Сэр Джон Бэксфорд

Написано по заказу: группа молодых людей едет на музыкальный фестиваль (допустим, Казантип, но можно любой). Поезд, плацкарт, весёлые разговоры, предположения, жара.


Автор не очень в курсе касательно музыкальных предпочтений нынешней молодежи, а потому взял за основу собственные воспоминания о бурной молодости.
Любые совпадения с реально существующими людьми являются случайными и непреднамеренными.
 
Сэр Джон Бэксфорд собирал в поход
Тысячу уэльских стрелков…
Сэр Джон Бэксфорд был толстым как кот,
А конь его был без подков…
Сэр Джон Бэксфорд пил шотландский эль
И к вечеру очень устал…

- Нам бы сейчас эля. Бочонок. Нет, лучше два. Нет, три!
- Холоденееенького… Очень холодненького. Можно прямо со льдом. Лед я тоже съем.
- «Даже если спирт замерзнет, станет грызть его зубами…» Пиво есть?
- Пива нет. Претензии не к нам. Пиво выпили старшие товарищи по партии. Есть кола, пепси и лангедокский коньячок «От винта». Все теплые.
- Блюэээ…
- Станция когда будет?
- Когда приедем, тогда и будет. Терпи. Подумай о крестоносцах и о том, какие муки они испытывали во имя веры. Вот мы, цивилизованные люди. От большого ума подписались на экскурсию по ети-его-мать Синаю – подруге моей позарез вставилось посмотреть на горку имени Моисея. Якши, покатили. На автобусе, с кондиционером, с запасом водички в холодильнике, с остановками каждые полчаса и заботливым гидом, раздававшим таблетки от тошнотика. И все едино – полный автобус страдальцев. И плохо им, и жарко, и укачивает, и горы какие-то слишком скалистые, и нифига на них не растет, только гекконы носятся, и солнце яркое, и вообще они обратно в хотель хотят, к бассейну и коктейлям с гуавой. Одна мамзель не нашла ничего лучше, как в обморок грохнуться – прямо под Неопалимой купиной. Мы подумали, православнутая в религиозном экстазе бьется, чего мешать человеку контакт с высшей силой устанавливать. Даже отошли подальше. А у дамочки, натурально, солнечный удар приключился.
- И чего?
- Известно чего. Оттащили до местной монашеской столовой, водичкой побрызгали. Я предлагал у местных бедуинов одолжить носок там или чалму, помахать у страждущей под носом. Очнулась бы с гарантией. Но мое предложение не было поддержано, и пришлось дамочке приходить в норму естественным путем. С тех пор зарекся я на познавательные экскурсии ездить. И Юльке заявил, мол, я пас. Ездуй, куда хочешь, флиртуй, с кем хочешь, хошь - с верблюдом, хошь – с погонщиком его, а я буду перемещаться исключительно по маршруту «отель – пляж – бар». Она подумала головой своей блондинистой, и говорит – и в самом деле, ну ее нах, древнюю культуру. Все ноги сбиты и в голове какое-то жужжание. Поедем лучше на катере покатаемся, на черепах поглазеем.
- И как черепахи?
- Плавают, заразки суповые. О-от такенные. Так я про рыцарей. Представьте, на вас навьючено килограмм этак пятьдесят всяко-разного железа, которое снимать не моги, потому как за каждым барханом – бешеный сарацин с луком наперевес. Под вами тяжеловоз, выносливый, но, гад четвероногий, обильно воняющий и желающий жрать. Плюс копье, меч, шатер и прочие необходимые для жизни вещи. Плюс шлемак на башке. В эдаком виде вы тащитесь наобум Лазаря по горам и долам невесть куда, с верой в душе и надеждой наткнуться на треклятый Иерусалим и поиметь там все, что шевелится. Карты с джи-пи-эсом у вас нетути, а есть только проводник, которого вы понимаете с пятого на десятого, и черт его знает, куда эта хитрая арабская или еврейская морда вас ведет, может, прямиком в засаду… Прониклись? А вас везут с комфортом и уютом, и вы еще непрерывно жалуетесь!
- С ненавязчивым стервисом, - тихонько бормочу я. В целом Колян Васильич прав, а то, что в поезде кондей не пашет – так это ерунда, дело житейское. Голь на выдумку хитра, украдкой от бдительного проводника развинтить гайки на намертво замурованном окне и опустить стекло вниз. Теперь у нас не только живописные пейзажи за окнами, но и приток свежего воздуха.
Мы катим на юг, в Крым. Где плюс тридцать в тени, ослепительное Черное море, белые скалы и молодое вино. В нашей раскаленной плацкарте, наверное, все плюс сорок. Концентрированный параллелепипед жары на колесах, постукивающих на стыках по маршруту Питер – Симферополь. Где нас клятвенно обещали ждать дружественные туземцы с арендованными уазиками, на которых мы покатим горными тропами в Судак. На «Рыцарский замок».
Мы – пятнадцать разнополых созданий из разных городов, современная мОлодежь и пОдрОстки. Хотя «молодежь и подростки» мы весьма условные. Колян Васильичу изрядно под сорок, да и мадам Марта отнюдь не девочка, хотя по-прежнему кудрявая блондинка. Мы направляемся на «Рыцарский замок» - объединенный фест реконструкторов и фолк-музыки. Идея общей вылазки давно бродила в наших умах, но реализовалась только сейчас. Когда у всех желающих поучаствовать в авантюре наконец нашлось свободное время, свободные бабки и готовность вытерпеть трое суток в душегубке плацкарты. Отдыхающие с чемоданами, гастарбайтеры и торговцы с клетчатыми баулами, и мы со своими «Турланами» на сто с лишним литров. Мы не реконструкторы, за исключением железячника Ондатра, чей заслуженный щит-домблон сперва упорно не вписывался в вагонный проход, а потом ни в какую не желал ни впихиваться под сидение, ни укладываться на багажную полку. Мы ставим лавку по пошиву исторического костюма, а еще будем играть спектакли и всячески забавлять почтенную публику.

Король Эдуард подписал приговор
И вышел гневен с лица:
«Сэр Джон Бэксфорд – трус, изменник и вор,
И Тауэр ждет подлеца!»
А Бэксфорд спит в уэльских лесах,
И шлем лежит у плеча,
И не ведает, что по его голове
Плачет топор палача!..

Хоровое «ой-лэ, ой-лэ» выходит не столь дружно и бодро, как ему полагается. Про злоключения сэра Бэксфорда лучше всего распевать вечером, да под открытым небом, колотя в такт по столу аутентичными деревянными кружками. Вот приедет в Судак вдобавок ко всем прочим группам и группочкам «Мельница», как сулились на сайте организаторы, и будет нам простое певческое счастье до небес. А пока у нас имеется только Вэл с его гитарой. И сэр Джон Бэксфорд из Уэльса, национальный ролевой гимн.
Вэл – мой… э, гм, кхе… как бы попроще выразиться. Бойфренд по Паутине и напарник по форумным игрищам. Вживую я вижу его второй раз – первый случился под Новый год, когда я с компанией и семейством притащилась праздновать в Москву. Надеюсь, я не произвела на него впечатления прибабахнутой на всю голову особы – иначе с чего бы ему так старательно зазывать меня на «Замок»? Ах да, ну да. Кроме Вэла и девы с ником Дениза_падший_ангел, моей герл-френды, у меня еще имеется законный супруг и малолетний спиногрыз. От которых я позорно сбежала на недельку в Крым. Бурная жизнь у молодежи – и в этой жизни не стоит слишком сильно задумываться над тем, кто из твоих знакомых какой гендерной принадлежности, кем себя считает, с кем живет и на какое имя-прозвище откликается. Я вот, к примеру, Ангва. Волчица-оборотень с Плоского мира. Укитакэ и Ичиго, что умудрились вдвоем забраться на верхнюю полку и теперь таращатся там в мобильник с Тиви – убежденные анимешницы и бисексуалки. Однако не лесбы, ибо предпочитают именовать друг друга в мужском роде. Поначалу мне казалось, я свихнусь в попытках запомнить, кто есть кто и как к кому лучше обращаться, дабы погладить по самолюбию и не наткнуться на конфликт. Потому привыкла и втянулась. Реальная жизнь порой кажется мне более странной, чем та, которую я веду в Сети и около нее. В обыденной жизни все обращаются к друг другу по реальным именам, уныло напиваются на скучных корпоративках, куда им совершенно не хочется идти, и совершенно не умеют ни расслабляться, ни играть. За редким исключением. Хотя, может, этих исключений на самом деле гораздо больше, просто я на них не натыкалась?
Мне хорошо. Я еду в Крым, мой подбородок лежит на плече Вэла, он такой горячий под вымокшей насквозь футболкой, и я ощущаю вибрацию гитарного корпуса под его руками. У нас есть теплая кола, недоеденная «бабаевская лягуха» - куренок с жалобно растопыренными лапами – и пыльная зелень за вагонным стеклом.
- ….Как очередной конкурс, так бардак. Я их предупреждал, но админы уперлись рогами – лето, надо форум оживить, давайте затеем конкурс пикчей на вечную тему пралюбоффь. А кто я такой, чтобы тягаться на равных с админами? Бросили форумную объяву, сидим, ждем. Ичиго, ты у нас вроде как художник, ты бы стал участвовать в конкурсе картинок пралюбоффь?
- На Перфекте-то? – голова с разноцветными прядками свешивается вниз. – А как же. У вас там непаханое поле пейрингов! К примеру, каменный голем и друидочка. Представляешь, какой у него большой и каменный? Еще можно тигрооборотня спарить с минотавром. Или во, придумал – дракона спарить с чародеем, будет большая и пламенная страсть!
- Ичиго, умри. Твой мозг проеден слэшем.
- Ну сам же спросил…
- Забыл, какой ты пошляк.
На верхней полке довольно хихикают.
- Начали мы этот грешный конкурс, и немедля потекло дерьмо по трубам. На две оригинальные и более-менее толковые картинки – пять скачанных из сети манипов, криво надписанных в Пейнте, десять штук работ, банально сворованных из архива предыдущего конкурса, причем голубые воришки даже не потрудились затереть имена настоящих авторов, и пятнадцать штук прости-господи из разряда «моя первая работа, не судиття строго». А я должен сортировать это добро! Одна радость – дарованное свыше право банить особо зарвавшихся копирайтеров.
- Хочешь, я тебя пожалею, такого всего нищастного? – проникновенным голосом спрашивает Укитакэ.
- Давай ты мухой за пивом слетаешь, как остановимся? – не менее любезно предлагает в ответ рассказчик, Драйн. – Как самый молодой и резвый?
- А почему как за пивом, так сразу я? – возмущенно пищит Укитакэ.
- Всякий должен приносить посильную пользу обществу, – наставительно откликается из соседнего купе мадам Марта. – Вы донесете бутылки в целости и сохранности, а кто-нибудь навроде месье Ондатра половину выпьет по дороге, а касательно другой половины скажет, что разлил, догоняя отъехавший без него поезд. И останемся мы без глотка живительной влаги.
- Лжа неправдивая, - бормочет лежащий пластом на нижней боковой полке Ондатр. Наш неукротимый файтер из-за своих габаритов больше всех страдает от жары и жажды. Но пива нет, теплую колу тренированный бойцовский организм решительно отторгает, и Ондатру остается только терпеливо дожидаться остановки.
- Хочешь водички? – заботливо спрашивает Марта. – Почти холодной?
- Угу…
Мадам Марта даже в качающемся поезде умудряется вышивать – золотой ниткой по зеленому шелку почти готового платья. Мне это кажется маленьким чудом: я могу вышивать только при наличии схемы под носом, устойчивого стола и лампы-подсветки. Марта, точно сказочная средневековая мастерица, способна творить в любых условиях, болтающийся туда-сюда вагон ей не помеха. Ичиго завистливо косится на отложенное в сторону платье – сколько бы она не строила из себя пацана, природа берет свое. Ей ужасно хочется узнать, как она будет выглядеть в этакой красоте с длиннющими рукавами и пышной юбкой в складку.
Марта тянется за припрятанной бутылкой… и тут я понимаю, что в дальнем конце вагона, в закуточке у туалета, творится что-то нехорошее. В транспорте дальнего следования, где поневоле собирается множество людей, грядущая беда ощущается быстрее и острее. Меняется тональность приглушенных разговоров, ты вздрагиваешь и понимаешь – что-то происходит… или уже произошло. Из-за жары, из-за того, что кому-то пиво ударило в голову, и просто потому что не может быть долгой поездки без неприятностей. Понятия не имею, почему такие компании, как наша, прямо-таки притягивают к себе желающих дать непрошеный совет, докопаться до наших девушек или парней. Хватает и умельцев, похваляющихся врожденным талантом крутить двуручником «колесо» в узком проходе между сидениями, и навязчиво желающих этот самый талант продемонстрировать. Тех, кто желает задать дурацкий вопрос и никак не могущих взять в толк, отчего никто из девиц не желает выпить с ними пива.
- Вэл, - негромко говорю я.
- Что?
- Слышишь? Что-то не так, носом чую.
Вэл откладывает гитару. Драйн высовывается в проход и вскакивает с места.
- Дамы, все в порядке. Сидите здесь. Онда!..
Ондатр переходит из лежачей стадии в бегущую, минуя все промежуточные состояния. Вэл и Драйн уносятся в конец вагона, прыгая через вытянутые ноги, баулы и играющих детей.
- Сиди спокойно, мальчики сами разберутся! – кричит мне вслед мадам Марта, когда я невесть зачем сломя голову бегу за парнями. – Ангва, ну тебя-то куда понесло?
Пока я добегаю, спотыкаясь, извиняясь и убеждая пассажиров, что все в порядке, все уже заканчивается. С минимальными телесными повреждениями и за явным преимуществом нашей стороны. Одного из участников инцидента Ондатр уже одной левой выпихивает за дверь, на вагонную площадку. Виновник и жертва с удрученным видом сидит на крышке мусорного бака, облизывая ссадину на губе, и я протягиваю ему запасливо взятую салфетку.
- Окте, блин, опять?
- Ничего не опять, а снова, - мрачно ворчит Окте. – Просто покурить вышел. Слово за слово, сама знаешь…
Да, я уж знаю. Беда Окте кроется в том, что язык у него без костей – что в виртуале, что в реале, а внешность у него… специфическая. То, что обходительно именуется «молодой весьма красив, так и просится в пассив». В распаренном, душном, пропахшем потом, духами и прокисающей едой вагоне, где мы все ходим растрепанными и мокрыми, словно только что из-под душа, Окте нарочито, вызывающе безупречен. Он похож на манга-мальчиков, которых рисует Ичиго – но при этом он вполне живой. Понятия не имею, как там у него с ориентацией – в нынешнее время модно бравировать нетрадиционностью, подлинной или наигранной - но со вкусом у нашего Окте точно все в порядке. Как и с обаянием.
Если б он еще только язык пореже распускал, совсем все бы было хорошо. Но Окте же язва ходячая, которой только дай возможность сверкнуть остроумием.
- Такой умный, но такой болван, - высказываю я свое авторитетное мнение. – Впрочем, чего это я. Зачем ум при такой внешности?
Окте молча кривит мне рожу. Возвращается Ондатр, грозно зыркает на нас:
- Они все поняли, осознали и больше не будут. А ты?
- Я не нарочно, - говорит Окте, но ему мало кто верит.

Лорд канцлер Кромвель в парламент спешит
С мешком у луки седла,
Круглый предмет, что в мешке зашит –
Голова Бэксфорда, ха-ха!
Войско идет, кончается год,
А в Лондоне войска все нет.
Французский флот переплыл Ла-Манш,
И занял цветущий Кент…

Поезд втягивается в ночь. Мы переводим дух – ночью в вагоне становится чуть прохладнее. Сидим допоздна, играем в покер, Вэл бренчит на гитаре, Колян Васильич травит байки о временах, когда он подрабатывал санитаром на Скорой помощи. Ичиго, обладатель навороченного мобильника с выходом в Инет, работает добровольным репортером, время от времени сообщая последние сводки с фронтов, то бишь новости Паутины. В Судаке отличная погода, большинство народа уже прибыло и активно ставится, наши приятели с нетерпением ожидают нас на вокзале в Симферополе. Завтра днем мы увидим их. Завтра эта часть нашего путешествия закончится.
Вагонная полка такая узкая. Вэл соорудил занавеску из простыни, и мы лежим, крепко прижавшись друг к другу. Занимающий место напротив Драйн развлекается тем, что делится с Укитакэ и Ичиго предположениями о том, чем таким особенным мы занимаемся за занавеской, чего он еще не видел в своей жизни? Дуэт жизнерадостных анимешниц радостно някает и строит версии, одна другой чудовищнее.
А мы просто лежим, слушая убаюкивающий стук колес и чужого сердца. Думая о своем и о незнакомце рядом.
- Ты мне нравишься, - шепотом сообщаю я. – Но губу шибко не раскатывай. Я к тебе в Москву жить не перееду.
- У меня подружка есть, даже не надейся, - шипит в ответ Вэл. И спустя какое-то время добавляет: - Жаль.
Маленький мирок за полосатой казенной занавеской со штампом железнодорожной компании в углу. Такой хрупкий, почти никогда не выдерживающий столкновения с действительностью, существующий, пока мы способны верить в него. Пока мы готовы обманывать сами себя. Я люблю своего мужа, Вэл – свою подружку, но их здесь нет, а мы есть. Мы не строим далеко идущих планов, мы просто едем на фестиваль, к нескольким бесшабашным дням у моря. И если Вэл пожелает меня, я скажу «да». Потому что у меня нет никаких причин говорить «нет».
Я знаю, какой вкус будет у нашей скоротечной любви. Соленый от морских волн и сладкий от выпитого вина. Кружащий голову аромат цветущих рододендронов, запах костров, старая генуэзская крепость. Пионерская р-романтика, так ее и разэдак!
- Ты чего смеешься? – спрашивает Вэл.
- Да просто так. Мысль в голову залезла и не уходит.
…В тамбуре стоят Окте и Ондатр. Окте курит, аккуратно стряхивая пепел в пустую сигаретную пачку. Ондатр, наконец-то заполучивший в единоличное владение двухлитровый баллон холодного пива, тихо кайфует.
- Спасибо, - обращаясь почему-то к зарешеченному вагонному окну, говорит Окте.
- Ерунда. Если б ты держал язык за зубами, вы вообще бы разошлись миром.
- Ну да, как же! – искренне возмущается Окте. - Эта поддатая парочка шлялась по вагонам и искала, на кого бы наехать! По их милости я бы весь «Замок» проходил с живописно перекошенной мордой – нахрен мне такое удовольствие?
- Свет не сошелся клином на твоей морде, - добродушно-лениво замечает Ондатр. – Настоящему обаянию шрамы не помеха. Ну, не закадрил бы ты пару лишних девочек – и что? Или тебе не девочек подавай? – он шутит, а Орте косится на него, переступая с ноги на ногу и ловко удерживая равновесие в сотрясаемом точками тамбуре. – Ой, фууу…
- И ты туда же, - горько замечает он. – Ну да, конечно же. Настоящий мужик должен быть вонюч и волосат, и обладать словарным запасом в десять слов, пять из которых при дамах не произносят. Любого, кто осмелится выглядеть и вести себя иначе, немедля вывести в чисто поле, поставить мордой к стенке и пустить пулю в лоб. Дабы не позорил генофонд и не пятнал настоящих мачо своей неуместностью.
- Окте, не заводись, - отмахивается Ондатр. – Мне твоя ориентация глубоко пофигу. Ты же знаешь, у меня лучший кореш – девка-фэтээмка. Да посмотри на нашу компанию, у вас у всех мозги набекрень! И у меня в том числе. Поэтому я тебя очень прошу – не докапывайся ты к каждой мимохожей швали. Однажды нас рядом не случится, и наваляют тебе по первое число. И по второе, и по десятое. Будешь лежать в больнице и трагически страдать, а я тебе апельсины таскать не стану.
- Файтер, что с него взять, - поднимает глаза к железному потолку Окте. – Лишенное всяких чувств бревно в шлеме. Ну погоди, вот мы только доберемся до места… - он многозначительно улыбается, изображает губами поцелуй и удирает в вагон.
- Вот зараза, - растерянно сообщает баллону «Красного востока» Ондатр. – Ну ведь зараза же, да?
Баллон по причине врожденной немоты благоразумно помалкивает. Вагон спит, вагон перекликается чутким шепотом. Пассажиры возятся на полках, зевают, похрапывают и тихонько постанывают во сне. Жара. Лето. Еле различимая мелодия песни о доблестном сэре Джоне Бэксфорде из чьего-то плеера.

Конец.