Период векового одиночества

Это все случилось, когда я училась на третьем курсе университета, сейчас я, конечно, всему могу дать оценку и понять, кто и в чем был виноват, хотя теперь по прошествии нескольких лет думаю, что виновных не было, а случилось просто банальное недопонимание двух любящих людей, обида и разочарование.
Я училась на филологическом факультете, а она у нас читала лекции по русской литературе первой половины XIX  века, бесспорно, таких интересных преподавателей очень мало, причем преподавателей, которые в первую очередь ставят не проблему быстрого прочтения лекции, для нее было главное заинтересовать нас. Она была профессором, впрочем, почему была? Я думаю, что конечно она до сих пор есть, конечно, до сих пор преподает… Это часть ее жизни.
Ее всегда можно было узнать по голосу: он шел из нее, такое ощущение, что звук зарождался где- то в области живота и медленно поднимался и выходил наружу бархатным, гортанным вибрированием, она говорила глухо, спокойно. Казалось, что ее ничто не могло вывести из себя: ни разговоры с задних пар, ни постоянные выходы студентов, ни приглушенные смешки. Она говорила медленно, растягивая каждое слово, иногда останавливалась, могла чему – то улыбнуться, а могла просто смотреть в пол, теперь понимаю, что  она просто думала над каждой фразой, которую хотела произнести, потом вновь аудитория наполнялась звуками ее голоса и просто была мечта, такая глупая мечта, чтобы этот голос читал мне сказки на ночь.
Мечта осуществилась, а вот все – таки, как часто порой наши мысли материализуются, а все произошло случайно, хотя в случайности я не верю, все было уготовано и все было предназначено, мы должны были это пережить и пережили.
***
Вечерний Новосибирск давно зажег свои огни, я вышла из метро и направилась в сторону театра «Глобус», там как раз должен быть спектакль «Сто лет одиночества», пошла посмотреть, потому что уже три года (с момента поступления в университет и заселения в общежитие), одиночество как -  то беспомощно щемило сердце и хотелось посмотреть и почувствовать, как же живут люди, в ста годах одиночества.
 По площади, перегоняя друг друга, неслись машины навстречу фонарям, зажженным витринам и отблескам на асфальте. Я немного поежилась, был ноябрь, а я что -  то легко оделась, кожаный плащ уже не согревал.  На плеере установив нужный трек, сильнее натянув кепку на глаза, я направила свое тело к театру, придется немного прогуляться, времени еще было мало.
В кафе я пила черный кофе и думала, что за две вещи я благодарна цивилизации: за изобретение кофе и за возможность ходить в театр. Ну с кофе все понятно, а вот театры люблю за возможность скрыться от суеты повседневности, переместиться в другие века, да и просто спокойно посидеть в уютной обстановке и подышать терпким воздухом театральной сцены. В детстве я мечтал стать актрисой, о боже, кем я только не мечтала стать; актрисой не получилось, так как таланта во мне ни на грош, вот только стишки писать умею, да ладно, разговор не об этом.
Я уткнулась в изучении программки и тут услышала знакомый голос: «Разрешите пройти», подняла глаза, точно. Это была она – мой преподаватель, мой Профессор. Увидев меня и узнав меня, она улыбнулась и сказала: «Приятное соседство». Действительно, соседство было очень приятным, она относилась к числу тех людей, которые обладали гипнотической силой, поэтому половину спектакля я была невнимательна, потому что меня неуклонно тянула посмотреть на нее. Профессор заметила, повернулась и полушепотом сказала: «Вам лучше обратить внимание на сцену, а на меня завтра на лекции посмотрите». Вот я опять растянулась в улыбке, вообще я часто улыбаюсь, просто так без причины, просто идя по улице, могу улыбнуться тому, что солнце светит слишком ярко, прищурюсь и улыбнусь, жаль, что в нашем городе так мало улыбающихся людей, в основном чудаки такие, как я.
Это был моно спектакль, но какой спектакль, представляете целый роман, со множеством сюжетных линий заключили в форму монологического рассказа. А как играла актриса. А как она жила, да что там говорить, часто посещаю спектакли, а вот такое эстетическое удовольствие получаю редко.
Спектакль окончился и я почему - то решила подождать Профессора около входа в театр, но решила это сделать ненавязчиво, эх, недаром я собиралась стать актрисой, поэтому удивление я сыграла легко, когда мы с ней абсолютно случайно, но с моим точным расчетом, одновременно спустились по лестнице.
- Как вам спектакль? - она первая завела разговор.
- О, вы знаете, я в полном восторге, мне очень – очень понравилось.
-Да? А мне нет, такое ощущение, что просто прослушала радио спектакль, закрывала глаза, открывала глаза, а ощущение одинаковое.
- Но как играла актриса.
- Ну, наверное, я просто ко всему отношусь скептически.
- Нет, мне понравилось.
Нам было идти в одну сторону, впрочем, когда мне надо, я всегда оказываюсь по пути с нужными мне людьми, ну не знаю, чем я тогда руководствовалась, когда я шла с ней рядом. В это время в центре жизнь только начинается, яркие витрины красиво горели, а из попавшейся навстречу кофейни вкусно пахло кофе.
- А знаете, в чем преимущество цивилизаций?
- В чем?
- В создании кофе и театров.
- Почему? – она ответила не сразу, по всей вероятности, я отвлекла ее от каких то важных мыслей, потом она улыбнулась от моего неожиданного заявления.
- Если вы не против, я вам расскажу свою теорию за чашкой кофе, давайте зайдем, кофе тут и впрямь варят неплохой.
Уютная кофейня, на столиках горели рождественские свечи, не смотря на то, что на дворе всего – на всего был ноябрь.
Она согласилась, что впрочем, меня немного удивило.
- Так почему преимущество цивилизации в кофе и театрах?
- Ну не знаю, просто я очень люблю кофе и очень люблю театры.
- Ну, конечно, с этим не поспоришь, у вас гениальная логика.
- Нет, логики нет, я же филолог, как и Вы, хотя, наверное, у профессоров всегда железная логика.
- А ты еще совсем ребенок, – с ней этого никогда не случалось, но она перешла на «ты».
- Ну да, наверное. Мне часто это говорят.
- Я давно не беседовала просто так за жизнь с твоими сверстниками, только на экзаменах. Но за жизнь там не особо получалось. А дочь уже давно выросла.
- У Вас есть дочь, расскажите о ней?
- Да в принципе и рассказывать особо нечего, как говорится без родительского благословения, уехала за границу с каким – то человеком, года два назад.
- Да, наверное, неприятно Вам было.
- Да не то, чтобы неприятно, наверное, обидно, вот теперь уже два года я живу совершено одна.
Я не стала больше ни о чем спрашивать, зачем продолжать, если видишь, что глаза у человека начинают увлажняться.
- А ты не торопишься домой?
- Да я же в общаге живу.
- А что у вас там нет комендантского часа?
- Конечно, есть, но я все равно уже опоздала, так что торопиться теперь некуда.
- И где ты будешь ночевать?
- Поеду на «речник» или похожу по «плахе»?
- Где походишь?
- По площади Ленина, это мы так ее сокращенно называем, «плаха»
- Ты серьезно собралась ночевать на улице?
- Ну да, а что тут такого, я так часто делаю, если не успеваю.
- По - моему это опасно.
- Ну, опасно может быть и в общаге ночевать. Вы же слышали о двух пожарах в нашем корпусе.
- Ты, наверное, в чем – то права.
- Ну нет, Вы должны меня понять, ведь это романтика.
- Какая романтика? Мерзнуть на улице ночью, а потом не выспавшейся идти на лекции.
- Ну, выспаться я всегда успею, и знаете где?
- Где?
- На том свете.
- Не говори глупостей, я, наверное, не смогу ночью спокойно уснуть, если позволю тебе ночевать на улице в то время, как у меня в квартире пустует целая комната.
- О, это неудобно, я что же бездомная. Нет, я не пойду. Там же друзья мои, нет, я не пойду.
Она строго посмотрела, но при этом очень ласково произнесла
- Пошли.
- Я по ночам храплю, - решила пошутить я, при этом я как - то нервно хихикнула, но пошла за ней.
Слава богу, она жила рядом, совсем рядом, вот, действительно, все профессора очень умные люди, даже если они при этом женщины и женщины – филологи, конечно, в своем плащишке я могла околеть и подцепить какую – нибудь пневмонию.
Я прошла в ее комнату и на меня сразу напахнуло книгами, я втягивала этот запах долго, а потом подумала, что здесь пахнет одиночеством, во – первых, я сразу поняла, что с ней никто больше не живет, потому что единственные тапочки были отданы мне, а во – вторых, я в квартире ощущала только присутствие запаха одного человека.
- Проходи, не стесняйся, я тебя сейчас накормлю.
- Я не хочу.
- Не верю, чтобы студент и не хотел есть.
- А я вот никогда не была у профессоров дома.
- Слушай, а почему ты так акцентируешься на том, что я профессор?
- Понимаете, я просто очень сильно уважаю людей науки, потому что Вы не смотря ни на что, занимаетесь наукой и занимаетесь ею в России, не продавая свои мозги за границу.
- Ты сильно любишь Россию?
- Нет, я ее уважаю и принимаю как данность, только потому что это моя Родина.
- Не будешь против, если мы поужинаем на кухне.
- Нет.
Потом пока она мне стелила постель в комнате своей дочери, я с каким - то завороженным чувством смотрела на ее рабочий стол, увидела рукописи, скорее всего, пишет какую – то научную статью, знаете, меня охватило трепетное чувство, непередаваемое ощущение: интерес, любопытство, восторженность и уважение.
- Иди ложись спать.
- Мне жутко неудобно, но я вам очень благодарна, а то температура на градуснике за окном совсем уже слишком ниже нуля.
Она улыбнулась, мягко и приветливо.
И тут, то ли от того, что я слишком много выпила кофе, то ли от того, что я переволновалось, но со мной случился приступ эпилепсии, хорошо, что не сильный.  Я точно не знаю, сколько прошло времени, но когда я очнулась, то лежала у нее на коленях, она гладила мои волосы.
-Я, наверное, вас очень напугала, извините.
- Ничего страшного, у мой же дочери тоже эпилепсия и я знаю, как оказать первую помощь.
Мне почему – то не хотелось уходить из ее комнаты, а от того, что она меня гладила я почувствовала расслабление во всем теле, слабость и испуг, я попыталась прижаться к ней, она не оттолкнула, а, напротив, пододвинулась ко мне еще ближе. Я понимала нелепость ситуации, я понимала, что она взрослая женщина, я, в конце концов, осознавала, что она мой педагог, но я не смогла удержаться и взяла ее за руку и поцеловала, она не отдернула руку, а сжала ее сильнее.
- Малыш, все будет хорошо, ничего не бойся. Она наклонилась совсем низко, и я почувствовала ее дыхание около своего лица.
- А знаете, о чем я всегда мечтала, сидя на ваших лекциях? Чтобы такой голос, как у Вас читал мне на ночь сказку.
Она не смогла сдержать улыбку.
- Маленькая.
Она поцеловала меня… Так нежно – сладко, так приятно было целоваться с этой взрослой женщиной, у которой такой красивый голос и такие печальные глаза. В этот момент ни ее, ни меня ничто не волновало, мы просто отдавались нахлынувшему чувству нежности, страсти, благодарности за то, что мы спасли в этот вечер друг друга от одиночества, от моего внутреннего трехлетнего одиночества и от ее одиночества в этой холодной квартире…
Она любила меня трепетно, стараясь не причинить боли, нежно как бы бесстрастно, а я наоборот, была как вулканчик, сжигала ее своей страстью, мы уснули только под утро.
-Нам пора, - она уже была одета.
Я потянулась на кровати и улыбнулась ей.
Ни намека на то, что произошло ночью, она как - то по – матерински накормила меня завтраком, поцеловала в макушку и зачем – то завернула мне с собой бутерброды, я не стала отказываться…
-Ты вечером придешь? – спросила она, немного смутившись.
- Конечно, - я нежно поцеловала ее в губы.
***
Наверное, то, что произошло между студенткой и преподавателем было безумием, но это произошло и никуда от этого не деться, жалела ли я об этом? Точно никогда.
- Почему ты сегодня не пришла на семинарское занятие? - спросила она за ужином.
-Я перевелась в группу к другому преподавателю.
- Понятно. Ты боишься, что я буду не объективна.
- Наверное.
Мне нравилось у нее ужинать, она всегда готовила с  такой любовью, я понимала, что она как человек, живущий один чувствовала необходимость о ком – то заботиться, наверное, в ее заботе, нежности и ласке, все – таки большая часть была материнской любви, а то, что происходило между нами ночью, скорее всего она делала это, чтобы не обидеть меня. Конечно, ей это нравилось, но все же в первую очередь она делала это для меня.
- Я люблю Вас, - несмотря ни на что, я так и не смогла перейти с ней на ты.
Она в этот момент читала мне «Маленького принца», а я от удовольствия щурилась и улыбалась.
- Тебе только остается замурлыкать, - сказала она.
Я потянулась к ней всем своим существом. Она не могла оттолкнуть меня, и мы вновь растворились друг в друге.
***
А потом был следующий разговор.
- Ты понимаешь, что мы не можем быть вместе?
- Вы меня больше не любите?
- Не передергивай, ты же знаешь, что это не так.
- Тогда, почему двое любящих людей не могут быть вместе?
- Тебе нужна семья, ты взрослая девушка, да и в конце концов, это не прилично.
- Странно, любовь не может быть не приличной.
- Я прошу тебя, перестань изображать маленького ребенка из себя.
- Вы меня прогоняете?
- Из моей жизни, прошу тебя уйти.
- А можно мне из своей жизни уйти?
- Прекрати.
- Прощайте.
- Спасибо тебе, маленькая.
- За что?
- За любовь.
- За любовь не благодарят.
- Благодарят за все.
***
Как вы понимаете, экзамен я сдала на «отлично», она все – таки не смогла быть объективной. Это очень трудно, я после разлуки с ней не посетила ни одной лекции и все пыталась забыть голос. Но он меня преследовал.
А потом я узнала, что в Англии умерла ее дочь, никого не оказалось рядом с ней во время приступа эпилепсии.
Я все время хотела прийти к ней и выразить соболезнование, я знала, как в этот момент она нуждается в поддержке, но что – то меня держало, я боялась к ней прийти, я боялась взглянуть в глаза человеку, который перенес такое горе.
Я так и не пришла. А потом мы случайно встретились в коридоре университета, через полгода, я стояла потупившись.
- Не ожидала, что в самый трудный момент жизни ты не придешь ко мне, все пришли, кроме тебя.
Она ушла. А в моих ушах звенел этот голос, тот же голос, но только вместо оттенка бархата, в нем чувствовался звук разбившегося стекла.
Это был последний год моего обучения, потом после выпуска, я однажды пришла к ней на лекцию. В аудитории было много народа, я замаскировала лицо черными очками, она читала лекцию как прежде, тот же голос, но он стал другим совсем приглушенным, задумываться и опускать голову в задумчивости она стала чаще, а аудитория бесновалась, она по - прежнему молчала и не делала замечаний. А мне хотелось встать и всех их заткнуть, ведь не понимали они, какой перед ними ЧЕЛОВЕК стоит. Но я как всегда промолчала, какая – то сила держала меня.
24.12.2005.