Deus, ex-machina, Глава 2. 1

Глава 2.1: Родовые муки

Совместный труд ради общего блага — облагораживает.

Кот Матроскин

 Теперь он уже не напоминал руины — но и на корабль тоже мало походил.
Корабли первого ранга отличаются невероятной живучестью. Боевая гондола линкора или  фрегата (довольно обширная, а на линейных кораблях – даже двухпалубная), расположенная между двумя баллонетами, повреждается только при столкновении с островом или прямом попадании торпеды — а последнее случается крайне редко. Точней, торпеда редко попадает в гондолу, обычно поражая только баллонеты, а те рассчитаны на несколько таких попаданий – обычно надо дюжину и более торпед, чтобы превратить баллонет в ошметки.
Гондола "Приговора судьбы" действительно пострадала не слишком сильно в отличие от баллонетов. Левый был почти уничтожен, правый — сильно поврежден. К счастью, паробот обладал действительно широкими возможностями и прекрасно справлялся с монтажом. Но экипажу пришлось вручную заменять шпангоуты, не говоря уж о стрингерах и карлингсах. К тому же вся эта конструкция должна была иметь довольно сложную пространственную форму, максимально идентичную симметричной ей. Достигнуть этого было ой, как непросто — с учетом того, что ряд конструктивных элементов отсутствовал напрочь, и их пришлось восстанавливать по лекалам, снятым с аналогичных конструкций другого борта. В их числе, например, были несколько шпангоутов, представлявших собой присоединявшуюся к бронированному борту гондолы кольцеобразную конструкцию из швеллера, без которой корабль был бы, как человек без грудной клетки.
Первое время Тристана держалась бодрячком, даже получала удовольствие от решения трудной задачи, но дни сменялись днями, а цель по-прежнему была далека.
Трис стала нервничать, дергалась и в результате без видимой причины наорала на Эйден. Впечатлительная весталка гордо удалилась на мостик, где, не видимая никем из экипажа, полчаса прорыдала от обиды. С тех пор между Эйден и Тристаной, что называется, черный уху пролетел. Штурман старалась не появляться Тристане на глаза, благо, ей было чем заняться — они с Полифемом  разбирались с судовыми приборами, которых было немало, ведь фрегат предназначался для автономных рейдов. Одних решающих устройств было три, не считая тех, что имелись в распоряжении канониров; но арифмометры и интеграторы значительно уступали в сложности таким монстрам, как аналитическая или вероятностная машина, не говоря уж о трехмерном курсопрокладчике. Даже чтобы просто работать с ним, нужна была сверхчувствительность святой весталки, что говорить о настройке сбитого сотрясением обстреливаемого корпуса механизма?
А ведь были еще многопозиционные базы данных, механические шестеренки которых хранили информацию по сложнейшей навигации Ойкумены. Были и другие, самые разные приборы, большинством своим поврежденные или расстроенные: оптика, светографы, клавиатуры, верньеры, самописцы, перфораторы...
Так что к началу сонного времени Эйден выматывалась ничуть не меньше механиков. Но, с точки зрения Тристаны, уставать весталке было не с чего. Не она вручную удерживала стрингеры, пока паробот соединял разогретые в муфельной печи концы балок, не она весь день забивала заклепки тяжеленным отбойным молотком, не она таскала на себе тяжести, в конце-то концов! Незаметная трещина поделила экипаж надвое; по одну сторону от нее оказались Тристана, Еврисфей и сестры Пэддл; по другую — Эйден и Полифем; Дит с Персефоной держали нейтралитет, а точнее, были куда больше заняты друг другом и аэропланом, насколько это вообще позволяла работа. Диту нужно было восстановить четыре из восьми огневых точек, наладить все прицельные системы и световоды тех из них, что были установлены в подвесных гондолах баллонетов. Одна из точек была уничтожена полностью, механизмы наводки нижних и левых гондол были искорежены при падении, да и у уцелевших механизмы были крайне разболтаны. Работы было не занимать.
За все это время капитан так и не соизволил появиться, хотя присутствие свое обозначил сразу же,  его голос приветствовал прибывших. Тристана настраивала на личной встрече, но Язон заявил, что это невозможно, каким-то образом убедив ее в свое правоте.
В результате корабль все же обрел былую форму, а отношения Эйден с Тристаной окончательно разладились. Разозленная тем, что никак не удается добраться до механической части корабля, Трис случайно обнаружила болевую точку аэрогатора. Она обвинила весталку в том, что у нее интрижка с Полифемом, чем вызвала настоящую истерику. Со слезами на глазах девушка выбежала из кают-компании и исчезла в неизвестном направлении. Тристана, в свою очередь, переругавшись со всеми на борту, залезла в свою койку и отвернулась к переборке.
Когда прошло два часа и настало время сна, Эйден так и не вернулась. Встревоженная команда кинулась на поиски; нашли святую весталку Дит с Персефоной — девушка свернулась калачиком в кабине аэроплана и тихо всхлипывала, обнимая воркующую Лу.

— Ты не понимаешь, что значит для весталки обвинение в нецеломудрии! — Полифем, разжившийся где-то табаком, гневно грыз мундштук трубки. — Нас с детства учат, что для нашего организма секс — это что-то смертельное; за каждым нецеломудренным взглядом перед нами маячит призрак Тейглинской бездны, откуда видно пламя Ядра. Считается, что сексуальные отношения расстраивают нервную систему  Посвященных; что недевственная весталка может привести судно к гибели...
— Чушь собачья! — фыркнула Тристана. — Я вот не девственница, зато, волей Творца — прекрасный механик. Или ты другого мнения?
— Так ведь тебе никто не внушал с детства, что ты лишишься этого Дара, если тебя...
— Тебя, например, это не остановило.
Полифем вздохнул:
— Ну, я — особый случай...
Тристана опять фыркнула:
— Как же! Все вокруг — исключения! Поля, я хоть и не расчетчик, сложить в уме два и два умею прекрасно. Ты — известный ловелас, она — смазливая...
— Ничего ты не понимаешь!
— Прости, но в сказочки о целомудренных весталках мне что-то не верится.
— А по-моему — ты просто ревнуешь....
— Слишком высокого ты о себе мнения, может, еще раз в глаз съездить? — поинтересовалась Тристана.
— Ничего ты не понимаешь, — повторил Полифем, и на этом разговор был закончен.

Наконец, каркас был закончен, но это было даже не полдела. Теперь на поляне появилось громоздкое устройство, задачей которого была добыча гелия из воздуха. Несмотря на то, что гелия в атмосфере было довольно много, добыть его было весьма сложно. И опять Тристана трудилась не покладая рук, и выматывалась физически и морально, и опять ее раздражала "бездельничающая" Эйден, хотя та отказалась от помощи Полифема и занималась приборами одна; остальные, включая Дита, Персефону и сестер, помогали Тристане. Гелием наполняли небольшие шары, а шарами — внутреннюю оболочку баллонета, привязанную к набору корпуса. Даже разрыв торпеды внутри полностью заполненной шариками оболочки уничтожал лишь несколько десятков шаров и, подъемная сила баллонета снижалась незначительно; оттого боевые корабли Союза и Империи, несмотря на кажущуюся хлипкость конструкции, обладали невероятной живучестью, как для воздушного транспортного средства.
Мягкую внутреннюю оболочку защищала внешняя, представлявшая собою кольчужную сеть, запрессованную в четырехслойный кевлар. На правом баллонете эту оболочку кое-как довели до ума Тристана с Персефоной; на левом она была изорвана в клочья, и ее пришлось восстанавливать с нуля. Сложность заключалась в том, что швов на оболочке должно было быть как можно меньше, поэтому она делалась в форме мешка с разрезом на боку, причем разрез стягивался шнуровкой по очень хитрой схеме, так, что края оболочки прочно облегали примыкающие к борту выступы шпангоутов.
Вскоре оболочка была готова, и оставалось только одеть ее на баллонет. Тристана спешила — на Малый Тантал надвигалась буря, и если защита будет неполной, восстановление баллонета можно будет начинать сначала. С самого утра команда в авральном режиме устанавливала вокруг мачты с закрепленными на них блоками полиспастов, натягивала сложнейший такелаж и проверяла сеть на прочность. В этой работе приняла участие и Эйден. Непривычная к тяжелому труду, она быстро оцарапала руки и сломала пару ногтей, но стоически молчала. А вот Тристана не преминула бросить пару едких упреков в адрес "неженки" — с раздражением, направленным скорее просто в пространство, чем в сторону весталки.
Тем временем поднялся ветер. Подготовка была закончена, и Тристана стала расставлять экипаж по стропам. Основную работу должен был выполнить паробот, Тристана и Еврисфей работали с направляющими концами, остальные просто удерживали страховочные канаты, помалу стравливая их. Ко всеобщему удивлению, на один из страховочных концов Тристана поставила Эйден.
— Она ж не справится! — попытался урезонить Трис Еврисфей, но та только огрызнулась:
— Ничего, там серьезной нагрузки не будет! Вон, даже Персефона на страховке, и эта у меня тоже работать будет.
Впрочем, Эйден не возражала. Взяв канат, она послушно заняла свое место.
Сперва все шло гладко. Чулок оболочки легко надевался на каркас, и экипаж расслабился. Как оказалось — преждевременно...

Атмосфера Ойкумены, по сути, спокойна. Настолько, что напоминает скорее океан с его неспешными течениями и температурными слоями. Но все-таки это именно атмосфера, и бури в ней тоже случаются. И стабильность достаточно плотной среды в эти моменты превращается в недостаток: длительная буря — невероятно разрушительное явление.
Конечно, воздушные корабли (по крайней мере, крупные) строятся с учетом подобных ненастий; так что Тристана опасалась не того, что "Неотвратимое возмездие" будет повреждено — она хотела закрепить обшивку на каркасе до того, как она могла быть сорвана.
Усиливающийся ветер раздувал кевларовую оболочку, канаты такелажа натягивались, и, хотя сложная система полиспастов снижала нагрузку, работа не становилась легче. Хуже всех, конечно, приходилось, Тристане и Еврисфею, но и другим пришлось попотеть.
Чем ближе было окончание работы, тем тяжелее становилось людям. Эта тяжесть отражалась в лицах, в напряженных позах... Стало холоднее, но они даже не чувствовали этого. Весь мир сжался до размеров удерживаемых ими канатов.
Наконец работа подошла к концу — закрепив направляющие тросы на кнехтах, Тристана с Еврисфеем принялись фиксировать шнуровку обшивки — Еврисфей удерживал лебедки, заправляя в них стопорные болты, а Трис закрепляла соединения тросов стоп-анкерами. Тем временем ветер достиг такой силы, что катил по земле небольшие камни.
И именно в этот момент одна из страховых мачт лопнула; Гарпия Пэддл едва увернулась от просвистевшего рядом каната, следом за которым несся кусок мачты. Нагрузка резко усиливалась, страхующие уперлись в землю ногами, но их все равно тащило к борту судна. 
Эйден пришлось хуже всех — страховочная стропа оборвалась как раз между ей и Гарпией, и рывок страховки бросил ее на бок, но ей удалось не выпустить каната из рук. Эйден попыталась встать, но смогла лишь подняться на колени, старательно не выпуская страховки из рук....
...и новый порыв ветра ударил ее оземь. Гарпия рыкнула, охнула Персефона, которая сама едва не оказалась на земле... Но весталка, сцепив зубы, вскочила на ноги, ее лицо было бледным, как драгоценный белый мрамор...
...и снова едва не упала. Но вновь встала на ноги. На скуле девушки наливался синяк, было видно, что ей трудно удерживать трос, но Эйден накрепко вцепилась в него и держала до тех пор, пока новый порыв ветра, не повалил ее наземь — ни на этот раз не только ее. Упала на колено Гарпия, Персефону просто отшвырнуло в сторону и потащило к обшивке.
— Перси! — беззвучно крикнула Эйден. — Держись!
Оттолкнувшись от земли, она прыгнула к Персефоне. Прыжок получился неловким и не очень удачным — приземлившись на колено и локоть, весталка прокатилась пару метров кувырком, хоть и не выпустила страховку из рук. И все же оказалась рядом с авиаторшей.
— Хватайся за меня! Хватайся! — она силилась перекричать вой ветра, и то ли Перси ее все-таки услышала, то ли просто инстинктивно вцепилась ей в плечи. Девушка была смертельно бледна, из разбитой губы сочилась кровь.
— Мы-ы... — Персефона пыталась что-то сказать, но Эйден просто прижала ее к себе и попыталась встать. Но тут лопнула одна из страховок — туго натянутый канат хлестнул по руке весталки, разорвав рукав комбинезона и содрав с предплечья порядочный клок кожи. Персефона, испугавшись, упустила свою страховку, и обе девушки упали наземь, не в силах пошевелиться. По руке Эйден струилась кровь, ей казалось, что она вот-вот умрет от боли. А потом появились Дит, Полифем, сестры... Дит подхватил на руки Перси, а Полифем быстро наложил на руку Эйден жгут из ремня...

Оболочка была натянута, но и потери оказались немалыми — у Персефоны был перелом ключицы со смещением, а Эйден успела потерять много крови, хоть ее рана и не была особенно серьезной. Тристана была растеряна — помимо прочего, она кляла себя за то, что в команде до сих пор нет медика.
— Надо отправить кого-то в поселение, — рассуждал Полифем, — там должен быть врач.
— И кто пойдет? — спрашивал Дит, не отходивший от Персефоны. — Ветер с ног сбивает!
— Я пойду, — заявил Еврисфей, — меня какому-то ветру не свалить.
— Не выйдет, — раздался из ниоткуда голос Язона, — поселение эвакуировано, сейчас там только кентурия инвалидов, охраняет склады и имущество, врача у них нет.
— И что ты предлагаешь? — зло спросила Тристана. — И кстати, может, явишь нам свой светлый лик, раз уж такое дело.
— На Большой Тантал надо лететь, как только погода позволит, — последнюю фразу он закономерно проигнорировал.
— Какой ты умный! — язвительно заметила Трис. — Ну да, не ты ж полетишь...
— Да я бы с радостью... — глухо сказал капитан, — но обстоятельства сложились так, что никуда я не полечу.... без вашей помощи. А вообще, тебе пора уже научиться придерживать язык за зубами, не зная всех обстоятельств.
— Да пошел ты! — огрызнулась Тристана, заметно краснея. — Ну, хорошо, согласна... а кто каррак то поведет? Я, знаешь ли, не аэрогатор...
— Я поведу, — тихо сказала Эйден.
Тристана резко обернулась.
— Ты что... — она пыталась сохранить слегка насмешливый тон, с которым всегда обращалась к весталке, но голос ее дрогнул, — ты же много крови потеряла, тебе отлежаться надо, девочка...
Эйден встала:
— Ну, вот еще! Ты столько говорила, что я — лентяйка и белоручка, что я просто не могу не воспользоваться случаем, показать, на что я гожусь...