Столкновение. Часть третья

С парализованной ногой я вновь взбираюсь на крышу. Неивзестностью прикованный к телу пережившему неоднократное падение с крыши я был вовлечён в желание поскорее уйти отсюда. Это не было вызвано чем-то здесь неприятным, как и в первый раз, это уже было дело принципа - завершить начатое. Я немного злился на трудоёмкость процесса ухода из жизни. Стоя в халате, ветер которого оголял мой зад на крыше, в очередной раз, я убеждаю себя, что в этот раз получится. Мне вовсе не хочется становиться бессмертным. Неописанные процедуры восстановления крайне мучительны и занимают достаточно времени, несмотря на то, что в каком-нибудь рассказе из трёх частей всё сказалось бы слишком быстрым. Я вновь делаю шаг вперёд и лечу вниз. На этот раз в моих руках нож, который я украл из столовой. Я прижал лезвие к области сердца надеясь, что при столкновении всё выйдет куда надёжнее, нежели в первый раз, или во второй, когда я прыгал в обнимку с телевизором. На этот полёт проносится быстро, нету возможности даже что-то заметить. Была выбрана ночь для этого, так что зрителя и свидетеля в одном лице нету. Наконец-то я касаюсь асфальта, лезвие быстро проходит внутрь. Вокруг меняются цвета улицы, но я по прежнему в сознании. В какой-то момент становится понятно, что можно встать и идти, словно ничего не было. Так я и сделал.
Улицы были совсем пустынны, с моих пальцев капало то, что было внутри меня. Я поднял руку к глазам и увидел, как с неё стекает упрямство, затем злость, особенно же приятно было наблюдать, как с кончиков пальцев стекала красота. Она капала на знакомый всем однообразный асфальт. Мне не хотелось её терять, но слёзы нежелания лишь ускорили процесс её освобождения из меня. Я шёл абсолютно пустой пока мимо меня не пробежали девочки с ленточками на груди, какие носят выпускницы. Как, и они тоже умерли ? От чего-то мне стало понятно, что люди умирают не после ухода их жизни, а тогда, когда что-то теряют, что-то, на что ещё даётся время найти это после. И как только человек это теряет, как только он выпускает это - он
умер, пусть его жизнь ещё и длится несколько десятков лет. Что стало с этими девочками в этот выпускной, раз они умерли ? Какие они теперь в мире людей, почему эти наивные и искренние улыбки больше не вернутся в реальный мир ? Что если моё тело вновь реанимировали, а здесь, в коме, погибло моё живое, и теперь я, как то живое и есть та пресловутая и желанная всеми в поисках душа ? Все эти вопросы не оставили меня и после смерти. Мне казалось, что я обрёл себя настоящего, что смерть - это возвращение к себе истинному, уход от того, что стало слишком лживым там.
Впереди меня оказался какой-то радио-ведущий. Он без умолку повторял - "Меня вытеснили из эфира, из эфира сюда ! Из эфира, я больше не в эфире. Стойте, погодите, я же эфирный (далее он начинал смеяться пока вновь не повторял эту же фразу)". Он держал микрофон в руке и говорил одно и то же. Похоже это душа не нашедшая покоя, как жаль. Я увидел открытую дверь дома и зашёл в подъезд. Там были двое, один избивал стулом другого. Он посмотрел на меня и сказал - "Я избиваю его табуреткой уже вечность, так я нахожу спокойствие и понимание с самим собой" - Он расхохотался и я вышел на улицу. Я заметил как лишился руки, она просто растворилась, словно на пепел принявший форму руки подул сильный ветер.
Впереди показались ворота, рядом с ними стоял пьяный апостол Пётр и пропускает в рай только тех, кого считает красивым и достаточным для того, чтобы потратить в раю по-больше накопленного за жизнь опыта. Вспомнив, что с меня стекла вся красота я понимаю, что внутрь не пройти. Нужно было быстро бежать к воротам. Я не знал. А знал ли кто-нибудь вообще ? Если бы я вернулся с того света в очередной раз, я бы стал всем сообщать, что после смерти нужно бежать быстрее к воротам, пока не ушла вся красота, если та, конечно, стекает со всех. Он что-то бормотал. Я услышал - "Эти постоянные трения, эта постоянная битва, эти сражения за что-то, игра в ссалки со смертью в молодости, игра в прятки с ней же в старости." Его речь подхватил Павел сжимающий список приглашённых на эту корпоративную вечность - "А меняющиеся круги ? вначале ты сидишь в кругу детей твоего возраста и лепишь с ними пластелин, затем сидишь с людьми старше за партами и перекидываешься записками лепя чувства под критикой учителей школы, потом пересаживаешься в круг студентов, там ты, должно быть, лепишь себя, становишься ещё крепче, после круг анонимных алкоголиков или любителей фотографии - тут смотря куда тебя занесёт в ту субботу, которая изменила твой взгляд на мир сделав всё удобнее или, наоборот, менее удобнее. В итоге ты сидишь в кружке пенсионеров и вы просто играете в домино."
-Именно так - Отвечал ему Пётр - Как хорошо же мы с тобой устроились.
-Да, мой милый друг, но мы, как ты заметил, сидим снаружи, а не внутри, что намекает на то, что и мы, возможно, не попадём в рай.
-Это очень смелая мысль - ответил апостол Пётр. Посмотри, есть ли наши имена в списке допущенных ?
-Нету - С ужасом сказал апостол Павел.
-Я так и знал. Пошли отсюда.
-А как же ворота ? Как же впускать других ?
-Ты же знаешь, что там и так никого нет из новеньких, а старые оттуда не уйдут.
Они ушли даже не поприветствовав меня. Нужно было быстро действовать.
-Ребят ! - Окрикнул я их потеряв вторую руку точно так же как первую.
-Парень, это закрытая вечеринка для своих сотрудников корпорации. Хочешь что-то подобное - иди в другие места. Я слышал, что буддисты запустили очередной открытый парк отдыха. Здесь для извращенцев, хотя у католиков всё ещё ужаснее.
Мысль о том, что после смерти меня ждёт порадовала не больше, чем новость некогда от девушки - "я беременна и ребёнок останется", - здесь все парни обычно попадают в неприятную ситуацию, если, конечно, не имеют желания стать отцом в раннем возрасте.
Гуляя по улицам и теряя части тела я упал где-то недалеко от выключенного фонтана. Мне казалось, что я являюсь каким-то духом, который ещё не успел перейти в более высокий план. Что есть сил я представил, как навещаю близких, они очень горюют, но я уже вижу недоступным мне ранее глазом, что у них в будущем будет очень много счастья. С этим тает моё последнее нежелание уйти. Я перестаю быть чем-то форменным, чем-то логичным и чем-то привычным. Далее я просто уношусь становясь чистой энергией большого ритмично хохочущего сознания. Я наконец-то умер.