Они

Его слова были магией. Не просто набором звуков, значков и глупых прописей. Его слова были. Их хотелось слушать. Они пронизывали. Он не любил людей, когда-то давно, когда он был среди них, они предали его, выставили дураком, чучелом. Он отдавал им все больше. Всего себя.
Его руки почернели от солнца. В комнате не было стен, не было потолка, пола, не было ничего. Был он. И его мысли.
Он много курил, любил, когда в комнате пахнет улицей, машинами, миром за пределами него.

Однокомнатная квартира. На стенах миллионы солнечных зайчиков от осколков зеркал. Кровать. Стол. Подоконники. Книги. И мысли, мысли. Их миллионы, они путаются, убивают друг друга, паутина. Комната разрывалась от пустоты. Она любила и видела только его. Его слезы. Крики. Его круглые очки, плащ, шляпу, кровь, обрывки писем. Он всегда  всем с ней делился, а она молчала.
-я могу выносить,- говорил он ей,- только твое уютное молчание.

И она улыбалась в ответ. Проходили дни. Она заставляла его есть, пить, писать. Выбрасывать пустые бутылки из-под молока.
У них был общий балкон и совместно нажитое-цветок. 

Его агония была её болью. Его радость была её гордостью.

Он почти не жил уже три года. Сам не помнил, как они оказались вместе. Нет, не жалел. Совсем. Ему нечего было забирать с собой. Он пришел к ней один. Был пуст и голоден. Так же как и она.

Когда-то давно ему дали имя, которое он забыл, а она боялась вспомнить.

 Он любил женщину, был женат, много работал. Писал книги. У него не было детей. Он жалел, но жил. Ездил в штаты, носил костюм. А потом все оборвалось. Отчаянно, болезненно, с сожалениями, грязью, резко, под звуки марша. Как карандашная линия в конце строки.

Понедельник. Старый велосипед, шорох газетных вырезок у двери.
-Пока. Я вернусь.

 Питер открывал глаза. В голове играла музыка и солнце.