Неспокойный

Андрей Привак присел перед водой, плескавшейся у самых его ног. Он мягко прикоснулся к поверхности воды пальцами, пробуя - холодная или нет. В это майское утро вода была уже теплая. Перед ним, около самого берега из зарослей камыша выплыла утка, крякнув и тут же, едва ее взгляд заметил склонившегося к воде озера человека, взмахнув крыльями, поднялась в воздух. Андрей проводил ее взглядом, пока она не исчезла из виду за верхушками деревьев близлежащего леса. Да, он любил утренние прогулки - когда от росы на лугу перед озером по колено намокали штаны; когда центр озера не был виден из-за стелющегося тумана; когда вдалеке мычали коровы, уводимые пастухом на пастбище. И этот воздух – его не сравнить ни с одним воздухом задыхающегося в смоге города – это был воздух деревни, который может понять лишь ее житель. Андрей, за свои 27 лет не раз бывал в городе, но он там задыхался. Он не чувствовал там утренней бодрости, и даже после десятичасового сна его тело с утра словно побывало под паровым катком. А вид из окна просто был грязным, каким-то заплесневелым, покрытым паутиной проводов, толпами снующих пешеходов, ездящих всюду машин, воняющих угарным газом из выхлопных труб. Нет, он не принадлежал ко всем этим ходячим, по его мнению, трупам. Конечно, в будущем он тоже труп, но, по крайней мере, к нему смерть придет на чистом воздухе.
Андрей Привак был местным жителем деревни Крутой Яр. Близ деревни находилось озеро - почти правильной формы прямоугольник. Лишь с северной стороны, противоположной стороне от деревни, имелась небольшая бухта, в которой очень любила купаться молодежь по вечерам. За озером располагался большой лес, прозванный “Бесовой хижиной” из-за большого количества заблудившихся в ней людей. Он был огромным – простираясь дальше деревни на север около семидесяти километров и в стороны километров на сто - стодвадцать. Сама деревня состояла из домов семидесяти и имела одну центральную улицу и около пятнадцати боковых. Деревня с трех сторон окружена была возделываемыми полями и с одной, через озеро, “Бесовой хижиной”.
Андрей наизусть знал все закоулки деревни, все поля и чуть-чуть ориентировался в лесу. Сам он родился в этой деревне, был вдовцом – его жена Света погибла от волка, который, озверев зимой от холода и голода, два года назад разорвал ее. После этого он стал охотником, хотя и раньше промышлял этим – после случая Андрей занялся этим вплотную. Сейчас он уходил на охоту, в лес, дня на три. И мало кто удивится, когда Андрей, задержавшись на день-два, принесет пять – шесть шкур волков.
Он поднялся с колен и обтер мокрые пальцы о штаны. Поправив на плече винтовку, он, прищурившись, посмотрел на встающее из-за деревьев солнце. Скоро блики будут уже играть на воде озера. Его, кстати, никто из местных жителей не любил, редко, кто решался искупаться в нем, лишь  молодежь отваживалась на это. Молодость не знает страха, а любые страхи и предания подвергает немедленной критике и обсмеивает. Андрей развернулся и медленно двинулся по направлению к лесу. Он улыбался наступающему дню и солнцу. Вслед за ним бежал его верный пес – огромная помесь собаки и волка.
Он не видел как позади него, на другой стороне озера, по глади неподвижной воды пошла рябь. Мальчик, двенадцати лет, плавно вошел в озеро и, поеживаясь от холодной воды, нырнул. Полминуты спустя его голова показалась над водой в метрах семи от берега. Он мерно греб, лежа на спине и подставив покрытый гусиной кожей от холода живот лучам встающего солнца. Мальчик не заметил, как от середины озера пошли легкие волны. Поверхность воды в этом месте на минуту покрылась коркой льда, которая правда тут же растаяла. Ребенок продолжал плыть, лежа на спине, направляясь к центру озера. Почти доплыв до середины, мальчик резко остановился, удерживаясь в воде в вертикальном состоянии, оставив на поверхности только голову. Он оглянулся по сторонам. Что-то встревожило его, во взгляде было напряжение, испуг и непонимание. Ребенок не видел, как из воды, за его спиной, с остатками сухожилий и гниющего мяса вынырнули руки, оставляя их хозяина под водой, все в тине и молниесно рванули ребенка под воду - лишь пузыри воздуха, вырвавшегося из легких мальчика, на минуту взволновали тихие воды озера….

Андрей мягко, стараясь не сломать ветки и не выдать себя, приближался к обрыву. По его расчетам тут, где-то рядом были волки, они не могли далеко уйти. Он залег на краю. Время медленно отсчитывало минуты и часы. Слух человека уловил хруст веток. мягкие шаги и что-то заставило его обернуться. Медленным движением Андрей достал из голенища своего сапога охотничий нож. Подняв взгляд, он встретился им со злым и яростным огнем в глазах волка. Зверь стоял прямо перед ним, шагах в трех, бесшумно, и ждал, пока человек посмотрит на него. Позади вожака, по обеим сторонам стояли еще три волка, зло сверля человека злыми, звериными глазами. Андрей, сжав правой рукой нож, левой мягко обхватил ложе винтовки, нащупал пальцами курок и направил, чуть приподняв ствол, оружие на вожака. В такой ситуации он еще никогда не был. Человек знал, что должен нарушить тишину первым, иначе ему не выжить. Хотя шансы его и так были мизерными.
Тишь леса разорвал грохот выстрела. Вожак припал к земле, роя землю своими желтыми когтями, воя и скуля, бессильно пытаясь подняться. Из порохового облака выстрела выскочил второй волк и вцепился в кисть руки, отданной ему в пасть Андреем для спасения своей жизни. Правая рука его, описав небольшую дугу воткнула нож под лапу, в грудь животного. Зверь сразу сник, скуля через плотно сжатые клыки, но, так и не разжав челюсти. В это время, разрывая кожу и мясо на левом бедре, еще один волк пытался откусить кусок от Андрея. Он вывернулся из под скулящего над ним волка и, ткнув наугад ножом, заорал – боль в разрываемом под челюстями зверя бедре становилась невыносимой. Андрей, продолжая орать, ткнул еще раз. Бедро отпустили, и в рану ткнулся чей-то холодный нос. Грызть бедро вроде бы никто не продолжал. Тут внимание Андрея привлекла отчаянная борьба, с визгом и глухим рыком. В это время огромный волк уже подминал под себя почти полностью разорванного, но чудом еще живого пса, который отважно бросился на помощь хозяину. Андрей откинул с себя бившегося уже в агонии волка, схватил винтовку, передернул затвор и прицелился. Выстрел разорвал голову волка, откинув его с собаки в сторону. Пес же истекал кровью, лапами роя землю вперемешку со своими внутренностями из вспоротого живота. Он тихо скулил и смотрел в глаза хозяину. Андрей вскинул ружье. Воцарившуюся тишину леса разорвал выстрел….
Впереди виднелась деревня. Андрей еле шел. Его бедро волк не успел разорвать до кости, на ногу можно было наступать, но каждый шаг причинял дикую боль и пот градом катился со лба. На плече охотника висел убитый пес. Взгляд же Андрея был мутным, он плохо соображал. Весь путь разум его витал где-то далеко, не возвращаясь в тело, чтоб не чувствовать дикой боли в ноге. С левой руки у него капала кровь, указательного пальца не было, и кровь сочилась через завязанный на кисти платок. Его цель была одна – дойти до крайней избы справа от восточного края озера. Осталась тысяча шагов…восемьсот…шестьсот…пятьсот…к нему бегут люди, впереди староста. Все, можно отдохнуть. Андрей осел на землю. Завязанными за его пояс, на шнуре, за ним волочились четыре шкуры убитых волчар…
На скамейке перед домом сидел староста и спрашивал у знахарки о состоянии охотника. Ответ был, что Андрей справится, организм молодой. Разговор незаметно перешел на исчезнувшего Сережку, что после двух дней поиска его так и не нашли.  Оба старика тяжко вздохнули.
- Авдотьиха, это ведь он наверно, сволочуга! Ведь мало ему, все тянет и тянет, а! И ведь молодняку было не раз сказано – туда не соваться! Нет ведь, прут и прут, не зная, к кому заплывают! – староста вздохнул, сокрушенно качая головой. Руки его дрожали. – Надо Алие сказать, чтоб она его успокоила раз и навсегда. Это не дело, молодняк весь поперетонет. Не поймут, обсмеют они. А Алия не знай, согласится или нет! Ведь стара она, вдруг не справится….
Вечерние сумерки сгущались над деревней. Два старика сидели на лавочке, продолжая шептаться. Редкие прохожие, кивнув им обоим, продолжали свой неспешный путь или по домам, или по делам, либо в гости. А старики продолжали тихим шепотом говорить, обремененные тяжким грузом знания, от которого они бы с удовольствием отказались. Но им не давала покоя смерть мальчика, хоть его и не нашли, но они оба знали, что маленький Сергей уже мертв. Он не был первым, но дай бог, если все получится у Алии, будет последним в этом сезоне. А на следующий год надо еще раньше озеро заговаривать.
- Сходи к Алие, Авдотьиха. Она дома сейчас. Посмотрим, что она скажет. Может согласиться, так сегодня может, и сделаем это дело. – Старик замолчал, тяжко дыша. Ему трудно давалась длинная речь. В это время, по просьбе старика, бабка охнув, медленно встала со скамейки и маленькими шагами пошла в сторону центральной улицы. Остановившись, она обернулась:
- Егорыч, ты за парнем-то в доме присмотри. Очнется он скоро. Попить али чего попросит, так подай. Алию я сюда приведу. – Дождавшись, пока старик, кивнув, скрылся за воротами, она посмотрела в сторону озера. Оттуда доносились  веселые крики молодежи и их смех. Авдотьиха медленно перекрестилась сама и перекрестила озеро:
- Охрани их душу. Спаси и сохрани их безгрешных. – и она медленно продолжила путь к местной ведунье Алие…

Андрей медленно возвращался из сна. Он пока смутно различал тихие, приглушенные голоса, доносившиеся из кухни.
- Не успокоится он. Мы его вязали, вот он и не трогал. Так в этом году надо с ним кончать. Лето еще толком не разгорелось, а он уже потащил. – В маленькой кухне, за небольшим столом сидели Алия, местная колдунья; Авдотьиха, знахарка, лечившая Андреевы раны и Егорыч, деревенский староста. Их мерно освещала тусклым светом лучина. На подоконнике стояли отвары, приготовленные для перевязок Андрея. На краю стола лежала старая, потрепанная сумка Алии, в ней было приготовлены одни лишь ей ведомые обереги.
- Егорыч, надо останавливать его, не успокоится он. Я чувствую это. Будет таскать и таскать. – Алия, старая татарка, пользовалась славой сильной колдуньи. Она могла помочь в любых жизненных ситуациях – вернуть мужа, остановить запой, снять сглаз, заговорить зуб и многое другое. Но мало кто знал ее истинную силу.
- Ну, так возьмешься за это? – Егорыч посмотрел на нее и увидел Андрея, стоящего рядом с печкой и внимательно слушавшего их разговор. – Парень, ты чего встал? Слушать тебе этого не надо, зелен еще….
Авдотьиха подскочила к нему и медленно повела к кровати. Уложила и стала проверять повязки на руке и ноге.
Алия, поднявшись, взглянула на старосту:
- Помощь мне понадобится. Не справлюсь я одна. Больно силен он. А то затянет и меня. Подсобишь, не струхнешь? – она внимательно смотрела на старика.
- Непривычные мы к таким делам. Ну да выбору у нас нету, больше некому подсобить. Так что подойду, счас домой забегу, помолюсь, бабку свою предупрежу и приду. – Старик тоже встал. Около дверей его остановила Алия:
- Подожди, старый вол, сказать кое-что надо тебе. Чтоб знал, если мне не удастся. Иль если затянет и меня. – И они вышли из избы.

На озере, в маленькой бухте сидели двое парней, разговаривая между собой. Третий плыл от середины озера по лунной дороге, отсвеченной на водной глади. Стоял уже глубокий вечер. Двое на берегу были уже одеты и ждали своего третьего друга. Последний же плыл к берегу, тоже намереваясь выходить из воды и собираться домой. Он не заметил, как за ним следом, медленно догоняя, приближалась небольшая воронка. Она достигла его, плывя некоторое время рядом с ним, не видная в тьме вечерней мглы. Спустя секунду она словно поднырнула под него и тут же руки, гниющие, с кусками еле видной плоти, все в тине обхватили его торс и молниесно втянули под воду. Спустя еще секунду только пузыри появились на поверхности. Друзья парня, заметив, что их друга нигде не видно, быстро разделись и бросились в воду. Доплыв почти до того места, они оба глубоко вздохнули и нырнули одновременно. Они не знали, что вынырнуть на поверхность им уже не суждено…

Алия медленно шла к озеру. Она наслаждалась тихим вечером, уже медленно переходившим в ночь. Она также знала, что сделает все возможное, но вряд ли ей суждено пережить эту ночь. Сейчас вечер пел ей тихую мелодию еле слышным запахом озера, лунным светом, тихим, уже еле слышным щебетом сонных птиц, далеким уханьем филина, громом цепи дворового пса, быстро  прятавшегося в будку при ее приближении. Все собаки боялись ее. За это ее побаивались и люди. Но сейчас она знала, что у нее не хватит смелости принести добровольную жертву ему.
Просто не хватит. Ей нужно будет заставить его не таскать людей к себе в тину. Она также знала, кто жил в тихих и спокойных водах озера. Это был двенадцатилетний мальчик, которого выгнала мать-пьяница. Он решил утопиться, но его душе, душе не православного самоубийцы не суждено было успокоиться. Только добровольная жертва могла прекратить убийства. Алия знала этого мальчика еще живым, он сама играла с ним, сейчас ему было бы девяносто четыре года, на два меньше чем ей самой. За эти годы он утащил пятерых, пока она не стала каждый год заговаривать воды озера. Но она старела и ее силы становилось уже не достаточно для него. Он сильнее ее теперь. И он не пожалеет ее, притянет к себе за те годы, которые она связывала его своей силой на дне озера, заставляя не двигаться. Раньше ей удавалось это легко, но все последние годы все тяжелее и тяжелее было с ним справляться.
Пока она была погружена в свои мысли, она подошла к берегу озера. Мгновенно при ее приближении последний тихий, сонный щебет птиц стих. Только тихо шелестели воды озера. В голове Алии раздался тихий шепот, полный злобы и силы, настолько мощный, что легко прорвал преграду ее разума: ”Что тебе нужно, старуха? Уходи отсюда, уходи, пока я не заставил тебя зайти в озеро и не забрал твою душу! Я защекочу тебя до смерти, заставлю твою душу вечно жить в водах этого озера.… Уходи, я предупредил тебя! Я сильнее, ты не свяжешь меня! Или ты хочешь поиграть со мной? Тогда подойди к воде поближе!” – несмотря на все усилия вытолкнуть из головы голос, злобный детский голос, Алие не удавалось это сделать. Она присела на землю, чтоб сосредоточиться. Тут рука тронула ее плечо, вернув к действительности и заставив вскрикнуть от испуга. Она вся сжалась от страха, но, увидев Егорыча за своей спиной, вздохнула от облегчения.
- Что, сильный стал, подлец? – старик сочувствующе смотрел на бабку. Он видел, что она была до смерти перепугана. – Справишься? – В руке староста сжимал перевязанные ноги живой курицы, которая время от времени начинала бить крыльями.
- Он сильнее меня стал, Егорыч! Я без тебя не справлюсь! – Алия встала на ноги. Взяла курицу, осмотрела ее, и удовлетворительно кивнув, скинула калоши с ног, оставшись босой. Развязала платок и скинула его на землю. Из-под него высыпались волосы, густые, черные, без единой проседи. Они доходили Алие чуть ниже плеч.
- Ну, тоже снимай калоши, Егорыч. Со мной зайдешь, в воду. Да не бойся - это самое главное. Для него опасность – я, а не ты, он давно со мной расквитаться хочет. Я его сколько лет связывала! – говоря все это, он взяла курицу в руки и достала из-под фартука небольшой ножик. – Закрой уши, Егорыч и не слушай, что буду говорить. Не вздумай слушать, не проживешь и минуты тогда!
Он послушно зажал уши. В это время Алия подошла к воде. Тучи, заставляющие напрягать зрение в этой тьме, разошлись, обнажив красную луну. Старуха в это время держала курицу на вытянутых руках, над водой. Не заходя в нее, стала произносить слова заговора. Поднялся легкий ветерок, заставляя волосы бабки кружиться в неудержимом танце вокруг головы. По воде от нее в стороны пошли волны. Раздался тихий шепот, пытающийся сбить старуху с толку, заставляя ошибиться – это был полный злобы голос, исходивший от воды. По земле пошла легкая дрожь. Никто из нормальных людей не мог представить силы слов, произносимых старухой. Но никто бы и не выдержал их силы. Лицо Алии дернулось, исказилось в гримасе боли. Курица забилась в ее руках. Из глаз старухи, словно слезы, потекла кровь, оставляя красные следы. Волосы в одно мгновение стали седыми. У нее оставалось мало времени. И сил. Она, резко крикнув, вонзила нож в курицу, и неуловимо провернув его в теле птицы, пустила ей кровь. Курица сникла в ее руках, лишь ее лапы все еще пытались высвободиться. Алия двинулась к воде и вошла в нее по колено. Она обернулась и встретила взгляд Егорыча. Она кивнула ему.
Он, тоже босой, медленно двинулся к воде. Но вдруг остановился. В кровавом свете луны, из воды, всего в метре от старухи, начала подниматься фигура двенадцатилетнего мальчика, давно утопшего в этих водах. Он весь сгнил, пустые глазницы были ужасающими, внутри них что-то двигалось. Он весь был в тине. Одежды на нем почти не было, она вся сгнила. Кожа была синюшной, разбухшие вены, полные проклятой кровью, синели под кожей. Изо рта, из носа и ушей его текла вода. Мальчик уже полностью показался из воды и теперь стоял на ее поверхности, словно на земле! В это время Алия, дрожа, проследив за взглядом Егорыча, повернулась и застыла в безмолвном страхе. Старик медленно двинулся к воде. Нужно вытащить колдунью из воды, тогда он не сможет ее достать. Тут в его голове зазвучал голос двенадцатилетнего утопленника, обращенный к старухе: ”Я не звал тебя сюда, ты пришла сама. Ты захотела поиграть со мной, но твоих сил теперь недостаточно для меня. Ты совершила ошибку”. Пока голос звучал в голове стариков, водоросли и тина начали облеплять ноги Алии, не давая ей двинуться. Старик, который уже протянул было руку к старухе, стоя по колено в воде, почувствовал прикосновение водорослей и к своим икрам. Какая-то сила, мощная и неведомая, заставила их замереть на месте. Мальчик приблизился к ним, став между ними, обнял их за плечи и они тут же, с огромным всплеском провалились под воду. Еще секунду после этого в их еще живых разумах звучал смех и тут их души выпорхнули из тел в осклизлые руки неуспокоившегося утопленника…

Андрей метался во сне. Ему снился кошмар. В нем его жену разрывал огромный волк. Андрей вздернул затвор винтовки. Раздался выстрел. Облако рассеялось, и он увидел убитого зверя, лежащего на снегу, чуть поодаль от растерзанного тела его жены Светы… Авдотьиха в это время сидела в изголовье его кровати, видя мечущегося во сне парня. “Чувствует, бедный, чувствует, и душа его мечется, страдает”. Старуха прошла в кухню, встала перед иконой и начала творить молитву…
В доме старухи Ильинишны, тоже ведуньи, но которая была гораздо слабей Алии, вдруг стало холодно. Старуха проснулась от этого. Встав с кровати, она прошла в кухню и зажгла лучину. Загремев посудой, достала медный таз и налила в него колодезной воды из ведра, стоявшего около печки. Зашептала что-то, стекла задрожали в избе, ветер завыл в трубе печи, затрепетало пламя горящей лучины. Старуха наклонилась над тазом, вглядываясь в воду, продолжая что-то нашептывать. В ней смутно начало проступать детское лицо, с пустыми глазницами, все в тине, с мертвенно-синюшной кожей. У старухи инстинктивно появился порыв отпрянуть от этого видения, но ее, прямо из таза, схватили осклизлые руки и, ломая ее плечевые кости, с хрустом ее старческих ребер, втянули в таз. Через секунду в избе уже никого не было. Лишь лучина продолжала освещать небольшую кухоньку и перевернутый медный тазик, лежащий в огромной луже колодезной воды… 

Андрей резко сел на кровати. Грудь его тяжело вздымалась – всю ночь, во сне за ним кралась какая-то тень, и он никак не мог ее разглядеть. Во сне было чувство тревоги, дикого какого-то страха, необъяснимого, но заставляющего сердце прятаться в пятки. Странно, но весь сон словно записался ему в разум. И было холодно, простыня под ним скрутилась тугим жгутом. Старухи Авдотьихи нигде не было видно. Андрей сел на кровати. Голова плыла, видно потеря крови была значительной. В избе были открыты окна, на подоконнике под теплыми солнечными лучами встающего солнца, нежились цветки герани и традесканции. 
Дверь отворилась и в избу медленно вошла старуха Авдотьиха. Она прошла к переднему углу, под икону Николая-угодника и осела прямо на пол, подогнув под себя колени. По лицу ее текли слезы.
- Он забрал их… Ты караешь нас его руками, это гнев твой, но Сергея, Сереженьку то за что? Он ведь безгрешный был, мальчишке двенадцати не было! Твои пути неисповедимы, и кто отдаст себя ему добровольно, ведь обречен он будет, душа его, самоубийцы, попадет в ад, ведь он осознанно отдаст свою вечную душу. А ты не примешь его, отправишь в ад… Ильиничну утащил он, прямо из дома, через воду! Смилуйся над нами, избави нас грешных от него, защити наши православные души! – молитва Авдотьихи перешла в нечленораздельные причитания, переплетающиеся с плачем и просьбами к Богу защитить ее душу и сельчан от этой напасти…
До Андрея дошло понимание не сразу. Сначала он вспомнил все, что слышал от Егорыча и Алии, которые вчера говорили о чем-то нехорошем, что им надо было сделать. Он также вспомнил, что всегда делала его бабушка, которая была учительницей Алии и передала ей после смерти свой дар. Бабушку свою он помнил плохо, но его память хорошо помнила все слова, все верования, которые она ему рассказывала. Он вспомнил все это, и мысленно сопоставив все услышанное он понял, что жило у них в озере…
 - Авдотьиха, у нас “неспокойный” что-ли? Алия и Егорыч счас где? – Его голова еще плохо соображала, но мысли уже перестали разбегаться и туман из головы исчез от страха и осознания всего.
- Не смогли они… Взял он их души, не удержали они их в телах своих, вынул он их, “зацеловав” ее до смерти, а Егорыча “защекотал” поди, пока душа из него не вышла… - Его глаза насторожили старуху. – А ты откуда про это знаешь? Ты ж ведь зелен еще? От матери услыхал чтоль? Или Алия проболталась?
- Неважно. Мне доводилось слышать о таком от своей бабушки.  – Перед глазами встал двенадцатилетний Сережка, молодой, угловатый подросток. Рос он с матерью, без отца. Он всегда первым встречал Андрея, возвращавшегося с охоты, иногда помогал доносить шкуры волков. Андрей, дикий и злобный после смерти своей жены, преследовавший волков и удивляющий народ количеством шкур после каждой охоты - он сочился злостью, но маленький Сергей сумел как-то отогреть его душу простой мальчишеской преданностью. Он считал Андрея старшим своим братом, а тот в ответ всегда называл его своим младшим братом. Роднее у Андрея никого не было. Мать его умерла еще за три года до смерти жены. А теперь и его любимца забрали у него. Решимость зажглась у него в глазах.
- Авдотьиха, бабушка, согрей что-нибудь поесть. А я прогуляюсь пока, а то невмоготу при такой погоде валяться. – Старушка не заметила холодного блеска его глаз и поднявшись с пола, утерев слезы, засуетилась около печки. Она все бормотала и оплакивала стариков и мальчишку.
Андрей вышел на крыльцо. На соседнем огороде двое сорванцов лет по десять перекапывали огород для посадки. Один из них спрашивал у другого про озеро.
- Сенька, ну что пойдешь сегодня купаться. Вода согрелась наверно. – Окрик матери из окна прервал их разговор.  – Так, купаться пойдете вечером! Иначе кто мне будет тут помогать? – мальчишки понурили головы и заговорили о чем-то другом. Андрея прошиб пот.
Он вышел за ворота. Дом Авдотьихи был самый крайний к озеру с восточного края. Мимо прошли две женщины, весело рассуждая о вечернем купании парней. Мельком было слышно, что сегодня молодежь решила соревноваться на глубину ныряния. Андрея затрясло, на лбу снова выступили холодные капли пота. Они будут нырять, не зная, к кому в лапы они все могут попасть. Алия не справилась, Авдотьихе никто не поверит, старосту не найдут. Но он часто отлучался в район, никого не предупреждая, пропадая там по нескольку недель. К Алие правда часто ходят за помощью, но ее отсутствию тоже мало кто придаст значения –  она часто тоже уходила на несколько дней, собирать только ей одни известные травы. А за это время “неспокойный” скольких сможет утащить к себе, и в основном это будет молодняк, и многие такие же как и Сережка… Скажи он счас кому-нибудь про “страх” озера, его обсмеют. Да и если поверят, что они смогут сделать? Алия и Егорыч никому ничего не рассказывали, а колдунья всегда связывала его, поэтому нужды знать об этом кому-нибудь не было. Холодный огонь, который блеснул в глазах Андрея при разговоре с Авдотьихой, вспыхнул в его взгляде снова… И он, изредка покачиваясь, направился к озеру, пока еще затянутому не совсем разошедшейся утренней дымкой тумана…
Чем ближе Андрей подходил к озеру, тем сильнее начинали трястись его ноги. Его сердце накачивало тело дикими выбросами адреналина. В голове отчетливо начал проступать страх перед этими тихими водами, скрывавшими дикое зло… Зло, обрядившееся в личину неуспокоившегося мальчика, чью жизнь забрали эти самые воды, которые давным-давно приняли к себе ребенка, в свои объятия, вытесняя из его легких воздух, заполняя его тело. Они превратили его кровь в проклятую… Его тело теперь жило другой жизнью, мстя живым за все грехи ими сделанные. Или просто что-то жаждало души людей. Что-то, чего род людской никогда не поймет и не перестанет бояться. Что-то, что не дало ребенку успокоиться навеки…
Андрей, часто дыша, начал снимать рубашку, и сняв ее, кинул на землю. Сняв пропитанные выступившей от ходьбы кровью на бедре грубые деревенские штаны, он аккуратно положил их рядом с рубахой. Туда же поставил свои охотничьи сапоги. Поднял голову к небу.
- Света, прости меня, я не присоединюсь к тебе… Я буду проклят гореть в аду за грех самоубийства, за жертву “неспокойному” своей бессмертной душой, которая должна принадлежать одному лишь богу… Прости меня, я не сумел поступить иначе…
Тут, как только Андрей начал произносить эти слова, небо мгновенно потемнело. Молниеносно набежали тучи. Скотина – стреноженные лошади, привязанные к вбитым кольям молодые коровы, пасшиеся на лугу – неспокойно зашевелилась. Лошади пытались перейти в галоп, храпя, падая и подвертывая перевязанные передние ноги. Коровы до отказа натягивали веревки, привязанные к кольям, в безуспешной попытке рвануться подальше отсюда. По всей деревне псы сперва залаяли. Потом из двора во двор понесся их заунывный вой. Андрей закончил говорить, и медленно двинулся к водам озера, ступая по мокрой от росы траве босыми ногами. По его левой ноге, из-под повязки струилась кровь. Все время, пока он шаг за шагом приближался к ставшим чуть ли не черными водам озера, он шептал молитву, перемежая ее с именем Светы, его жены, прося ее простить его. В это время по улицам деревни поднявшийся ветер нес пыль, ветки, обрывая их с деревьев. Люди бегали по двору, загоняя домашнюю птицу в сараи. Они закрывали ставни, боясь их хлопающих ударов по окнам. В это время Авдотьиха, стоя на коленях перед иконой Николая-угодника, под неистовый вой всех деревенских псов, творила молитву, с выступившими на глазах слезами. Она молила Бога спасти душу Андрея. В это же время в церкви, отец Арсений с ужасом смотрел, как из чана со святой водой, через край полилась кровь, покрывая красным, растекающимся покрывалом деревянный пол местной церкви…
В это время правая нога Андрея коснулась глади воды и погрузившись в нее достигла илистого дна озера. От воды повеяло холодом, тихий шепот раздался в голове Андрея, и тут же глубокий, шедший со дна стон раздался вокруг.  Левая нога его также дотронулась до илистого дна и он замер. Теперь Андрей стоял в воде, на его территории, и вода доходила ему чуть ниже колен. Его самого колотила дрожь, вода была холодна и тысячами иголок впивалась в его тело. Андрей, дыхание которого прервалось от холода, снова, резко и судорожно начал хватать воздух, заходя в ледяную воду все дальше и дальше. Вода дошла ему до пояса. По озеру пошли мелкие волны. Собаки возвысили тембр воя, и он слился воедино, струившись со всех дворов, представляя теперь единый зловещий вой, слышавшийся по всей деревне. Андрей стоял по пояс в воде. Ему было жутко страшно, потому что он знал, в чьи владения он зашел. И тут в начинавшемся за озером лесу, на его опушке появились три волка, они уселись в ряд, сверкая в наступившей полутьме своими зелеными глазами. Шерсть на их загривках стала дыбом, они втроем синхронно подняли морды в затянутое тяжелыми, темными тучами небо, и завыли…
Андрей смотрел на волков и взгляд его был бестрасстным, каким-то отрешенным. И тут он почувствовал легкое прикосновение к ногам. Это были водоросли, которые, словно паутина, опутывали его ноги. Они забирались под кожу ног, разрывали вены, сухожилия и мышцы, поднимаясь все выше и выше. Андрей не чувствовал боли, у него кружилась голова. Какая-то сила не давала ему упасть. Он снова услышал в своей голове тихий шепот, но не мог его разобрать. Со дна озера снова послышался стон. Перед Андреем вода начала кружиться. Вогнувшись внутрь, она образовала воронку. Оттуда повеяло диким холодом и она тут же сровнялась. Из этого места взмыл вверх фонтан брызг, вода на мгновение разошлась и оттуда на стоящего Андрея метнулся утопленник. Его руки схватили Андрея за плечи и ломая плечевые кости, затащили его под воду. Это произошло почти мгновенно. Лишь столб брызг поднялся метра на два над тут же успокоившимися водами озера. Вой собак тут же стих, волки, развернувшись, легкой рысью понеслись в глубь леса. Ветер стих и полился ливень, пеленой скрывший все вокруг, с глухим рокотом грома и мелькавшими молниями…

Авдотьиха сидела на лавочке, около ворот своего дома. На улице стоял тихий июльский вечер. Она держала в руках мешочек с семечками, время от времени отправляя их по одной-две в рот. Она сидела и наблюдала за молодежью, которая весело резвилась в водах озера, теперь таких спокойных и безобидных. Авдотьиха теперь знала, что молодежь в безопасности. Вода успокоилась. Она взяла свое. И тихий, безмолвный ужас навсегда успокоился, благодаря жизни человека, добровольно отдавшего себя в эти холодные воды жертвой злу…