Случайные встречи

Максим спускался по высокой и длинной лестнице подземного перехода и думал о своем, грустно поглядывая на ступеньки. Он понимал, что повода для сильных переживаний нет, но все равно почему-то было себя ужасно жалко. Даже, как в детстве, ему взрослому мужчине, почему- то хотелось расплакаться.

Зазвонил мобильный.

- Привет. Да, дорогая, сходил. Честно. Честно, говорю. – Притворился для жены бодрым, отвечал даже весело. – Ну, да, все нормально. Как ты и говорила. Пустяшная операция. Сразу и отпускают домой, в этот же день. Нет, в понедельник.  Надо анализы подготовить до конца недели. А в понедельник к девяти утра на «ремонт» носа. Ага. Пока. Целую. Нет, на работу уже еду. В метро иду. Пока, пока.

Максим совсем замучил жену своим носом. Когда- то, еще в студенческие годы, он затеял драку с преподом, за что и расплатился  носом. Тот, молодой заносчивый лектор по политэкономии, приставал некрасиво к студентке в общежитии. Пошло разговаривал, руки распускал. Ну, Максим и не выдержал – сделал замечание дежурившему по общаге преподавателю – нахалу. А когда тот стал и его «строить», не думая о предстоящей сессии, дал  по морде. «Политэконом» испугался, отпрыгнул в сторону, но потом вдруг разогнался и засветил Максиму в нос. Да так неудачно, что сразу же что-то хрустнуло. В больнице обнаружилось, что сломана перегородка. Мало того, что за драку исключили с последнего курса, так еще и нос теперь был в нерабочем состоянии.

На Максима в то время навалилось столько проблем, что он, нос, отошел на самую последнюю позицию. Не до него было.

Он приспособился к такому своему дефекту, и вот уже несколько лет просто дышал по ночам попеременно, переворачиваясь то на один, то на другой бок. И жену замучил:

- Ирочка, лезь к стене, сегодня спим на левом боку, у меня правая ноздря дышит.

- Котик, ты – с краю, я сегодня «левый»!

В конце концов, жена, которой надоело прыгать то на левый, то на правый бок, занимать в постели ту позицию, которая удобна была мужу, а не ей, добилась того, чтобы он пошел и просто- напросто прооперировал нос. Дело минутное, а можно  будет, наконец, выспаться, не думая, что сейчас тебя будут ворочать туда- сюда среди ночи.

- Чего ты дрейфишь? Это ж даже – не гланды, это – легкая и минутная операция. Тебе просто починят перегородку. Вот, смотри, даже дураку понятно – тут делать нечего-то! – крутила она в руках снимок носа Максима.

Уговорила.

Максим с силой нажал на болтающуюся тяжелую дверь входа в метро и встретился глазами с девушкой из толпы, идущей навстречу в параллельную дверь выхода. Как-то машинально улыбнулись друг другу. Четыре остановки, пока ехал в центр, думал опять про свой долбанный нос.

Ну, цирк какой-то! Чего я, как ребенок… - сам себя успокаивал мысленно  Макс. А перед глазами почему- то маячили глаза той девушки. Он сейчас даже не сказал бы, как она выглядит. Но глаза запомнил. Ничего, никакой информации, просто глаза прохожего. Не более.

Но они не уходили, все смотрели на него, и улыбка так и осталась. Обычная, ничего не значащая улыбка.

- Так интересно… Вот идут люди, толпы народа по улицам. И в глаза тем, кто идет навстречу,  никто не смотрит. И вдруг кто- то почему- то встречается с тобой взглядом, улыбается. И потом – все. Прошел, ушел, растворился где- то в своей жизни. И ты его уже никогда, скорее всего, в этом огромном городе, а тем более, в этом мире не встретишь. Интересно… - мысли спокойно плыли в голове Максима.

И вдруг он вспомнил. Точно! Именно эти глаза он видел уже где- то, когда- то. Он напрягся и стал перебирать в памяти всех хорошо и мало знакомых, друзей, однокурсников… Нет, эти глаза никому из них не принадлежали.

Ах, вот! – Макс хорошо запомнил тот день. Они ехали всем отрядом из пионерского лагеря на экскурсию в Питер. Вошли в автобус, а там уже сидели люди. И там были эти глаза. На него кто-то ими, глазами, смотрел. Он попытался вспомнить хотя бы, кто это был: взрослая женщина, девушка, бабушка или девочка. Не получилось. Никак. Но точно, что именно эти глаза смотрели в том автобусе  на него. – Интересно… - уже вслух произнес Макс.

Он добрался до офиса, на парковке забрал машину и поехал по обычным служебным делам, забыв про этот  взгляд в переходе метро и про тот экскурсионный автобус.

На зеленый свет светофора остановился, терпеливо ждал, когда народ перейдет по «зебре». Закурил. Мужчина с палочкой кандылял последним уже на желтый. Поравнявшись с его «опелем» повернулся слегка налево, посмотрел на Максима.

- Черт- те что! И чего они меня сегодня разглядывают? – подумал Максим, поймав себя на мысли, что и такие глаза уже однажды на него смотрели. Мучился с час, пока не вспомнил. Теперь уже было легче. Точно, тогда, три года назад, в Болгарии на «Золотых Песках»,  в баре. Эти глаза «сидели» за дальним столиком. Тогда он внимания не обратил. Но, кажется, теперь может вспомнить – не то турок какой-то, не то болгарин турецкой наружности. Сидел с дамой, ел какое- то острое блюдо. Много зеленого жгучего перца было на его тарелке. Да. Больше ничего не запомнилось, кроме взгляда. Он  тогда посмотрел на Максима, как на приятеля, как на знакомого. Даже, кажется, слегка кивнул.

- Вот так да… - Максим призадумался.

Вечером забирал детей и садика и решил специально прогуляться с ними еще немного. Просто по тротуару. Воздухом подышать.  Он шел и наблюдал за людьми, как исследователь. Вот огромная толпа идет навстречу. Все, конечно, имеют глаза, и эти глаза куда- то направлены. Куда? Да, в никуда. Просто сквозь встречный поток людей, себе под ноги, на дорогу, в небо, которое заволакивают тучки перед дождем, на машины,  на собеседника – попутчика, просто смотрят. Ага, а вот эти посмотрели именно на него. Интересно, видел ли их раньше. Он сражу же, пользуясь уже своей методикой воспоминаний, стал напрягать память. Нет, эти точно не видел, не встречал. Значит ли это, что когда- нибудь в будущем увижу, думал Макс.

- Интересно… - повторил он свое сегодня самое популярное слово и стал размышлять дальше. – Вот как интересно. Люди, миллионы людей, ходят по земле, не знают друг друга, не знакомы, а вот однажды встретились глазами – поздоровались на миг и сразу же простились. А почему? Почему кто-то решил оставить весь другой мир, и именно сейчас посмотреть  в твои глаза, с радостью и, одновременно, с грустью, как- будто говоря: «Здравствуй и прощай, друг! Ну, вот мы и свидились!»

- Папа, пошли, купим мороженое! – заныли дети, как- только увидели лотошницу с мороженым на углу сквера.

- Вы оба кашляете! – Заметил Максим. – Нельзя.

- А мы будем в машине по капельке… - потянули за руки папу к лотку на колесах.

- Ладно. В машине,  и по капельке. – Понимая, что легче купить, чем слушать нытье, Максим встал в самый конец очереди. – Вы последняя? – По инерции обратился к спине в цветастом  платье.

- Я последняя, да. – Дама обернулась и очень быстро, но слишком внимательно,  заглянула в его глаза. Отвернулась тут же, продолжая разговор по телефону.

– Да, и торт купила, и конфеты, уже бегу.  Нечего меня ждать, к сладкому столу приду, это ж детский день рождения. И вы там не мешайтесь, оставьте детей одних в комнате. Пусть садятся за стол. Мне что-то так мороженого захотелось, я быстро.

Максим в одно мгновение вспотел. Он вспомнил, как однажды сидел на скамейке  на территории Белорусского вокзала в Москве, ожидая поезд. Было это лет пять назад, кажется. Эта дама… А может не эта… Но точно, что дама с этими глазами,  сидела напротив через платформу с малышом. Она посмотрела Максиму куда- то прямо в душу своим взглядом. Это длилось секунду. А потом сказала своему сыну или внуку, наверное: «Поди во-о-он того дядю угости!».

Мальчишка подбежал и протянул конфетку. Он достал из кармана своих штанишек две, посмотрел, думая, какую же дать. Максим вертел головой, мол, не надо, спасибо, но мальчишка выбрал карамельку в разноцветной розово- голубой обертке, подал ее, улыбнулся и убежал назад к той даме.

Максим этот леденец разжевывать не хотел, и все катал его от одной к другой щеке, пока во рту не растаял последний кусочек. Все дорогу потом в купе он сидел и все крутил в руках  фантик – на нем был нарисован веселый парусник, мультяшный какой-то, розово - голубой.

И вот теперь она стоит в очереди перед ним. И зачем она обернулась? Ну, спросили, последняя ли. Просто так. Так положено – спрашивать. Ну, и ответила бы, не оборачиваясь и не заглядывая в глаза.  Хоть ты спроси у нее, кто такая. И сидела ли она на московской платформе тогда, лет пять назад. И угощала ли конфетой.

- Представляю, что она ответит. – Думал Макс. – Придурок, скажет, Вы, что ли? С пожилой дамой познакомиться так решили? Конфетку с парусником приплели?

Подумает, что маньяк, сто процентов.

Дама вдруг вышла из очереди, будто она тут стояла только с тем, чтоб дождаться его, Максима, и пошла по тротуару, аккуратно держа в руках упакованный большой торт в прозрачной упаковке. Максим чуть не побежал следом, когда вдруг заметил, что из крема пастельных тонов в центре торта был выложен высокий парусник, розово – голубой.

- Черт! – Сказал Максим вслух, дама обернулась, не глядя на него, но усмехнулась добродушно, он заметил.

- Папа, что? – спросили дети.

- Все нормально. – Он только вздохнул.

Вечером, когда уже уснули дети, а жена плескалась в ванной, он сидел перед телевизором, все думая о странном сегодняшнем дне. Новости слушал, но не слышал, сквозь телевизор стеклянным взглядом смотрел вникуда.

Потом выключил, постучался в ванную, шепнул громко: «Ир, я спать уже. Приходи».

С вытаращенными глазами лежал, зная, что уснуть сегодня придется не сразу.

- Ну, что ты так разволновался? Господи, Макс, так нельзя. На тебе лица же нет. Сдай завтра с утра анализы свои, да поезжай к бабе Тоне на дачу. Она помочь просила, заодно и от мыслей отвлечешься.

- Ага. Поеду. Точно. Хорошо, что подсказала, Ирусик. Слушай, а у тебя такое бывает, чтобы ты вот на улице где-то с кем-то встретилась глазами, а потом вспомнила, что видела уже этого человека где-то?

- Не пугай меня! Кого ты там уже зацепил взглядом?

- Ай, ладно. Бесполезно…

- А что такое- то?

- Да так… Мысли всякие странные.

- Это всегда так перед операцией. Я знаю. Хоть и ерунда, а мандраж, мысли дурные…

- У меня не дурные. И операции не боюсь. Подумаешь, еще раз нос сломают. Только уже под наркозом. Спокойной ночи.

Уснул Максим, на удивление, быстро. Правда всю ночь ворочался – снилась всякая ерунда. Ангелы, летающие над домиком бабы Тони. Летают наперегонки, смеются весело и тихо, кружатся над полем, которое разделяет пространство между домом и темным лесом. И глаза у них такие знакомые! Вот ангел с глазами той девушки из метро, вот – той женщины, что торт – парус несла на чей- то день рожденья, а вот и ангел с палочкой – клюкой. «Это ж – дед- пешеход, точно!» - узнал Макс и проснулся. Он вспомнил, что видел его глаза в толпе людей на улице Ганновера, когда шлялся там по магазинам в последний день своей командировки. Тогда этот же дед взглянул на него и даже поприветствовал  по- немецки «Choos»!

Баба Тоня обрадовалась приезду внучкиного мужа. Накормила, и разу – за работу. Показала кучу древесных обрезков, которые нужно было превратить в дрова.

Максим совсем отвлекся от мыслей дурных. Работа – лучшее спасение от переживаний.

А вечером, когда поужинали и обсудили все семейные новости, он взял одеяло и подушку и, пожелав спокойной ночи бабушке, отправился по ее совету спать на сеновал.

Пахло до одури вкусно травами, лесом и летом. Максим ужасно хотел спать. Он  долго рассматривал крупные желтые сливы, светящиеся в ночи каким- то флуоресцентом, пока они не слились в одно спокойное,  ровное свечение на фоне темно- фиолетового безлунного неба.

Уснул. Во сне ли, наяву, только это свечение стало отдаляться, но, против всяких законов физики, не уменьшалось при этом в размерах, а, наоборот, увеличивалось и увеличивалось до тех пор, пока не приняло четкие очертания какого-то летательного аппарата, похожего на те, что рисуют сумасшедшие уфологи. Аппарат, который так и просился назваться тарелкой, завис над полем, мигая попеременно розовыми и голубыми круглыми фарами. Мигал спокойно и не тревожно, вращаясь в это же время вокруг своей оси. И вдруг стал медленно-  медленно приближаться, теперь уже снова уменьшаясь в размерах. Если бы Максим не спал, он, конечно бы, вскочил и убежал хотя бы в дом, к бабе Тоне. Но и понимал, что он видит это во сне, потому расслабился,  и просто ждал, что будет дальше.

Уменьшившись  до такого размера, чтобы удобно было приземлиться в саду, не задев ни дома, ни бани, ни сараев, чтобы не повредить деревья, «тарелка», сверкающая, как начищенный медный огромный таз, вдруг погасила огни и исчезла. То ли ночь ее скрыла, то ли она вовсе испарилась. Но на месте, куда она почти уже приземлилась,  вдруг появился красивенный легкий парусник. Розово- голубой!

Из него, вышли, галдя на «нашем» языке странные существа, похожие на тех ангелов. Только крыльев уже не было, а были какие-то легкие одежды.  Они весело, но тихо, видно, чтобы не потревожить сон хозяев «аэропорта»,  о чем- то щебетали. Максим весь напрягся, но слышать мог только отдельные слова и фразы.

- Нет, он – молодец! Не боится. Моя работа…

- Ой, работа! Операция пустяшная, переживет.

- Для нас, вообще не операция. А у них…

Они весело расхохотались.

- Так, может, поможем?  Без операции…

- Нет, он нас и так уже заметил сегодня. Не стоит.

- А я бы…

- Прекрати, что за баловство?! Надо будет вдруг серьезно, тогда…

- Спит, смотри, вот он!

- Не трогай, пусть спит.

И они побежали по лугу в сторону леса, почти не касаясь травы. То вспархивали в воздух, исчезая на мгновение, то опять появлялись  и продолжали движение к лесу.

- Ой, забыли! – Сказал один из них, внезапно вдруг появившись на полянке в саду. Он приблизился к их паруснику – кораблю, притронулся к полотну, и вмиг этот розово- голубой аппарат превратился в какой-то шелковый ковер. Этот «чудик» стал быстро- быстро сворачивать холст в рулон. А он, этот рулон уже какой-то ткани, стал уменьшаться в размерах. Максим даже во сне привстал на локти и наблюдал, как все меньше и меньше становится в размерах парусник: вот уже не ковер, а покрывальце, а вот – шелковый легкий платок, и, наконец, - малюсенький клочок бумаги. Странный гость – фокусник достал откуда то из воздуха нечто, завернул в этот клочок бумаги и подлетел к Максиму. Одной рукой повелительно и весело уложил его голову назад на подушку, указательным пальчиком другой погрозил – спать, мол.

А этот сверточек, бывший парусник,  сунул куда-то себе за пазуху.

- Не грустить! – сказал и посмотрел глазами старика с клюкой. – Все уже гут!

- Воздух тут какой! Дыши! Попробуй! Включи обоняние! – хохотал заливисто тот, что был с глазами девушки из метро. – Странные гости продолжили свой веселый бег к лесу.

Максим проснулся и страшно был удивлен, что уже утро. Баба Тоня суетилась в курятнике, кот лизал его ладошку. Сонный. Тоже тут спал, видно. Потягивается лениво.

- Максимушка, доброе утро! Ну, как поспал? Хорошо тут, да? – Крикнула,  заметив его, бабуля. – Иди, там уж блинчики тебе готовы. Под полотенцем. Чай пей.

- А Вы? – потягиваясь сонно, вышел из сенника Макс.

- Я уже, спасибо за конфетку. Вкусна-а-ая!

Максим зашел уже в дом, и резко развернулся обратно. С крыльца крикнул бабуле: «Баб Тонь! За какую такую конфетку-то?»

- А на столе лежала. Я думала,  ты мне к чайку подложил.

- А фантик где?

- Фантик?  А я в печку кинула. А что?

Максим вбежал в дом и сразу – к печи. Она, слава Богу, с вчера остыла. У заслонки лежал мятый розово- голубой фантик. Ну, конечно, с парусником. С тем, что тогда, на Белорусском вокзале, мальчик вручил.

Максим развернул, и пристально стал разглядывать. Нет, ни одной буквочки или значка фирмы – изготовителя. Вообще ничего, только – парусник. Веселый, летящий по волнам, парусник. Он вспомнил тот, многолетней давности. Точно, на том тоже не было никаких надписей. Именно потому, он тогда долго его вертел в руках – не мог понять, что же в нем не так.

- Ясно… - сказал вслух Максим, понимая, что, наоборот, все совсем не ясно.

***

Наркоз сделал свое приятное дело – хотелось почему- то петь. От местного Максим наотрез отказался, он очень боялся боли.

Он лежал в операционной и наблюдал за тем, как бригада готовится «ремонтировать» его нос.

- Ну, что? Весело Вам? – улыбнулась девушка – анестезиолог. – Сейчас уснете. Все будет в порядке. Спите, смотрите веселые сны!

- Почему веселые? – уже не в силах держать тяжелые веки, но еще стараясь успеть, подозрительно спросил Максим.

Ответа уже не помнит. Уснул.

Конечно же, они появились. Вот, в огромной белой комнате сидят за большим столом, застеленным крахмальной розово- голубой скатертью, спадающей до самого пола фалдами, как волнами. Болтают, опять тихонько хихикают.

- Ну, ну… смотри, смотри… Ой, сьто такое? – детским сюсюкающим голоском сказал тот, что с глазами девушки из метро. И подмигнул приятелям. – Сьто, доктор, не видим?

- Ой, умру со смеху! Я валюсь под столом… Хи-хи-хи… Ищут, ищут, смотрите…

И они расхохотались, хватаясь за животики. И стали летать вокруг врачей – хирургов, смешно комментируя их панику и недоумение.

***

- Больной! Больной! Проснитесь! – Милая анестезиолог трогала Максима за плечо. – Просыпайтесь, Максим Петрович.

Максим открыл глаза, в голове плясали розовые и голубые звездочки.

- Сейчас Вас перевезут в палату. Вы отдыхайте. К концу дня можете отправляться домой. Операцию Вам не делали.

Максим, не в силах еще ворочать языком, глазами в воздухе нарисовал знак вопроса.

- Да, операции Вам не делали. Непонятная ситуация какая- то с Вами. Вы завтра, пожалуйста, к девяти утра приезжайте сюда, в кабинет Владимира Иосифовича. Снимки у нас остались. Завтра будем разбираться. Нос Ваш цел. Абсолютно. Ни следа от переломов. Вообще ничего. Вы меня слышите? Все поняли, Максим?

- Все я… понял. – Выдавил из себя Максим и опять уснул.

- Ну, вот и прекрасно. – Ответила уже спящему пациенту доктор и вышла из палаты, бубня: «Странно. Впервые такое. Ну, и дела…»