Ян Роман. Смерть Яна

Ян (часть вторая)

Эта ночь не принесла мне ни облегчения, ни объяснения – кто я, откуда. Очередной сон, очередной шаг назад, в пучину небытия. Я не мог нащупать ускользающий от меня образ. Ни образ себя самого, ни образ её…

В этот раз мне снилось необозримое поле накануне великого сражения. Воины в парадном облачении. Поблёскивающие мечи в свете серого зачинающегося утра. Фыркающие кони. Напряжённые лица дружинников.

Тревога и торжественность читалась в трепыхавших на ветру флагах, и направленных вдаль взглядах. Тысячи глаз буквально поглощали пространство перед собой. Я пытался рассмотреть что там, впереди, что там, там где дрожала и утопала в лёгком тумане линия горизонта, там, где, казалось, находился край земли, но я ничего не находил там. Я пытался разглядеть, зацепиться за что-нибудь взглядом, но тщетно. Я пытался вспомнить кто мы и против кого выступаем, но тщетно. Пытался выловить из памяти образ врага… тщетно. Тщетность. Какая-то тоскливая безысходность охватывала и забирала последние силы. Желание всё прояснить, были столь же сильны, насколько и невыполнимы. Это мучило, не давая покоя. Вот именно это – неясность, недосказанность, порождавшая смуту.
Вопрос, «против кого мы? с кем воюем?», крутился на языке. Но мне неловко было задавать его, потому что вопрос казался настолько глупым, что отбивал всё желание заговорить с кем-либо. Вообще, нарушать эту звонкую тишину казалось кощунственным. Воины молчали. Одни бормотали молитвы, беззвучно шевеля губами, другие проверяли сбрую, беззвучно чертыхаясь.

Внезапно откуда-то слева, со стороны небольших холмов, раздался пронзительный свист. Все как по команде обернулись на звук, устремив взгляд в какую-то точку. Я напряг зрение что было сил, и мне удалось уловить какое-то движение вдалеке. По мере того, как чёрная точка приближалась к нам, обретая конкретные очертания, лица ратников всё больше заострялись и искажались ненавистью. Вскоре чёрная точка превратилась во всадника на чёрном, как смоль, коне.

Никто не шевелился, не произносил ни звука. Всадник замедлил ход и остановился метрах в двухстах от передней линии. Его лицо было покрыто чёрной вуалью, а конь был облачён в изысканные доспехи. Сомнений не оставалось – перед нами женщина. Конь трусил чёрной гривой и играл под всадницей, поворачиваясь к нам то левым, то правым боком. Женщина держалась в седле ровно и непринуждённо.

Я был озадачен – целая армия, против одной женщины! Это что, шутка? Или это такой коварный план противника? Приманка. Опять меня переполняли вопросы, и опять я не знал с кем их разделить.

И вот прозвучал сигнал. Низкий, протяжный звук пробрал меня до мозга костей. Вся конница, как единый организм двинулась вперёд. Казалось море вышло из берегов. Тысячи воинов, оседлав своих коней, устремились вслед за одинокой всадницей. Одна женщина уводила за собой целое войско. Я гнал своего коня так же как и другие, не понимая, откуда у меня такие чёткие ощущения себя в седле, будто я всю жизнь только и делал, что ездил верхом.

Темп нарастал, но чем быстрее мы скакали, тем больше я убеждался в том, что настигнуть её у нас не получится – слишком стремителен был её конь, да и ноша его была легка. Меня охватило паническое желание повернуть коня и умчаться прочь. В этот момент преследуемая нами жертва остановилась как вкопанная. Остановилась и развернула коня навстречу нам, навстречу своему врагу. Когда расстояние между нами сократилось достаточно для того, чтоб видеть, как тяжело дышит под ней вороной конь, она вытянула руку вперед и жестом приказала нам остановиться. Но это было выше моих сил. Меня влекло вперёд неведомое доселе желание идти до конца – смести своего заклятого врага с лица земли.

И тогда она сорвала с лица скрывающую его вуаль. Её лицо было прекрасно. Бело, как свежевыпавший снег, и горячо, как раскалённая сталь. Глаза её горели неистовым огнём, а волосы взвились к небу стаей птиц. Я был сражён, ослеплён её красотой. Мне стало трудно дышать и зашумело в ушах… я обернулся назад и не поверил своим глазам. Всё поле позади меня было усеяно трупами. Не было не единого намёка на движение. Кони, люди… все они были мертвы. Войны, павшие в бою, где ни один не обнажил меча.

Оглянувшись, я ощутил то, что больше всего тревожило меня. Я ощутил близость смерти. Ощутил панический ужас исчезновения. Это то чувство, что преследовало меня последнее время. Я боялся посмотреть ей в глаза. Ей – смерти. Нужно было проснуться. И я заставлял себя проснуться, затылком чувствуя, как она ко мне приближается. «Ну, давай же» - уговаривал я себя, пытаясь прорваться, вырваться через пелену сна. Глаза мои подёргивались. Я уже видел комнату и пытался встать с кровати, мне казалось что я с неё встаю… «Сестра, - звал я беззвучно, одними губами, - сестра!» В палату зашла дежурная сестра. Я ей пытался сказать, что не могу никак встать. Но тут догадка пронзила меня – это продолжение сна, мне не убежать от неё. Я ощутил на себе её руку. Руку смерти. Сердце перестало биться. Пульс прервался. Дыхание остановилось. Я стал погружаться в небытие, в абсолютную темноту. Из последних сил я дёрнулся, пытаясь прорваться. Рукой я попытался освободить своё лицо. Я ощутил что-то мягкое. Догадка как вспышка молнии – меня душили подушкой. Сквозь неясную густую глухоту до меня доносились слова: «Это она попросила! Ничего личного! Это она!»