О пользе рентгеновских лучей

   Вильгельм Конрад Рентген, открывший икс-лучи, долго не мог понять, для чего он это сделал. В том смысле, какое найти им народно-хозяйственное применение.
В качестве фонарика для освещения темных мест они не годились. А куда бы их еще применить – ума не хватало.

   Ну да, все стены своей квартиры он увешал «фотографиями» своей любимой супруги Берты и постоянно хвастался гостям. Мол, взгляните только уважаемые херры, какая у меня жена красавица. Не только снаружи, но и изнутри.

   Помог случай. Гостил как-то у Вильгельма профессор – в силу его известности, дабы не компрометировать, имени называть не будем – из соседнего университета. Человек во всех отношениях солидный и уважаемый. Почтенный отец многочисленного семейства, между прочим. Поселили профессора в гостевой комнате. Чистой и светлой. Столовался профессор тоже в семье Рентгенов.

   Подошло время ему откланиваться, и тут обнаружилась пропажа одной столовой ложки из фамильного сервиза. Ладно бы мельхиоровой, а то из чистого серебра. Сервиз еще от прабабушки жены достался. Оно, конечно, неудобно с подозрениями подступаться к гостю, но ложку жалко.
 
   А профессор уже и чемоданы упаковал, ручку прощаться тянет, благодарит за гостеприимство. Тут Рентген к нему с расспросами и подступил. Да вопросы задает не в лоб - воспитание, а все как-то исподволь, с обиняками. Мол, всем ли остался доволен уважаемый херр, да понравилась ли кормежка, да как профессор относится к благородным металлам.

   Профессор делает вид, что не вполне понимает сути вопросов. Хозяин – с другого боку попытку предпринял. А не страдал ли кто в роду у почтенного херра клептоманией? То бишь, болезненной тягой к хищению чужой мелкой собственности. Тут уж гость принялся выражать удивление сутью поставленного вопроса.

   Но тут и Рентген не выдержал:
   - Что же ты, рожа твоя профессорская, ложку фамильную скоммуниздил? Из чистого серебра, между прочим.

   Профессор, ясное дело возмущаться стал, пышет благородным негодованием, кричать даже начал:
   - А обыщите все мои вещи и коли не найдете - я боле с подобным быдлом и знаться не желаю!

   Вильгельм даром, что изобретатель, так-то мужик простой, без всяких таких экивоков. Взял и устроил профессору шмон. И, правда, нет ложки. Конфуз?! Прислуга не могла – три дня как рассчитали, а новую с хорошими рекомендациями еще не подыскали. По всему выходит, извиняться надобно.

   Набрал уже полную грудь воздуха, да тут так кстати супруга локотком в бок тычет:
   - Вильгеша, а не проглотимши ли он часом ложку нашу?

   «А и вполне возможно, - подумал супруг. – С него станется, эвона пузо какое отъел. Туда не то, что ложка, туда и супница фамильная поместиться от дрезденского сервиза «Мадонна».

   - Значит так, либе херр, - говорит он гостю. – Располагайте еще нашим гостеприимством.

   А профессор в ответ:
   - Пора и честь знать, загостился. Да и дела на кафедре требуют личного присутствия. Надолго ли гостить?

   - А как просрешься, так и поедешь, – не сдержался Вильгельм Конрад. – Только при мне, ночную вазу персональную выдам. Ежели в горшке ничего акромя съеденной накануне пищи не окажется – извинюсь и распрощаемся. А уж коли ложка вылезет – вот те крест, в цугундер засажу. Не посмотрю, что заслуженный.

   Делать нечего, распаковал профессор чемоданы, стал гостить дальше. Под кровать горшок ему фаянсовый для нужд поставили. Рентген, для контроля, тоже в гостевую спальню перебрался в одну постель с херром.

   Дня три прошло. Профессор исправно кушает, регулярно на горшок ходит. А ложки нет. Ну, точно – конфуз. Ославит, чай, теперь профессор Рентгена на весь ученый мир.
   Да тут и вспомнил, кстати, про лучи свои изобретатель.

   «Дай-ка, – думает, - испытаю на госте».
   Вот значит, поставил гостя, направил на него трубку излучательную, позади кассету с пленкой приспособил – сфотографировал. Профессор стоит спокойно – никто ж не знал еще про эти икс-лучи, Вильгельм до поры не сообщал.

   Проявили снимок и – вот она, ложка-то, разлеглась в желудке, как курортница на пляже в Сочи. Профессор поначалу возмущаться начал. Кричать принялся, что это артефакт на пленке. Однако потом сник и согласился еще погостить. А Рентген ему каждые три дня снимки контрольные делает, следит за продвижением похищенного имущества. Нет, так и стоит ложка на одном месте. Застряла видно. Так месяца три и прошло. Профессор осмелел, снова домой, как безвинный, проситься начал. А Вильгельм ему и отвечает:

   - Только после того, как свожу тебя к знакомому хирургу. Он на дому подпольные кесаревы сечения делает, вскроет и тебя.  Вынем ложку, и вали на всю розу ветров. В смысле, куда душа пожелает.

   Тут профессор струхнул, сознался, что да, имел в мыслях похитить фамильную ложку. Но не в целях наживы, а из страстного коллекционирования разнообразных столовых приборов для приема жидкой пищи. У него этих ложек уже более полутора тысяч.

   - Все равно оперировать надо, - говорит Вильгельм. – Ложка-то застряла, ни туда и ни сюда.

   - Айн момент! – Усмехается коллекционер ложек, и рот открымши пальцем туда тычет, мол, глянь-кось, какой кунштюк я придумал.

   Вильгельм в рот к профессору заглянул, а там к зубу мудрости тесемочка тонкая привязана. Хитрец что удумал? Один конец тонкой бечевки привязал к черенку ложки, а другой к зубу. Думал, домой приедет и ложку за веревочку и вытащит. Не прошел номер – вытаскивать здесь же и пришлось. А как вытащили, смотрят, ложка от долгого пребывания в желудке вся кислотой желудочной оказалась изъедена. Ну, Рентген и подарил профессору ложку, и домой отпустил.

   А в научном мире сообщил о своем открытии, как при помощи таинственных лучей можно инородные тела в живом организме обнаруживать. А уж позже научились и болезни всякие определять с помощью лучей..