Держи меня, ночь...

Необходимые предупреждения от автора.
- Слэш и НЦа в количествах. БДСМ-сессия - фрагментарно.
- Мистика и фентэзи. Автор пытался впихнуть героев в урбанистические интерьеры 21 века, но те отчаянно сопротивлялись. Тщательно исследование рисунка выявило у блондина характерный эльфячий рисунок ушей, а потому обстановка - условно-фентезийная.
- Очень много авторского суесловия и болтологии. :-D Особенно в области рассуждения героев о роли БДСМ в человеческой жизни.
- ХЭ такой... относительный ХЭ. Впрочем, никто из героев не умер, значит - ХЭ!
- 8000 слов.

 

Керрен просыпается посреди ночи и думает о том, как ему повезло. За распахнутым по летнему времени широким окном и террасой вздыхает в темноте озеро, перебирая отражения звезд. Шелестят деревья, доносится короткий и пронзительный свист, а потом всплеск - летуны охотятся, выхватывают рыбу из воды.
Здесь, на берегах Дремлющего озера, так тихо. Керрену, уроженцу города, не хватает отдаленного шума рыночной площади, пронзительных выкриков зазывал и продавцов лунного сахара. Не хватает покупателей и давних знакомых, вечеров в таверне, разговоров и сплетен.
Но, подумав, он в который раз решает, что отсутствие людского общества - небольшая плата за сохраненную жизнь. К тому же иногда они совершают вылазку в Тинфу, маленький городок лигах в тридцати от озера, и проводят там несколько дней. Достаточно для того, чтобы набраться новых впечатлений и разузнать последние новости, а для Сейто - свести мимолетное знакомство с очередной местной красоткой и разнести в щепки единственный кабак Тинфы. Это развлечение ему никогда не приедается, хотя тамошняя таверна - одно название, полосатый навес на шестах и столы под ним.
Сейто са’Драйнали - алвари по рождению, галлоу, меч-по-найму - по призванию и сумасброд - по склонности характера. Он родился в Эльквийре, воевал с гвардией Империи во время Зимнего Звездопада, попал в плен и перешел на сторону имперцев. Дослужился до звания исс-рингли, а когда мятеж был подавлен и легат Императора подписал более-менее устраивающий все стороны договор с Советом Эльквийра, прихватил отпускное свидетельство, лук и колчан со стрелами, подавшись на поиски удачи. О каком отдаленном уголке мира не заходит речь, непременно выясняется, что Сейто довелось там побывать - служа кому-нибудь или разыскивая приключений на свою буйную голову. Сейто с удовольствием рассказывает о своих странствиях, у него, как у любого алвари, дар прирожденного сказителя, его байки занимательны и захватывающи - но са’Драйнали никогда не упоминает о том, где и когда завершилась его бурная карьера наемника.
Керрен знает причину уклончивого молчания алвари и не пытается выспросить больше сказанного. По обмолвкам он приблизительно вычислил место и время кончины са’Драйнали - сражение в Туманных горах лет пять назад. Тогда была большая свара с объединившимися племенами йюрч, и отряд наемников-галлоу, оставшись в теснинах ущелий прикрывать отступление терпевшей поражение армии, полег почти целиком.
Наверное, именно там, на поле отгремевшего боя, Доранте и наткнулся на Сейто. Керрен уверен, Сейто бился до последнего и дорого продал свою жизнь, а может, отколол что-то еще более невероятное - иначе ему никогда не удалось бы привлечь внимания Доранте. Подумаешь, еще один из множества погибших в дни кровавой мясорубки.
Кто бы мог подумать, даже представить, что у безжалостных и бесстрастных Вестников имеются чувства?
«Когда столько лет обитаешь рядом с алвари и людьми, поневоле становишься схожим с ними, - как-то мимолетом заметил Доранте. - Проникаешься их заботами, их устремлениями, их достоинствами… недостатками, впрочем, тоже».
Доранте. Вестник, Посланец, слуга Той, что размыкает любые оковы и завершает любые собрания. Проводник, собирающий души, тот, кто протянет тебе руку в долгом, одиноком пути, кто удержит на переходе через хрупкий мост, перекинутый между королевствами Жизни и Смерти. Вестник не выносит приговоров, кому жить, а кому умереть, он лишь выполняет свой долг, службу, ради которой он был сотворен. Рассекая последние нити, связывающие смертных с бренным миром.
Хотят легенды, якобы Посланцам даровано право порой сохранять жизни, которые им надлежало бы забрать. Однажды Керрен набрался смелости и спросил Доранте, так ли это. Вестник нахмурился, человек пожалел о чрезмерном любопытстве, поняв, что ответа не будет, однако Доранте буркнул:
- Это ложь.
- Тогда почему же мы?..
- Потому что мне так захотелось, - отрезал Доранте.
- Не дразни судьбу, - позже заметил Сейто. - Тебе недостаточно того, что ты живешь, хотя должен бы гнить вместе с прочими в общей могилке? Тогда задумайся о том, чем он рискует, укрывая нас. Что с ним сделает его госпожа, если обман откроется. Мы-то ладно, мы просто умрем - и уйдем, как нам и полагается. А он?
- Мне просто хотелось понять, - извиняющимся тоном проговорил Керрен. - Понять, почему я. Почему не кто-нибудь другой, более достойный? Я обычный смертный, даже не успевший совершить в своей короткой жизни ничего особенного.
- Ему виднее, - дернул плечом Сейто и ушел на берег озера, метать клинки. Керрен уже знал, что алвари занимается этим, впадая в раздражение.
Говорят, Вестники крылаты и холодно-совершенны в каждой черте. Здесь, в доме на берегу Дремлющего озера, Доранте представал в образе человека - диковато-красивого, похожего на уроженцев далеких Пурпурных островов. С бронзовой кожей, гривой темных волос и глазами причудливого янтарного оттенка под резко изогнутыми черными бровями. Керрен никогда не видел его крылатым - разве что в редких кошмарах, возвращавших его в гибнущую Морангу. Керрен не доверял сонным воспоминаниям. Тогда он вел безнадежный бой с песчаной лихорадкой, сгорая заживо в огне болезни, и плохо отличал реальность от яви.
Теперь на месте уютной, шумной Моранги - огромное выжженное пространство, засыпанное известью и солью. Там больше никогда не вырастут деревья, никто не возведет себе жилища и не разобьет сада. Моранга была обречена и сожжена во имя спасения соседних городов, а за Керреном, скромным владельцем книжной лавки, любившим на досуге рисовать пейзажи и мастерить украшения, явилась крылатая тень. Перья в крыльях тени шелестели и перешептывались, каждое было душой, погибшей и возрожденной, гул еле различимых, скорбящих голосов нарастал и нарастал, обрушившись на Керрена снежной лавиной и погребя под собой. Он потерял сознание, с готовностью рухнув навстречу темноте - и очнулся в доме на берегу Дремлющего озера. В компании Сейто, первым делом радостно сообщившего: давненько ему не доводилось встречать никого, кто бы столь паршиво выглядел, но при этом умудрялся оставаться в живых.
Керрен предпочитал не задумываться над тем, что же случилось на самом деле. Умер он во время эпидемии и прихотью Доранте воскрес здесь, или Вестник сумел излечить его? От подобных мыслей голова шла кругом. Он просто был тихо и бесконечно благодарен судьбе за возможность вновь дышать, видеть, осязать мир - и Доранте, невесть отчего решившему спасти его.
Вестника не было в доме у озера, когда Керрен пришел в себя. Он появился несколько дней спустя - а Сейто к тому времени успел растолковать новому компаньону, что и как. Керрен внимательно выслушал и не поверил. Алвари повторил все сначала - но человек опять усомнился, напомнив, какими причудливыми и правдоподобными бывают порой видения умирающих. Может, Дремлющее озеро и старый, сонно поскрипывающий дом на его берегу - всего лишь плод его воображения. На самом деле он валяется в сточной канаве, лихорадочно бредя.
- Сыскался упрямец на мою голову, - хмыкнул Сейто. - Не хочешь верить - ну не верь, дело твое. Но если ты не доверяешь собственным рукам, глазам или разуму - чему ты вообще тогда веришь, в конце концов? Правильно вас, людей, прозвали ошибкой Творца, - и он ушел с террасы. Долговязый, как все алвари, стройный, крепко сложенный. Так и не избывший военной привычки коротко обрезать светлые волосы, резкий на язык и на суждения.
Промаявшись безответными вопросами, Керрен решил принять рассказ Сейто за правду. Он ведь читал подобные истории, так что стоило бы задуматься о другом. Ничто в мире не дается просто так, даже камень с горы не скатится без причины. Какой платы, какого служения потребует с него Вестник за сохраненную жизнь? А он потребует, в этом Керрен не сомневался, опасаясь другого - ему нечего предложить взамен. Чем обладает человек, что бессмертное создание сочтет полезным или ценным? Душой? Что ж, он предложит свою душу, раз больше у него ничего нет.
- Пока смертные живы, их душа неотъемлема от тела - и его я тоже хочу получить, - спокойно заявил Доранте, выслушав горячую и сбивчивую речь молодого человека. - Хочу, чтобы ты жил здесь. Хочу твои картины и возможность разговаривать с тобой. Хочу… - он задумался и беспечно махнул рукой: - Ты поблагодарил, я выслушал. Если действительно хочешь меня отблагодарить - просто будь со мной. Будешь? - в те дни Керрен еще не привык к манере Вестника изъясняться. Доранте не обладал талантом алвари или людей сплетать изящную паутину из намеков и недоговоренностей. Его высказывания были простыми и недвусмысленными - и Керрен только моргал в недоумении. Мысленно послав кучу проклятий на взъерошенную голову Сейто: что алвари стоило заранее предупредить человека о нраве и склонностях Вестника? Скорее всего, тот нарочно умолчал, и теперь вовсю развлекается ситуацией… Как досадно, что император Саптимус не сумел довести до конца свой благородный замысел - под корень извести племя алвари. Алвари успели первыми нанести удар, а череп императора, по слухам, до сих пор пылится где-то в их сокровищницах.
Нужно было что-то сказать, а не топтаться с ноги на ногу под испытующим, пристальным взглядом Вестника. Керрен сглотнул и пробормотал:
- Конечно. Конечно, я буду с вами.
- Похоже, ты говоришь так лишь оттого, что у тебя нет выбора, - недовольно заметил Доранте. - Это моя ошибка, - он потеребил висевшее на шее ожерелье, дикарскую, массивную вещь, переплетение медных и деревянных колец. - Ты Керрен, да? Я неверно задал вопрос. Попробуем иначе. Твои благодарности приняты, ты больше ничем мне не обязан. Можешь уйти - не с пустыми руками, тебе хватит на первое время. Можешь остаться - без всяких условий, просто жить, пока не надоест или не наскучит. Но я хочу, чтобы ты знал - я желаю тебя, - Вестник упомянул об этом спокойно, словно о чем-то само собой разумеющемся. - Это третья из дорог, которую ты можешь выбрать. Сделать шаг по ней и посмотреть, куда она приведет. Я не требую ответа прямо сейчас, но в следующий раз хотел бы получить его.
- Тебе он тоже предлагал выбор? - спросил человек вечером длинного дня у алвари.
- Нет, - са’Драйнали безуспешно пытался изловить в Дремлющем озере хоть одну рыбу. Несмотря на то, что летуны постоянно тягали из воды рыбешек, поплавок сооруженной Сейто удочки оставался злорадно неподвижным. - Можно сказать, я его выбрал. Но не забывай - мы, алвари, смотрим и видим мир иначе, чем вы, люди. Мой же взгляд на вещи частенько расходится даже с мнением моего собственного народа. Он - лучшее, что произошло в моей жизни, - Сейто прищурился, глядя на сверкающую под солнцем воду, и негромко добавил: - Я никогда его не покину - если только он сам не попросит меня уйти. Давай будем честными, человек. Я совершенно не рад твоему появлению. Но, раз Доранте углядел в тебе нечто такое, что приглянулось ему - будь по сему. Я приму его решение. Но ты - ты должен выбирать сам. Доранте не умеет принуждать, ему хочется, чтобы каждый сам отвечал за свои поступки. Да, он вмешался в твою жизнь, сделал тебе подарок, который не имел права делать. Как распорядиться его даром дальше - дело твое. Уйдешь - он огорчится, но мстить или преследовать не станет.
- Он хочет спать со мной, - неуверенно выговорил человек. Алвари от души рассмеялся, вспугнув порхавших в зарослях куманики птиц:
- Вот что беспокоит тебя больше всего, верно? Настолько, что ты даже готов сбежать отсюда - лишь бы твою драгоценную задницу не трогали? Да что в ней такого особенного, в твоей заднице, чего нет у других? Маленькая, костлявая и тощая.
- Вам, алвари, любые задницы без разницы. Вы имеете все подряд, что шевелится и обладает подходящей дыркой, - оскорбился человек. Сейто в ответ состроил зверскую гримасу, добродушно посоветовав:
- Не дури. Во-первых, от тебя не убудет. Во-вторых, Доранте совершенно не нужно твое вымученное согласие. Он хочет быть любимым - и способен полюбить в ответ. Пусть он и Вестник.
- Значит, он тебя любит? - не отставал Керрен, самоуверенно решив, что начал разбираться в том, что происходит между обитателями дома на берегу лесного озера.
- Я не знаю, - после долгого молчания откликнулся Сейто. - На свой лад он привязан ко мне - порой я могу дать ему нечто, в чем он нуждается. И да, я люблю его. Ты это хотел знать?
- Извини, - Керрен понял, что едва не переступил запретную черту. Если он собирается остаться здесь, ему лучше установить с алвари хорошие отношения, а не шипеть друг на друга, как парочка ручных хитар над одной миской. - Извини. Пожалуйста.
- Забудь - и я забуду, - кратко отозвался са’Драйнали.
Керрен сообщил Доранте о своем решении - и заметил мерцающее в золотых глазах Вестника удовлетворение от услышанного ответа, точно огромная рыба, чертящая круги глубоко под водной гладью.
- Но я… я мало что умею и мало что знаю, - с изрядным смущением признался Керрен. - Прежде у меня была подружка. Я вроде делал все, что требовалось, но видел - ей скверно со мной. Я пытался расспрашивать ее, что не так, а она никак не могла толком ответить - или я не понимал того, что она пыталась сказать. Если бы в Морангу не пришла лихорадка, думаю, моя подруга вскоре бы оставила меня.
- Ты боишься? - спросил Доранте.
- Да.
- Почему? - пожелал узнать Вестник.
- Я никогда не совершал ничего подобного… и я не знаю тебя, - высказал свои опасения молодой человек. - Не знаю, каков ты, и что пожелаешь от меня.
- То есть ты не доверяешь мне? - немедля дотошно уточнил Доранте. Сейто предупредил, что Вестник не слишком хорошо разбирается в тонкостях человеческих чувств, но способен проявить терпение, выслушать и понять - а этим умением частенько не могут похвастаться ни люди, ни алвари.
- Я не знаю тебя, - повторил Керрен. - Да, ты спас мне жизнь и дал приют, но… мы очень подозрительны, особенно когда речь заходит о личной жизни. Мы боимся ошибиться и потому чрезмерно недоверчивы, порой в ущерб самим себе.
- Сейто не таков, - задумчиво протянул Доранте.
- Сейто - алвари, а я - человек, - напомнил Керрен. - Мы разные. Алвари способны очертя голову кинуться в смертельно опасное приключение, только чтобы испытать себя. Взяться за невозможное, лишь бы доказать себе - это им под силу. А, доказав, они частенько теряют интерес к первоначальному замыслу, бросая его на полпути. Мы, люди, более дотошны, более сдержанны и рассудительны в своих деяния - и потому крайне скучны с точки зрения алвари.
- Раньше мне не доводилось слышать подобных сравнений, - опять эти потаенные золотые искры, проблески древнего огня под слоем пепла. - Оказывается, ты умен.
- Чужими знаниями. Просто я люблю читать, - помотал головой Керрен. Странный у них вышел разговор. Странный и вместе с тем успокаивающий. Керрена больше не трясло мелкой противной дрожью, от которой ладони становились вялыми, холодными и влажно-липкими, как лапки болотной рептилии. Но во рту по-прежнему было сухо - и, когда Доранте поцеловал его, Керрен ощутил лишь легкое прикосновение губ к коже. Он осознавал собственную неловкость и скованность, вяжущий, томительный страх внизу живота, схожий с тем, что испытываешь перед прыжком в глубокую воду. Осознание того, что пребывающий с ним человек не является обычным смертным, спокойствия тоже не прибавляло. А обещание Доранте не делать ничего против воли человека вызвало у Керрена нервный смешок. Теперь он сможет претендовать на место в легендах - первый человек, получивший обещание Вестника. А тот, похоже, привык к совершенно иному поведению в постели - и теперь был вынужден удерживать себя на невидимой привязи.
Слово порой крепче стальных оков, гласит древняя поговорка, распространенная как среди людей, так и у алвари. Вестник исполнил обещание, и Керрен проснулся утром с успокаивающей мыслью: «Могло быть и хуже».
Большинство пересказанных тишком слухов об ужасах соития между мужчинами оказались пустыми россказнями. Особого восторга Керрен не испытал, но и отвращения к себе или случившемуся тоже не было. Творившееся между ними под конец даже стало приятным. Ему понравилось держать Доранте в объятиях, вдыхая аромат его кожи, пряный и горьковатый, нравилось целоваться с ним и ощущать его прикосновения. Но, когда Вестник начал двигался, с силой вдавливая более легкого и хрупкого по сравнению с ним человека в постель, Керрен едва не задохнулся от страха и отвращения. Усугубленного неведомым прежде и донельзя пугающим ощущением болезненной заполненности. Присутствием чужака, захватчика, глубже и глубже вталкивающегося между беспомощно разведенных ног. Раскрывающего тебя, как люди нетерпеливо ломают пальцами неподатливую скорлупу орехового плода, добираясь до сладковатой мякоти ядра. Керрен надеялся, что обойдется без слез, это было бы так унизительно и жалко, разрыдаться - но слезы потекли сами собой, противно щекоча виски. Доранте, заметив это, извернулся, проведя языком по влажной дорожке и удивленно поделившись наблюдением: «Не соленые».
Доранте не стал требовать от человека больше, чем тот мог дать - и, единственный раз овладев им, оставил в покое, молча вытянувшись рядом на постели. Керрен думал, что весь остаток ночи проведет в страданиях и терзаниях, а вместо этого уснул так крепко, что не расслышал, когда ушел Вестник. Утром его нигде не было - ни в доме, ни на берегу. Сейто сказал, так обычно и происходит: Доранте проводит на озере ночь, редко - день, и удаляется по своим делам, а дом остается в полном распоряжении двух жильцов. Язвительно хмыкнув, алвари принялся выспрашивать подробности, уверяя, что физиономия человека отнюдь не выражает немедленной готовности навязать себе камень на шею и броситься в озеро. Керрен гордо отмолчался.


Дни мирно и бездумно текли мимо, солнечные и легкие. Керрен пытался вести календарь, потом забросил. Он читал, сочинял, плавал в озере и наблюдал за птицами, беседовал с алвари и слушал его рассказы. Учился готовить, бродил по окрестностям, возился в саду, разбитом за домом. Пытался зарисовать Доранте и Сейто, когда тем приходила в головы блажь нагишом фехтовать на берегу. Поединки обычно завершались тем, что алвари и Вестник начинали с азартными воплями валять друг друга по жесткой траве - и тогда человек незаметно уходил в дом, в комнату, где он держал свои принадлежности для рисования и книги. Ему не хотелось становиться свидетелем их любви, он поневоле сжимался, заслышав скрип ступенек лестницы, ведущей на второй этаж. Его целиком занимали две большие комнаты, спальня и примыкавшее к ней светлое помещение, которое Доранте и Сейто именовали Чертогом.
Дверь Чертога всегда стояла открытой. Никто не запрещал Керрену сунуть нос за створки с изображением парящих драконов, и молодой человек однажды поддался искушающему зову любопытства - когда Вестник и алвари пребывали внутри.
Мимолетного взгляда оказалось более чем достаточно. Керрен, оступаясь, слетел вниз и впредь зарекся даже заговаривать о комнатах наверху. Благо Доранте и Сейто избегали при нем упоминать Чертог.
На комнаты второго этажа явно наложили чары, ибо Керрен никогда не слышал долетающих оттуда звуков. Которых должно было быть в избытке - и довольно громких.
«Это их личное дело, - весь вечер и всю ночь твердил себе Керрен. - Только их, не мое. Я буду держать язык за зубами и не стану ни о чем расспрашивать».

Все чаще человек ловил себя на том, что с возрастающим нетерпением ожидает визитов Доранте. Первоначальная неловкость ушла, Керрен приноровился к новым ощущениям. Если он и кричал теперь, то отнюдь не от невыносимой боли - но крики казались ему унизительными, он предпочитал впиваться зубами в собственное запястье или в угол подушки. Доранте развлекался с ним, то завязывая глаза, то прижимая запястья Керрена к деревянной перекладине в изголовье и запрещая отрывать от нее руки, то выдумывая еще что-нибудь неожиданное. Обучая человека искусству любви и обучаясь сам. Никто прежде не обращался так с Керреном из Моранги, никто не считал нужным тратить на него столько времени, вызнавая его потребности. Выворачивая наизнанку, собирая воедино и доводя до изнеможения. Впервые в жизни он осознал, как ему по душе ощущение принадлежности кому-то - и от нового чувства болезненно, тревожно колотилось сердце. Керрен спрашивал себя, что станется с ними, если однажды Доранте не вернется? Неужели они обречены тоскливо, безнадежно ожидать его? Не старея, не имея возможности покинуть завороженные берега Дремлющего озера?
- Он Вестник. Что с ним может случиться? - не понял тревог Керрена алвари и снисходительно ухмыльнулся: - Или ты всерьез полагаешь, его могут подстрелить шальной стрелой над полем битвы? Что какой-нибудь склочный тип, навроде герцога Хлаудского, яростно цепляющийся за свою никчемную жизнь, схватит меч и попытается зарубить Посланца? Не смеши меня. Никто из живущих его просто-напросто не видит!
- Вот именно, он Вестник, - возразил человек. - Он служит силам, повеления которых не оспариваются. Что, если однажды его госпожа запретит ему показываться в мире смертных?
- Он вернется, - упрямо стоял на своем Сейто. - Мы нужны ему, а он нужен нам. Он принял на себя ответственность за нас, он дорожит нашей привязанностью и нашим доверием. Что бы не произошло, он найдет способ известить нас о том, что отныне мы предоставлены сами себе.
- Ты в это веришь? - молодому человеку хотелось уверенности, хотелось, чтобы его убедили в том, что все будет хорошо.
- Верю. Не забивай себе голову глупостями, - для алвари все было просто и понятно. Либо же са’Драйнали предпочитал держать тревоги при себе, не делясь ими с человеком.
Доранте вернулся после долгого отсутствия. В полутьме спальни на глаза Керрена вновь легла повязка из прохладного плотного шелка, лишая его зрения, оставляя взамен лишь осязание и обоняние. Доранте пожелал, чтобы нагой человек встал, опираясь на руки и колени, посреди постели - и Керрен подчинился. Зная, что Вестнику нравится просто смотреть на него. Может, во всем были повинны разыгравшееся воображение и обострившаяся чувственность, но Керрен воспринимал сторонний взгляд как дуновение прохладного ветерка на разгоряченной коже. Как неосязаемую, будоражащую ласку сильной ладони, скользящей совсем рядом с телом, но не прикасающейся, невесомо перебирающей пряди распущенных волос. Он расслабился, отдавшись грезам и едва не пропустив мимо ушей вопрос Доранте:
- Скажи, ты по-прежнему не доверяешь мне?
- Это в прошлом, - отозвался Керрен. - Все изменилось.
- Допустим, я попрошу тебя сделать нечто, приятное мне, - голос Вестника ласкал слух, и Керрен непроизвольно дернулся, пытаясь оказаться ближе к звуку: - Ты не станешь расспрашивать, что именно я хочу, а просто сделаешь?
- Д-да, - поколебавшись, решился человек.
- Не откажешься от обещания?
- Я верю, ты не причинишь мне вреда и излишней боли, - Керрен откашлялся, горло перехватило накатившим ощущением того, что сейчас что-то изменится, и дорога, по которой они идут, сделает новый виток. - Ты не заставишь меня сожалеть об излишней доверчивости, да?
- Стой спокойно, - не то попросил, не то приказал Доранте. - Просто стой. Ничего не бойся.
Пальцы коснулись Керрена, поглаживая, изучая. Лопатки, спина, крестец, бедра. Он уже знал, сколь быстро может двигаться Вестник, но тогда под его ногами хотя бы разок да скрипнул старый пол - и он бы услышал. Да и пальцы… не те, чужие, непривычные. Это не Доранте. Это Сейто стоит или сидит рядом с ним на постели, рука алвари нахально протиснулась между ног, кончики пальцев настойчиво теребят мягкий член.
«Я не хочу!» - Керрен вскинулся в намерении закричать… и до болезненной, белой вспышки под сомкнутыми и прижатой повязкой веками прикусил язык. Всего пара ударов сердца, а он уже готов нарушить собственное слово. Хотя уверял Доранте в том, что верит ему, что не станет сопротивляться и упрямиться.
«Он имеет на это право. Он здесь хозяин, а мы - его… Нет, не гости, не пленники и не красивые игрушки. Просто мы - его, - Керрен вынудил себя замереть, успокоиться, не шарахаться от ласкающей руки. - Сейто прожил с Вестником куда дольше меня. Мое появление изменило те отношения, что были между ними прежде. Но Сейто не стал возражать и спорить, требуя вышвырнуть меня обратно в ту сточную канаву, откуда меня вытащили. Он старался хорошо относиться ко мне, помогал, чем мог. Если я доверяю Доранте, значит, я должен рискнуть довериться его другу. Я знаю Сейто, мы столько дней провели рядом, в доме на озере. Может, я вызвал у алвари интерес и он попросил Вестника о ночи со мной. Может, Доранте просто захотелось увидеть, что выйдет, коли свести человека и алвари в одной постели. В любом случае, у меня теперь есть опыт. И я доверяю ему - им обоим».
Человек беззвучно выдохнул, расслабляясь - и краем уха различил тихое одобряющее хмыканье алвари. Выходит, для Сейто сегодняшняя ночь тоже стала сюрпризом и испытанием, он не ожидал ничего подобного?
Алвари был иным любовником, нежели Вестник. Более настойчивым и нетерпеливым, откровенным в своих желаниях, порой нарочито грубоватым. Бывший меч по найму точно знал, чего он хочет - и какими средствами можно это получить. Доранте, подобно скульптору, лепил из человека согласно своим замыслам нечто новое. Сейто желал обладать, быстро и умело добиваясь от партнера взаимности. Керрен метался и стонал едва ли не в голос, покорно насаживаясь на вонзившиеся в него пальцы алвари. Чувствуя, с какой силой трется о них воспаленная нежная кожа внутри - и томясь желанием чужой власти над собой. Сейто тискал его, не сдерживаясь и не соизмеряя сил, оставляя на память о себе россыпь багровеющих пятен. Гнул, как гибкую лозу, вынуждая распрямлять сведенные судорогой ноги, высоко задирая зад, и вылизывал расщелину между ягодиц, проникая горячим языком в ноющий, саднящий проход. Руки дрожали и подламывались, Керрен обессилено рушился лицом в скомканные простыни, и Сейто поднимал его, болезненно дергая за волосы. Керрен был готов взмолиться о пощаде, чтобы алвари просто взял, трахнул, поимел его - но останавливался, вспоминая, что Доранте смотрит на них.
Он не услышал, скорее, почуял донельзя обостренными, оголенными чувствами - Вестник встал, покинув низкое кресло в углу комнаты, и находится рядом. Совсем рядом, прямо перед ним. Керрен неловко выбросил руку, шаря перед собой, наткнулся на литое плечо. Звякнули медные кольца ожерелья, Доранте присел на постель, позволив человеку обхватить себя за шею и вцепиться мертвой хваткой. Придерживая скользкого от испарины, всхлипывающего, дрожащего от напряжения и боли Керрена за плечи, мягко поглаживая - но не разрешая ни снять повязку с глаз, ни кинуться прочь с постели, нашептывая на ухо что-то неразборчивое, успокаивающее. Сейто коленом раздвинул молодому человеку ноги, надавил ладонью на крестец, вынуждая прогнуться сильнее и войдя одним долгим, сильным толчком. Керрен подавился криком, ткнулся лицом в изгиб плеча Вестника, обмяк в его руках, вздрагивая в такт быстрым, резким рывкам алвари. Ощущая сомкнутые пальцы Сейто на своих бедрах и его возбужденное, упругое достоинство внутри себя.
Ночь длилась и длилась, бесконечная, душная, тягучая, как капля меда. Ночь качала его в ладонях, сводила с ума. Керрен не смог бы в точности ответить, сколько раз им обладали тогда и как именно. Он смутно помнил, что неподвижно лежал пластом, обессилено переводя дух и слушая заполошные удары сердца, а рядом алвари и Доранте сплетались в объятиях, вбиваясь друг в друга с такой страстью и яростью, словно завтра им предстояло расстаться навсегда. Насладившись, они снова принимались за человека, терзая и лаская в четыре руки, понуждая отдаваться и кончать, разбрызгивая липкое семя. Забавляясь покорной, сбитой с толку игрушкой, целуя, смеясь, твердя, что смерти нет и не будет, что есть только здесь и сейчас, что они любят его - и будут любить всегда.
- Я люблю тебя, - запекшимися губами шептал Керрен в бесконечные поцелуи, учась вслепую, по вкусу губ и настойчивости языка угадывать, кто именно из любовников сейчас целует его. Отгоняя воспоминание, кружившееся рядом, как назойливый комар, зудевшее, отравлявшее наслаждение горьким отрезвляющим ядом. Но коварная память вновь и вновь подсовывала крапленую карту, картинку, выведенную отрывистыми линиями по ослепительному солнечному фону: судорожно выгнувшийся дугой Сейто, напряженные мышцы, перечеркнутые черной паутиной глубоко впившихся в кожу узких ремней, запрокинутая голова алвари, застывшая маска отчаяния и удовольствия - и вырастающая за его спиной тень. Тень с вскинутой рукой, готовой нанести удар. Золотоглазая тень в Чертоге. То же самое создание, что сейчас так бережно и трепетно овладевает им. Нет сил сопротивляться и отвечать, только плыть вниз по течению реки, вслед за увлекающими его волнами навстречу рассвету.
Качай меня, ночь, неси меня, ночь…
На рассвете Всадника уже не будет рядом, но будет сидящий на постели Сейто, крутящий один из своих неизменных кинжалов - острый, как игла, шустрой рыбкой ныряющий между пальцев. Незнакомый Сейто - умиротворенный, довольный жизнью. Прозрачно-серые глаза смотрят без привычной алвари насмешки, и таящееся в них выражение можно называть снисходительной нежностью. Са’Драйнали сидит вполоборота к человеку, на гладкой коже алвари нет ни шрамов, ни рубцов, и Керрен начинает задумываться - может, разыгравшееся воображение опять шутит с ним дурные шутки?
- Сейто, - окликает человек. - Можно мне спросить? - алвари согласно кивает, не оборачиваясь. Он играет с клинком, заставляя его танцевать, рассыпая искры. - У тебя когда-нибудь была семья?
- Раньше да, потом нет, теперь снова есть - Доранте… и ты, бестолочь, - после долгой паузы отвечает Сейто.
Керрен выпутывается из простыней, садится рядом, собирается с духом:
- Сейто. Комната на втором этаже, та, что вы зовете Чертогом - зачем она? Для чего? Она действительно там есть… или мне примерещилось?
Алвари не удивляется вопросу. Такое сегодня выдалось утро: можно спрашивать и получать честные ответы.
- Есть. Она для того, чтобы играть… или любить. Или познавать себя. Или все это, вместе взятое - и еще немного сверх того, - кинжал-игла описывает полный круг, вонзается острием в изголовье постели и замирает, чуть покачивается. Алвари говорит, глядя на кресло, в котором ночью сидел Вестник. - Не сочти за обиду, парень, но вы, люди, сколько веков кичитесь тем, какие вы разумные и рассудительные, и какие мы, алвари, взбалмошные и себялюбивые сумасброду. Не тряси головой. Я не первый день живу на свете и мне довелось выслушать все, что два наших народа болтают друг о друге. Однако именно мы, алвари, придумали Ратар, игру доверия и подчинения, а вы, люди, до сих пор не сумели постичь ее правил - и даже не пытались толком это сделать. Вы видите лишь то, что на поверхности. Допусти вас к тому, кто согласен покориться и не сопротивляться любому желанию - и вы немедля превращаете игру в истязание, не в силах остановиться. Вы слишком слабы, а потому вечно стремитесь утвердиться за чужой счет…
Сейто коротко, гортанно хохотнул.
- Это я так, к слову, не обращай внимания. Застарелая вражда не проходит за один день, сам знаешь, - рассеянно извинился он перед человеком, чего прежде никогда не делал. - Так вот, Доранте спас мою шкуру и приволок сюда. Он мне нравился - не за то, что спас, а просто потому что. Бывает же так - встречаешь кого-то и понимаешь: вот идет то, что тебе нужно. Тот, кого твоя душа выбирает прежде твоего разума, а тебе остается только смириться с ее выбором. Тогда он был совсем другим. Вытащил меня - и не знал, как быть дальше. Просто предложил мне пойти своей дорогой. Но куда же мне было идти, если я по нему с ума сходил - и видел, что он запутался в себе и своих чувствах? - алвари дернул плечом. - И тогда мне пришло в голову обучить его правилам Ратар. Чтобы он понял меня, а я смог понять его. Чтобы мы осознали - что творится у нас на душе, насколько мы способны понять и принять друг друга. Я доверился ему - и тот лед, из которого сотворили его душу, начал таять. Потому что в круге Ратар нельзя иначе. Сперва она исподволь вытаскивает из тебя на поверхность тайное, светлое и грязное, потом - очищает, потом - меняет навсегда. Боль и страх уходят, остается подлинное чувство - как крупицы золота в сите старателя. Доранте говорит, я стал его Посланцем. Провел его по мосту между миром людей и миром созданий, подобных ему. А потом появился ты и начал задавать каверзные вопросы, - Сейто назидательно ткнул в человека пальцем. - И теперь уже я задумываюсь, к чему это приведет. Он Вестник, да. Но порой он думает в точности как алвари. Или как человек. Как смертный, которым он не является по природе своей - но которым отчаянно пытается стать. Ты у нас книгочей, скажи - что говорится в твоих книгах про таких, как наш Доранте, натянувший на себя чужую кожу?
«Рано или поздно их узнают… и убивают», - Керрен смолчал, ища тот ответ, который устроил бы Сейто и не прозвучал бы слишком лживо:
- Иногда они становятся правителями. Иногда - героями. А иногда - просто теряются среди людей.
- Врешь, - безошибочно догадался алвари. - Но ради блага. Поэтому живи дальше, разрешаю.
- Сейто…
- Чего тебе?
- Можно мне подняться в Чертог?
- Можно, - фыркнул са’Драйнали. - Это ведь просто комната. В ней нет никаких секретов и тайн. Мы просто держим там некоторые вещи и приспособления.
Когда-то Керрен, потакая своему неуемному любопытству, совершил путешествие из Моранги в Чатан, крепость йюрч, захваченную в ходе Белой войны и ставшую людским фортом. За перу серебряных монет служитель открыл для группки любопытствующих приезжих старые подвалы, уверяя, что именно здесь йюрч держали своих пленников, подвергая тех ужасным мучениям. Подвалы были холодными и сырыми, с влажными стенами. В блоки действительно были вделаны металлические кольца с обрывками цепей, а в одном из помещений Керрен наткнулся на покрытую пылью и плесенью массивную штуковину, отдаленно похожую на стол, но крайне зловещего вида. Храбрясь перед спутниками, он с усилием провернул один из торчавших наружу заржавевших рычагов. Штуковина скрипнула и хищно клацнула захлопнувшейся шипастой челюстью, как сработавший капкан. Женщины немедля завизжали, наперебой требуя покинуть это кошмарное место, уверяя, что слышат отдаленные вопли замученных жертв йюрч. Керрену тогда сделалось изрядно не по себе - как сейчас, когда он перешагнул порог Чертога.
Сейто привалился к косяку и, прищурившись, смотрел, как человек неуверенно обходит комнату - не мешая и не торопясь с разъяснениями. Керрен разглядывал разложенные на столиках и развешенные на стенах вещицы, хмурился, пытаясь угадать назначение особенно загадочных и вычурных. Осторожно прикасался к некоторым, проводя пальцем по начищенному металлу и выделанной черной коже, украшенной серебряными узорами. Непроизвольно стараясь держаться подальше от красовавшегося в середине комнаты хитроумного переплетения бронзовых прутьев и растяжек. Сооружение отдаленно напоминало незамысловатый станок из брусьев, в который коновалы и конюхи заводят больных лошадей, не способных удержаться на ногах без опоры.
- Они красивые, - Керрен поднял со стола маску, нерешительно примерил. Серебро брызнуло россыпью солнечных зайчиков. - Сейто…
- Да?
- Научи меня вашей игре.
Алвари скорбно возвел глаза к перекрестью легких балок под потолком, с которых свисали колеблемые ветерком разноцветные ленты.
- Проклятие моему языку. Парень, у тебя с Доранте и так все хорошо, поверь моему опыту. Ратар вынет твою душу из груди и вставит обратно - уже другой. Тебе это надо, становиться другим? К тому же это больно - поначалу. Действительно больно, без шуток и иносказаний. Ты начнешь хныкать и просить остановиться, а останавливаться нельзя, иначе все старания пойдут прахом. Ты можешь испугаться. Можешь ошибиться - это чаще всего происходит с людьми. Они все волокут за собой, не в силах отбросить, - Сейто поднял руку, загибая пальцы и перечисляя: - Люди частенько принимают отношения во время круга Ратар за непреложную истину, а не за игру равноправных участников. Думают, что наставник ненавидит их. Выдумывают несуществующие провинности и корят себя за них, истощаясь в бессмысленных требованиях наказания - вместо того, чтобы открыться и принять другого. Люди пытаются достичь победы жульничают, лгут и пытаются обмануть, не понимая, что обманывают только себя, и что в Ратар нет побежденных и победителей. Так что подумай, прежде чем просить, - он улыбнулся, остро и холодно. - И не забывай, мы - разные. Я алвари, ты - человек. Мы славно покувыркались прошлой ночью, но пока это ровным счетом ничего не значит. Если ты войдешь в Ратар, тебе придется открыться мне - а это, знаешь ли, нечто бОльшее, чем просто подставить задницу или взять в рот. А рот у тебя сладкий, - алвари нарочито медленно облизнулся, - намного лучше задницы. Так почему бы тебе просто не оставить все, как есть?
- Потому что я до сих пор считаю себя должником Доранте, - медленно, тщательно подбирая слова, выговорил Керрен. - Если ты обучишь меня, я сумею хоть частично отблагодарить его за мою жизнь. Мое присутствие в Чертоге доставит ему удовольствие - ведь так?
- Хи-итрый, - с удовольствием протянул Сейто. - И сметливый, как вся ваша порода. Да, Доранте это понравится. Он до сих побаивается тебя и по достоинству оценит подобный шаг навстречу. Нет, все-таки хорошо, что вас, людей, не слишком много. Иначе вы бы точно захватили мир, а всех остальных рассадили бы по клеткам или набили чучел.
- Так ты будешь меня учить? - не отставал человек.
- Я подумаю…
- Это согласие или отказ?
- Это те слова, которые ты слышишь сейчас, - ослепительно улыбнулся алвари. - Умей хранить терпение. Мне, между прочим, тоже надо поразмыслить. Вечером сходи на Зеленую скалу - возможно, там ты отыщешь мой ответ. Я могу согласиться - но могу и отказать. Ты можешь не выходить вечером из дома, я пойму - это твое решение и твой отказ. Я не стану держать на тебя зла, но больше не заговаривай со мной ни о Чертоге, ни о кругах Ратар, я не услышу твоих слов. Если же ты пойдешь и найдешь мое согласие - помни, что обратного пути не будет. Или ты идешь до конца, или не встаешь на эту дорогу. Понял?
Керрен торопливо кивнул.
- Тогда сгинь до вечера с глаз моих. Ступай, поразмысли.

Рассказывая о Ратар, алвари не солгал человеку ни единым словом - просто предпочел разумно умолчать кое о чем. К примеру, о том, что первые занятия будут проходить вовсе не Чертоге, а на берегах озера. И заключаться они будут в умении владеть своими чувствами и своим телом. Порой Керрену казалось, что с ним случилась та же история, что и с большинством перебравших хмельного юнцов - с пьяных глаз он записался в имперский легион. Очнувшись от приятного забытья под вопли свирепого капрала на плацу, с тяжеленным копьем в руке перед мишенью. Алвари нещадно гонял его, доказывая, что человеческое тело можно запросто завязать в узел, сбросить в омут со скалы, заставить пробежать десяток кругов вокруг Дремлющего озера - и человек останется в живых. Сейто нашел способ повеселиться - и развлекался от души. Ночами Керрен мрачно строил планы по изведению алвари. Пока ему удалось разок подсыпать Сейто толченых семян карманки в ужин. Однако алвари учуял привкус и ласково посулил в следующий раз скормить угощение дорогому ученику.
Окрестности Дремлющего озера почти не ведали времен года. Здесь шли короткие дожди, отцветали цветы, завязывались и опадали плоды, распускались новые почки. Увядающая листва не осыпалась привычным золотым ковром, но постепенно сменялась новой. Птицы выводили птенцов, те разлетались, чтобы спустя положенное время свить собственные гнезда. Са’Драйнали выяснил, что озерная рыба клюет исключительно на красных поденок и какое-то время был счастлив, приволакивая капающий водой и завернутый в водоросли улов на кухню - пока рыбалка ему не наскучила. Теперь алвари задался целью приручить табунок диких лошадей, иногда приходивших на водопой к озеру. Пара кобылиц уже признавала его, брала угощение и подставляла морды под гладящую руку.
Керрен рисовал их - алвари и настороженных диких лошадей на берегу озера, расплывчатых призраков на сиренево-сизом фоне утреннего тумана. Сейто был строгим наставником, у человека постоянно саднили спина и плечи - в отличие от Вестника, умевшего мгновенно заживлять любые раны, они могли пользоваться только травяными настоями. Впрочем, алвари никогда не причинял воспитаннику настоящей боли, и нанесенные им раны зарастали через два дня на третий. И са’Драйнали, пусть с неохотой, но признавал - человек усваивал его уроки, не только их внешнюю сторону, но и потаенный смысл.
Подлинное вознаграждение за свои мучения Керрен получил, когда Вестник в очередной раз появился на берегах Дремлющего озера. Доранте как-то очень долго отсутствовал, не меньше десяти или двенадцати дней, человек и алвари уже не находили себе места от беспокойства, тщетно пытаясь убедить себя в том, что надо лишь набраться терпения и дождаться следующего дня. Он выглядел утомленным и измотанным - если подобные определения могли быть отнесены к бессмертному существу, не ведающему тягот смертного тела.
Но поблекшие было золотые очи Вестника вспыхнули солнечным огнем, когда Керрен позвал его за собой - наверх, в Чертог. Они стояли на пороге, Доранте протянул руки, взяв лицо Керрена в ладони и взглянув в его глаза с такой бесконечной признательностью, что молодой человек смутился.
Ночь несла их по первому из бесконечных кругов спирали Ратар, через блаженство, в равных долях смешанное с болью. Керрен извивался под кусающей лаской плети Вестника, безошибочно отыскивавшей на теле человека места, прикосновения к которым вынуждали его одновременно выть от боли и кричать от наслаждения. Алвари предупреждал его, что порой так бывает: от сердца поднимается горячая, неудержимая волна, затопляющая сознание, забирающая тебя всего, целиком и без остатка, швыряющая из глубин в небо и обратно. Ты взлетаешь без крыльев и падаешь, время, что вовремя подставленные руки не дадут тебе разбиться. Ты теряешь себя, теряешь способность здраво оценивать ситуацию и собственное состояние - и можешь полагаться только на другого, что смотрит на тебя, разделяя твой восторг и не позволяя тебе полностью захлебнуться в нем.
Керрен совершил ошибку, требуя еще и еще - но Доранте сказал «нет, довольно», унеся его из Чертога в спальню. Они любили друг друга, то яростно, то неторопливо, продлевая удовольствие до того предела, когда малейшее прикосновение отзывается ударом молнии, сладко пронзающим тебя от макушки до пяток. Керрен лежал, обвивая ногами талию Вестника, запрокинув голову и снизу вверх смотря в это лицо, лицо своего живого божества, своего возлюбленного, открывшего человеку самого себя.
«Смерть - невысокая цена за право встретиться с ним. С ними. Я умираю и воскресаю, и желаю, чтобы это никогда не кончалось. Но так не бывает. Почему?» - Керрен уплыл в сон с этой мыслью, прижимаясь к горячему телу Вестника - и очнулся, когда его резко, грубо отшвырнули в сторону.
Керрен свалился с постели, приземлившись на жалостно хрустнувший копчик и вякнув от боли. Он не успел возмутиться - снаружи донесся крик. Голос алвари, не крик, но гортанный боевой клич, предостерегающий друзей и вызывающий врага на бой. Доранте кинулся к распахнутому окну, сиганув со второго этажа вниз - а Керрен заметался в растерянности, схватив с пола рубаху и не зная, куда кинуться: к окну или к лестнице вниз. Разум твердил: лучше оставаться наверху, он только помешает, бестолково мечась под ногами.
На Дремлющем озере появились незваные гости. Керрен увидел около полудюжины лошадей темной масти. Две - с пустыми седлами. Скорчившееся тело в траве и обнаженный по пояс Сейто, танцующий со своим тонким, длинным мечом напротив одного из спешившихся всадников - чем-то похожих своими доспехами на гвардейцев Империи. Откуда тут взяться имперцам, ошарашено подумал Керрен, по тропинке в Тинфу способны пройти только мы трое, алвари, я и Доранте…
Вестник не шел и не бежал - стелился над землей, стонущий воздух темным облаком трепетал вокруг него, сгущаясь в очертания огромных крыльев. Клинки полосовали воздух, скрещивались, звенели - а потом алвари неловко отшатнулся, мотая головой, и упал.
Тысячи голосов шептали, умоляли, проклинали, звали на помощь, рыдали в голове скатывавшегося по лестнице Керрена. Он подвернул ногу, не заметив этого, выбежав на луг - и увидев, как силуэты всадников рассыпаются ворохами черных лепестков, подхваченными сильнейшим порывом налетевшего ветра. А может, то были хлопья пепла над горящей Морангой? Он бежал, ноги увязали в воздухе, превратившемся в вязкое стоячее болото, са’Дрейнали неподвижно лежал на спине, глядя в небо, голоса выводили нескончаемую песнь скорби, озерная гладь скрутилась в десятки хаотически мечущихся смерчей, с деревьев, мертвенно шурша, текла побитая внезапными заморозками листва…
А потом все замерло, превратившись с эскиз на бледном холсте остановленного дня.
Доранте стоял на коленях над телом алвари. Полуразвернутые крылья, черные сверху и слегка отливавшие оранжевым пламенем снизу, парили над ними.
Шагах в трех от них стояла невысокая фигурка, закутанная в дорожный плащ некогда зеленого, а теперь блекло-бурого цвета. Капюшон был откинут, Керрен видел прямые и тонкие пряди, то ли пепельные, то ли седые, но не видел полускрытого волосами лица явившегося им создания - и понимал, что оно и к лучшему. Не каждому смертному удается безнаказанно взглянуть в глаза Энны, госпожи дома, к порогу которого сходятся все дороги мира.
- Доранте, - голос богини, считающей умершие души, был мягко-укоряющим, ничуть не внушающим легендарного леденящего ужаса. Так любящая мать журит своего ребенка за проказы - но Керрену все равно хотелось бежать прочь, не разбирая дороги, лишь бы она случайно не заметила его присутствия, не повернула к нему головы. - Ах, Доранте. Так вот он, твой маленький секрет? - она чуть повела рукой, и мир вокруг нее успокоился, застыв в мертвенной неподвижности. Стеклянные волны Дремлющего озера, оцепеневшие в падении к земле листья, взлетевшие в панике птицы, увязшие в воздухе. - И твои смертные друзья, для которых ты сотворил свое маленькое чудо?
Вестник медленно, с усилием кивнул. Перья в его крыльях трепетали, испуганно перешептываясь.
- Я должна бы спросить, зачем, - раздумчиво произнесла Госпожа Энна. - Но я могу предугадать твой ответ до последнего слова. Не ты первый, кто не смог устоять перед смертными созданиями Творца - такими хрупкими и беззащитными на первый взгляд, и такими стойкими и безнадежно упрямыми. Ты встречаешь их всякий день своего существования, ты подводишь черту под их краткими жизнями - и они поневоле интригуют тебя. Сперва - как забавные тварюшки, потом - как личности… Ведь так, Доранте?
- Госпожа бесконечно права в мудрости своей, - тихо, хрипло выговорил Доранте.
- Что-то ты не спешил прильнуть к источнику моей мудрости, - показалось или нет, но голос богини окрасился нотками истинно женского ехидства. - Доранте, ты ставишь меня в трудную ситуацию. Ты удержал для собственного пользования две души, которым надлежало в свой срок оставить мир, нарушив установленный порядок - и ты испытываешь к ним истинную привязанность. Они соединены с тобой, а ты - ты виноват. И прощения просить явно не намерен, - она чуть склонила голову набок, словно прислушивалась. - И что же мне с вами делать, Доранте?
«Простите его. Пусть мы умрем, как нам и надлежало», - Керрен понятия не имел, будут ли его мысли услышаны - но, в конце концов, неподалеку от него стояла сама Разлучительница Собраний, которой ведом всякий крик новорожденного и всякий последний вздох умирающего. И она чуть развернулась в его сторону, полы плаща качнули неподвижно застывшую траву.
- Твой друг просит о прощении для тебя, - известила она своего провинившегося слугу. - Я возьму их души, ты пробудешь какое-то время вдали от мира смертных - это отчасти восстановит баланс сил и будет справедливо. Ты согласен, Доранте?
- Нет, госпожа, - выдохнул Вестник. Керрен увидел, что Доранте дотянулся до руки алвари и стиснул ее, а красный камень в перстне са’Драйнали мутно поблескивает гранями.
- Тогда мне придется наказать тебя, - спокойно заметила Энна. - Для напоминания и острастки прочим. Ты знаешь, я не могу допустить, чтобы мои посланцы карали и миловали смертных по своему усмотрению. Это повергнет все три мира в хаос и неразбериху, а мы призваны сохранять порядок. Ты уверен в своем решении, Доранте? Неужели ты настолько доверяешь своим смертным друзьям? - она чуть повела плечом, и это едва заметное движение было исполнено вопроса и недоумения. - В том, что они не покинут тебя?
- Я верю в них, - Доранте наконец поднял опущенную голову, в упор взглянув на свою госпожу.
- Быть по сему, - Керрен был уверен, что расслышал сожалеющий вздох богини мертвых. - Прощай, Доранте. Ступай своим путем. Храни тебя Творец - тебя и твоих спутников.
Доранте закричал - словно заклекотала рушащаяся на землю хищная птица, влет сбитая стрелой.
Энна исчезла, ожившие волны Дремлющего озера выплеснулись на луг. Дом на берегу жалобно хрястнул, обрушившись внутрь себя, ощетинившись переломанными балками и мгновение ока превратившись в развалины. Птичья стая с паническим воплем брызнула в разные стороны, а Керрен наконец сумел добежать до Сейто и Вестника.
Алвари к тому времени сумел сесть, недоуменно и яростно озираясь вокруг. Не обнаружив врагов, несколько успокоился, обратившись к Керрену с вполне законным вопросом:
- Какого ляда тут творилось?
- Энна приходила за своим посланцем, - брякнул толком не пришедший в себя Керрен. Алвари обдумал услышанное:
- Энна, значит. Что, она в самом деле выглядит как полыхающий огнем скелет?
- Она была похожа на женщину-паломницу, - честно сказал Керрен.
- Но она хотя бы симпатичная? - не мог угомониться Сейто.
- Очень, - Керрен присел рядом с холмиком из иссиня-черных перьев, боязливо ухватился за выступающий сгиб крыла, пытаясь отвести его в сторону. Крыло рассыпалось у него в руках хлопьями пепла.
Доранте лежал, свернувшись клубком и подтянув ноги к груди. Глаза закрыты, слышно ровное, мерное дыхание глубоко уснувшего человека. Бронзовая кожа, темные волосы, ожерелье с Пурпурных островов, медь и дерево. Разжалованный Вестник.
- Что с ним? - алвари присел напротив, вслушался в звук дыхания.
- Я, конечно, могу ошибаться… - медленно начал Керрен.
- Язык отрежу по самые колени, - пригрозил Сейто.
- Энна сказала, что накажет его за укрытые души - то есть за нас с тобой. И наказала. Сдается мне, теперь он не Вестник. Он - человек. Такой же, как я и ты, - Керрен дернул себя за прядку, размышляя. - Я почему-то уверен, что, проснувшись, он будет помнить только нашу жизнь в доме на озере - и напрочь позабудет о временах, когда он был Посланцем Энны. Мы скажем ему, что случилось землетрясение, разрушившее наш дом, а ему изрядно досталось камнями по голове. Конечно, мы можем попытаться построить новый дом - но я бы предложил уйти в Тинфу. Или еще куда-нибудь.
- И что мы там будем делать? - поинтересовался алвари.
- Жить, - пожал плечами Керрен. - Ты сам говорил: нам достался подарок от судьбы, второй шанс, и от нас зависит, как его использовать. А ему теперь будет очень нужна наша помощь. Ты ведь обещал не бросать его - пока он сам того не пожелает? Или ты, как всякий из алвари, помнишь данные обещания, пока ветер не переменится?
- Не мели ерунды, - привычно огрызнулся Сейто. Протянул руку, заботливо пригладил растрепанную гривку Доранте. Нахмурился, соображая, и просветлел:
- Что ж, не самый плохой исход из возможных. Хотя досадно, что я так и не увидел Энну. Нарисуешь потом, а?

Конец.