! Андре – очередной сон.
- Ты сегодня встречаешься с Матильдой?
- Нет, не знаю…, я думала сходить на кладбище.
- Тебя отвезти?
- Нет, я сама, ты дома?
- Сейчас уеду ненадолго, а вечером - да.
Я обняла его за плечи, поцеловала еще раз, и пошла одеваться.

4.3
В этом году снег шел почти каждый день, за все время, пока я жила в Марселе, такого не было ни разу. Плохой год.
На улице перед воротами столпилось приличное количество народа: женщины, молодые и не очень, некоторые плакали, некоторые стояли с фотографиями Жака – большинство в черной одежде, кто в траурной вуали, кто в шляпке,  мужчины в строгих костюмах, у многих в руках цветы. Сегодняшняя премьера собрала небывалое количество поклонников и любопытствующих, плакали оттого, что она последняя, да и автографа никто не получит.
В утреннем выпуске газеты Minute первой полосой шла статья о том, что волей покойного - прощание будет проходить прямо на кладбище, которое он сам выбрал, но жандармы, дежурившие у входа, не пускали никого за ограду. Люди собирались в группы, вставали в очереди, о чем-то тихо разговаривали.
Я кое-как протиснулась между двумя полными женщинами, на их лицах ничего, кроме интереса, и пошла вдоль кладбища. Для многих осталось загадкой, почему Жак завещал похоронить себя именно здесь, на окраине города: он жил в другой части Марселя, его родители покоились на Сент-Пьер, а погибший три года назад в автокатастрофе брат – талантливый композитор Дюпон Живонье  - на Пер-Лашез.
За поворотом людей почти не было, только редкие прохожие нарушали тишину улицы. К этому времени снег стал падать еще быстрее, белая пелена мешала рассмотреть дорогу на расстоянии метра.
Подобно съедающему все пространство снегу, тоска съедала меня изнутри. Уже и не вспомню, когда последний раз было так грустно, вдобавок ко всему меня охватывало чувство одиночества: Вольфганг искал Франсуазу, да и  Поль любит то, какой он меня видит, а не то какая я на самом деле.
- Там очень много людей?
- Да, Madame, очень много, машина ждет вас на той стороне, пора ехать, мы больше не можем задерживаться.
Сквозь хлопья снега проступала фигура большого мужчины, он прихрамывал на правую ногу, говоря «большого», я ни капли не преувеличиваю, ростом около двух метров, он и в ширину был небывалого размера. Из-за руки гиганта почти не видно было невысокую, по сравнению, с ним женщину, на ходу, одевающую широкие, на пол лица, черные очки. Они прошли мимо меня, и в морозный воздух вмешался аромат Channel – дорогие духи, традиционные, но с претензией, для женщин в возрасте. Она выглядела лет на тридцать, но морщинки около глаз и на уголках рта были старше еще лет на десять. Такие женщины, могут  бесконечно работать, поднимаясь по карьерной лестнице, а потом отчаянно цепляться за упущенную молодость: затягивать в корсеты уже рыхлый живот, надевать узкие брючки и откровенные декольте, загорать в солярии и вдевать в нос сережки. 
Интересно, что мужчины с годами выглядят привлекательней: все их движения наполняются уверенностью, в глазах появляется интерес, и даже седина придает солидности, что, согласитесь, не портит внешнего вида. Тогда как женщинам, сколько бы уверены в себе они не были, приходится выдумывать все новые и новые способы, чтобы избежать старения - нам это не идет. Мужчины заглядываются на молодых, мужчин привлекают упругие ягодицы и грудь, мужчинам нравится, как легко молодые девушки воспринимают жизнь, поэтому мужчины уходят к необремененным домашним хозяйством и воспитанием детей подружкам, годящимся в младшие сестры их дочерям от двадцатилетнего брака.
С этими невеселыми мыслями я уперлась в стену ветхого здания, крыша которого покосилась от времени. Видимо, в каком-то месте  свернула с дороги. За домом, извиваясь разными углами, начиналась тропинка. Под наклоном, едва различимая от выпавшего снега, скорее всего, она ведет к кладбищу, соединяя его с этим строением, а значит, я могу не идти в обратную сторону. Стоило мне шагнуть  на нее, как я оступилась и съехала по мягкому снегу вниз. Ну и денек сегодня, падаю уже второй раз.
Переступая через сломанные ветром ветки и не успевшие сгнить листья, я подумала, что здесь давно никто не ходил, может про эти места толком и не знают? Судя по внешнему виду домика, его хозяева умерли не так давно, хотя, прошло достаточно времени, чтобы стены покрылись плесенью и трещинами. Тропинка продолжалась за кованой калиткой: два больших полукруга сверху, в черной раме - плачущий ангел с поникшими крыльями, возможно, я уже видела его в книге или на картине, точно не помню, но образ прочно сидел у меня в голове. Если  я подошла к кладбищу с другой стороны, то мне крупно повезло, выход найти будет намного проще, чем дорогу в обход, да и люди, возможно, разошлись, тогда я могу попрощаться с Жаком.
На калитке не было никаких признаков ручки, я потянула двумя руками за полукруг, но она даже не шевельнулась.
- Этого  мне и не хватало! – в сердцах я затрясла изо всех сил железную раму, но эта штуковина отодвинулась всего на пару сантиметров – Отлично.
Идти назад чертовски не хотелось, я оглянулась по сторонам – никого, хотя, о чем это я? - здесь никого не было, по меньшей мере, лет пятьдесят. Следуя единственному возможному варианту моего переправления на другую сторону, я подобрала полы пальто, отряхнула от снега подошвы, чтобы не скользить и поставила правую ногу на опущенное крыло ангела, левую – на голову, правую – на верхнюю перекладину, теперь перекинуть левую. Справилась. Я благополучно поставила правую ногу на голову ангелу и… соскользнула. Третий раз за день  - это уже слишком, зато с этого ракурса стал хорошо виден длинный  штырь, вбитый в землю, который и не дал мне пройти человеческим путем. Я схватилась за него, чтобы подняться, и в тот момент он показался мне раскаленным железом – на расплющенной сверху части прощупывались знакомые витиеватые буквы, как на ключе, который, с первого раза, подошел к замку.
Сразу вспомнилось довольное лицо Вольфганга:
- Валери, вы чудо!
На это я пробормотала что-то типа «Просто случайность», и мы отправились в ресторан.
Сейчас эти буквы жгли мне руку, я их чувствовала, но от ржавчины и какого-то налета не могла толком рассмотреть и разобрать. Я решила, что надо забрать штырь себе, а вечером можно будет отмыть его и рассмотреть получше. Однако, неподатливый кусок металла не был согласен с моим решением, как я его только не тянула. За несколько лет не использования калитки, он прочно врос в землю. Мне его точно не вытащить, здесь нужна грубая мужская сила в действии с инструментами. Делать нечего, в который раз за сегодняшний день, я отряхнула пальто, выпрямилась, оглянулась  и поняла, где я нахожусь.
- Это что, шутка?
Я стояла внутри еще одной ограды, с точно такой же калиткой в противоположном углу: четыре могилы, точнее три могилы и одна – совсем маленькое надгробие. На первой плите было выгравировано «Andre Le Fleur» и ниже «Любовь моя, пока твои маленькие ножки будут ходить по планете, я буду любить тебя всем своим сердцем, и даже больше».
Меня затрясло.
-О Боже, Андре, я была здесь, я точно была здесь, это надгробия из моего сна!

4.4.
- Если бы кто-то увидел меня в этот момент, он точно позвонил бы психиатрическую клинику, я бы так сделала.
Я и Матильда, как  в старые добрые времена, у меня дома.
- Успокойся, девочка моя, расскажешь мне все по порядку?
Она гладит меня по голове, Поля нет дома. Я полезла обратно из этого семейного захоронения, и побежала по тропинке, просто поняла, что не смогу ходить через могилы и искать выход со старой части кладбища.
- Это было надгробие, как во сне, только там я не видела, что было написано, а здесь четко: «Андре…». Андре, Андре снился мне сегодня, я была в магазине Вольфганга, у Вольфганга есть свой магазин, он показал мне его вчера, я свалилась туда. И там был этот Андре, он поцеловал меня, а потом я его обидела, и он ушел, а я так ужасно кричала, мне не выбраться без его помощи, я чувствовала, что бессильна, это ужасное ощущение…

Надо быть поистине хорошей подругой и отличным врачом, чтобы суметь выслушать весь мой бессвязный рассказ, весь этот бред. Как мне теперь ее не хватает, если б она была рядом – со мной бы ничего не случилось.

- Я немного заблудилась, хотела попасть к Жаку с другой стороны, и натолкнулась на эти могилы, там их четыре, все с одной фамилией – Цветок. Представляешь, Андре Цветок, они обособленны от остального кладбища, и еще эти строчки… что-то про маленькие ножки.
- Можешь вспомнить, что именно за слова там были?
- Нет, сейчас точно, может, когда успокоюсь.
- А твое привычное ощущение? Неужели, ты не чувствовала, что уже видела все это?
- Да, когда я увидела плачущего ангела на калитке, я подумала, что видела его в какой-то книге, или на картине, а потом, когда подошла к могиле, почувствовала все это!
- Я же просила тебя, уходить оттуда, где появляется это твое Deja Vu!
- Я сама ушла бы оттуда, Матильда, что мне делать, я не хочу быть сумасшедшей! Я сошла с ума? Да? – слезы снова сдавили мне горло, оно требовало крика, я хотела кричать, кричать от боли невыносимой утраты, это то, что я почувствовала, когда посмотрела на могилу неизвестного мне Андре.
- Ты еще здорова, по-крайней мере, психически, какие-то небольшие расстройства – сумасшедшие никогда не признают своей болезни – это одна из патологий. Я считаю, что все связано с твоим переездом, ностальгия, адаптация к месту, языку, работе.
- Спасибо тебе, Матильда, ты не представляешь, как много значишь для меня.
- Ну что ты, будет тебе, а то у меня от излишней сырости нога опять может разболеться – она улыбнулась, но легче от этого мне не стало, я должна была взять себя в руки, скоро вернется Поль, а ему все это не понравится.
Только я подумала об этом, как хлопнула входная дверь.
- Поль приехал, пойдем на кухню?  - я вытерла слезы и потащила Матильду в другую комнату.
- Милая, смотри, что я тебе принес! - в кухню вбежал сияющий Поль, мокрый от снега, с цветами в руках.
 - Салют, ты опять припарковал машину непонятно где? – я поцеловала его – это мне, так много?
- Конечно, любимой женщине.
- Я пойду, поставлю цветы в вазу, кстати, у нас в гостях Матильда.
-Замечательно, давно ее не видел, посмотри-ка мне в глаза – я отрицательно замотала головой – пожалуйста, Валери, посмотри, мне показалось, ты опять плакала? Да?
- Поль, помоги мне – Матильда звала из комнаты, наверное, опять села куда-нибудь, а подняться сама не может.
Я достала вазу, сняла шуршащую обертку с цветов и начала отрезать концы ножек, попутно прислушиваясь к своим чувствам. Беспощадно щелкая ножницами, я думала о том, что цветы получить, безусловно, приятно, однако, цветок, подаренный Вольфгангом, приносил мне гораздо больше удовлетворения, как знак внимания. После первой нашей встречи я легко призналась, что влюбилась, сейчас такая скорость развития событий меня пугала, вполне возможно, что я ему просто нравлюсь – ничего серьезного, когда  мои воздушные замки уже стояли на прочном фундаменте. Героиня одного из моих любимых фильмов говорила: «Время от времени девочки любят разбивать себе сердечко, это дает им чувство жизни и пищу для размышления» . Что-то подсказывало мне, что я близка к осколочному состоянию своего.