Несостоявшееся выступление

                Анжеле Гаспарян
                от И.В.
       

                Несостоявшееся выступление
   в  скорбный день памяти жертв  геноцида Османской империи против армян
                22 мая 2010 года
                Уважаемые хозяева!
                Дорогие   гости!

Меня,  Игоря  Теряева,  пригласила к вам  мой друг Анжела Гаспарян,  за что очень  ей  благодарен.
Когда я шёл к вам, то не  ожидал, что окажусь  в  настолько доброжелательном коллективе,  приветливо   принимающем   гостей   в  дом,   в котором   царят  мир,   согласие,  добросердечность,   гостеприимство  и,   как   всегда   на   Кавказе,   почтительное  отношение  к  предкам  и  к  памяти о  них.  Так  неожиданно  для  себя    попал  в дружную армянскую семью. Я  не готовился  выступать перед вами, так  как  в Армении  не был,  и ничего  о стране  и  о её  народе,  кроме общих черт,  сказать не мог.   Но   позже вспомнил:  оказывается,  у меня есть,  что  рассказать вам.

В августе  1960 года  я получил  задание  выполнить взлёт с аэродрома Вазиани  (двадцать километров восточнее Тбилиси), выйти на город Ахалцихе, затем выйти на  гору Армаган (отметка 2830 метров в пятидесяти трёх километрах восточнее–юго–восточнее Еревана), и закончить полёт посадкой  на аэродроме  Диди  Шираки  (близ Цители Цкаро).
Не мог тогда думать, что этот ординарный  полёт запомню на всю жизнь.

Вы знаете, что экипаж истребителя состоит  из  одного  человека; он и командир,  и второй пилот, и  штурман, и бортинженер, и бортрадист, и, если нужно, и  «бортстюардесса».  А поэтому время в полёте расписано по секундам и никогда планом полёта не отводились минуты  (даже секунды!) на любование «подстилающей поверхностью» – землёй  или небом и облаками. Истребитель всегда в полёте чем–то серьёзным занят.  Но то, что я увидел при подлёте ко второму поворотному пункту  маршрута,  вмиг выбило  меня  из предусмотренного  заранее  порядка  распределения внимания.  Я поразился красотой  национальной   гордости  армян – озером Севан.  Высота моего «аппарата тяжелее воздуха» была девять тысяч метров.  А уровень Севана – тысяча девятьсот три метра над уровнем океана.  То есть, между мной и поверхностью озера было почти семь километров.  Это расстояние и позволило мне видеть сразу всё:  и горы, словно   чаша, державшая собой воды Севана,  и конфигурацию водного зеркала,  и даже  ближайшие к озеру людские  поселения.  Поблескивала под солнцем вытекающая из него  река Раздан.  Надёжно с северо–востока озеро «подпирал» Шахдагский хребет Малого Кавказа с высотами пиков свыше трёх  тысяч метров.  Прозрачное  в горах  безоблачное небо, не стесняясь ничего, смело отражалось в  спокойных  водах  армянского сокровища,  оттеняя их тем, что художники называют  аквамарином. Завораживала чистая бирюза водоёма в скромном обрамлении вечных гор.  Восхищающая картина!  Сразу подумалось: как жаль, что совсем  мало людей,  могут  любоваться  этой красотой с высоты девять тысяч метров, впитывать её прелесть  в себя.  Много  эпитетов  и метафор заслуживает  чудо природы – Севан, но не забывайте: в тот момент я был близок к тропопаузе, и перемещался со скоростью  девятьсот километров в час.   Пока я  любовался  достоянием трудолюбивого народа, левая плоскость моего самолёта закрыла от меня озеро, вынудив таким образом приступить к прямым обязанностям  лётчика,  пилотирующего  МиГ–17.

Запомнился мне этот полёт ещё одним.  Со мной произошёл случай, который и по сей день является уникальным.   После того, как,  пройдя  Севан,  я развернул  самолёт в сторону аэродрома посадки, в кабине моего МиГа  со своего места сорвалась приборная панель...  Видимо, кто–то из специалистов плохо её закрепил  барашками на  середине  приборной доски.  Ситуация была  нелепо  трагической: с одной стороны,  двигатель и все системы работали безупречно,  с другой – повисшая панель мешала управлять самолётом штурвалом, на который она свалилась, и показания пилотажных приборов лётчику были не видны. Такой случай произошёл впервые.  Пришлось левой рукой с трудом удерживать панель, что б была возможность правильно вести самолёт, и периодически «заглядывать» на основные приборы. Особенно трудно пришлось при посадке, когда на приборы смотреть нужно часто, и обе руки должны выполнять свои обязанности: правая – на штурвале (ручке управления самолётом), левая – на секторе управления двигателем  и на кранах гидравлической  системы.  Пришлось попотеть изрядно,  но… поверьте, что и задание на полёт выполнил полностью, и самолёт  приземлил  в нужном  месте  и  даже  целым.

Случай неприятный, и хорошо, что  мне удалось выйти из аварийной ситуации. Но всё–таки,  радостно вспоминать тот полёт: впечатление от красоты  озера Севан и окружающих его гор  на всю жизнь  осталось  воистину незабываемым.

Эти воспоминания разбудило во мне произносимое вами с любовью и гордостью мелодичное  слово  «Хайастан».