пляски теней

- Master! - дверь с весёлым трёском впечатывается в стену.
- Aprentice! - поворот на одной ноге вместе с ворохом цветного мусора в руках.
- Heartborn, 7th seeker! - стихийное движение под музыку руками, поворот, задела какой-то ящик и оттуда с весёлым звоном посыпались недавно убранные ёлочные игрушки. Парочка даже разбилась.
Я сижу за компьютером... хорошо, считается, что я сижу за компьютером и пишу реферат по психологии о раздвоении личности и воображаемых друзьях, её брат съёжился в углу на диване и вздрагивает в такт падающим за дверями вещам, и время от времени подозрительно косится на дверь. А мне не нужно сквозное зрение, мне вообще ничего не нужно - я просто чувствою, просто знаю каждое её движение там, за дверьми.
- Это... это что? - в конце концов не выдерживает он.
Я хмыкаю, махаю рукой даже на попытки создать чахлую иллюзию того, что я действительно занимаюсь тем, чем должен, и лихо поворачиваюсь к нему в кресле.
- Только не говори мне, что ты никогда не видел, как твоя сестра убирается.
- Не видел.
- А ну пошли! Я тебе честно говорю - это стоит посмотреть.
Я открываю двери большой комнаты, и становится виден коридор, в котором кутит она.
- Baila baila con migo, baila baila mi amor, - она подпевает наушникам по-испански, руки извиваются в такт её родной испанской музыке, хватая с полок валяющиеся в беспорядке предметы, и они мгновенно дают ей знать, как нужно поставить их правильно, поворот, подхват одной рукой куклы, валяющейся на полу, - пум! - и она перелетает коридор, заворачивает и плавно приземляется в шкаф. Её чёрные волосы взметаются и опускаются вслед за резкими поворотами головы, глаза закрыты, безумная улыбка, она босиком пляшет по паркету, ухитряясь не наступить на стеклышки оставшиеся от разбитых ёлочных игрушек - то, как она убирается, никогда не казалось мне простой уборкой: это словно шаманский танец, который тихо нашёптывает ей дух этой квартиры; мне казалось, что она словно настраивается на волны всего вокруг, словно её опутывают миллионы нитей жизни всего обитающего в этой квартире, в воздухе вокруг неё танцуют все живые сущности, которые только существуют в этом месте, где случалось столько чудес, и она танцует вместе с ними, под их музыку, под их ритмы, которые она слышит даже через всю громкость наушников. Полная гармония, синхронизация, она дружит с каждой дощечкой паркета, с каждым зеркалом, насколько лживыми они бы не были... она и это пространство - одно целое. Шаманский танец.
- Вот это да, - слышу я офигевший голос её брата.
- Ты ещё и никогда не видел, как она танцует, - улыбнулся я.
- Я прихожу к выводу, что я вообще ничего не видел, - откликнулся он.
- Country ro-o-oad, take me ho-o-ome, to the pla-a-ace, I belo-o-ong...
Неожиданно она останавливается и открывает глаза, уставившись на нас так, как будто видит впервые. А потом улыбается, вешает наушники на шею, выключает плеер, который кладёт в карман, хитро смотрит на брата, и поворачивается ко мне. Я уже улыбаюсь до ушей, потому что я знаю, что сейчас будет.
- Макс! Врубай Living la vida Loca!
Я не стал возвращаться в комнату - закрыл глаза, представил себе в мельчайших деталях компьютер, себя за ним, музыкальный проигрыватель и - хоп!
Я открываю глаза, а на всю квартиру уже гремит Рики Мартин. Она хватает брата за руки и тащит к себе. Таких ошалелых глаз, как у её брата, я больше не видел нигде и ни у кого.
Я складываюсь попалам от смеха, смотря на то, как он отбивается от неё руками, ногами, головой и вообще чем только можно, она смеётся, раскрасневшаяся, и всё равно его держит - что это, бэрримор? А это семейная идиллия, сэр, семейная идиллия...
- Слушай, - он-таки вырывается от неё - а она со смехом исчезает в сторону кухни, - и появляется передо мной расстрёпанным и задыхающимся, - она, часом, готовит не так же, как убирается?
- Ууу! Знаешь, может, нам повезёт, и мы увидем это редкое зрелище! - я хватаю его за руку, и мы появляемся перед закрытой дверью кухни. И нам действительно везёт - прямо в этот момент в прозрачное стекло двери смачно врезается помидор, растекаясь по стеклу розоватой лужицей, и за ребристым стеклом можно различить летающие по воздуху предметы. Я и её брат валимся от хохота на пол.
- О боже!
- О да, это феерично. Именно поэтому просить её варить кофе по утрам - самоубийство...
...Кажется, он искренне наслаждается фееричным зрелищем моей готовки. Ножи летают по воздуху, помидоры красочно впечатываются в его физиономию, он хохочет, оттираясь от их розового сока, в наушиках на шее играет Natalia Oreiro, я подпеваю, хотя ничерта не знаю испанский, и танцую латину, закрывая глаза, я распахиваю окно, впуская порыв холодного зимнего ветра, и меня даже сквозь закрытые веки слепит свет ночных фонарей...
Квартира оживает, - да она всегда живая! - она смеётся и тянет ко мне свои золотистые нити, я принимаю их, танцуя босиком по холодному кафелю на кухне, в раковине шумит вода, Мир за окном поёт, ветер свистит, музыка в наушниках глохнет, и больше нет ничего человеческого - только музыка откуда-то оттуда... не здесь.
И он не выдерживает, перепрыгивает через стол и тоже, тоже слыша эту музыку, берёт меня за руку, и мы вместе - стук сердец, сбившееся дыхание, закрытые глаза, предугадывая каждое движение, чечётка, горячие вспотевшие ладони...
Кофе выкипает, но нам всё равно, мы танцуем, танцуем...
А к нашему маленькому домику тянет щупальца какое-то создание, вылезшее из бездны, мы чувствуем его, мы открывает глаза, и смотря прямо в пустые глазницы, всё равно продолжаем танцевать свой танец. Тварь замирает в окне, чуть покачивает головой, и ждёт, пока мы закончим, мы ей за это даже благодарны, но это не важно - ей не взять нас; мраку, там, за окном, который сгустился за этими стёклами, не взять нас, потому что мы видим за их спинами свою смерть, и мы танцуем свой последний танец для неё. Она кивает нам, улыбается, бледная леди в чёрном, она уже обнимает нас и уводит - им не взять нас, мы уйдём раньше, чем они это сделают. Мы не даёмся им в руки, мы снова от них ускользнули, милый, снова.
В последний, самый последний раз, в этой жизни, в этом мире.
Мне уже давно плевать на них, они забрали у меня всё, что только можно было, у меня остался только ты, Мир да шаманский танец, ты им на прощание показываешь то, что показал Константин в финальной сцене фильма, и мы уходим навсегда.
В этой квартире после нашего ухода мгновенно появятся какие-то люди, которые будут искренне уверены, что они жили здесь всегда, и они будут уверять в этом других, дурачки.
Закрывай глаза, милый, мы уходим во свет, из которого и пришли, из которого и были... Ведь нас, фактически, никогда и не существовало... именно поэтому наши имена так легко стираются со страниц книг чужих судеб...
...Тонкий запах сигаретного дыма смешивается с ноткой одеколона. Мой любимый и самый мучительный запах. Я улыбаюсь и открываю глаза. Ты лежишь рядом со мной и внимательно на меня смотришь...
...В последнее время ей снятся тревожные сны. Я знаю, что есть сны, после которых можно больше и не проснуться, но сейчас она чуть тянет носом, открывает свои тёмные глаза, смотрит на меня снизу вверх, улыбаясь и тыкаясь носом мне в подмышку. Мне перехватывает дыхание от накатившей нежности и облегчения от того, что она проснулась.
Она рассказывает свой сон, накидывая на себя свой старый потрёпанный халат, меня передёргивает от очередного тонкого кошмара. Её брат ушёл вчера, оставив нам банку кофе, она улыбается и достаёт турку. Я смеюсь.
Иногда мне кажется, что её не существует, что она состоит из переплетений нитей всего того, с чем она связана - комната, Мир, кофейные зёрнышки, Ветер - всё. Непонятное существо. Её всё слушается, она со всеми дружит, она лишь чуть гладит нити - и нож взлетает в воздух и ложиться ей в руку...
Кофейные зернышки кружатся в воздухе, ножи летают, колода Алистера смеётся, переворачивается, и нам на пол падают Искусство и Регулирование, оба Старшие арканы, она смеётся и распахивает окно, в которое врывается приветственный порыв утреннего морозного Ветра, который стремительно летит к старенькому магнитофону и нажимает своим тонким вихрем на кнопку.
Вальс.
Я не выдерживаю, перемахиваю через стол и оказываюсь рядом с ней.
- Ну что, у нас сегодня вальс? - улыбаюсь я.
- Да, - тихонько шепчет она мне, приподнимаясь на носочках и легко касаясь моих губ.
Руку на её талию, другой беру её руку, она кладёт свою свободную мне на плечо, и мы кружимся в вальсе босиком по холодному кафелю.
Я уверен, что сейчас - именно сейчас - Мир улыбается.
Наверное, мы просто тень этой улыбки.
И это прекрасно - быть тенью.