Однажды завтра

  Ностальгия просыпается чаще всего, когда понимаешь, что будущее темно ...
  Ты стоишь напротив могилы, где совсем недавно была похоронена она, женщина начала ХХ века, пережившая и Финскую, и Отечественную войны, и еще многие годы. Ты стоишь и вспоминаешь ее светящиеся, полупрозрачные глаза, ее тонкий призрачный силуэт и смешной цветистый платочек, в который она так любила сморкаться, а затем одевать на голову или обматывать вокруг шеи... Ты помнишь, конечно, как однажды, не выдержав, весело расхохоталась, после чего она, обиженная, долго ворчала, обвиняя молодежь в бесчувственности. Хотя ты ничего не могла к ней чувствовать, кроме любви. Ведь это была твоя трижды пра и бабушка...
   
 
-1-
   
  Альбину Хован в Обществе художников воспринимали по-разному.
  Кто-то гордо величал талантливой художницей третьей эпохи и едва ли не новым Тицианом. Кто-то, наоборот, отзывался о ее портретах с презрительной, кривой ухмылкой - мол, кого ты малюешь, девочка? Жабку или еще какую-то неведомую зверушку?..
  Но факт оставался фактом: ее портреты привлекали толпы зрителей и журналистов. Правда, никто не мог точно выразить, чем именно они манили людей, словно магнитом.
  То ли потому что художнице удавалось в осанке, пластике, характере выразить весь внутренний мир персонажа...
  То ли потому что портреты Альбины поражали реалистичностью и рассказывали о прошлом, более того - об умерших или погибших. Кое-кто из верящих в мистику даже поговаривал, что вокруг портретов якобы происходят странные вещи. Якобы по ночам на них приходят смотреть призраки.
  Особо рьяные ценители прекрасного утверждали обратное: холсты мадемуазель Хован - чушь, пошлятина, и именно этим завоевывают массы. Настоящее искусство, утверждали они, не терпит серой толпы и повседневности, и потому обречено оставаться в тени...
  Несколько месяцев назад даже вышла разгромная статья, где критик, забыв представиться, выразился в высокопарном духе, что-де Хован не нужны никакие художественные школы в силу того обстоятельства, что "художества" ее ничтожны перед солнцеликим Тицианом, и портретики больше напоминают карикатуры. Идите, Альбина, наниматься в газету и рисуйте там грязных политиков, а души умерших пачкать своей бездарной кистью не смейте...
  Поговаривали, что когда художница дочитала до этого места, то застыла каменным идолом, затем вдруг мило улыбнулась, расслабилась и хладнокровно порвала статью на множество мелких клочков.
  - Не знаю, кто это написал,- сказала она потом, не стесняясь в выражениях,- но совершенно очевидно, что меня хотели переманить из свободного Общества художников в дерьмовую газетенку!
  И все присутствующие на тогдашнем заседании немедленно согласились. Пусть ей завидовали, однако серьезных врагов у Альбины не наблюдалось, а рисовала девушка мастерски.
  Все эти мысли пролетели над головой Феликса в один миг, когда рядом уселась та самая Альбина Хован с большим свертком в руках.
  - Привет,- улыбнулась художница, поймав на себе изучающий взгляд.- Новенький?
  "Странно,- подумалось парню,- мне казалось, она старше... а выглядит, как ровесница..."
  - Я здесь третий раз,- вежливо и даже несколько отстраненно произнес он.- Вот вас почему-то не было на предыдущих собраниях.
  Улыбка Альбины стала еще шире - очень милая и... напоминающая оскал. Во всяком случае, глаза Хован не смеялись. Щурились, искрились, но не смеялись. Это настораживало, заставляло поверить в воспетый ее поклонниками ореол загадочности и меланхолии, которую не изгнать ничем.
  - Не было... да, верно. Пришлось отлучиться... наверх.
  Феликс так и не понял, что Альбина имела в виду.
  Между тем в Общество прибывало все больше и больше людей. Вот-вот должно было начаться заседание. Его, обычно, проводил старина Джо - так с любовью называли Жоржа Витальевича, сморщенного, бородатого старика, прославившегося мягким, обходительным характером и резкостью высказываний. Как умудрялись сочетаться в нем эти две противоположности, никто не мог понять. Но собеседником старина Джо был невероятно интересным, и с ходу мог определить, где настоящее искусство, а где "подделка". Что неудивительно, ведь по профессии Жорж Витальевич являлся искусствоведом...
  Однако на этот раз Джо всех удивил - попросту не явился. Как потом выяснилось, заболел. Раком.
  Феликс на мгновение прикрыл глаза. Он и не подозревал...
  Альбину, тоже притихшую, погрустневшую, тронули сзади за плечо.
  - Держу пари, когда Джо умрет, ты нарисуешь и его портрет.
  Если это была шутка, то очень скабрезная. Взгляды всех присутствующих (а их было не меньше тридцати) остановились на художнице. Даже время, казалось, замерло.
  Альбина (странная, все-таки, девушка, подумал Феликс снова) никак не отреагировала на сказанное. Лишь улыбнулась и расправила плечи, словно показывая этим, что оценила тусклый юмор Флоры и не намерена рассчитываться с завуалированным оскорблением.
  С последних рядов донесся шепоток:
  - Господи... да не умрет Джо... вылечится...
  - Но посмотрите на Альбину... ее решительный вид...
  - Решительный?.. Скорее, задумчивый...
  Напряжение нарастало. Все больше и больше Феликс убеждался в том, что Флора (та еще завистливая подружка) достигла своей цели. Теперь никто не поверит Хован...
  А Альбина, пока суд да дело, медленно поднялась и вышла вперед. Развернула сверток на стене. Внимание художников и критиков переключилось на полотно - новый портрет.
  - Э...- глубокомысленно протянула Флора.- Чей-то фаворит, погибший в армии?..
  Феликс неожиданно для себя резко повернулся к ней.
  - Знаете, Флора, если боец,- последнее слово он произнес с особым нажимом,- и погиб, то очень давно.
  - Да ну?- издевательски округлила глазки дева средних лет.- Позвольте узнать, а вы кто?.. Третий раз сюда приходите и молчите...
  Феликс уже открыл было рот, но тут заговорила сама Альбина. С нечеткой дикцией, но удивительно мелодичным, певучим голосом она перебила все споры в Обществе за одну минуту.
  - ...солдат на портрете, был срисован с...- девушка запнулась, словно подыскивая подходящее слово,- с воображения. Я не знаю точно, жил ли именно этот человек, на самом деле, воевал ли он, погиб ли...
  - Таки фантазия?..- не удержался щуплый студент-переросток, сидевший по правую руку Феликса.
  Альбина внимательно посмотрела на спросившего и ничего не сказала. Только жесты стали более нервными. Видимо, сама не знала ответа...
  - Однажды в парке,- продолжила девушка после легкой паузы,- ко мне подбежала очень голодная дворняга, немецкая овчарка. Не знаю, как, но неожиданно с этой собакой у меня родилась ассоциация с немцем, после чего я вспомнила о том, что скоро начнется май...
  - И, конечно, тут же нашла фото бедного погибшего солдатика,- ни на йоту не поверила рассказу Флора.- Советского хоть?
  Художница даже не взглянула на нее. Судя по всему, ей было все равно, что скажут другие. И Феликс прекрасно понимал девушку. Может, потому не удержался, съехидничал:
  - Флора, я начинаю подозревать, что именно вы когда-то написали разгромную статейку. С вашей логикой и критиканством только в газету...
  Вокруг облегченно засмеялись. Многим уже надоели нападки, да и хотелось дослушать Альбину.
  - Как мы видим, на портрете изображен солдат в советской военной форме. Значок на его груди означает, что он простой рядовой, но посмотрите на выражение его лица. Суровое, жесткое, целеустремленное... этот воин - тяжелый человек с тяжелым характером, но на светлом, едва ли не белом фоне он видится нам верным защитником, которому можно довериться без колебаний...
  - Я бы не доверилась...
  - Заткнитесь, Флора.
  Пока все приходили в себя от грубости, Феликс поднялся и подошел к портрету.
  - Сколько хотите за него, Альбина?
  - Простите?..
  - Я спрашиваю, сколько вы хотите денег за то, чтобы я мог выставить портрет в галерее?- терпеливо повторил Феликс изумленной Альбине.
  Девушка не знала, что и думать.
  С самого начала Феликс показался ей непростым человеком, которому есть что скрывать. Возможно, во всем Обществе лишь старина Джо знал, кто он в действительности. Но чтоб и правда?..
  - Спонсор...- приглушенно донеслось с первых рядов.
  - Владелец галереи...
  Художники народ болтливый, подумалось Феликсу. Ему не хотелось привлекать к себе внимание, однако теперь он понимал, что сделал только хуже. Нужно было придумать себе легенду, а вместо этого вошел "темным человеком". Впрочем, может, и к лучшему, что теперь все выяснилось. Вон, Флора уже всем видом показывает раскаяние... хоть бы потом не лебезила. Пресмыкающихся и извиняющихся без конца Феликс презирал до глубинного отвращения.
  Повернувшись к Альбине, он выдавил кривую ухмылку.
  - Полагаю, надо продолжить разговор в более спокойном месте?
  - Полагаю,- шутливо, в тон ему ответила девушка,- что да.
   
 
-2-
   
  Сосновый бор всегда считался малолюдным. Только изредка попадались прохожие с собаками на поводках.
  Альбина дышала чистым, весенним воздухом с таким наслаждением, что не сразу повернулась к собеседнику.
  - Портрет,- наконец, вспомнила художница о деле,- не продается.
  "Не только странная,- подумалось Феликсу,- еще и противоречивая... не продается... для чего же тогда рисуешь?.."
  - Почему?
  - Он мне дорог.
  - Дороже любых денег?
  - Дороже собственной жизни.
  Феликс замолчал. Ему никогда не была понятна женская логика. Вот и теперь никак не мог придумать аргумент, чтобы переубедить. Наконец, выдавил:
  - Но я плачу лишь за то, чтобы картина временно побыла в галерее... понимаете? Временно. Портрет - ваша собственность. Если он будет иметь успех, его могут взять и в заграничные галереи - у меня есть необходимые договора и связи...
  Тонкие пальцы Альбины внезапно сжались на его локте, но художница быстро взяла себя в руки.
  - Будем откровенны, Феликс,- почти весело проговорила она,- вам нужны посетители, благодаря которым вы получите дополнительную прибыль и популярность. Вы ведь начинающий, если не ошибаюсь?
  - Да,- вынужден был признать парень.- Недавно только арендовал помещение, но...
  - Тогда вам тем более нужен портрет, способный привлечь внимание. И новый скандал.
  Феликс резко приостановился.
  - Ничего подобного!
  На его возмущенный возглас Альбина не обратила никакого внимания.
  - Да, вам нужно именно это. Но я не желаю подобного отношения к моему творчеству. И...- теперь приостановилась она, глядя на растерянного парня в упор,- я давно убеждена в том, что миром правят не деньги. И не слава.
  - А что же?
  Девушка вздохнула и посмотрела в сторону.
  - Стереотипность,- неохотно выговорила она.- Слепая стереотипность.
  - Может быть, вы правы...- положа руку на сердце, согласился Феликс.- Но как это относится к портрету?
  Чем дальше, тем больше девушка отвечала неохотнее. Теперь Альбина долго молчала, словно обдумывая, что сказать.
  - Каждый голодный художник мечтает о собственной галерее и щедром спонсоре,- прервала она длинную паузу, за время которой они пресекли сосновый бор и попали в лиственный молодняк.- Но иногда выгоднее отказаться от своей мечты ради более... лучшей цели.
  На этом девушка объявила разговор оконченным. Как будто Феликс и так мог понять ее "лучшую цель".
   
 
-3-
   
  Немецкая овчарка преданно лижет руку хозяина. Свастика на его форме не столько пугает, сколько глаза - пьяные и... пустые. Словно сделанные из мутного стекла.
  Напротив него - пленник в грязных лохмотьях, обутый вместо сапог в деревяшки. И в то время, когда немец довольно ухмыляется, пленник ежится от стылого холода. Падает снег...
  Ты не слышишь, что приказывает псу офицер. Ты смотришь только на солдата. Его знакомый до мельчайших подробностей профиль, его лицо, запечатленное твоей же кистью на портрете. Таким ты представляешь своего прадеда. Трижды прадеда, о котором так любила вспоминать прабабушка... который был когда-то ее мужем.
  И хотя ни одной фотографии пропавшего без вести не сохранилось дома, на интуитивном уровне ты знаешь, чувствуешь каждой клеточкой тела, что предок был именно таким - невысоким, жилистым, со скрытой внутренней силой, не сломавшийся даже в лагере смерти. В памяти всплывают мамины слова:
  - А ты похожа на деда... удивительное внешнее сходство...
  Похожа?.. Ты смотришь на рано постаревшего пленника и улавливаешь в его профиле свой. Да, наверно, похожа... кровь не водица, как говорится...
  Собака грозно приоткрывает клыки. Рык ты не слышишь, ты не слышишь, как она начинает лаять, как весело матерится на своем родном языке немец. В твоем сне нет звуков. Никаких. Одни картины.
  Пленник неотрывно глядит на пса. Он осознает, прекрасно осознает, что нет никаких шансов против обученной, боевой собаки, но где-то глубоко внутри не угасает надежда выжить. Или хотя бы утащить с собой на тот свет и бешенную овчарку, и немецкого офицера. Умереть - так достойно. Никогда не сдаваться без боя, никогда...
  Он не сразу замечает, как из-за его спины вдруг величаво выходит второй пес. Тоже овчарка, тоже немецкая, но... не военная. Дворняга. Самая обычная тощая дворняга. Это видно по свалявшейся шерсти и отсутствию ошейника. Она не нападает на пленного рядового. Наоборот, становится между ним и псом офицера, словно желая защитить.
  Ты вскрикиваешь, неожиданно узнав в новом псе ту самую овчарку, которую встретила в парке. И даже накормила, пригладила... неужели?!.. Нет, не может такого быть!..
  Пес против пса. Вздыбленные загривки. Пылающие яростью черные зрачки...
  На мгновение немцы (теперь офицер окружен соратниками) изумленно подаются назад. Не привыкли к такому раскладу, чтобы за пленника заступался бродяга. Зверь, взявшийся из ниоткуда, вскормленный, видимо, заключенными. Сам пленник, похоже, все еще не верит собственным глазам. Затем, улучив момент, вдруг выхватывает припрятанный в рваном рукаве нож и метает в ненавистного врага.
  В тот же миг псы набрасываются друг на друга, не щадя глотки... не щадя никого.
   
 
-4-
   
  Альбина очнулась от солнечных лучей. Зевнула, сладко потянулась, и только потом уже вспомнила, что ей приснилось. Тут же подпрыгнула, как ужаленная, и резко повернула голову в ту сторону, где должен был стоять портрет ее прапрапрадеда.
  Взгляд уперся в пустую раму.
  На мгновение Альбина испытала острый приступ паники. Даже чуть не закричала, однако вовремя зажала ладонями рот. Как же она сразу не догадалась, что Феликс (хитрый, подлый Феликс!) решит похитить портрет!
  Девушка подняла трубку, чтобы позвонить в милицию, но тут же вспомнила еще одно обстоятельство и отказалась от намерения.
  Полотно украсть мог любой. Не только Феликс. Та же Флора, например...
  А может, оставила портрет в другом месте? В коридоре на тумбочке, например?..
  Тут же всю квартиру перевернула вверх дном, однако не нашла никаких следов. Ни портрета, ни похитителя.
  - Черт!- в сердцах стукнула кулаком по двери Альбина.- Черт! Черт! Черт бы взял эту ночь! В ад бы вас всех - к дьяволу на завтрак!..
  Ее труд, многодневный труд - и украден кем-то другим!.. Такого она не простит. Никогда. Никому.
  В дверь кто-то тихонько поскребся и заскулил. Альбина резко распахнула ее и никого не увидела. Только переведя взгляд вниз, обнаружила овчарку. Ту самую. Из парка. Тяжело дышащую, с высунутым языком, словно мчалась без передышки.
  - Ты?..
  Собака гавкнула, побежала к выходу и вернулась, будто желая, чтобы последовали за ней.
  - Ну не лететь же мне на улицу в одной сорочке,- с улыбкой потрепала по загривку девушка приснившегося пса-бродягу. И... защитника.
  Пес склонил голову набок, словно сожалея о том, что люди не рождаются с шерстью. Когда же Альбина, наконец, вышла, сразу свернул налево. Альбина едва поспевала за ним, интуитивно чувствуя, что вот-вот найдет... найдет...
  Но даже она не ожидала, что овчарка приведет ее к прабабушкиной могиле, рядом с которой лежал сверток. Ее картина.
  - Что?..- пробормотала она, не находя слов.- Что это значит?..
  Девушка повернулась к собаке, но овчарки уже нигде не было. Будто испарилась.
  Альбина снова посмотрела на картину. Нисколько не изменившуюся. Затем перевела взгляд на могильное надгробие и едва не вскрикнула. Рядом с прабабушкиной фотографией теперь красовался миниатюрная копия портрета. Лица супругов, когда-то живых, а теперь уже навеки отошедших в иной мир. Лица предков, которыми Альбина всегда гордилась и будет гордиться, пока жива...
  "Выходит, я без фотографии... без оригинала... все же, сумела нарисовать деда, которого видела только во сне..."
  Зазвонил мобильный и по совместительству карманный компьютер. Девушка машинально прижала его к уху.
  - Альбина?- вкрадчивый голос Феликса казался в этот момент настолько неуместным, что художница чуть не отключила телефон, так и не дослушав.- Доброе утро! Как насчет портрета? Не передумали?..
  - Не передумала. Хотя,- добавила Альбина после минутного размышления,- может, со временем...
  - Отлично! - возликовал Феликс, уже не ждавший соглашения, и поспешил закрепить успех.- Когда?
  "Когда буду убеждена окончательно... что получилось..."
  Вслух не сказала. Вряд ли поверит. Вряд ли поймет.
  "Да и воскрешаю, вообще-то,- подумалось ей,- мертвых, а не живых..."