Юличка

Как-то раз Кроха укачалась в Моцартовом креслице и решила выйти погулять по надречкою. Час был уже поздний - давно после закрытия музея Пуко, но на улице все еще было видно без фонарей, потому что все еще были белые ночи.
Около дверей в знаменитую музей-квартиру к ней подлетел по лестнице человек и взмолился, что ему нужно непременно в туалет на одну только минуту. Человек стоял пару ступеней вниз по лестнице, но голова его была чуть выше Крохиной. Одет он был весьма прилично: в пиджаке, берете и черных перчатках. В другой бы раз Мелочь и не подумала пускать незнакомца в музейный туалет после закрытия, даже и с билетом, а тут вот - пустила.
Он стремительно пошел в нужном направлении, на ходу бросая Крохе, что он был сегодня на вечернем посещении музея и оставил кое-что в туалете по забывчивости. Мелочь иронически заметила, что она надеется, что это кое-что не должно было быть смыто.
Человек остановился как вкопанный:"если это смыто - то я погиб".
В туалете он встал на цыпочки и достал с верха сливного бочка какой-то свиток бумаги. Кроха спросила:"что это там у вас такое ценное?"
"Партитура - я расписал партитуру, когда летел в самолете из Вены, и должен ее вручить заказчику" - мужчина протянул Крохе черную кожаную ладонь и сказал: "разрешите познакомиться, Юлий Долгорукий, дерижер-консультант. К вашим услугам"
Мелочь пожала черную руку и ответила:"Кроха М - коммерческий директор музея"
Она подумала сразу себе - вот, человек искусства, интересуется не только своей ветвью, но и в глобальном масштабе: к нам в музей пожаловал по доброй воле, без принуждения и наказания.
Но лицо ее в это время выражало совсем иное: главное - это не краснеть ушами и не сметь отводить взгляда от туалетного музыканта - делать вид, что это не меня он поедает и раздевает глазами...
А между тем тем они медленно шли вдоль реки и разговаривали о рассписании развода мостов через Неву. Разговор начал Юлий - ему нужно было бы до утра перебраться на Петроградскую сторону, метро пользоваться он не мог из-за боязни глубины. Кроха же себе самой на удивление знала часы разводов всех мостов, включая Охтинский.
Когда мелочь рассписала подробно, что нужно делать, если все-таки не успеваешь к разводу первого моста, Юлий просто сказал:"пойдемте, выпьем вина, пока у нас есть еще время до развода".
Времяни до развода было еще часа три с половиной.
"Времени-то много - было бы желание" таинственно, как пороль из черно-белого фильма произнесла Мелочь и призывно тронула ухоженную прядь своих волос.
Юлий понял это как единодушное согласие и, подхватив Мелочь под руку чем-то жестко -неживим, нежно, нo настойчиво повел ее в рюмочную, которая как раз оказалась на углу.
Кроха теперь, галопируя  через шаг чтобы угнаться за дерижером, думала: « черные береты летом могут носить только иностранцы, киношники или люди с определенным мнением о себе. Этот был первое отчасти и наверняка третье. Если и дальше мы будем двигаться также быстро, то до развода мостов мне многое станет ясно.»
В рюмочной они уселись на высокие круглые стулья с пружинными спинками,как в новых кинотеатрах, перед маленьким круглым столом. Крохина загорелая в малахитовом браслете рука контрастно-выигрышно смотрелась на фоне дымчатого мрамора и бледного лица музыканта.
Он, конечно, этого не замечал - его интересовало ее лицо. Мелочь была смущена и, чтобы не быть раскрытой и захваченной врасплох, с каким-то лимитно-прописочным акцентом произнесла:" Сударь, вы закажите мне двойной хеннесси сперва, а потом уже не сводите с меня глаз"
Долгорукий встрепенулся:"Конечно, конечно! Как это вы тонко заметили- сейчас самый что нинаесть хеннесси тайм" Он подозвал кого-то в коротком пиджачке для заказа. Тот сразу же согнулся обручем и начал строчить что-то длинное на нескольких строках.
Мелочь теперь улыбалась- она вспомнила свою статью фельетон-пародию на рассказ Аверченко "о наших братцах". Перед ними стоял "братец" прямо из ее статьи.
Сделав заказ, Юлий спросил: "как это случилось, что вы стали коммерческим директором музея-квартиры?"
Кроха не торопилась с ответом. Ей некуда было спешить.
"всему свое время, как и разводу мостов" - подумала она.
Юлий не смутился ее молчанию и продолжал как ни в чем не бывало - что завтра у него очень загруженныи день: презентации, покупки и примерки.
 К этому времени на их столике появились две тарелочки с сушеными абрикосами, орешками и сухим печеньем с шоколадной помадкой и конечно же - хеннесси. Они попили по-немногу, и кроха рассказала Юлию про историю с музеем - ей всегда хотелось жить на третьем этаже в пуковском доме, чтобы окно ее спальни выходило на набережную. Она знала, что ее бабушка была знакома когда-то со старым Пуко, а остальное было просто было делом техники и понимания человеческои психологии. С тех пор она и стала финансовой опорой возрожденного из банкротства музея и, как знак признательности со стороны общества пукистов, получила эксклюзивные права жить в его квартире.
Юлий не то в шутку не то всерьез назвал ее проходимкой. Мелочь не на шутку рассердилась или сделала вид, что рассердилась и ответила, что иногда ее называют безработной ****ью, ни никто и никогда не называл ее проходимкой - в лучшем случае - пробегалкой и что ему лучше взять свои слова назад, извиниться и так уж и быть - поцеловать ей руку. Она разрешает. Так он и сделал.
Они еще попили из бокалов и опять помолчали.
Юлий сказал, что вообще-то он москвич, но к Пуко имеет настоящее и неоспоримое отношение, потому что его бабушка была первой покинутой Лабланком Пуко официальной женой во Франции. Впоследствии бабушка вышла замуж за русского жулика-гастролера и переехала с ним жить в Москву.
Крохе вдруг стало ужасно весело от отчаянно смелой мысли, как лжевнуки наконетц-то встретились  в дедушкинои кровати.
Она спросила его однако про другое:" где и кем бы дерижируете в последнее время, и почему вы так не по сезону одеты?"
Мелочь и не подозревала, что этим вопросом так взволнует Юлия - он как-то посмотрел на нее не так и сказал, что ответ потребует больше времени и хеннесси - готова ли она к такому жертвоприношению
"а отчего же - нет? Только скажите крутозадому, чтобы побольше сулугуни принес, а то за соседними столами у людеи все дымится, а мы как во время великого поста"
Крутозадый непонятно как  но понял, что о нем шла речь и уже стоял перед ними как Сивка-Бурка и нараспев говорил, что у них сегодня наиболее сьедобное. Долгорукий сделал заказ и вернулся к квартире Пуко. Он сказал,что если уж Кроха такая крутая бизнезменша, то почему бы им не сдавать Лабланкову кровать в рент поночно.  В Белом Доме, например, дорогие гости спят в кровати президентна Линкольна, так что кровать Пуко, русского казановы, привлечет к себе внимание как мужчин, в надежде обрести необходимое умение и силы, так и женщин - в поисках утешения.
Мелочь подняла одну из своих бровей, как только она одна могла и сказала: "рассказывайте про дерижерство лучше, пока горячего не принесли".
Долгорукий отвечал многозначительно:" люди, которые знают мою историю, называйют меня Юлечкой, так что и вам придеться. Я, потомственный музыкант, закончил Гнесиснский институт много лет назад. До московской филармонии много ездил по России. Потом, когда открылись границы, решил уехать дерижировать в Европу. На конкурсе в Германии получил призовое место и был приглашен работать по контракту на пять сезонов в Ханновер. Все было очень славно, пока я не потерял обе руки"- сказав эту фразу, Долгорукий сделал паузу и слегка откинулся назад корпусом, как бы проверяя пружинность спинки стула.
Кроха завороженно смотрела на его руки в черных перчатках, неестестсвенно сгруппированные вокруг бокала с коньяком. Похоже было, что Юлечка не врал - руки были явно протезированные.
"Покажите" - прошептала Мелочь. Долгорукий с гордостью задрал рукав пиджака и рубашки, и Кроха увидела лучевые кости, сделанние из какого-то космического аллоя.
"Терминатор, блин!!! - это все, что она могла произнести. - как это случилось - я люблю слушать подробнисти о необычных происшествиях. Если это, конечно, вас не смущает"
"Совсем не смущает! Вы удивительная девушка, которая первая поняла, что я ношу на себе уникальное произведение науки, искусства и техники в едином обличье и не льете ханжеских слез ненужного сожаления.
Это произошло в гамбургском порту. Во всем виноват я сам. Там, видите ли, есть один очень узкий причал, как раз в ширину моих плеч. На конце этого причала сидела какая-то очень странная большая птица, и я решил подойти к ней поближе и рассмотреть. А с обоих сторон причала стояли корабли под разгрузкой. Как-то так случилось, что тросс у крана лопнул, и груз как гигантский маятник на роялной струне сначала мне срезал одну руку и унесся в небо, а на обратном пути срезал другую. Говорят, что это была ужасная картина - несколько человек потеряли сознание и упали в воду. Их всех благополучно спасли, а вот мои руки -нет: они были разорваны двумя стихиями - чайками с воздуха и рыбами из воды."
Мелочь сидела с отрытым ртом и вдруг выдавила из себя:" у вас фотки про это есть?
" а к-а-акже? обязательно есть" - и Юлечка достал кожаной рукой из внутреннего кармана пиджака маленький замшевый альбомчик - один из тех, которые вечно таскают с собой гордые многовнукие бабушки.
Через  минуту их стулья были сдвинуты вплотную, и Долгорукий давал обьяснения:" это вот я - без сознания на набережной в ожидании "скорой помощи", здесь я даю ивтервью в местные газеты, это я в приемнои американского военного госпиталя, дальше- первая примерка рук, после нее - вторая примерка, а здесь - я беру курс безрукого дерижирования бровями у Франка Заппы."
Мелочь с надеждой спросила:" а у вас негативы сохранились - вы мне можете хоть некоторые отпечатать и подписать?"
"Могу, но сделаю это только, когда вернусь в Италию"
"Расскажите, что же было дальше, Юлечка" сказала Мелочь и боковым зрением отметила, что до развода мостов осталось не так уж много времени. Однако, напомнить про мосты музыканту она не торопилась по некоторым неясным нам причинам. Долгорукий же, как гордый школьник-отличник, выдавал без задержки хорошо заученный материал, который просто так и отскакивал от зубов.
Он провалялся 9 месяцев по больницам многих стран как знаменитость и жертва удивительного несчастного случая, был помещен в книгу Гинеса и многие медицинские публикации. Когда пришло время протезировать, многие знаменитые компании сражались друг с другом  за права на изготовление новых рук, которые впоследствие стали бы рекламой компании. 
Ему предлагали полностью заменить руки на точно такие же вплоть до отпечатков палцев и формы ногтей - Он, однако, выбрал "простую" американскую фирму, которая занималась искуссственными конечностями жертв минных полей и мотокатастроф. Через год он вернулся в Германию, чтобы продолжать работу по контракту, но после 3 концерта ему было обьявлено, что он не сможет дерижировать, потому что местные бюргеры настрочили телегу, что не потерпят инвалида у дерижерского пульта родного Ханновера. Ему заплатили какую-то смехотворную неустойку, и он оказался не у дел.
Первих 3-4 месяца он приглашался на различные ток-шоу, но потом интерес к нему естественно спал. Дерижерской работы ему было не найти.  Его пригласили в бродячий цирк уродцев и предложили причные деньги. Потом были запросы из мюзикхоллов, бурлесков и школ для слепых, но музыкально одаренных детей.
Тем временем ему нужны были хоть каки-то средства, потому что он как и его дедушка беззаветно любил женщин, имел несколько семей и был слаб на передок. Как человек более, чем приличный он им всем помогал и поддерживал материально, несмотря на смены новых мужей в его бывших семьях.
Долгорукий стал делать всякого рода второсортную музыкальную работу - партитуры, оранжеровки и музыкальные сопровождения к религиозным обрядам и ритуалам различных христианских, мусульманских и иудеиских деноминаций. К тому зе он начал петь.....
Кроха почувствовала, что от описываемых событий она  безвременно трезвеет и многозначительно кивнула на пустои снифтер. Им принесли еще по 100 граммов. И тут Юлечка в знак подтверждения своих слов затянул какую-то литургию по-гречески. Звучал он не хуже, чем Демос Русос. Мелочь смахнула непрошенную слезу и сказала, что мосты будут разводить через 5 минут, но она может предложить ему нечто иное: забыть про Петроградскую сторону до утра и переночевать в дедушкиной кровати за бесплатно.
"А как же вы?"  искренне удивился дерижер.
" У нас есть несколько возможностей - я могу уйти спать на бабушкин диван или просто поспать рядом,если ваши терминаторские руки не будут меня беспокоить."
Надо вам заметить, что Мелочь, вместо того чтобы испытовать к Юличке чувство жалости впремежку с другими неловкими чувствами, хотела побывать с терминатором.
К тому времени Кроха уже довольно ясно понимала, что найти любовь заботу и ласку, исходящих из одного источника, будет в этой жизни практически невозможно.
Любовь и заботу ей слал заокеанский малек неослабевайющим потоком нежных слов и тяжеленных посылок с модными пустячками. И ласка тоже найдется со временем.
Долгорукий был приятен в общении, рафинированно культурен и знал, как вести себя с женщинами. К тому же он был красив, высок строен и в меру немолод, не говоря уже о том, что пел как Орфей и был внесен в книги Гинеса. 
Когда они соскользнули с высоких круглых стульев, то поняли, что им необходима взаимная поддержка, чтобы следовать по прямой линии в нужном направлении. Так они и сделали.
Через пару минут на набережной реки можно было увидеть чудесную картину: высокий мужчина в растегнутом пиджаке нес на руках сделанных  из космического аллоя мелкую Кроху, которая и не думала спать, а щебетала что-то легкомысленное о тасманских островах, где она недавно побывала.
Они вернулись в пуковскую квартиру-музей и попили жасминового чая. Мелочь теперь была слишком сонной -все что осталось у нее в памяти было - незнакомый мужчина с мускулистым торсом стоял перед 3-х створчатым зеркалом. Верхняя часть его тела была затянута в хитроумную кожаную снасть с металическими пряжками и ремешками.
Она видела что-то похожее и раньше в кино про секс с доминированием....
На следующее утро Мелочь проснулась от прикосновения листка бумаги. Это была записка от Долгорукого:" скоро вернусь, взял ключи от дверей, отмени всех сегодня языческий день четверга мы проведем вместе. Юличка".
Когда она вышла из ванной, в квартире уже пахло свеженамолотым кофе и со стороны лестницы слышался дуэт  "Слыхали ль вы.." из Онегина. В проеме входных дверей стоял Долгорукии с вывеской "закрыто на переучет".
Они долго пили кофе с кроссантами и болтали о жизни русской музыкальной арестократии в Италии в начале прошлого века, как если это было бы вчера. Потом Юличка сказал, что у него сегодня кроме всего прочего два платных контцерта в домах новых русских, и ему нужна будет Крохина помощь, а вечером они идут на балет "Бахчисараискии фонтан" с прицепом.
Мелочь никогда раньше не отмечала языческих четвергов-их нужно будет ввести в распорядок жизни и следовать неукоснительно.
На Петроградской стороне Юличка помог ей сесть в микроавтобус, а сам сел за руль. По дороге он рассказал Мелочи, что живя в Италии, он обзавелся клиентурой, у которой полно друзей и родственников здесь. По их-то рекомендациям он и должен дать пару представлений. Кроха была рада, что вместо обычной мутотени на высоких оборотах она ехала на детский праздник в качестве асистента маэстро. По правде говоря, она была немного подавлена его терминальным очарованием и не задавала никаких вопросов, лишних в том числе.
На заднем сидении лежала груда одетых маникенов в париках и высокая тройная ширма обтянутая рисовой бумагой.
Они въехали в меленький, но уютный двор одного из котеджей на Морском проспекте. На втором этаже веселье уже лилось полной струей. Долгорукий нес перед собой и ширму и говорил Мелочи, что ей надо будет делать во время выступления.
Это было как раз то, что она и любила бы делать, если бы не надо было делать ничего остального. Она могла бы быть отличным асистентом у маэстро и собирать цветы и получать комплименты каждый день по полной программе….
На первом этаже им показали комнату, скорее маленький зал, где Юличка должен был показать свое искусство. Долгорукий быстро рассадил своих истуканов перед раскрытой ширмой, установил за их спинами 2 прожектора и подключил к сети музыкалное сопровождение. Крохина обязанность была сидеть между истуканов и слегка покачивать их головами и, конечно же, петь самой под "фанеру". Это было как кукольный театр Образцова, только исполнитель был один.
В комнату начали спускатся братки с пригожими девками. Мелочь вычислила, что утреннник для раборников силовой структуры, а не для мозгового треста - это было еще интереснее: простая толпа больше любила балаганное искусство. Юличка тоже заметил, что в зале собралась в основном братва и решил поменять репертуар: вместо хора старых большевиков будет выступать хор Турецкого с культовыми песнями.
Мелочь очень волновалась, что будет невовремя открывать рот....
Когда все расселись и погас главный свет, Юличка включил музыкальное сопроваждение и прожектора. На белой бумаге ширмы появились пять профилей. Мелочь подвигала своеи головкой, чтобы создать впечатление, что и другие тоже живые и сказала: " Алексеев, не распускайте руки, уже свет выключили"
В зале некоторые засмеялись, а Долгорукий подумал:" Ах какая девушка..."
Первым номером была Мурка. Юличка вступил как-то сразу четырьмя голосами абсолютно слаженно, а в припеве разложился на женские и мужские. Сам он сидел близко к ширме сбоку, так что Кроха видела, как он пел. Себе же она подумала, что такого ладного пения в реальной жизни быть не может, и ей пора в это дело вмешаться.
Мелочь могла петь, но как-то принебрегала своими способностями - пела только в ванночке или при особых обстоятельствах подъема духа. Она знала много арий, песен и неподцензурных частушек. Они-то и были ее настоящим коньком. Гертруда неодноктатно пыталась ее опоить послебанным чаем из термоса, чтобы потом насладиться запретными словами нараспев, но Мелочь баловала ее нечасто.
Вмешательство заключилось в том, что Кроха попела немного не в тон и сказала себе:"немного лажи на концерте знаменитости сделают его еще более скандальным". Два часа они исполняли душещипательные произведения о воровской верности, фартових деньках, изменах и последующих мщениях и злобной ограниченности вертухаев. После концерта Мелочь готова была идти с Долгоруким в разведку, но им надо было спешить на балет.
"Бахчисараиский фонтан" по мнению Мелочи любим в первую очередь национальными меньшиствами и женоненавистниками, но не могла же она сказать об этом Юличке.
В конце третьего действия он показал ей головой на выход. Но пошли они не к выходу, а почему-то вверх по лестнице. На самой верхней площадке Долгорукий вытянул из какои-то ниши чердачную лестницу, и через минуту они оказались на крыше у кабины какого-то летательного аппарата. Он подсадил Мелочь в кресло, которое приняло форму Крохиного прекрасного тела и плавно опустилось в горизонтальное положение. Потом все вокруг закрутилось и завибрировало.
Когда Мелочь открыла глаза, кругом была полная тишина. Она сидела одна на маленьком стульчике пляжного типа перед корзиной для пикника и символической тряпицей-скатертью. Над мелочью нависало бездонное черное небо с мириадами звезд.
Юличкин голос из кустов обьявил ей:" это и есть прицеп. Здесь когда-то и был Бахчисарайскии фонтан- видите руины справа?"
Но руин она увидеть не успела - чьи-то сильные руки охватили ее поперек груди и зажали рот. Мелочь терпеть не могла насилия вообще и над собой в первую очередь.
Она вцепилась зубами в непрошенную ладонь как бультерьер. Рука и не собиралась исчезать, а незнакомый голос произнес:" я все равно найду тебя. Моя фамилия Ермаков, а сейчас мне пора идти".
Юличка вышел из кустов, поправляя свою одежду и с ироническим упреком произнес:"я думал, что ты уже все разложила по тарелкам и готова к бокалу шампанского?"