Дитя свободы

 
  Интересно, а будет ли назначена компенсация какая-нибудь, материальная или может на пенсию раньше отправлять станут нас, тех, кто жил во время перестройки или льготы какие, ну как чернобыльцам выплачивают, а  главное, когда?  Доживем ли, да и оценят ли потомки по достоинству наш вклад в продвижение все к тому же светлому будущему, хоть и другим уже путем, можно сказать обратным.  Однако будем честными, сама по себе перестройка не сильно повредила, по большому счету за годы объявленной во всеуслышание перестройки ничего, по сути, не изменилось, а вот время, наступившее после, перевернуло не только сознание наше, но и всю нашу жизнь. Это «новое» время принесло с собой целые ворохи так называемых реформ, хороших и не очень, но главное «необходимых» и это правда,- обойти их мы были не в силах, они распространились сразу и повсюду и слишком уж манили нас, чтоб им сопротивляться. Да и как нам было не поддаться этим новым веяниям того времени, если они дали нам, причем совершенно бесплатно,- этакий дар богов, ощущение полной раскрепощенности, когда сами собой рухнули все наши «оковы», враз были отменены все запреты, нравственные и физические, напрочь забыты все прежние наши обязательства, столько долгих лет, по рукам и ногам связывавшие нас «великими долгами» перед Великой Родиной, перед Великими Вождями, Великими Завоеваниями, перед Великим Народом.  О, как мы радовались! Ур-р-ра! Мы разбили темную склянку лжи, мы освободили томившуюся в ней Свободу и стали жадно, до одури, вдыхать прозрачные пары, дарившие нам эфемерное ощущение полного и вечного счастья.  Как ошибались мы. Не прошло и двух  десятков лет, как мы увидели плоды от тех «цветов благоуханных»: раскрепостившись  духом мы настолько стали свободны телом, что до сих пор с какой-то жутковатой радостью вспоминается все то, что с нами было, что, слава Богу, мы пережили,  мы поняли, что чуть было не потеряли человеческое свое обличие.  Хотя, если быть откровенной, то к этому ощущению жутковатой радости, откуда-то исподволь, примешивается чувство, слегка печальной ностальгии. С чем оно связано, как объяснить словами? Наверное, с какой-то глупой,  почти детской, наивной надеждой на что-то доброе, красивое и  непременно справедливое, причем для всех. Вот это-то и не сбылось, не состоялось почему-то.  И как же жаль, и как обидно, что не успели мы опомниться, а уж давно поблекли наши плакаты, устарели наши лозунги, испошлились наши лучшие чувства.

  Долгожданная свобода, вдруг свалившаяся на нас всей своей массой, придавила нас так, что мы оказались где-то «ниже плинтуса», просто прижаты к полу, едва ли оставив нам возможность ровно дышать. А уж голову поднять, тем более просунуть ее вверх, сквозь эти свободные кущи, чтобы хотя бы как-то осмотреться, оценить положение свое реально, проглянуть себе дорогу наперед, было и совсем не просто, не многим это удавалось.
А «червячки» то не дремали, быстро взяли нас, несчастных, в оборот и ну разъедать нас. Кто-то сопротивлялся, отбрыкивался, кто-то сам кусаться стал, а кого-то просто съели. И в этой схватке неизвестно еще кто победит, ведь до сих пор перевес на их стороне, и растут эти «червячки» не по дням, а по часам, уже и не червячки,- червячищи. Не готовы мы оказались к борьбе с ними. Горько так думать, но еще горше видеть и знать, что съедаемы не только мы, но и наши, даже не родившиеся еще, дети. Их нежные и юные сердца и души не способны еще самостоятельно различать доброе и злое, правдивое и лживое, благородное и подлое, не могут они противостоять порокам.  Вот и барахтаемся мы сами и дети наши вместе с нами в этой липкой «грязи», что как густой туман окутала нашу жизнь, и «светлые» лучи почти не проникают сквозь эту неосязаемую, но такую плотную завесу,- изгваздались по самые уши и уж вряд ли сумеем когда - нибудь отмыться.

  Иринка в перестройку еще совсем ребенком была, в детский садик ходила. Пока свободу и гласность все с высоких трибун провозглашали, она в школу пошла. А вот когда мы эту свободу и гласность в полном объеме получили, она как раз в подростка оформилась. Во все, что вокруг происходило глазенками своими, большими, серыми вглядывалась, как губка все впитывала,- и училась. Чему училась и нужно ли было этому учиться, вопрос другой. Но современное, на тот момент, образование, как ни прискорбно это признавать, получать она стала отнюдь не за школьной партой, а в ближайшей подворотне или в чьем-нибудь заброшенном подвале, да и не только она. Все поколение теперешних тридцатилетних и около того образовывалось на улицах и все больше в темное время суток. О качестве того образования можно судить уже сейчас: чему учились, то и получилось.

  Иринка – девчонка резвая, боевая, за словом в карман не полезет, да и «за делом» не постоит, во всех «делах» она участница, но вот одна беда,- простая она, без хитрости. И так уж всегда получалось, что не она собой руководит, а кто-то ею. Соберется компания, Иринкин голос звонче всех слышится,- натворят дел вместе, а Иринка «крайняя». И тот был, и этот, но тот раньше ушел, этот в стороне стоял, а она всегда  в самом «центре». А главное, кто был, кто не был – докажи, свидетелей в компанию не приглашали. Иринку же  и без свидетелей все слышали. То «на точку» сбегают, самогонки принесут, все пьют, но Иринка пьянее всех получается; то в чужой сад, за яблоками, полезут,-  все разбежались, а Иринка попалась, мать потом штраф платила; то на машине кататься поехали,- Иринкина мать по поселку бегает, дочку ищет, все подруги дома, спят уже, а Иринка только под утро отыскалась. Досталось Иринке, конечно, от матери. Воспитывала мать Иринку всеми доступными методами: и увещевать пыталась, и ругать, и бить даже пробовала.  Но, видно, от себя человеку никуда не деться, каким родился, таким и будет. Вот и Иринкина мать «свои мозги», как ни старалась, в дочерину голову так и не вложила. А Иринку свою она любила, одна у нее дочка, все для нее. Какую бы Иринка модную шмотку у подруг ни увидела, мать ни за чем не постоит, непременно дочке своей купит,- ее дочка самая красивая должна быть.

  Пришло время, закончила Иринка школу, закончила хорошо. Тогда учителя на оценки не скупились, говорили, мол, пусть хоть аттестат хороший у вас будет, может при поступлении балл вам прибавится, на бесплатное отделение пройдете. Балл этот мало, конечно, помогал, но выпускники все равно благодарны учителям были, доброе человеческое отношение всегда ценно, даже если не пригождается.

  Вот и выросла Иринка. Выпускной бал – это момент, когда бывшие дети, перешагнув, в последний раз, порог родной школы, выходят во взрослую жизнь, где сами принимают решения и сами же за них отвечают. И остается до этого момента один только вечер. И этот вечер они проводят все вместе, прощаясь с учителями, друг с другом, со своим детством. Вечер этот проходит обычно весело, шумно, красиво: девочки впервые примерили вечерние платья, став вдруг похожими не то на невест, не то на прекрасных дам из средневековых романов; мальчики, надев строгие костюмы, превратились из гадких утят в прекрасных юношей с благородной осанкой; учителя тоже как-то подтянулись, приоделись и, стараясь сохранять строгость в чертах, все же расплылись в улыбке с грустинкой в уголочках глаз.
 
  Иринка была одной из самых красивых выпускниц: мать не пожалела денег, одела дочку, как принцессу. Пышное розовое платье с глубоким вырезом на груди, делая Иринку зрительно старше, все же не мешало ощущению ее юности и свежести; темно-каштановые волосы средней длины, уложенные в высокую прическу, тугими локонами спускались на нежную шею; в ушах и на шее блестели незатейливые, но довольно изящные украшения; а туфли на высоком каблуке делали ее еще стройнее. Блестели глаза, рдели щечки, на ярких пухленьких губках играла счастливая улыбка, а невзначай покатившаяся слеза от эмоциональной речи классного руководителя, лишь добавили ее чертам какой-то, совсем еще детской, нежности и искренности. Заметив ее среди других девчонок и ребят, уже трудно было отвести взгляд. Природная живость не давала ей стоять на одном месте, она появлялась то здесь, то там, то среди парней, то среди девчат, тем самым все больше привлекая к себе всеобщее внимание. Гордости  материнской не было предела.

  Когда официальная, торжественная часть с вручением аттестатов, грамот и памятных подарков закончилась, учителя, выпускники, их родители и приглашенные гости пошли в празднично убранную, по такому случаю, столовую и заняли свои, заранее распределенные, места за столиками. Началась неофициальная часть праздничного вечера: учителя произносили тосты в честь своих учеников, желали им удачи, вспоминали смешные случаи из их школьной жизни; теперь уже бывшие, ученики держали ответное слово, благодарили своих учителей за науку и терпение; выступали родители и приглашенные гости, произносили добрые праздничные речи, запивая их, «впервые» разрешенным выпускникам крепким напитком – шампанским. А когда красноречие иссякло: всех похвалили, всего пожелали, тогда и начался сам «бал», то есть танцы, ведь какой бал без танцев.  Именно этой, заключительной, части выпускного вечера больше всего и ждали виновники всего торжества.
На спортивной площадке, перед школой уже играла музыка. Первым танцем был неизменно школьный вальс, юные дамы и кавалеры приглашали на танец учителей, гостей, родителей: кавалеры вели своих дам, кружились платья, в воздухе разливалась красивая, но немного грустная мелодия.

  Исполнив все необходимые формальности, учителя, наконец-то, оставили бывших своих подопечных веселиться самостоятельно, лишь изредка, для порядка, приглядывая. Высокие приглашенные гости разошлись. А беспокойные родители остались в толпе зевак «стеречь» своих чад. Началась обычная дискотека, периодически перемежающаяся спокойными мелодиями для медленного танца. Зрелище получилось довольно интересное: девочки в пышных своих платьях совершали «неадекватные» движения современных танцев, а мальчики, сняв свои строгие пиджаки и оставшись в одних белых  рубашках и брюках, уже совершенно свободно «выписывали кренделя» и чувствовали себя легко и непринужденно.

  Под музыку одного из медленных танцев к Иринке подошел молодой незнакомый парень, пригласил потанцевать. Стали танцевать, познакомились, разговорились. Оказалось, что зовут его Юра, что он двоюродный брат одного из выпускников, что приехал он из соседнего района, и что он сам два года тому назад закончил школу, а теперь учится в техникуме на юриста. Юра этот Иринке сразу понравился: и высокий, и симпатичный, и одет по моде, и не молчун какой-нибудь. Поэтому, когда Юра предложил следующий медленный танец снова вместе танцевать, Иринка сразу, не раздумывая, согласилась. А, потанцевав второй танец, они уже больше, до конца вечера и не расставались: Иринка к подружкам - Юра с ней, Юра к ребятам – Иринка за ним.

  Нужно сказать, да и все это знают, что одним шампанским дело на выпускном вечере не обходится. Ребята всегда загодя обдумывают план, где взять и куда спрятать напитки покрепче и как потом, незаметно для взрослых, эти напитки употребить. Обычно такие дела во время танцев и проворачивают: ходят по несколько человек, типа «за кустики», а сами к заранее устроенному тайнику где-нибудь за деревом, лучше за елкой и, сменяя друг друга «на посту», понемногу, чтобы незаметно было, выпивают «горючей жидкости», для большего веселья. Почему-то так уж у нас в народе повелось, что без спиртного, да покрепче, нам не весело. С детства мы это видим и привыкаем, как к должному, что и горе, и радость – все непременно запить нужно. А для чего, кто бы ответил? И так выпускники к концу своего бала бывает развеселятся, что разные случаи, и курьезные, и не очень с ними происходят: кто просто напьется и там же, на травке засыпает, кто отношения выяснять начинает, в драку лезет, а кого и с алкогольным отравлением в больницу, благо она поблизости, увозят. Но в тот выпускной все обошлось, все живы и здоровы остались.

  Юра со своим двоюродным братом исключением не были, тоже к елочке ходили, и Иринка с ними. Так что, когда выпускной заканчивался, Юра с Иринкой уже «не разлей вода» друзьями были. Поэтому на такое мероприятие, как «встреча рассвета» Юра уже не с братом, а вместе с Иринкой поехал.

  Ближе к полуночи, любящие родители детям своим собрали пакеты: хлеб, колбасу, сыр, кое-что из горячего получше в полотенца увернули, ведь дети то уже не маленькие, проголодаются к утру,- молодой организм пищи требует. Шампанское  поставили. Дети тоже подсуетились, что от тайных запасов осталось с собой прихватили. И вот уже прекрасные дамы и кавалеры, сняв свои бальные наряды, снова стали обычными ребятами и девчонками в потертых джинсах и удобных куртках, начищенные туфли сменили на кроссовки, единственное, что еще говорило о только что закончившемся бале, это не совсем еще растрепавшиеся прически и остатки праздничного макияжа у девчат. Рассевшись, кто на мотоциклы, кто в машины, выпускники поехали в одну из ближайших деревенек, где был небольшой лесочек и речка за оврагом,- красивое место, тихое и раздольное.
 
  Ребята набрали сухих веток, разложили костер, позаботились о том, на чем девчонки сидеть будут: притащили толстые сломанные ветки от поваленных ураганом деревьев, распределили вокруг костра. Девочки разобрали пакеты, расстелили на траве клеенчатую скатерть, разложили закуски. Праздничный вечер плавно перетек в праздничную ночь, - молодежь продолжила отмечать начало новой жизни, только теперь уже на природе и без всевидящего ока учителей и родителей. Стесняться здесь было некого, парни достали  свои запасы, разлили по стаканчикам и предложили тост: «За взрослую, самостоятельную жизнь!». Девушки поддержали.

  О, это вечное стремление юности скорее повзрослеть! Не понимая и не осознавая в должной мере, что значит быть взрослыми, молодые и неопытные, они видят лишь внешние проявления взрослости и самостоятельности, а проявления эти далеко не всегда достойны подражания. Но, видно, так уж дано нам, людям, свыше не слышать советов предостережения, а непременно делать свои ошибки, учиться на собственном, пусть даже печальном, опыте. Так и эти ребята и девчонки «созревшим» своим телом были уже как будто взрослыми, но душами их разум владел пока не в полной мере.

  Праздник продолжался, тосты, шутки, смех лились теперь совсем легко, без понуждения и это ощущение внешней свободы приятно отдавалось внутри каждого из молодых людей. А постепенно раскрепостившись внутренне, и поступки их стали свободнее, смелее. Согревшись у костра и подкрепившись, вдоволь насмеявшись, парни и девушки танцевали под музыку из магнитолы, разговаривали, делились планами на будущую жизнь, парочками отходили от остальных погулять по лесочку. Одной из таких парочек были и Иринка с новым своим другом, Юрой. Они ушли в самый разгар танцев, а немного погодя вернулись. По их лицам было понятно, что уходили они друзьями, а вернулись парнем и девушкой: Юра сиял довольной улыбкой, а в глазах красавицы Иринки затаилось смущение, но никто не обратил на них внимания, все были заняты собой. Настал рассвет, молодые люди, вдоволь нагулявшись, да и под устав значительно, разъехались по домам. Юра с Иринкой обменялись телефонами, адресами и расстались.

  Закончив школу, выпускникам долго отдыхать и расслабляться некогда.  Буквально через день Иринка с матерью поехали в ближайший техникум подавать документы, кстати, в тот самый, где учился и Юра, правда, мать об этом ничего еще не знала. Мать Иринкина рада была, что дочь наконец-то остановила свой выбор именно на этом учебном заведении: от родного дома всего полчаса поездом и отделение экономическое есть,- с таким образованием дочка всегда проживет, в крайнем случае, хоть продавцом перебьется. Что ж делать – время такое, мечтами сыт не будешь. Но мать по своему думала, а Иринка – по своему, для нее то, может быть, чем дальше от дома, тем бы и лучше, но тут в планы вмешались чувства,- Иринка не столько о будущей учебе беспокоилась, сколько о Юре мечтала.  Поэтому, подав документы, убедила Иринка свою мать записать ее на платные подготовительные курсы для поступающих, хотя никакой нужды в этих курсах, на самом деле, и не было. А тем, кто на курсы записался, в общежитии место предоставлялось на время подготовки и сдачи экзаменов.   Курсы через неделю начинались, но Иринка пораньше поехала.  Сказала матери, что в общежитии устроиться хочет, комнату убрать, вещи привезти, разложить все как надо. Мать снова за дочку порадовалась: молодец, рассудительная, да еще и сама подсказала, чтобы Иринка комнатку какую получше выбрала, сейчас де какую займешь, в ней и дальше жить останешься.  Сказала, что после экзаменов съездит с комендантом «договорится», а дочка и рада. Как только вещи пристроила, так скорей Юре звонить. Договорились вечером возле общежития встретиться, по парку погулять, на дискотеку вместе сходить. Так и пошло: утром Иринка на курсы идет, а после обеда с Юрой гулять до самого вечера.  Юра Иринку с друзьями своими познакомил, в компанию так сказать ввел. Иринка в этой компании быстро прижилась, всем Юриным друзьям она сразу понравилась: девчонка симпатичная, разговорчивая, веселая, да и самое главное простая,- ни им, ни ей друг друга стесняться нечего. Поэтому сами понимаете, что к экзаменам Иринка только то и готовилась, что на курсы ходила. Но неплохая память, да материны старания сделали свое дело, и Иринка, успешно сдав через месяц экзамены, была зачислена на экономический факультет по специальности бухгалтер. Все у Иринки складывалось как нельзя лучше, только вот проблема встала, как им с Юрой теперь встречаться, ведь до начала учебы еще почти целый месяц остается, и этот месяц Иринке придется жить дома. Но и эта проблема легко разрешилась: Иринкина мать – женщина неглупая, заметила, что у дочки паренек какой-то завелся и так, будто попросту спросила, предложила в гости пригласить, чего мол стесняться, ведь дело, как говорится молодое, житейское. А про себя мать подумала: лучше пусть на моих глазах встречаются, чем по всяким подворотням шоркаться будут,- неизвестно чем это обернуться может, ведь дочь учиться только еще поступила.

  В следующий выходной Юра к Иринке в гости и приехал, с матерью познакомился. Посидели, поговорили, покормили гостя,-  мать по такому случаю чего повкуснее купила, Иринка салатик порезала. Юра особо не стеснялся, потому и хозяева и гость легко общий язык нашли. Юра потом Иринке сказал, что мать ее ему понравилась, «нормальная тетка», мораль не читала. Но Юра этот Иринкиной матери не сказать чтоб понравился: несерьезный какой-то и словечки у него дурацкие, как будто не с матерью, а с подружкой разговаривает. А с другой стороны он ведь тоже молодой совсем, как и Иринка ее,- что с него взять. И так и сяк мать Иринкина размышляла, но мешать или запрещать дочери с ним встречаться сразу решила, что не будет,- боялась, чтобы дочь по молодости, да по глупости чего не сделала, расхлебывать то ей же самой придется.  Вот и стал Юра к Иринке по выходным, а когда и в будний день приезжать: днем приедет, разговаривают, кино по видику смотрят, вечером собираются и на дискотеку или просто погулять, с друзьями пообщаться, а последним вечернимпоездом Юра домой уезжает. Ну, а когда на  последний опоздает, то до первого, утреннего у Иринки остается. Мать тогда конечно в соседней комнате лежит, не спит, прислушивается, но молодежь музыку включат, и попробуй, услышь что-нибудь, да и всю ночь лежать глаза в потолок пялить не так-то просто, нет-нет, да и приуснешь на минутку другую.   Но, сколько б мать с Иринкой на интимные темы ни заговаривала, та все, как партизанка, отмалчивалась да отнекивалась: мать ей и так и этак намекает, чтоб не торопилась «с этим», а дочь словно и не слышит и не понимает о чем речь ведется,-  где-то разговорчивая, слова не вставишь, а тут, хоть клещами тяни.

  Так и прошел этот последний месяц лета, пришло время Иринке на учебу ехать. У матери надежда в сердце затаилась, что, может быть, дочка учебой займется, не до кавалеров ей будет. А у дочки в сердце своя надежда, что теперь они с Юрой все время вместе будут и из-за стенки некому прислушиваться да нравоучениями допекать. С соседкой же по комнате Иринка быстро подружилась и обо всем договорилась, та и сама была не прочь себе парня завести, так что ей Иринкины проблемы вполне понятны были, а договориться полюбовно даже выгодно, на будущее. Вот все само собой и устроилось. Юра каждый день, после учебы, к Иринке стал приходить: болтали, гуляли, целовались, может и еще что делали, кто их знает. Подружка, как и обещала, не мешала.

  Время шло, пришла Юре повестка в военкомат явиться в связи с осенним призывом. Родители Юрины попытались было сына от армии «отмазать», но или денег не хватило, или связи слабоваты были, только ничего у них не получилось, и в конце октября Юре было назначено явиться в военкомат с вещами и документами. За день до этого дня, по традиции, устроили сыну проводы, народа поназвали: родственники, друзья и так, не последние люди в поселке. Проводы получились шумные, хмельные, веселые, хотя родителям и самому призывнику, по правде сказать, совсем не до веселья было, но порядок есть порядок,- устои нужно соблюдать. Иринка тоже на проводах присутствовала, Юра впервые ее своим родителям представил как свою девушку, раньше это невестой называлось, ну да какая разница,- двадцать первый век на дворе начался, чего за старое цепляться. Иринка сама тоже разницы в этих названиях не ощущала, да и не думала она об этом, не до пустяков ей в этот момент было: очень не хотелось ей с Юрой расставаться, будто прикипела она к нему и оторваться больно, прям до слез. И слезы, в самом деле, текли ручьями по Иринкиным щекам, она бы и хотела их остановить, сдержаться как-то, да не могла, слезы лились сами.
Проводы «молодого бойца» закончились за полночь только. Юра проводил Иринку в общежитие,-  его родители считали себя людьми строгих нравов, даже речи быть не могло, чтобы их Юра кого-то домой ночевать привел. Да и Иринка сразу им «ко двору не пришлась», но, чтобы сына своего в такой день не обидеть, а тем более против самих себя не настроить, они стерпели и Иринку весь вечер привечали, ни вниманием, ни лаской, как и других гостей, не обидели. А не пришлась она им как раз тем, что проста была: что подумала, тут же и сказала. Родители же Юрины даром времени не теряли, девушку сына тут же, в этот же вечер, как бы между прочим, и «проэкзаменовали»: расспросили, чья она, откуда, чем занимается, о родственниках, о друзьях и знакомых, кто из себя, что представляет,- они спрашивают, а Иринка «без задней мысли» рассказывает. Не о такой невесте для своего единственного сына они мечтали, их невестка «умной» должна быть, образованной и со связями, чтобы еще и помочь могла их любимому шалопаю в этой, сегодняшней, жизни получше устроиться. А Иринка что ж – девчонка смазливая, вот и все ее богатство. Но, пока, решили сына не нервировать, пусть себе письма из армии Иринке этой пишет, а там видно будет. Дождется ли она его? Ведь два года для молодой девчонки срок не малый.

  Проводил Юра Иринку до общежития и у дверей, наедине, строго спросил, будет ли она ждать его из армии, а получив утвердительный ответ, пригрозил, что, если узнает что, то пусть она тогда не обижается, рогоносцем быть он не собирается.

  Утром Юра в военкомат пошел, а вечером вместе с другими призывниками уже в учебку отправился. На вокзал, проводить, пришли родители,  друзья и любимая девушка, конечно. В сутолоке и суматохе уже не плакали: мать беспокоилась, все ли взято, теплые вещи, трусы, носки, документы, надежно ли спрятаны деньги, старалась подкормить сына на дорогу; отец подбадривал, рассказывал о том, как он сам в армии служил, напутствовал; друзья играли на гитаре, пели, пожимали руку, обещали за Иринкой присматривать, в обиду не давать. А Иринка уцепилась в Юрин рукав и, как будто,  не совсем понимала, что вокруг происходит. Раздалась команда, парни поцеловали своих подруг, обняли родителей, простились с друзьями и зашли в вагон, поезд тронулся.  По существующей тоже традиции кто-то сорвал стоп-кран, поезд остановился,- машинист выругался, снова закрыл двери и поехали ребята в солдаты. Родня и друзья еще постояли, помахали вслед уходящему поезду и разошлись по домам.
 
  На следующий день Иринка  на занятиях сидела, слушала, но не слышала, смотрела, но не видела, дождаться не могла, когда же уроки закончатся, все мысли ее рядом с Юрой были, что он, как он, где он. А когда в общежитие пришла, то и еще хуже ей стало, томится душа, ломит все тело, легла на кровать, разрыдалась в подушку. Подошла подружка, успокоить хотела, да где там, посидела немного рядом и вышла,- пусть поплачет, глядишь и легче станет.
 
  Юра Иринке нравился, хорошо ей с ним было, весело, легко, подружки даже завидовали, но не ожидала она, что так тяжело для нее расставание окажется. Не думала, что сердце так сжиматься  будет и болеть и, что никакие мысли ей в голову не пойдут, только он у нее в голове.  И что ей бедной делать, как два года без него прожить?  Недаром в народе считается, что чувства в разлуке проверяются, если кто-то не может понять, что его с другим человеком связывает, расстаться надо. Друзья поскучают и новых друзей найдут.  Если выгода или другой какой взаимный интерес объединяет, то всегда найдутся знакомства еще выгодней и интересней. А вот, если любовь, то никто другой любимого человека не заменит, потому и болит душа, и щемит сердце, и другие мысли в голову не идут и ощущение такое, будто оторвали от тебя что-то, без чего невозможно жить. Вот и Иринка и не думала, и не гадала, что, оказывается, любит она этого Юру без ума и без памяти, саму себя забыла, словно полностью она в нем растворилась, без остатка.
 
  Плакала Иринка, плакала, день, другой, третий, как потерянная ходила, но подружка ей все-таки помогла, сказала, что мол толку слезы проливать, ты лучше письмо жди, если письмо он тебе пришлет, значит не забыл о тебе, помнит тебя и тоже любит. Иринка за эти слова «сердцем уцепилась» и стала ждать письма, как никогда и ничего в жизни не ждала раньше. И действительно, через неделю пришло Иринке от Юры письмо с обратным адресом. Иринка от счастья на «седьмом небе» была. Много раз она письмо перечитывала, словно поверить не могла или выучить наизусть хотела.  Вот вам и двадцать первый век, а на поверку получается, что любви все века покорны. А, что касается нас с вами, то, сколько бы ни учили нас умники заморские, сколько бы Голливудом нас не пичкали, сколько бы не развращали нас цветастой прессой, все равно мы, как Иваны да Марьи сказочные, верим в любовь, ждем ее и надеемся, что мимо нас она не пройдет, непременно зайдет в наш, пусть и порядком засоренный чужим хламом, дом и навсегда в нем поселится. Так и для Иринки время потекло ни днями и неделями, а от письма до письма. Родителям Юра тоже раз в неделю писал. Однажды мать его Иринку на дороге встретила, заговорила, в гости пригласила зайти, письма почитать. Да чтоб Иринка свои тоже принесла,- они же теперь не чужие. В гости Иринка этим же вечером собралась: чай пили, разговаривали, письма читали. Разлука с сыном смягчила материнское сердце, она на Иринку даже как-то по-другому взглянула: хоть и простая, а все же неплохая девка, добрая. А, что открытая такая, так это даже и лучше – не утаит ничего и, что называется, исподтишка, не укусит.  Вот так и стали Юрины родители и Иринка друг с другом общаться.

  Подошел к концу учебный год, и Иринка, сдав экзамены, поехала на летние каникулы домой, но родителей Юриных не забыла, раз в неделю, с письмом, обязательно к ним наведывалась. Каникулы быстро закончились, ведь у студентов так: учебный год долго тянется, а лета не успеешь оглянуться, как уже и след простыл, снова осень и снова учеба. Но Иринка по этому поводу нисколько не расстроилась, она вообще не этим жила. Осенью же у Юры год службы прошел, письма его изменились: раньше-то он все про тяготы солдатской жизни писал, нельзя сказать чтобы жаловался, но, как говорится, констатировал факт, а теперь, так из писем его выходило, что служить ему даже понравилось. У матери от сердца отлегло, да и Иринка за любимого радовалась. А еще Юра в письмах стал планы свои на будущую жизнь описывать, и Иринка в этих его планах на первом месте была. Трудно передать Иринкины чувства, когда она эти письма читала, только невооруженным глазом было видно, как сияли ее глаза и горели щеки.

  Прошел и второй учебный год, заключительный. Иринка все экзамены сдала хорошо, и диплом получила по выбранной профессии. На работу устраиваться торопиться не стала,- решила к свадьбе подготовиться, чтоб Юра из армии по осени пришел, а у нее все готово уже, ведь в письмах точно все написано, свадьба будет, для сомнений нет никакого повода. А раз они осенью поженятся, то где решат жить – там и работу искать надо. Мать Иринкина тоже довольна была, несмотря на ее опасения, дочка и выучилась, и в девках не засиделась, замуж выходит. В общем, все лето Иринка с матерью по магазинам ездили, приданое покупали, материал на пошив платья выбирали, чтоб ни у кого такого платья не было, родственникам близким намекнули, чтобы тоже подарки готовили. Так лето и прошло в приятных заботах и хлопотах. Наступила долгожданная осень.

  Юра из армии вернулся в середине октября, его на две недели раньше демобилизовали в виде поощрения за хорошую службу, как бы неиспользованный ранее отпуск предоставили. Родственники, друзья встречали его как героя. В этот раз не только Иринка, но и ее мать будущего зятя встречать приехала.  Она его не сразу узнала - подтянулся, повзрослел и вид такой серьезный, подумала даже, что действительно армия из ребят мужчин делает. Встретили, и домой пошли, за накрытый стол, праздновать. Праздновали долго: ели, пили, пели, Юру все о службе расспрашивали, сами рассказывали, как они тут без него скучали. Посиделки допоздна затянулись, и Юрина мать предложила свахе у них переночевать,- время позднее, вечерний поезд уже ушел, да и поговорить одним хочется, и молодые друг на друга никак не налюбуются.

  Долго матери сидели, все о детях своих разговаривали, как родились, чем болели, как нелегко их растить приходилось, да какое наше время страшное, чего ждать, что дальше будет – неизвестно.  А дети в это время гулять пошли, с друзьями поболтать, на танцы заглянуть, а то Юру наверно все забыли уже. Но оказалось, что его не забыли, встретили «на ура!» и даже песню ему посветили и медленную композицию для них с Иринкой. Прогуляли молодые до самого поезда, что рано утром ходит. Иринка с матерью довольные и счастливые этим поездом домой поехали, а Юра их до станции проводил, обещал на следующий день приехать.

  Настал следующий день, Иринка с утра марафет наводить начала: в квартире убралась, бутербродиков наделала, сама вымылась, накрасилась и стала ждать. Смотрит на часы: полуденный поезд уже прошел,- ну значит дневным приедет. Подошло время и дневному, Иринка на месте усидеть не может, вот-вот звонок в дверь раздастся. Но нет, и дневным не приехал. Иринка разволновалась вся, может случилось с ним что, думает.  Позвонить хотела, подошла к телефону, сняла трубку и не позвонила, решила еще вечернего подождать. Ждет, ждет, «с лица вся спала». Мать смотрит на нее, а у самой сердце в комок сжимается, не выдержала, сама номер набрала.  Юру спросила, а там его мать трубку подняла, сказала, что спит он, видно в армии говорит все ж таки не сахар, измучился, да и недосыпал, конечно, пусть мол хоть дома поспит спокойно, а как проснется, она ему про обещание сразу напомнит.  Так этот день и прошел. Наступил следующий день, но Юра опять не приехал и не позвонил. Иринка вся в слезах, не знает, что ей и думать, сама ехать собралась, а мать ей рассоветовала, не унижайся, говорит, если он тебя любит, то сам приедет и прощения попросит, а если нет, то не стоит о нем и горевать,- у тебя таких женихов еще будет, хоть «пруд пруди». Но утешения эти не могли Иринкиному горю помочь, ведь, хоть и видит мать дочерины страдания и жалко ей своего дитя, аж до боли жалко и все она понимает, но прочувствовать за нее все-таки не может. Поэтому, когда Иринка на третий день твердо ехать решилась, отговаривать не стала, подумала, что чем быстрее все прояснится, тем может быть и лучше будет.

  Поехала Иринка дневным поездом, чтоб уж наверняка любимый выспался.  Подошла к дому, позвонила, сам вышел - не ожидал, в первый момент побледнел даже. В дом пригласил, родителей как раз в это время не было, засуетился, на кухню провел, чая налил.  Иринка на стул села, чашку в руки взяла, да чуть не расплескала, не то, что пить, говорить не может, как окаменела, глядит во все глаза на жениха своего, словно узнать не может. А он и вправду изменился: все как-то боком к ней держится, в глаза не смотрит. Ну, посидели, посидели молча, а поговорить все ж таки надо. Иринка первая спросила: что же не приехал к ней, как обещал? А он, видно, только того и ждал, чтобы Иринка первая заговорила, сразу с упрека начал: плохо ты меня ждала, мне люди все про тебя порассказали, как ты по танцам да по гулянкам ходила и себя для меня не сильно- то берегла, а люди все видели и спасибо глаза  мне на тебя раскрыли, так что извини, подруга, больше нам с тобой разговаривать не о чем. Иринка сидела, будто громом пораженная, как же он может так с ней, и что же это за люди такие, и что они могли видеть. Оно, конечно, нельзя сказать, чтобы Иринка эти два года затворницей сидела: и на танцы она иногда с подругами ходила и так, прогуляться после учебы могла, только упрекнуть ей себя было не за что, она любимому даже в мыслях ни разу не изменила. Хотела она перед ним оправдаться, да только он и слушать не захотел, сказал, что разговор окончен, и делать ей здесь больше нечего.

  Нет на свете, наверное, таких слов, чтобы описать, что в Иринкиной душе тогда творилось, не заметила она, как до вокзала дошла, как два часа поезда прождала, как домой вернулась и только дома, у матери на груди « оттаяла»,- всю ночь мать сидела у ее кровати и даже не утешала, просто была рядом. Только к утру, все свои слезы выплакав, уснула Иринка, а мать облегченно вздохнула: ну все, обошлось и тоже прилегла на часок. Весь следующий день Иринка молчала, по сосредоточенному ее лицу видно было, что думает она о чем-то, как будто решается на что-то важное.  И правда, вечером, перед тем как спать лечь, сказала матери, что завтра пойдет на работу устраиваться, хватит на матерной шее сидеть, сама уже взрослая.
 
  Работать Иринка устроилась продавцом, в магазин, к хорошим знакомым. В работе себя показала, аккуратной, смышленой, расторопной.  Хозяева магазина ее хвалили и даже обещали зарплату немного повысить. Так и стала Иринка жить: работа, дом, матери в огороде помочь, в выходной с подругами на танцы сходить. Постепенно и с ребятами встречаться стала, только не серьезно как-то – потанцует, пообнимается, но не одному слову их не верит.  Повстречается и сама бросает, а они и не расстраивались, им так даже удобней. Иринка же, как будто всему мужскому роду за свою обиду отомстить хотела, да разве этим отомстишь, только мнение о себе незавидное составишь. Так и получилось, поползли о ней по поселку слухи да сплетни разные. И неприятно Иринке слушать, а никто не виноват, тут уж, что было то было, бесполезно отказываться: людская молва ничего не утаит, да еще и сверху прибавит,  попробуй, докажи что не так. Посмотрела, посмотрела Иринкина мать, видит, что время идет, дочке уже хорошо за двадцать, а жизнь не складывается, съездила к родственникам, в Москву, и предложила  дочери там поработать, а жить, пока устроится, у родных - они не против и с работой помочь обещали. Иринка подумала, подумала и поехала.

  Москву с районным центром не сравнить: красота, уйма возможностей, недаром туда народ отовсюду стремится, но не все в Москве приживаются. Вот и Иринка, если дома ее за хорошую работу хвалили, то в Москве не то, что хвалить, за все время слова доброго не сказал никто, только окрики да оскорбления: понаехали тут, деревенщина, продохнуть негде. Целый год Иринка так промучилась, не вытерпела и обратно домой вернулась.  Дома снова на работу устроилась, только теперь уже в бар, за стойку.  Работа оказалась несложная, однако по вечерам допоздна задерживаться приходилось: пока все посетители разойдутся, пока выручку подсчитаешь, уже и ночь давно, а еще домой добраться надо. Одной страшно так Иринка с девочкой одной договорились, что всегда после работы ждать друг друга будут, чтобы вместе ходить, тем более, что живут недалеко одна от другой.
Так Иринка два года проработала, с молодыми ребятами, посетителями, разговаривала, смеялась, но отношений никаких не заводила, боялась. Но бывают в жизни такие моменты, что, как ни осторожняйся, а чего боишься, того и не минуешь. Вот и Иринка. Случилось, что подружка ее заболела и домой ходить стало не с кем. А тут, как назло, задержаться пришлось: компания одна долго сидела, отмечали что-то, подвыпили хорошо, ну и «расходились». Вышла Иринка на улицу, темнота - « хоть глаз выколи», остановилась в нерешительности, а тут, и надо же такому случиться, один из поздних посетителей еще не уехал, увидел Иринку на крыльце и предложил подвезти. Специально он задержался или случайно так вышло, кто его знает, только делать нечего, хоть и страшновато Иринке было к незнакомому парню в машину садиться, но одной по темноте идти еще страшней. Пока ехали, разговорились: парень этот оказался местный, а работал в Москве, на стройке, вахтовым методом, оттуда и машина у него, пусть не новая, но зато иномарка. В разговоре выяснилось, что у них и общие знакомые имеются, среди одноклассников и так, среди друзей. А еще выяснилось, что Алексей, так парня зовут, на год постарше Иринки, что не женат и детей нет, что надоело ему в Москву ездить, хочется дома работу подыскать.
Так, за разговором,  и не заметила Иринка как к дому подъехали и, поблагодарив парня, уже собралась выходить из машины. Вдруг Алексей окликнул ее и попросил номерок телефона. Иринка, слегка растерявшись, сначала задумалась, но неудобно стало ей отказать этому доброму парню, и она продиктовала  номер своего мобильника.
 
  Придя домой, Иринка почувствовала, что, несмотря на позднее время, весь сон с нее, «как рукой сняло».  Но ночь есть ночь и надо ложиться в кровать,- Иринка разделась, умылась и легла. Всю ночь она проворочалась, крутившиеся в голове мысли и давно и накрепко забытые ею ощущения не давали ей покоя.  Закрывая глаза, она снова и снова представляла нового своего знакомого: его обычное, можно даже сказать некрасивое лицо, взгляд его небольших, но таких честных и «открытых» глаз,  вспоминала его простые, сильные руки на руле, его голос с заметным волнением. И так и этак Иринка размышляла, что же заставляет ее думать об этом, совершенно постороннем ей, парне и не находила в голове своей ответа. Бывает так в нашей жизни, что мы сами себя понять не можем: сердце с разумом не сходятся. Вот и Иринка не понимала, чем  же Алексей ей так по сердцу пришелся? Вроде и невысок, и некрасив и, судя по разговору, умом то тоже не блещет, а вот, поди же ты, заныло сердце девичье, словно после долгой морозной зимы наконец отогрелось. Не поняла, но почувствовала Иринка, что близок ей этот простой незатейливый парень, душою близок, и уже не в силах она была сопротивляться, хоть и где- то очень глубоко, притаившейся в ней надежде.
 
  На этом я и оставлю Иринку, но тоже буду надеяться и, как знать, может быть, по прошествии двух или трех десятков  лет у меня снова появится повод рассказать вам еще одну историю из жизни женщин одной семьи.