Второй день рождения

В качестве эпиграфа армейский анекдот тех лет:
– Слышали, на въезде в город машина опрокинулась?
– Что, с людьми?
– Да нет... с солдатами!..

Представителя семейства кошачьих наделяют девятью жизнями, а человек смертен единожды. Причём, один персонаж говорил, что «нередко смертен внезапно!»

В конце мая ремонтников вывозили на Ключик для расконсервации техники связи и передачи на боевые дежурства. Аппаратные базировались в основном на ЗИЛ-ах и Уралах; от нас требовалось привести в работоспособное состояние трансмиссию. Ставили на ноги, чтобы техника длительного хранения шла своим ходом. Заводили движки и давали потарахтеть на холостых оборотах, подкачивали колёса, сверяли комплектацию на станциях, попутно ныкая ЗИПы, не растащенные местной дружиной. Чужого нам не надо, как говорится, но своё заберём, чьим бы оно ни было! У нас целее, и ремонтировать в случае поломки всё равно приходилось нашему спаянному коллективу.

Выезжали на МТО-АТ, баранкой крутил Валера Пшеницын. Развод, выезд, день в делах-заботах, вечером в казарму. Первого июня сорвались домой в полдень, в самое пекло. Котову напекло голову, другая ли причина – может просто «понедельник – день тяжёлый», потому что легки только вторники и субботы – торопились к обеду...

Выехали. Езды не за горы, но момент тянет ко снам. Захрапели. Одни на столешнице, мы с Воронцовым сопели на полу в тюфяках. Слышался ровный шум мотора, тихий бой ветра по бортам, вдруг чую, как некая неведомая сила вжимает меня в боковой ящик. Сразу слабеет гравитация, я отрываюсь от ящика и на мгновение зависаю. Через миг влипаю носом в диагональное окно под потолком! Тут же осязаю, как догоняет меня нечто твёрдое, отбивает левую сторону тела от пяты до загривка, и затем как накрывает мягким настилом. Запрессовывает так, что даже в дрёме я отключаюсь от этого бренного мира. Аллес капут!..

Затишье. Прихожу в сознание прилипшим к стеклу. В полном безмолвии слышны надрывные стенания, сродни воям недоенной коровы. Понимаю, эти звуки издавал мой ушибленный организм. Дать знать о себе внятно не могу: язык онемел, во рту сушь, грудь словно тисками поджата, лёгкие тщетно, как худые меха доменной печи, пытаются засосать воздух, глаза заволакивает пелена тумана. И тут в голову врывается шум, взрастающий как при открытии ворот кузнечного цеха. Звуковая волна вносит истошные вопли Котова и воспаляет сознание всех, кто расставался с реальностью или пребалдевал в непонятках.

Вообще, шеф редко выражал мысли инфернальными сопровождениями, но тут его рвало трёхслойной руганью. Разорался не в шутку. Каждое слово буравило мозг гулом эха площадного колокола и плутало в черепушке, приводя в норму рабочие модули затуманенного сознания.

Голос отдалился, в МТО пришло шевеление. Чую, как некто надавил мне коленом в череп, встал на ноги, каблуками протоптал хребтину и промял гузно. И видимо он же сильным пинком в дверь открыл доступ воздуха в КУНГ. В душегубке семьдесят Цельсия, а за бортом десятков пять – благодать! Хорошо, что меня накрыло ватным тюфяком, потому хождения по моим телесам не оставили рубцов на коже, и не отдавили причинных рудиментов. Ориентируясь по стонам, тот же косолапый топтун раскидал завалы, отбросил тюфяк, повернул меня на спину и за руки потянул на белый свет. Похоже, тогда я как заново родился...

Орать не заорал, а тело вскочило на ноги и ринулось мотать круги. На втором заходе его дёрнула медвежья лапа и твёрдым тенором Шульца принудила лечь на матрас. Тело повиновалось. Вакуум в голове вытеснило сознание – воистину завоевание пустоты всплесками разума.

Уже с матраса вижу, как Котов гоняет вдоль трассы щекастого солдата и карающими подсрачниками выбивает из него жуткие йодли. Кто-то выволокивает из КУНГа другое туловище, которое тоже вскакивает и начинает в непонятках вальсировать вокруг МТО. Возле меня тело с кровоточащим ухом, тот же Котов, поднимает его на ноги и на попутке отправляет в госпиталь. Наблюдал я те картинки как сквозь запотелый объектив: по центру чёткие, края смазаны... Щурился, моргал – кадр не менялся!

В тот миг к моему горлу подкатил ком, во рту накопилась слюна, небо двинулось на изворот, и посредством потери сознания я устранился от сокрытия последствий непредвиденного бедствия... Повторный аллес капут!

Как восхищал один косоватый джентльмен удачи:

– Всё! Кина не будет! Электричество кончилось!

Расклад такой: сворачивая с трассы, Пшеница вместо педали тормоза притопил рычаг акселератора. Взревев от чрезмерной дозы горючего, драндулет свалился в правый крен и на боковых колёсах стремительно понёсся в кювет. По идеальной глиссаде плюхнулся на бок, а зачерствелый откос не дал машине глубоко зарыться. Баллистику полёта замерить было некому, специалист с буссолью в засаде не сидел. Жаль, учебник пилотирования МТО можно было бы дополнить парой опытно проверенных строк.

Меня и Воронцова ударило жёсткой сцепкой – трубой с литыми набалдашниками, длиною метра четыре и в полтора дециметра диаметра. Вместо крепления на крыше, её сунули в КУНГ. Хорошо, что не сорвало с креплений сварочный аппарат, электрогенератор спикировал мимо. Зато выигрышем из всего хлама нам досталось убойное дышло – в этой лотерее мы стали победителями!

В кабине главный триумфатор Котов принял лицом водителя, вцепившегося с испуга в баранку, а ягодицами плотно залепившего командирские глаза. Но приглушить ярость начальника это не помогло! Именно из-под жопы напуганного солдата истеричные вопли командира взвода заставляли собраться духом всех полуотсутствующих.

Контуженых, не мешкая, отправили в батальон, едва все очухались. МТО на колёса ставили быстро, торопились скрыть успехи пробного полёта авиатора-неуча и сталось, не вызывали Воинскую Автоинспекцию. Советская армия всегда проворствовала и молниеносно действовала, когда требовалось что-либо скрыть. От ворогов у нас всегда всё шито-крыто, а от своих – шустрить приходилось!..

Руководил процессом воевода подполковник Арефьев, принявший часть буквально без году месяц. В глубине сознания начальство радовалось сквозь слёзы. Радовало, все живы и без мелочей здоровы, но батальон остался без авторемонтной единицы – она практически новая была...

МТО с исковерканным углом КУНГа сразу загнали на Ключик, где оставили пикет из Принь Андрея и Салюкова Вовы. Ремвзводу авария обошлась бесчисленными ссадинами, ушибами и признаками сотрясения мозгов...

Всё же были мозги, коли было чему сотрясаться?

Поцелуй железяки несколько недель поминал о себе ломотой суставов и хроманием. Моя черепная серость пережила сотрясение, а левая половина тела до уха играла в соцветиях гжели и хохломы. Самая серьёзная травма была у Вовки Шуфлина – ему надорвало мочка уха. Слава КПСС, крушение не принесло переломов и увечий, но подранки долго ещё скрипели мослами на построениях. Драндулет исковеркан, начальство во злостях, ездоки калечены, батальон обсмеивает – удручающая драматургия жизни!..

Первое июня определилось днём второго рождения, а мамку нашу Пшеницына с напутствием: «Будешь теперь только в колонне ездить, идиот!» – командование батальона перевело служить в ПУС, где летать ему приходилось в других углах атаки. Осиротели, не успев разбегаться!..

Не прошло недели, как закинули меня на Ключик в помощь Салюкову и Принь. Жизнь преподнесла ещё один бакшиш и потекла в спокойных туристических измерениях. По будням произвольно вставали к завтраку; пока деды раззеваются, я успевал за харчем сбегать. Далее матом, молотками и прочими подручниками мы юстировали работопригодность авторемонтной мастерской.

На излёте колымага ткнулась в грунт правой стороной, искорёжив верхний срез КУНГа, где спроектированы направляющие ролики и крюки фиксации троса, удерживающего стрелу подъёмника. Базовое приспособление такого рода техники. МТО с подъёмником незаменима везде, и в парке и в походах. Приезжали знатоки, задействовали мыслительный процесс, распинались идеями. Учили, что куда примастырить, с чего лучше начать, а трое безотказных служак творили в меру сил и возможностей.

Офицерские подсказки и солдатская смекалка свершали подвиг без горячки. Работа шла в почтовом режиме «у нас свой график», подчас через пень колоду. Расшаркиваться не перед кем, начальник автохозяйства глоткой не брал – груз вины не наш. Но повозились немало, скажу...

Ночевали в КУНГе, трижды в день питались с кухни Ключика. В походные котелки я заливал спитые «щи – хер полощи», в крышках «каша-параша», а чай «понос невзначай» носил во фляжках. В канистрах таскал питьевую воду и отвар верблюжьей колючки – лечебного кустарника с туркменским названием «янтак». Отвар из янтака мутен как моча столетнего верблюда, без привычки горький на вкус, но чрезвычайно полезен в профилактике диареи и гепатита. Янтак заваривал узбек Алим Мавлянов, позже перекинутый в столовую кешинского военного городка.

Выходные вылетали как в стёбе: встал, позавтракал, стемнело! Представить сложно, это были длительные дни летнего солнцестояния! С рассветом чуешь телесами, как от песочницы веет прохладой. Разомкнёшь глаз, до хруста оттянешь суставы, думаешь – горы сейчас сверну! Отвернёшься от окна – да пусть стоят родимые... часов эдак до восьми! После учебки такой службой не нарадуешься!

Ранним утром барханы просматриваются на многие вёрсты, пески стылые. Пропекаясь уже к полудню, пустыня кутается призрачным маревом, искажающим горизонт и демонстрирующим фантастические виды фата-моргана. Начинают мерещиться благоухающие оазисы с родником живительной влаги, вереница караванов на сотни метров, или купола городов, изобилующих каскадом прохладных фонтанов. Словом, солнечный удар ничем не хуже «Клуба путешественников» врачевателя Юрия Сенкевича.

Небо в Каракумах бирюза сочнейшая! Близкое, днём просвечивают звёзды, глубокое – глаз не оторвать! Месяцами ни дымки, ни облака. Солнцепёк фатальный, температура в КУНГе подбирается до невероятных семидесяти градусов, в термометре ртуть кипит. Смотришь градусник и не веришь, что ты ещё не «цыплёнок табака».

Без панамы тепловое потрясение валит не упреждая. Наловишь галлюцинаций, если не манкуртом обратишься – перестаёшь понимать что ты за изгой, как сюда попал и где найти кадушку ледяной воды, чтобы влезть с головой и не высовываться. Узреешь канистру, с жадностью высосешь глоток, а вода горяча как в заварнике. Ключевой бы, но на выбор закопаться в песок или обложиться корками такыра. Как ни странно, горячее пойло минутно приносит облегчение. Охладишься испариной, суховей скользнёт по спинке мягким пёрышком – замурашишься, развялишься квашня квашнёй и вскоре неизменно снова смотришь нетленных «путешественников». Полный солярис...

Пока светло – хандра; смачиваешь череп и полощешь глотку, не упиваясь. Неосознанно ползаешь вокруг машины за единственной тенью. Догонишь, сядешь враскоряку и сохнешь в забытьи, выпаривая из обезвоженного организма последние капли влаги. Металл жжёт до волдырей – не дотронуться. Выбираешь место возле резины колеса, стелешь ватный тюфяк, обрывок ли байки и отмаливаешь себе пережить дневное пекло. Уснуть боишься, иначе упустишь момент, когда какая-нибудь эфа в поиске лежбища захочет присоединиться. Азиатские гадюки по принятой науке считаются «песчаными», в жизни же от природной скромности воплощаются в настоящих «поджопных»... Не успеваешь ахнуть – змея уже под задницей, гадина такая!..

От рыжих пауков спасу нет. Заметил рыжую бестию возле голых ног, скачешь с придыхом. И не столь страшны членистоногие, сколь осознание, что тутошние твари ядовиты поголовно. Фаланга хищник ночной, появляется чуть солнце за гору, к человеку безразлична, но матрас, и другие невысокие препятствия не огибает, а напропалую прёт, как боевая танкетка. Отшвырнёшь бляхой и мнишь околоток осоловелым глазом с выпученной роговицей, не ползёт ли в твою сторону ещё какая-нибудь паукообразная и пресмыкающаяся тварина! Нервы на пределе...

Фаланга, она же сольпуга или бихорка – мизгирь отряда с романтичным названием «убегающие от солнца». Не ядовита, но знаний таких не было. В руки брал тапкой. Есть ещё названия: верблюжий паук или скорпион ветра – стремительные они, агрессивные, обороняются яростно...

Наблюдали кобчика (местный вид пустельги), пикирующего на зазевавшего грызуна, сами отлавливали ушастых ёжиков и забавлялись над юркими ящурками вертихвостками. Мелкие степники сродни древесной ящерице, но передвигаются своим особым ползком: поднимутся на передних лапках, разинут пасть, вздуют защёчные пазухи, осмотрят пристально, спиралью скрутят хвост, зашипят, вроде как, пугая, а улепётывают раньше, чем придумаешь, как над ними похулиганить. Не успеваешь моргнуть – рывок и торчащий перископом хвост уносится прочь в бурунах взметаемой пыли. Чуйка правит поведением!

По ночам особая напасть: с приходом тьмы пустыня оживает страшенными звуками, а слышимость на десятки метров. Одна голодная тварь захватит другую и начинает с жутким хрустом пожирать. Кто кем смачно чавкает – нет понятия, но хруст ломающихся костей и сухожилий напоминает треск сухой ветоши в средней полосе России, когда неловкий грибник ступает на неё при ходьбе.

Поодаль хрустнет, возле зловеще зашуршит, цикады прострекочут роем, одинокий хрущ жужжит как пролётка высоковольтной ЛЭП перед дождём – вся дребезга не даёт уснуть, даже если глаза слипаются без воли. Ложишься с опаской, принуждаешь себя забыться, только успокоишься и свыкнешься с фоновыми шумами «безмолвия», как в сопках начинают хаять судьбу хомяки-пищухи, а в горах воют голодные шакалы. Невероятно нервишки щекочет!

Вокруг забвение, случись – помощи ждать неоткуда! Боеготовность войска Ключика надежд не вселяет. Отсутствие начальства являет полную анархию, известную как мать порядка, и отшельники забытого клочка земли в том порядке лишни. Вас всего трое безоружных вояк пусть и в герметичном, но одиноком драндулете. Приспело доветру – терпишь до утра. Помалу, с выдвижной подножки КУНГа отстреляешься – а если днище подпружинит? А невмоготу подопрёт? Страхи шепчут: под машиной змеищи кишат – жопу боишься свесить! Вдруг, гадина в шулята вцепится? А ежели отвалил ночью с лесенки, будь добр встань с первым лучом солнца и, если продукты твоей жизнедеятельности не растащили скарабеи, отнеси на лопате подальше от места стоянки. Чтобы дурманы утренней свежести не замещались острой вонью заполошной ночи...

Однажды двойной рассвет встречал. На заре отошёл по нужде, эстетично подвесил задницу на приямок. Сижу, ощупываю взглядом песочницу вширь да вдаль, но вдруг вполнеба яркий свет – глаза аж в резь! Бомбища рванула... атомная? С испуга натягиваю штаны и даю дёру до машины. Парням хвалюсь, те смеются: орбитальную ракету запульнули, мол, с Байконура. Космодром в тысяче вёрст, а сияние над песками... словно запускали с околицы...

Вовка с Андреем доделывали МТО одни. Меня забрали в батальон. Близились учения окружного масштаба; не то чтобы без меня они не состоялись – новичку практика нужна. Мечтай о фонтане с павлинами, грезь караванами, точило суеверие, но выучка солдата это твердь боеготовности войск, а войска связи это нервы армии – основа существования в современном театре военных действий.

Прав товарищ Сухов: «Павлины, говоришь? Х-хы...»



Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2010/08/12/815 >За службу не в дружбу >