На этот раз Тропа не выкидывала неожиданных трюков: загадочный и зловещий антимаг, по-видимому, решил пока не препятствовать продвижению Льювина. Но это магистру тоже не нравилось. Раз притих – значит, замышляет какую-нибудь особенно мерзостную пакость, думалось ему. Впрочем, Льювин чувствовал, что в последнее время всё начинает его раздражать, будь то какие-либо события или же их отсутствие. Такое расположение духа волшебник не без оснований приписывал усталости, полнейшей неопределённости своих поисков и смутной тревоге относительно того, что же творится сейчас дома. Конечно, можно мысленно побеседовать с Джеффом или Уллем, чтобы узнать новости, но Льювин не делал этого по ряду причин. Во-первых, он и так занят по горло; во-вторых, что бы там ни происходило, на расстоянии он всё равно почти ничем не сумеет помочь друзьям, – зато сильно расстроится, если дома, избави Создатель, не всё в порядке; в-третьих, он полагал совершенно необходимым в первую очередь добраться до своего противника и пресечь его зловредную деятельность, а делать два дела сразу даже Льювину, несмотря на его многочисленные таланты, всё же было сложновато.
– Ну наконец-то! – то ли с облегчением, то ли с отвращением выдохнул магистр Мон-Эльвейга, когда Тропа Междумирья исчезла, а они с Вэйлинди и Фархом очутились на какой-то узкой тропке, цепляющейся за уступы горного хребта и ведущей к небольшой деревеньке, расположившейся на каменистых склонах.
Горный массив полукольцом охватывал льдисто поблёскивавший на солнце фьорд. Красновато-серые изломы скал кое-где оживлялись тёмной зеленью сосен, светлыми лоскутками горных пастбищ и многочисленными посёлками, издалека походившими на рассыпанные в траве белые и чёрные камешки судьбы, означающие счастливые и неудачные дни. Льювин, несмотря на то, что с гордостью причислял себя к тем, кто не придаёт большого значения разным обрядам и суевериям, вдруг вспомнил о странном обычае, о котором ему довелось узнать. В конце каждого дня в одном Мире, затерянном в веках и пространстве, люди клали в сосуд чёрный или белый камешек – в зависимости от того, был ли день, с их точки зрения, неудачным или, наоборот, счастливым. В конце года камешки считали, чтобы решить, был ли прожитый год успешным.
Льювин, сам не зная зачем, принялся считать чёрные и белые квадратики далёких домишек, но от этого глубокомысленного занятия его отвлекла Вэйлинди:
– Льюв, – она мягко положила руку ему на плечо. – Так это здесь?
– Четырнадцать и тридцать пять, – пробормотал он. – Четырнадцать чёрных, тридцать пять белых. Да, Вэйл, мы почти пришли. Но не думаю, что это близко отсюда, – как и его возлюбленная, Льювин, очутившись в Мире, где находится его недруг, стал избегать прямого упоминания об «этом типе».
Но почему же маг решил, что это здесь? Для обычного взгляда ничто не указывало на присутствие в этом Мире злобного и вредоносного антимага. Да, эти горы и море – они были и остаются дикой, неукрощённой стихией, прекрасной и смертельно опасной одновременно; но они никак не связаны с деятельностью непонятного противника Льювина. Волшебник подозревал, что жители горных деревень даже могут не знать абсолютно ничего о субъекте, который сумел дотянуться до многих отдалённых Миров. Для того, кто не ощущает потоков магии, этот Мир был всего лишь страной, предназначенной для отчаянных и могучих людей, краем контрастов, где извечные стихии проявляются в первозданных обличьях. Но Льювин знал, что его враг затаился где-то здесь, чуть дальше от этих горных ландшафтов, так сильно напоминающих королевство Брен, простирающееся на северо-западе его родного Мира.
– И куда мы дальше?.. – настойчиво и чуть раздражённо спросила Вэйлинди, которой не понравился отсутствующий, самоуглублённый взгляд Льювина. – Послушай, Льюв, что с тобой?
– Нет, ничего, – медленно отозвался он, ленивым движением отводя со лба прядь волос. – Наверное, просто с дороги в голове всё перемешалось… Да просветят Великие Стихии мой разум – мне почему-то кажется, Вэйл, что я уже бывал здесь… Вот только когда?..
– Не иначе, как в прошлых рождениях, – обречённо вздохнула бывшая некромантка. – Да приди же, наконец, в себя, Льюв! Нам же ещё предстоит искать этого субъекта!..
– Вот именно, – кивнул магистр Мон-Эльвейга, неимоверным усилием стряхнув странное оцепенение, которое невесть почему вдруг на него нашло. – И я думаю, что нам стоит для начала направиться вон в ту деревню – она не так уж и далеко, там мы сможем отдохнуть, а, возможно, и кое-что узнать.
– А как ты объяснишь, откуда мы тут взялись? – с сомнением поинтересовалась Вэйлинди. – В сёлах люди обычно любопытные и непосредственные, тотчас начнут выспрашивать – кто такие да куда путь держите. И что мы им ответим? «Дескать, мы тут гуляли по Тропе Магии, да ненароком забрели в ваш Мир – как он называется, кстати? Не подскажете, где у вас тут местные Тёмные чародеи собираются на воскресные посиделки?»
– Ну, зачем же так напрямик, – засмеялся Льювин. – Да, согласен, лишние расспросы нам ни к чему. Так что я, пожалуй, пущу в ход пару-тройку заклятий, благодаря которым нам не будут докучать дурацкими расспросами, зато охотно расскажут, где мы и кто в этих краях чем-нибудь прославился. Всё-таки я надеюсь, что наш антимаг не совсем безвестная личность у себя на родине.
Вэйлинди внезапно схватила его за руку.
– Льюв, может, постараемся обойтись без магии?
– Что с тобой, Вэйл? – слегка удивился он. – Это же совсем безобидное волшебство, и потом – в самом деле, как мы объясним, кто мы и откуда? Как бы нас, чего доброго, не приняли за богов или демонов, или, например, за разбойников? Потом доказывай, что мы не верблюды…
– Да, конечно, – тихо и с какой-то тоскливой покорностью промолвила она.
Горная тропка привела их к небольшой луговине, на которой паслось стадо овец. Сразу за луговиной начинался посёлок, откуда доносились мужские и женские голоса. Расслышав несколько долетевших до него слов, Льювин вздрогнул. Он тотчас вспомнил осаду Бэрхольма и свою попытку подслушать разговор вражеских военачальников. Здесь говорили на том же самом языке, и он понимал его не силой магии, но странным образом помнил и знал, хотя это представлялось полнейшим абсурдом.
– Интересно, а где эти люди сеют зерно? – внезапно подал голос Фарх, который давно размышлял, что пора закусить.
Ястреб из Кирн Холг, как и все тамошние обитатели, никогда не ел мяса, и Льювин, вспомнив об этом, невольно поморщился – если местные жители вдруг заметят, что хищная птица питается зерном, как они это воспримут? Может, это наведёт их на подозрения? Ещё, чего доброго, донесут этому…
– Фарх! – строго сказал Льювин. – Я не знаю, что здесь обычно едят такие птицы, как ты, но советую не воротить нос, если тебе предложат что-то непривычное. Постарайся, будь другом! И лучше помалкивай – неизвестно, разговаривают ли здесь птицы; если нет, твоя общительность покажется людям, которые здесь живут, нездоровой и противоестественной, а это, в свою очередь, бросит тень и на нас.
Ястреб обиженно насупился; но, поймав взгляд Вэйлинди и прочитав в её глазах полное согласие со словами мага, покорно кивнул.
– Вот и отлично, – и Льювин принялся за заклятья, которые должны были ограничить непомерное любопытство жителей горной деревни.
Это не заняло много времени; однако, почти завершив своё волшебство, Льювин ощутил, как чей-то взгляд на долю мгновения скользнул по нему. Взгляд, словно из глубины бездонного колодца… такой же непроглядный, холодный… Знакомый взгляд, что и говорить! Льювин тряхнул головой, мысленно выругавшись, и ощущение чужого взгляда пропало – но в душе у волшебника остался неприятный осадок, словно от прикосновения чего-то скользкого и противного.
Путешественники миновали луг. В первом же доме горной деревеньки их приняли радушно и приветливо. Заклятья Льювина возымели желанное действие – хозяева не донимали их расспросами. Льювин вскользь обмолвился, что он и его жена намерены поселиться где-нибудь в этих краях. К кому из здешних лордов лучше всего поступить на службу?
О, конечно, самый щедрый и храбрый – лорд Хоулгьерд, владетель Уивафеда. Чтобы попасть в его владения, нужно перебраться через горный перевал по ту сторону фьорда. Уивафед лежит за холмами, до которых можно дойти пешком за день-два; только идти следует вдоль морского берега, а не через Соляную равнину. Там, на равнине, с незапамятных времён торчат какие-то чёрные развалины, и о них ходят нехорошие слухи. Почему равнину прозвали Соляной? Она вся покрыта солью, невесть откуда там взявшейся. Рассказывают, будто когда-то там прошёл дождь, после которого всё покрылось солью, точно песком. Почему там лучше не ходить? Ну, мало ли… Никто толком не знает, что это за развалины, лучше от них подальше держаться…
Можно, конечно, вступить в дружину лорда Кенштиарна – это брат лорда Хоулгьерда, он живёт чуть дальше, возле Зеркального фьорда. Говорят, за морем тоже есть какой-то могущественный правитель, будто бы даже великий чародей, но в тех краях бывали разве что немногие из дружины лорда Кенштиарна. Кажется, того мага зовут Ллихемэруин – а может, и как-то иначе?.. Но отправиться в морское путешествие можно разве что из гаваней Зеркального фьорда – там есть большие корабли, а здесь только мелкие рыбачьи судёнышки.
* * * * *
Льювин и Вэйлинди стояли у подножия горного хребта, наконец-то одолев перевал. Вроде бы всё складывалось удачно: через фьорд, который, между прочим, назывался фьордом Зеленоглазой девы, их перевёз в своём челноке один рыбак, а горный перевал им указали жители одной из близлежащих деревушек. Но Льювин, обычно не склонный к меланхолии, теперь почти всё время был мрачен и раздражителен, и Вэйлинди ломала голову, что это с ним вдруг сделалось. Она хорошо знала, что её любимый не склонен страшиться опасности – не только благодаря своей храбрости, но также из-за некоторой беспечности и романтического упования на помощь свыше. Уж конечно, не страх нагнал на красивое лицо Льювина эти тучи! Но что же тогда?
Несколько раз она пыталась заговорить с ним об этом, но Льювин, который обычно и сам охотно делился с ней своими мыслями и переживаниями, почему-то отвечал расплывчато и уклончиво. Это тоже было странно…
Подробно расспрашивая жителей обо всех местных, а также заморских владетелях, Льювин и Вэйлинди пришли к выводу, что таинственный антимаг обитает где-то за морем. Имена ему давали самые разные, но как на подбор заковыристые и неудобопроизносимые, так что Льювин вскоре перестал их запоминать. Однако все отрывочные сведения об этом «лорде» сходились в одном, а именно, что он волшебник. Но никто ни разу не упомянул о какой-либо вредоносной или вообще каким-либо образом отразившейся на здешних краях деятельности «лорда-чародея». Да, кажется, с кем-то он воюет… С кем? Вот тут версии были самые разные: с эльфами, с девами-воительницами, с гигантскими огненными птицами… Но всякий раз эти рассказы завершались одной и той же философской фразой: «Но это же далеко отсюда, так нам-то какое дело?»
Льювин и Вэйлинди решили добраться до Зеркального фьорда, чтобы там подыскать корабль, который перевезёт их за море. Одолев горные тропы, они ненадолго остановились на отдых под древним деревом, толстую кору которого избороздили глубокие трещины; но на корявых ветках зеленела свежая зелень листвы – весна плавно переходила в лето. Тем неожиданнее было сверкание снега на равнине, расстилавшейся чуть левее.
– Ах, да это же Соляная равнина! – вспомнил Льювин. – Интересно, что это за развалины на ней, о которых никто ничего не сказал толком, даже басен и сказаний – и тех мы не услышали?
– Что нам за дело до этого? – оборвала его Вэйлинди, с непривычной для неё опаской всматриваясь в очертания чёрных руин, выделяющихся на фоне ослепительной белизны соли, сверкающей в лучах солнца. – Нам ведь туда идти ни к чему!
– Ты так думаешь, Вэйл? – рассеянно переспросил Льювин, пристально глядя на загадочные развалины. – Кто знает!.. Давай сначала перекусим и передохнём как следует, а там ясно будет, куда нам идти.
Вэйлинди тяжело вздохнула; она догадалась, что Льювина эти развалины непонятно почему притягивают к себе, но промолчала. После еды волшебник вытащил из дорожного мешка арфу и, снова кинув задумчивый взор в сторону чёрных руин, стал негромко напевать, ловко перебирая струны:
Горечь разлуки ветер принёс,
Солнце взошло в ожерелье из слёз.
Солнце взошло, но в душе моей – тьма;
Будь она проклята, эта война!
Вновь я от дома уйду далеко:
Встретимся, нет ли – не скажет никто…
Поздно молиться, поздно стенать –
Силам Заката на нас наплевать!
Кровь, снова кровь и удары мечей,
Горестно ветер поёт средь камней:
Прокляты мы, и назад нет пути –
Лишь бы любовь от печали спасти…
– Льюв, да ты совсем спятил! – голос Вэйлинди подозрительно дрожал, словно бывшая некромантка готова вот-вот разрыдаться. – Как можно петь такое, когда…
– Вэйл, любовь моя! – Льювин отложил арфу и обнял свою возлюбленную, удивлённый её испугом. – С каких это пор моя ведьмочка стала суеверной и боязливой?
– Это не шутки, Льюв, – почти шёпотом произнесла она. – Я… мне действительно немного не по себе…
– Вэйл! Мы же бывали с тобой и не в таких переделках, – постарался успокоить её Льювин, с недоумением соображая, а с чего, в самом деле, он вдруг затянул мрачную и зловещую «Лэ об отрезанной дороге».
Волшебница молчала, опустив голову.
– Может быть, пойдём дальше? – неуверенным тоном предложил Льювин.
Она резко подняла голову, и взгляд её зелёных глаз, казалось, готов был просверлить его.
– Куда? – отрывисто обронила она.
– Вперёд, конечно, – не растерялся Льювин.
– К развалинам?
– А почему бы и нет?
– Почему… – Вэйлинди нетерпеливо передёрнула плечами. – А зачем, скажи, нам туда тащиться? Почему тебя так тянет к этим чёрным камням, а? Ты хоть сам-то это понимаешь?
– Увы, дорогая Вэйл, – покачал головой магистр Мон-Эльвейга. – Ты верно угадала – почему-то я уверен, что должен посмотреть на эти развалины вблизи; но, к сожалению, природу этой уверенности я объяснить не смогу, как, впрочем, и многое другое…
– Не надо туда ходить, – Вэйлинди крепко обняла его; теперь она смотрела почти умоляюще. – Льюв, ну пожалуйста, не надо…
– Да чего ты боишься, Вэйл? Это всего лишь камни. Даже если они вдруг обернутся троллями – разве мы с тобой с ними не справимся? Нет, я обязательно – понимаешь, дорогая – обязательно должен посмотреть на эти руины!
Глаза бывшей некромантки зло сверкнули.
– Льюв, ты всегда был самовлюблённым эгоистом, который думает только о себе! – яростно воскликнула она. – Тебе бы только всё сделать по-своему!
– А тебе разве нет? – Льювин тоже понемногу начинал выходить из себя. – Мне кажется, я никогда не отказывался выполнять твои капризы! Но раньше ты куда лучше понимала, что сама дорога ведёт истинного мага навстречу необъяснимому!
Он вскочил на ноги и принялся нервно расхаживать взад и вперёд. Вэйлинди, злость которой улетучилась так же быстро, как и вспыхнула, грустно следила за раздражённым волшебником, потом встала и подошла к нему.
– Ты неисправим, упрямец, – вдохнула она и ласково коснулась его руки. – Ладно, идём. Но всё-таки лучше бы ты меня послушался, – не удержавшись, добавила она наставительным тоном.
– И ты всерьёз полагаешь, что любила бы домашнюю скотинку, которая послушно идёт, куда ведут на верёвочке? – язвительно спросил маг, обнимая волшебницу. – Да успокойся, Вэйл, всё будет хорошо!
Вэйлинди больше не возражала, однако было заметно, что её сомнения относительно руин на Соляной равнине не исчезли – волшебница шла туда с явной неохотой. Помалкивавший всё это время Фарх не спеша полетел вперёд, не поднимаясь на большую высоту; он то и дело опускался на землю, вернее, на покрывающий её толстый слой соли, и зорко глядел по сторонам. Не долетев нескольких десятков шагов до чёрных руин, ястреб сел на средних размеров соляной валун и, прикрыв глаза от нестерпимого блеска соляных кристаллов, в которых отражались солнечные лучи, принялся чистить и приглаживать перья.
Льювин уже готов был обругать эти соляные россыпи, блеск которых ужасно утомлял зрение; но мага удерживало то, что поход к загадочным руинам был целиком его идеей. Внезапно, по странному совпадению, в которые не верит никто из настоящих волшебников, на солнце наползла тучка. Соляная равнина сразу потускнела, и смотреть на неё стало значительно легче.
Вэйлинди остановилась возле валуна, на котором расположился её крылатый питомец, а Льювин с упорством одержимого решительно направился к развалинам, которые вблизи не представляли собой ничего примечательного – просто очень большая куча битого тёмного камня и извёстки, щедро запорошенных солью. Абсолютно ничего интересного! Волшебник разочарованно ковырнул носком сапога небольшой соляной бугорок, и вдруг нечто привлекло его внимание. Льювин наклонился и поднял небольшой чёрный блестящий камень – явно не такой, из каких были некогда сложены рухнувшие стены неизвестного сооружения. Грани камня были неровными, словно его наспех отбили от крупного кристалла; но два или три скола были гладкими, как зеркальная поверхность, а в глубине камня алела крохотная точка, похожая на каплю крови.
Именно этот предмет и был тем, что властно притягивало Льювина к этому месту: хотя камень был лишь осколком волшебного кристалла, он сохранил все свойства целого. Алая капля в камне… Багровые отсветы на полу огромного зала, струйки крови, стекающие с меча – и ещё…
Время причудливо изогнулось на миг, и прошлое смешалось с настоящим. Ледяные осколки боли впивались не то в душу, не то в тело – это уже невозможно было понять. То, что отразил чёрный камень, Льювин когда-то уже видел – во сне, в водах зачарованного эльфийского родника: двух врагов, учителя и ученика, и учеником был он сам. Но те видения всё же остались для мага смутно промелькнувшей картинкой; он так до конца и не осознал, что давно убитый Тёмный эльф, Айнумэр Мориэльдэ, и он, Льювин – лишь различные воплощения одной и той же души. Теперь же он чувствовал боль Айнумэра, его ненависть к бывшему учителю и отчаяние от утраты возлюбленной и родных, которых его наставник хладнокровно бросил погибать. На вершине башни бились они, бывший наставник и его бывший первый ученик, и оба нашли смерть в том бою. Башня рухнула, и лишь развалины, теперь полузасыпанные солью, остались от неё. Это было здесь. В осколке волшебного кристалла Льювин увидел своего бывшего наставника – своего нынешнего врага, антимага, который тоже вернулся к жизни в ином облике.
Время свивалось кольцами, как чудовищный змей, и его изгибы, как жернова незримой мельницы, обрушивались на неосторожного мага. Казалось, глаза засыпает раскалённым песком; Льювин выронил кристалл и закрыл глаза руками, стараясь отгородиться от прошлого, которое неистово врывалось в его нынешнюю жизнь.
– Льювин! Льюв, любимый, да что с тобой?!
Вэйлинди, заметив, что он пошатнулся, бросилась к нему, обняла. Сверлящая боль, выворачивающая душу наизнанку, стала отступать. Льювин медленно открыл глаза; но на миг ему показалось, будто черты Вэйлинди стали иными… «Фариэль», – чуть слышно прошептал он. В зелёных глазах Вэйлинди он увидел боль – и вдруг понял, что… Он почти оттолкнул её.
– Вэйл! Зачем ты берёшь мою боль? Не надо этого делать, любовь моя! Поверь, я бы от неё не умер.
Она попыталась улыбнуться; но в глазах бывшей некромантки стояли слёзы.
– Твою боль я чувствовала всегда, как свою, неужели ты до сих пор этого не знаешь? – печально проговорила она. – А здесь, оказывается, я могу её чуть-чуть приуменьшить. Раньше это было куда сложнее сделать… Но что с тобой стряслось? И… что это было за имя?.. – Льювину почудился ревнивый упрёк.
– Разве… ты ничего не помнишь, Вэйл? – медленно проговорил Льювин, мешком опускаясь на плоский соляной валун и ощупью отыскивая осколок волшебного кристалла. – Эти места…
Она тревожно смотрела на него, – видимо, опасаясь, что он просто бредит.
– Вэйл! Вспомни, как мы в первый раз очутились в эльфийских владениях, – подсказал он. – Островок, ночная прогулка, родник…
– Да, помню, – кивнула она. – Прошлое… Ты видел там прошлое. Ты хочешь сказать, то было – здесь?
– Это обломок волшебного кристалла того типа, – он продемонстрировал возлюбленной свою находку и спрятал камень в кожаном кошеле, который носил на поясе. – Неужели ты не помнишь, Вэйл? Мы были здесь. Он был моим наставником, Тьма его забери! а ты… ты была Фариэль, любовь моя! И я… то есть Айнумэр… тьфу, совсем запутался! Всё-таки, получается, что он и я – это одно и то же? И он… то есть я – знал, что мы с тобой встретимся, хотя… да, получается, что нас с тобой в этом мерзком Мире тогда пришибли. Ты совсем ничего не помнишь?
Вэйлинди отрицательно покачала головой.
– Льюв… ты уверен, что с тобой… всё в порядке? – осторожно подбирая слова, спросила она.
Он лишь усмехнулся.
– Уж конечно, нет, – с иронией отозвался он. – Как можно быть в этом уверенным при нашем-то роде деятельности?! Волшебниками абсолютно нормальные люди никогда не становятся – вот в чём я всегда был уверен! Но я, во всяком случае, в данный миг ничуть не безумнее, чем был, скажем, полчаса назад, или вчера, или даже лет двенадцать назад, когда мы с тобой впервые встретились в замке твоего дядюшки. И теперь-то я знаю, кто всё время подстраивает мне пакости! Это тот самый субъект, который когда-то был моим наставником! Странно, – задумчиво добавил Льювин. – Что же, выходит, я был тогда таким идиотом, что мог доверять этому гнусному типу? Какая жалость, что он тоже возродился! Что ему теперь-то от меня надо? Надеется вновь заполучить исполнительного и преданного ученика? Если да, то я скажу, что он значительно поглупел с тех пор!
Неожиданно над равниной потемнело; тяжёлые тучи затянули небо пепельно-серым покрывалом, и казалось, что наступил вечер.
– Только этого нам не хватало! – процедил Льювин, вскочив на ноги. – Промокнуть под дождём да ещё просолиться, как селёдка!
– Давай попробуем добежать до вон той рощи – может, успеем, – предложила Вэйлинди, которой стоило огромного труда удержаться от язвительного напоминания о том, что она была с самого начала против экскурсии к чёрным развалинам.
Но не успели они сделать и нескольких шагов, как поднялся ветер; его порывы взмётывали вверх пригоршни соли, грозя засыпать ею глаза. Поневоле волшебники вынуждены были зажмуриться. Проще всего было ястребу: Фарх крепко уцепился за плащ Вэйлинди и спрятал голову под крыло. Взявшись за руки, Льювин и Вэйлинди, преодолевая всё усиливающийся напор ветра, попытались идти вперёд; а ураган с каждым мигом крепчал, и в его завывании и шелесте поднимаемой им соли чудился издевательский смех. «Держись крепче, Вэйл», – эти слова Льювин произнёс мысленно, так как шум ветра заглушил бы любое слово, сказанное вслух. Ураган словно стремился во что бы то ни стало разъединить их, разбросать в стороны…
Острые крупинки соли, швыряемой бешеным ветром, кололи лицо, поэтому открывать глаза было довольно рискованно; что же касается магии, то попытки хоть как-то утихомирить разбушевавшуюся стихию словно вязли в болоте. Льювина охватила злость. Опять этот мерзавец, будь он проклят!
Ветер чуть затих, и волшебники осмелились приоткрыть глаза. Вэйлинди тихо охнула, увидев рядом две тёмные воронки из свёрнутых спиралью вихрей. В тот же миг волна летящего воздуха, перемешанного с кристалликами соли, рванулась к магам, подняла их и швырнула вниз. Проваливаясь в бездну, Льювин отчаянно закричал: «Вэйл!» В ответ до него слабым эхом донёсся её голос, но вскоре его заглушил шум ветра – а потом наступила тишина.
* * * * *
«Вэйл», – прошептал Льювин, приходя в себя. Но никто не отозвался. Волшебник снова повторил имя своей возлюбленной, на этот раз громче; но в ответ не услышал ничего, кроме тихого шуршания листвы. Сердце магистра Мон-Эльвейга мучительно сжалось от страха – такое за всю его жизнь случалось считанные разы. Льювин вскочил на ноги и огляделся. Вихрь забросил его на опушку какого-то леса; но где Вэйл, что с ней?! В этот миг волшебник позабыл обо всём на свете: о своём враге и о других опасностях, которые могут подстерегать его самого на каждом шагу. Льювин всецело находился во власти одной мысли – найти Вэйл. Ужасное воспоминание леденило его душу: когда-то в прошлой жизни он уже терял её… Неужели… Нет, нет, нет! Он готов на всё, лишь бы с ней ничего не случилось! И ведь это он виноват… Она просила не ходить на Соляную равнину…
Льювин постарался взять себя в руки и загнать страх подальше. Сейчас не время биться головой о древесные стволы! Мыслеречь – самый простой способ выяснить, что с Вэйл. Надо сосредоточиться… Правда, в голове словно туман плывёт – похоже, не очень удачно приземлился… Но хоть какие-то мозги должны остаться, не всё же разом отшибло?
Однако мысль Льювина, обращённая к Вэйлинди, натолкнулась на преграду, чем-то напоминающую липкую и прочную паутину. Можно, конечно, попытаться её пробить… Но, во-первых, волшебник и так чувствовал себя совершенно измочаленным – всё-таки злокозненный вихрь не особенно бережно опустил его на землю, а тревога за Вэйл и вовсе доконала Льювина; во-вторых же, стоило волшебнику приняться за распутывание мерзкой антимагической паутины, как он снова – уже в который раз! – привлёк к себе внимание некоего назойливого индивидуума… Бесстрастный, но пристальный, изучающий взгляд антимага неприятно буравил магистра Мон-Эльвейга; однако стоило тому прекратить попытки разрушить преграду, как это омерзительное ощущение пропало.
Льювин почти рухнул на траву. Он задыхался от гнева, отчаяния и острого, как лезвие клинка, чувства собственной вины. Конечно, это он виноват! Вэйл… Она умоляла его не ходить к развалинам… Что же ему теперь делать?!
На какое-то мгновение Льювину отчаянно захотелось умереть. Это же так просто… Он стиснул зубы и сжал кулаки, так что ногти впились в ладони. Выдумал тоже, на меч бросаться! Позор! Так только трусы поступают и полные идиоты! Он должен найти Вэйл. И, конечно, он её найдёт, живой и невредимой. Льювин неимоверным усилием отогнал зловещие мысли, которые так и норовили пробраться в его утомлённые ушибленные мозги. Просто сейчас он ужасно устал. Надо хоть немного передохнуть, а там он обязательно найдёт выход. Во всяком случае, торопиться перерезать себе глотку не стоит. Где-то в этом Мире засел его враг – так лучше уж сложить голову, сражаясь с этим типом, а заодно и прихватить его в края за Неведомыми Морями!
«А твой сын? – неожиданно громко шепнул магу внутренний голос. – Мальчишка что, должен сиротой оставаться из-за папочкиной доблести, вызванной временным помрачением рассудка?» Льювин тяжело вздохнул. Действительно, совсем ты ума лишился, магистр!..
…И потом – Вэйл не могла погибнуть! Он бы это почувствовал! Почувствовал, даже несмотря на мерзкую паутину антимагии! Нет, он должен найти её, разделаться со своим врагом и вернуться домой, а не геройски погибать, как тупица!
Смеркалось. У Льювина ещё хватило сил набрать хвороста и разжечь костёр. Не обращая внимания на лесные шорохи, он сидел у огня, устремив взгляд на языки пламени, раздувающиеся под лёгкими порывами ветерка, как полотнища парусов. Причудливое сплетение мыслей и образов, витающих в душе мага, вызвало к жизни одно полустёртое воспоминание. «Дракон! – подумал Льювин. – Если бы Гвейф очутился здесь – кто знает, может, он сумел бы помочь мне найти Вэйл…»
От усталости и сильного душевного потрясения волшебник даже не заметил, как заснул. Проснулся он внезапно – от ощущения чьего-то присутствия. Едва открыв глаза, маг увидел стоящего напротив черноволосого незнакомца в одежде огненно-красного цвета. Тот не проявлял ни малейших признаков враждебности, напротив, смотрел на Льювина доброжелательно и сочувственно; но волшебник, находясь в тяжёлом душевном состоянии, не обратил внимания на выражение лица незнакомца. Магистр Мон-Эльвейга мгновенно вскочил на ноги и вытащил меч из ножен.
– Кто ты такой и чего тебе здесь надо? – голос Льювина прозвучал довольно неприветливо.
– Вот не ожидал, что ты так меня встретишь, – с ноткой искреннего удивления откликнулся незнакомец. – Я-то подумал, что тебе нужна моя помощь, а ты так грубо разговариваешь, что…
– Кто ты такой? – повторил Льювин, по-прежнему держа меч в руке; скорее всего, он приставил бы оружие к горлу странного незнакомца, если бы их не разделяло пламя костра.
– А, ясно, – вдруг с облегчением произнёс тот, не обращая внимания на меч. – Всё время забываю, что я в другом обличье!
Льювин так и не успел разобрать, что произошло – только через миг на месте черноволосого воина в алом плаще сидел средних размеров зелёный дракон.
– Гвейф? – не веря своим глазам, изумлённо спросил Льювин.
– Ну, слава Создателю, узнал! – обрадовался дракон. – Понимаешь, я решил, что путешествовать в человеческом облике иногда гораздо удобнее – меньше внимания к себе привлекаешь, и вообще…
– Вот не знал, что драконы умеют в людей превращаться, – Льювин вложил меч в ножны.
– Да, большинство не умеет, точнее, просто не развивает эту полезную способность, – с показной скромностью согласился Гвейф. – Как принято говорить у людей, я этому совершенно случайно научился. Понимаешь, попал в один Мирок… Дракон там всего один живёт, который к тому же предпочитает человеческий облик. Когда-то их там, то есть драконов, правда, было несколько больше… Но это долгая история. В общем, он поделился со мной секретом, как можно превратиться в человека, причём для дракона в этом нет ничего опасного, не то что для людей, которые надолго принимают облик других существ, – тут дракон снова сменил обличье, на это раз на человеческое.
– Тысяча троллей! Ловко! – невольно восхитился волшебник.
Гвейф хитро сверкнул золотистыми глазами – только они во всём его нынешнем облике напоминали о драконе и своеобразной магии таинственных существ, нередко называемых детьми огня – отблески этого непостижимого для людей волшебства сейчас лениво плескались где-то в самой глубине странных, завораживающе-бесстрастных глаз.
– Рэнхарт – так я обычно представляюсь, когда принимаю этот облик, – сообщил он. – Ладно, что я всё о себе… Да можешь ничего не говорить, знаю я, что стряслось!
– Откуда? – хмуро спросил Льювин. – Прочёл в моих мыслях, змей крылатый?
– Ну да, – внезапные перепады в настроении собеседника больше не обескураживали дракона. – Извини уж, что так вышло. Знаю, это не очень воспитанно, но… Конечно, если бы ты сознательно хотел закрыть свои мысли, я бы этого сделать не сумел. Но ты был в таком, я бы сказал, полубезумном состоянии, когда позвал меня! Я даже слегка испугался за тебя; но потом быстро понял, что ты вряд ли начнёшь кидаться на собственный меч, как иногда делают некоторые придурки. Сейчас попробую определить, где находится твоя красавица…
– И как ты собираешься это сделать? – скептически поинтересовался волшебник. – Во-первых, ты не знаком с ней – или ты умеешь искать, не зная кого? А во-вторых, я уже пытался мысленно поговорить с Вэйл – и обнаружил преграду.
– Это всё пустяки, – небрежно отмахнулся Гвейф-Рэнхарт. – Мне достаточно было прочесть твои мысли, чтобы превосходно представить себе твою даму. Ты вряд ли отдаёшь себе отчёт, до какой степени её облик, магия и самая её суть отпечатались в твоих помыслах! Ну, ну, нечего краснеть-то, – поспешно добавил дракон. – Я даже не подозревал, что тебя хоть чем-то ещё можно смутить. Да и нечего тебе стыдиться; к тому же я не вникал в глубоко личные мысли и сокровенные воспоминания. А насчёт преграды… – дракон недоверчиво хмыкнул. – Посмотрим, посмотрим… Скорее всего, её ставили для таких, как ты – то есть для магов-людей; при этом вряд ли принимали в расчёт одного не вполне нормального крылатого ящера…
Гвейф старательно размешал угли в костре, который уже почти погас, и, усевшись поудобнее на травяную кочку, подпёр голову обеими руками и принялся сосредоточенно созерцать, как в пламени скручиваются тлеющие кусочки сухой коры. Как Льювин не старался, он не уловил ни малейшего магического колебания; волшебнику уже начинало казаться, что дракон просто дремлет, когда тот с довольным видом сообщил:
– Я так и думал. Тьфу на эту преграду – идиот, который её ставил, воображает, что он могущественнее всех! Терпеть таких придурков не могу!
– Вэйл… где она? – хрипло спросил Льювин.
– С твоей дамой всё в порядке, как я и думал. Её зашвырнуло в ту сторону, – и Гвейф указал на юго-восток. – Очень забавные там жители, точнее, жительницы, как я понимаю! Твоя красавица сейчас неподалёку от так называемой Койр Моуриг – Башни Воительниц.
– Ну и чего мы ждём? – Льювин вскочил на ноги. – Ты же не разучился летать, я надеюсь?
– О, на этот счёт можешь не беспокоиться, – неторопливо отозвался дракон. – Но, видишь ли, это не так близко. Чтобы долететь туда побыстрее, я предполагаю срезать угол через пустыню, а потом – через долину вулканов. Обратно, конечно, придётся возвращаться кружным путём… При всём моём уважении к твоим талантам, Льювин, я должен тебя предупредить, что человеку там не продержаться и часа. Даже если ты пустишь в ход эту свою нетипичную магию, она вряд ли поможет, зато привлечёт к тебе внимание. Ты ведь, насколько я понимаю, очень хочешь оставаться незамеченным каким-то местным чародеем-маньяком?
– Да мне теперь на это наплевать, лишь бы… – живо возразил Льювин, но дракон прервал его.
– Лишь бы с твоей милой ничего не случилось? Но если ты засветишься, это и к ней может привлечь ненужное внимание. Так что самое для тебя благоразумное, я думаю – остаться пока здесь, а я быстренько слетаю за твоей дамой. Надеюсь, ты не станешь подозревать меня в каких-нибудь гнусных намерениях? И ещё – я тебя очень прошу: никуда тут не ввязывайся! Ладно? Не суйся вон в ту долину, – Гвейф указал вправо. – Там вампирский замок. Его хозяйка… но ты и сам, наверное, в курсе, чем любят заниматься вампиры, а? Сюда кровососы не забираются, уж не знаю почему – то ли место им не нравится, то ли ещё что… Я вернусь через несколько дней, обещаю, – Гвейф принял свой подлинный облик, протянул над огнём когтистую лапу и произнёс, – клянусь Пламенем Негасимым, – потом расправил крылья и взмыл ввысь.
Дракон летел так быстро, что очень скоро стал крохотной точкой в небе, а затем и она пропала. Льювин протёр глаза и на всякий случай ущипнул себя, чтобы удостовериться, что всё виденное не было сном или, что гораздо хуже, бредом сумасшедшего.
* * * * *
– Льювин, – негромко окликнула Вэйлинди, приходя в себя.
В ответ кто-то тихо кашлянул, но голос определённо принадлежал не магистру Мон-Эльвейга.
– Мы что… живы? – с сомнением вопросил Фарх, откашлявшись.
Вэйлинди открыла глаза, приподнялась на локте и огляделась. Бешеный ураган, разыгравшийся над Соляной равниной, забросил волшебницу на середину пологого склона какой-то небольшой возвышенности; ниже расстилалась долина, по которой бежала неширокая речушка. Поперёк реки лежал поваленный ствол исполинской сосны, а вдали, за редкими деревьями, на холме виднелись очертания замка. Но волшебница почти не заметила того, что её окружало. Льювина не было рядом! На миг Вэйлинди почудилось, что сердце вот-вот остановится. Она не слышала, что говорил ястреб, всё ещё крепко цеплявшийся когтями за её плащ, не слышала плеска воды в реке и шороха ветра в траве… Она отчаянно стиснула зубы, чтобы не закричать, не разрыдаться, но слёзы сами собой катились по её лицу, а она даже не чувствовала их. Нет, не может быть! Бывшая некромантка почувствовала себя слабой и беззащитной, совсем как обычная женщина, а не могущественная волшебница. Наконец ей удалось немного собраться с силами. Точно так же, как и Льювин, она попыталась дотянуться до него мысленно; но вязкое болото странной магической преграды не давало пробиться к Льювину и одновременно словно засасывало в бездонный колодец… Вэйлинди, видя всю безнадёжность и опасность своих попыток, вынуждена была прекратить их. Обхватив голову руками, она сидела на месте, не обращая внимания на то, что солнце уже клонится к закату. Неизвестно, сколько бы времени она провела в бессвязных раздумьях о том, как же ей искать Льювина, если бы из состояния внешней отрешённости её не вывел предостерегающий возглас ястреба:
– Вэйл!
Подняв голову, волшебница увидела, что по склону в её сторону взбираются двое воинов, а один спускается сверху. Лиц этих людей разглядеть было невозможно – лишь глаза блестели в прорезях масок; но у чародейки не возникло ни малейших сомнений в их враждебных намерениях. Она поспешно вскочила на ноги и вытащила меч. Фарх взмыл в воздух и метнулся в лицо ближайшему противнику, целясь когтями в глаза, но двое других атаковали волшебницу. Вскоре она догадалась, что эти типы стремятся захватить её в плен, а не убить. Видимо, они рассчитывали, что молодая женщина скоро устанет биться против двух мужчин, и тогда её легко можно будет обезоружить.
Хотя ей удалось серьёзно ранить одного из врагов, а Фарх выцарапал глаза третьему типу, тем самым выведя его из боевого строя, Вэйлинди чувствовала, что долго ей и в самом деле не продержаться. Ястреб предпринял несколько попыток напасть на кого-нибудь из двух оставшихся врагов, но эти воины, наученные горьким примером своего ослеплённого товарища, ловко отгоняли птицу взмахами кинжалов, причём несколько раз Фарх еле успел увернуться.
Вэйлинди уверенным ударом меча пробила кожаный доспех одного из противников; клинок вонзился чуть повыше сердца. Волшебница поспешно выдернула меч; её враг рухнул на землю, но его товарищ проворно схватил молодую женщину за запястье правой руки, стискивая его железной хваткой и не давая больше пустить в ход меч. Левой рукой Вэйлинди потянулась к поясу, нащупывая кинжал; но в этот миг рука её противника неожиданно разжалась, и он рухнул на траву. Из его затылка торчала стрела.
Волшебница обернулась в ту сторону, откуда прилетела стрела: возвышенность, на которой находилась Вэйлинди, полукругом охватывала речную долину, и наверху слева чародейка увидела молодого воина с луком в руках. Но когда он приблизился к ней, бывшая некромантка поняла, что перед ней женщина. Наверное, её лет или чуть помоложе… У незнакомки были сапфирово-синие глаза и удивительно длинная и толстая тёмно-русая коса. Под простым тёмно-коричневым плащом поблёскивала кольчуга из воронёной стали, на поясе висел длинный тяжёлый меч в серых ножнах.
– В долине Лидарру, как и повсюду в окрестностях, небезопасно разгуливать по вечерам в одиночестве, – доброжелательно и в то же время чуть насмешливо произнесла незнакомка и тут же с участием спросила. – Откуда ты, сестра?
Вэйлинди замялась. Стоит ли об этом говорить?
– Я… издалека, – осторожно произнесла волшебница. – И, как ни странно это звучит, у меня есть основания предполагать, что сюда меня забросило ураганом.
Её собеседница кивнула, не выказав ни удивления, ни недоверия.
– Да, вчера разыгралась ужасная буря, – подтвердила она. – Вот, например, та сосна, что ты видишь лежащей поперёк реки – она не выдержала урагана, который то и дело насылает на наши земли Властелин Бездонной Пещеры.
– Властелин Бездонной Пещеры, – беззвучно повторила Вэйлинди, машинально перебирая камешки своего ожерелья.
Но через миг она встрепенулась, подняла голову и испытующе взглянула на собеседницу. Эта девушка, несомненно, человек честный и разумный; правда, что-то омрачает её сердце, какая-то застарелая печаль, приросшая к душе, словно мох к стволу дерева…
– Прости, я не знаю твоего имени, – промолвила Вэйлинди. – Скажи, не видела ли ты здесь поблизости… одного человека? Молодого светловолосого мужчину в зелёной одежде? Я должна найти его, чего бы мне это не стоило!
Молодая воительница смотрела на волшебницу с искренним сочувствием.
– Ты… очень его любишь, да? – спросила она и покраснела. – Да, это очень печально…
– Что печально? – возмутилась волшебница. – Ты что, хочешь сказать, что… Нет, он не мог погибнуть! Я это знаю!
В этот миг Фарх, до этого сидевший на камне, подскочил к своей хозяйке. В круглых глазах птицы застыло сосредоточенное выражение, которое придавало ястребу очень потешный вид, в другое время обязательно вызвавший бы у волшебницы смех.
– Да уж, это верно, – важно подтвердил Фарх. – Я, правда, не ахти какой чародей, но в моем Мире все умеют даже на расстоянии узнавать, живы ли их друзья и родичи.
– Говорящий ястреб! – по-детски изумилась воительница. – Значит, ты волшебница?
Вэйлинди кивнула.
– А я вон из того замка, – и её собеседница махнула рукой в сторону крепости на холме, озарённом лучами заходящего солнца. – Это Койр Мориг, Башня Воительниц. Моё имя Меллидэн.
– Илхэйн, – осторожная Вэйлинди на всякий случай скрыла своё настоящее имя, незаметно подмигнув ястребу, который отлично понял хозяйку. – А это Фарх.
Между тем солнце почти село; лишь узенькая полоска ещё багровела над горизонтом.
– Мне пора возвращаться в замок, – сказала Меллидэн. – Ты, Илхэйн, можешь пойти туда со мной и оставаться там, сколько захочешь… даже навсегда, – чуть слышно добавила воительница.
– Спасибо за приглашение, – кивнула Вэйлинди. – Но навсегда – это явно не для меня. День-два, а потом мне нужно как можно скорее найти того человека, о котором я тебя спрашивала, закончить здесь срочные дела и вместе вернуться домой.
– Мне не хочется тебя огорчать, – со вздохом промолвила Меллидэн. – Конечно, ты его любишь, и потом – ты чем-то похожа на мою сестрёнку Руэни… Ты издалека, поэтому, наверное, не знаешь, что Властелин Пещеры забрал всех мужчин из окрестных селений, городов и замков в своё войско. И не думай, что они пошли к нему добровольно – просто он владеет могущественной магией и ловко затуманивает им мозги, так что они послушно идут, куда он прикажет.
– А при чём здесь я и мой муж? – нетерпеливо спросила Вэйлинди. – Я хорошо знаю, что ему никакой маг, будь он Тёмный или Светлый, не сумеет настолько загадить мозги, чтобы он сделался послушным.
– Ни один волшебник до сих пор не сумел продержаться против Властелина Пещеры, – с горечью ответила Меллидэн. – Наша пророчица говорит, что это окажется под силу лишь истинному любимцу богов, который когда-то был учеником Властелина.
В это время женщины переходили через речку. В словах предсказания Вэйлинди очень хотелось бы усмотреть указание на Льювина, но от этого её тревога за него ничуть не уменьшилась. Почти миновав поток, волшебница бездумно коснулась рукой своего ожерелья, неосторожно потянула нить, на которую оно было нанизано, отчего та порвалась, и камни посыпались в воду.
– О, тысяча орков! – в сердцах выругалась бывшая некромантка. – Это был подарок моего покойного отца!
– Это очень странная река, – пояснила Меллидэн. – Древние предания говорят, что она некогда сама была женщиной, пока боги не превратили её в реку за неверность мужу. Но и до сих пор она требует украшений и похищает их у женщин. Сегодня утром я тоже уронила здесь перстень. Я пробовала его искать, но речка, похоже, быстро утащила его вниз по течению.
– При чём тут река, – рассудительно махнула рукой чародейка. – Просто я немного не в себе. Расскажи лучше про воительниц Койр Моуриг. Как появилась эта дружина?
– Койр Моуриг выстроили несколько веков назад, – охотно начала рассказ Меллидэн. – Первой королевой-воительницей была Рэлла, которая восстала против своего мужа и изгнала его из страны, потому что он скверно обращался с женой и был никчёмным правителем. Воинами в дружине Рэллы становились женщины и девушки, которым надоела обычная жизнь или же те, кто потерял родных и любимых. Рэлла установила правила, согласно которым желающие войти в её дружину проходили специальные испытания. Она была властительницей Койр Моуриг около двадцати лет и доблестно погибла в битве с варварами. Перед кончиной королева объявила, что новую повелительницу должна указать провидица; так веками избирались правительницы Койр Моуриг, – Меллидэн на миг замолчала, а затем прибавила. – Ныне в Койр Моуриг нет королевы, потому что леди Гвинхэра несколько дней назад погибла в бою с воинами Властелина Пещеры, – голос воительницы задрожал, и она тихо промолвила. – В той битве погибла и моя сестра…
Она снова замолчала; в тишине явственно послышался шум падающих дождевых капель. Хотя до замка оставалось всего несколько десятков шагов, а женщины прибавили шагу, дождь усиливался так быстро, что через пять минут обе вымокли до нитки. Ястреб, нахохлившись, сидел на плече волшебницы, тихо бормоча ругательства – первое время дождевые капли стекали с его перьев, но вскоре и он промок, как пресловутая курица. Дамы сначала пытались выбирать места посуше, но в конце концов побрели напрямик по лужам. Вдобавок ко всем неприятностям какая-то небольшая тучка закрыла собой почти полную луну, и в темноте Вэйлинди и Меллидэн чуть не шлёпнулись в яму, при этом забрызгав грязью одежду.
Когда они поднялись по склону холма к замку, их окликнула дозорная; Меллидэн ответила, и их беспрепятственно пропустили. Вэйлинди и Фарх уже облегчённо вздохнули, надеясь на долгожданный отдых. Однако во дворе замка, ярко освещённом пламенем многочисленных факелов, волшебница и её спутница почти нос к носу столкнулись со странной старухой в балахоне неопределённого цвета. Из-под низко надвинутого на лоб капюшона выбивались длинные седые пряди и не в меру оживлённо поблёскивали пронзительные чёрные глаза. Вэйлинди, несмотря на усталость, сразу поняла, кто эта престарелая дама. «Ну и образина эта их пророчица, – подумала волшебница. – И чего она на нас так уставилась? Конечно, мы в грязи – но ведь ливень-то какой!»
Колоритная старушенция несколько мгновений пристально вглядывалась в обеих молодых женщин – хотя чего можно увидеть из-под навеса из волос и надвинутого на глаза капюшона?! Это повышенное внимание Вэйлинди не понравилось больше всего – она смутно почувствовала, что новые неприятности не за горами. Волшебница успела заметить, что в дальнем конце двора выстроились воительницы, которые не сводили глаз со старухи, ожидая, что она скажет или сделает.
– Королева Койр Моуриг, – замогильным голосом провещала прорицательница; Вэйлинди её голос живо напомнил противный скрип несмазанной двери. – Королева явится в сумерках, когда тень закроет звёзды. Не в венце и дорогих нарядах; но мудрость и доблесть одинаковы и под царской мантией, и под дорожным плащом, забрызганным грязью. Слушайте, воины Койр Моуриг! Сегодня после захода солнца в нашу цитадель пришли две женщины. Одну из них мы все знаем – это Меллидэн, дочь Аркассы. А другая… Кто ты, дочь моя?
Вэйлинди не очень понравилось столь фамильярное обращение со стороны какой-то полудикой «провидицы». Волшебница невольно прониклась к ней недоверием и была почти уверена, что та просто втирает очки странно доверчивым воительницам. Однако надежда на нормальный ужин, ванну и ночлег заставили леди Вэйл, командора Ордена Мон-Эльвейг, ответить этой полоумной бабке довольно вежливым тоном.
– Илхэйн, дочь Нэйс.
– Ты, конечно, пришла издалека, – глубокомысленно изрекла провидица, обходя вокруг чародейки и словно вслушиваясь во что-то, недоступное остальным.
Вэйлинди ужасно надоели эти архаические церемонии; кроме того, в промокшей от дождя одежде она чувствовала себя крайне неуютно.
– Вот именно, издалека, – с оттенком раздражения подтвердила она. – И, между прочим, устала и вымокла, если это незаметно.
Но старуха не обратила внимания на этот прозрачный намёк. Склонив голову набок, она изрекла:
– Мои видения не указывают, кто из этих двух женщин – наша будущая королева. Потому пусть они, как велят установления Рэллы Неустрашимой, величайшей из правительниц Койр Моуриг, мудрейшей из женщин и храбрейшей из воинов, встретятся завтра в поединке…
– Что?! – заорала Вэйлинди, понимая, что дольше молчать нет смысла. – Вы тут с ума посходили, что ли? С какой стати мы должны биться, если мы не враги?! И мне ваш Койр Моуриг совсем даже не нужен!!! Я случайно здесь очутилась, ясно?!
Меллидэн, напротив, молчала, но её лицо сильно побледнело. Она умоляюще взглянула на Вэйлинди, но взбешённая волшебница не заметила знаков, которые делала воительница. Да что они себе тут воображают, дикарки! Да она весь их вшивый замок с землёй сравняет, а из этой гнусной старухи сделает чучело! Что это за бессмыслица! Почему это она должна сражаться с человеком, который спас ей жизнь!
Как ни странно, провидица и воительницы Койр Моуриг вовсе не были возмущены непочтением, проявленным чужестранкой к предсказательнице. До слуха волшебницы донеслись нестройные возгласы, в которых слышалось одобрение, а старуха радостно потирала своих сморщенные ладони и даже слегка пританцовывала на месте, бормоча что-то нечленораздельное. Негодование Вэйлинди и её попытки объяснить, что она тут ни при чём, а равно и угрозы превратить башню в лепёшку, а её обитательниц – в зомби, разбились о непроницаемую стену идиотского, с точки зрения волшебницы, ликования. Наконец она заметила знаки, которые делала Меллидэн; но они лишь усилили её гнев. Что же, получается, эта курица заманила её в этот вертеп, а теперь пытается оправдаться? Правда, если бы не Меллидэн, неизвестно, чем бы кончился бой с теми типами… Вэйлинди невольно вздрогнула, на миг представив, чем именно он мог для неё окончиться.
Когда волшебница устала спорить с полоумными воительницами и их сумасшедшей провидицей, они с почётом проводили её в просторную комнату на верхнем этаже башни. Хоть это помещение было убрано очень просто, здесь нашлось всё необходимое, чтобы привести себя в порядок. Волшебнице принесли чистую одежду и ужин. Вэйлинди сильно проголодалась; но странные повадки здешних обитательниц вызвали у неё рой самых разнообразных мыслей, поэтому она недоверчиво покосилась на еду. Вдруг эти идиотки чего-нибудь подсыпали? Делать алхимический анализ по всем правилам? Гм, нет ни необходимых реактивов, ни сил…
– Да не переживай, Вэйл, – Фарх решительно принялся пробовать блюда, не обращая внимания на предостерегающий возглас чародейки. – Всё это можно есть, не сомневайся.
– Есть-то можно, – процедила она сквозь зубы. – А разумно жить и здраво мыслить после этого тоже можно будет, ты уверен?
– Уверен, – отозвался ястреб. – Если б что-то было не так, я бы это сразу почувствовал.
Видя, что Фарх с аппетитом уплетает пирог с вишнёвой начинкой, волшебница присоединилась к нему, хотя её сомнения не вполне испарились. Ну, что же делать! Риск – непременный атрибут профессии чародея, а подкрепиться необходимо, особенно учитывая радужную перспективу предстоящего вскоре бессмысленного поединка. Вэйлинди не удержалась от тоскливого вздоха. «Льювин, любимый, где же ты?» – захотелось закричать ей, да так, чтобы он услышал и немедленно отозвался.
Покончив с ужином и отмыв дорожную грязь, волшебница некоторое время постояла у окна, раздумывая, не попытаться ли ей сбежать. Но окно было забрано толстой решёткой, за окном шёл дождь, все магические хитрости, которые могли помочь выбраться из Койр Моуриг, требовали много сил, а Вэйлинди очень устала. Наконец она решила хоть немного вздремнуть, но сон не шёл. Она встала и принялась расхаживать по комнате, затем бросилась на кровать, сердито колотя руками по подушке. Выбившись из сил, чародейка зажмурилась, пытаясь, как в детстве, уверить себя, что всё это – только сон. Вот она проснётся – и не будет всего этого безумия. Льювин будет рядом, и они пойдут вместе, куда угодно, хоть к Тьме на рога, хоть в сияющие чертоги Стихий.
Но Вэйлинди слишком хорошо знала, что Койр Моуриг – не сон, а похожая на бред действительность. Чуть приоткрыв глаза, бывшая некромантка с тоской посмотрела на дверь. Эх, если сейчас дверь отворилась, и на пороге появился Льювин!
Дверь с тихим скрипом распахнулась. В комнату проворно проскользнула Меллидэн и быстро закрыла дверь. Вэйлинди мрачно посмотрела на воительницу, не говоря ни слова, лишь небрежным движением положила руку на рукоять своего меча.
– Я должна тебе кое-что объяснить, – с лёгкой запинкой промолвила Меллидэн. – Может, ты уже видишь во мне врага, но они ведь именно этого и добиваются.
– Они? – с непередаваемой иронией переспросила волшебница. – Но, извини, Мелл, мне почему-то показалось, что ты тоже из них. Я, конечно, благодарна тебе за помощь, иначе мне пришлось бы несладко, но вот эта придурочная затея с поединком, честно признаюсь, мне совершенно не нравится. Что это у вас тут за гладиаторские бои? Во всех цивилизованных Мирах их давно отменили! – Вэйлинди тут же спохватилась, что зря обнаружила своё знакомство с обычаями и правовыми системами других Миров, но было поздно.
– Я так и подумала, что ты – из другого Мира, – тихо сказала Меллидэн. – Не знаю, почему я так решила, только мне это пришло в голову сразу, когда я увидела, как ты сражаешься с теми субъектами.
– Неважно, откуда я, – поспешно отрезала Вэйлинди. – Ты что-то хотела мне объяснить? Правила местных поединков? А, может, будешь другом и поможешь выбраться отсюда? Подумай: мне ваша башня совсем ни к чему, а ты станешь королевой, если я сбегу!
Воительница покачала головой.
– Ты не понимаешь, – печально ответила она. – Я не успела тебе рассказать… Понимаешь, это во времена Рэллы в Койр Моуриг собирались авантюристки и недовольные жизнью особы. А теперь всё по-другому, и это – из-за Властелина Пещеры. Все, кого ты здесь видела, все, кто погибли в последней битве и раньше – мы все потеряли близких людей. Наши отцы, братья, мужья, возлюбленные и сыновья подпали под власть этого субъекта и навсегда оставили родные места. Они всё забыли, понимаешь, всё! И когда мы идём в битву – мы сражаемся с теми, кто некогда был нашими родными, пойми! Ты понимаешь, каково это – убивать тех, кто тебе дороже всего?! – голос Меллидэн сорвался, и она закрыла лицо руками, потом глухо продолжала. – Но это единственное, что мы можем сделать для них. Мы не в силах освободить их от чар, хотя среди воинов Койр Моуриг многие владеют основами магии. Вернее, можем – но лишь разорвав нить, связывающую душу с телом. После смерти воины Властелина Пещеры освобождаются от его чар… – воительница стиснула зубы, силясь сдержать стон.
Вэйлинди неслышно подошла к ней и коснулась её плеча. Меллидэн подняла голову. Взор её был полон ярости и отчаяния, но когда она заговорила, голос её звучал спокойно.
– Никто не может победить Властелина Пещеры, – сказала она. – Воины Койр Моуриг тщетно бьются с его воинами – со своими близкими, околдованными им. Но ты, хоть и скрываешь своё настоящее имя – да, я сразу об этом догадалась – ты владеешь могущественной магией, которая может помочь в борьбе с нашим врагом.
– Возможно, я была бы в большей мере расположена содействовать вам в борьбе с вашим врагом, если бы меня не вынуждали к ненужному поединку с тобой, – недовольно произнесла Вэйлинди. – Но сейчас мне в первую очередь необходимо…
– Найти твоего мужа, – подхватила воительница.
– Только не вздумай сказать, что он попал в психический плен к этому вашему Властелину подземных нор, – предостерегла чародейка.
– Если королевой станешь ты, все воины Койр Моуриг будут повиноваться тебе, – сказала Меллидэн. – Располагая такой дружиной, ты, возможно, быстрее отыщешь своего любимого.
– Не знаю, – скептически поджала губы Вэйлинди. – Что-то уж очень трепетно вы внимаете речам этой выжившей из ума старухи, сиречь прорицательницы. Она случайно не опрокидывает стопку-другую перед тем, как погружается в свой магический транс? – тут волшебница внезапно опомнилась – за такие святотатственные речи её собеседница может прямо сейчас кинуться на неё с мечом.
Но Меллидэн лишь горько улыбнулась.
– Да, это пережиток прошлого, – смущённо согласилась она. – Видишь ли, когда я пришла сюда… Впрочем, я тогда была немного не в себе, потому что мой любимый через неделю после свадьбы ушёл с другими мужчинами нашего селения в войска Властелина Пещеры. Со временем я заметила много такого, что мне не понравилось. Но для воинов Койр Моуриг нет дороги назад – просто потому, что позади ничего не осталось. Конечно, новая королева могла бы установить новые правила – но никто никогда не пытался менять установления Рэллы. Думаю, она была очень жестокой и вздорной бабёнкой, хоть теперь её принято прославлять.
– Вот ты бы и могла переменить эти дурацкие обычаи, – ввернула Вэйлинди.
– Нет, – покачала головой Меллидэн. – Я же говорила тебе – мы воюем с чародеем. Завтра… завтра должна победить ты, понимаешь?
Вэйлинди молчала, нервно теребя длинную прядь своих огненных волос.
– Но я вовсе не хочу убивать тебя, Мелл, – проговорила волшебница. – Нет, я лучше нашпигую стрелами эту старуху, которая подстрекает людей к убийству!
– Вообще-то убивать необязательно, – нехотя сообщила Меллидэн, глядя в сторону. – Но не думай, будто я очень дорожу тем, что когда-то называла жизнью.
– А вот это напрасно, – возразила Вэйлинди. – Если Тёмная магия и научила меня чему-то действительно стоящему, так это тому, что жизнь гораздо лучше её отсутствия.
– Ты владеешь Тёмной магией? – с интересом, но без страха спросила воительница. – Почему же ты, в таком случае, не попыталась побеседовать с каким-нибудь покойником – я слышала, что некроманты могут вытрясти из мертвеца много ценных сведений, в том числе и о том, чего тот не ведал при жизни? Может быть, ты сумела бы узнать, где искать твоего милого?
– Я давно бросила Тёмную магию, – неохотно ответила Вэйлинди. – И дала себе обещание, что вернусь к ней только в самом крайнем случае… Хотя, пожалуй, в твоих словах есть смысл. Однако для осуществления этой идеи мне необходимо выбраться отсюда.
– К западу от Койр Моуриг находится древнее кладбище, – медленно проговорила Меллидэн. – Туда можно пройти по заброшенному подземному ходу, однако сегодня я всё равно не сумею провести тебя туда – пока в Койр Моуриг нет повелительницы, половина воинов всегда стоит на страже, так что везде полно народу, и незамеченными нам не пройти. Мне чудом удалось пробраться в твою комнату так, что меня никто не заметил.
– Так что же, нам завтра предстоит развлекать твоих соратниц зрелищем беспощадного поединка? – негодование волшебницы по этому поводу заметно ослабело, но не от согласия с дикими обычаями воительниц и даже не от безысходности, а от усталости. – Но чтобы бой выглядел ожесточённым, нужно заранее к этому подготовиться, потренироваться, а у нас нет времени. Впрочем… – она не договорила, но по выражению её лица было ясно, что ей пришла в голову какая-то оригинальная идея. – Конечно, не стоило бы, – чуть слышно пробормотала она, – но иначе, возможно, нам недостанет убедительности…
– Завтра ты должна победить меня, помни, – повторила Меллидэн, направляясь к двери.
– Надеюсь, что победит здравый смысл, – пожелала вслух Вэйлинди, закутываясь в одеяло.
* * * * *
К утру дождь закончился, выглянуло солнце, и влажная земля стала подсыхать. Воительницы Койр Моуриг, по-прежнему уверенные в необходимости поединка между двумя кандидатками в королевы, принесли Вэйлинди полный комплект лёгких, но прочных доспехов, в том числе и сверкающий шлем с высоким гребнем, на котором был укреплён белоснежный пышный конский хвост. Когда волшебница водрузила это великолепное изделие на голову и подошла к зеркалу, она снова вспомнила о гладиаторских боях, которые видела только на картинках в книгах. Вэйлинди снова переполнило негодование, но на этот раз чародейка сдержалась. Если повезёт, уже сегодня вечером она выяснит, где искать Льювина, и постарается удрать из Койр Моуриг. Фарх шумно выразил восхищение новым нарядом хозяйки, за что получил настоятельный совет помолчать и не высовываться.
Шагая вместе с воительницами, чародейка мысленно повторяла заклятья, необходимые ей для создания наиболее убедительной и впечатляющей иллюзии ожесточённого поединка. Фарх летел впереди, что очень понравилось воительницам.
Очутившись на просторной каменистой площадке между замком и кладбищем, воительницы окружили её, вытолкнув на середину Вэйлинди и Меллидэн. Ястреб уселся на растущее неподалёку дерево. Волшебница нехотя скрестила меч с клинком своей противницы; некоторое время они обменивались ударами, словно испытывая мастерство друг друга. Неожиданно на солнце набежала тучка; воительницы внезапно заметили, что к месту поединка плывут клочья тумана. Хотя среди воительниц, как и говорила Меллидэн, находились те, кто кое-что смыслил в магии, эти познания были отрывочны и неглубоки, поэтому дамы вообразили, что имеют дело с чародейством их давнего врага, который, возможно, намерен напасть на них или просто помешать избранию новой королевы.
Воительницы поспешно разделились на два отряда, один из которых по-прежнему окружал поле поединка, а второй приготовился отражать вероятное нападение. За пеленой тумана воительницам казалось, что они видят, как неистово сражаются две претендентки на королевский титул; однако на самом деле обе в это время просто стояли на месте, опустив мечи. Вэйлинди, не будучи таким изощрённым мастером иллюзий, как Льювин, была вынуждена расходовать на их создание много сил. От напряжения её лицо побледнело, на лбу выступили капельки пота. Кроме того, она ощущала что-то странное, чего ранее никогда не замечала во время подобных заклятий – словно сквозь туман кто-то с усмешкой взглянул на неё… Но это, наверное, просто от утомления и расшатавшихся нервов мерещится!..
– Быстро, Мелл, падай на колено и признавай себя побеждённой, если ты всё ещё считаешь необходимой мою победу! – быстро прошептала она.
Воительница немедленно выполнила это указание. Вэйлинди последним усилием немного разогнала туман, чтобы зрители увидели завершающий акт представления, и вытянула руку с мечом в сторону противницы. Несносная провидица, которая, разумеется, тоже торчала тут, но, к счастью, в магических тонкостях оказалась столь же невежественной, как и воительницы, с идиотским пафосом тотчас возгласила:
– Воины Койр Моуриг, свершилась воля богов! Признаёте ли вы своей повелительницей Илхэйн, дочь Нэйс?
– Да, да! – хором подхватили воительницы, да так громко, что у волшебницы чуть не заложило уши от их воплей.
Вэйлинди чуть поморщилась, махнула рукой, надеясь, что её подданные замолчат побыстрее, подала руку Меллидэн, помогая той подняться, а затем приняла из рук провидицы знак своей королевской власти – золотой перстень Рэллы с монограммой легендарной властительницы. Фарх подлетел к хозяйке, но усесться на её плечо ему не удалось, так как коготки соскальзывали с гладкого металла доспехов. Ястребу опять пришлось лететь впереди процессии.
Воительницы, ликуя, что теперь у них снова есть королева, возвратились в свой замок. Сидя на троне во главе длинного пиршественного стола, Вэйлинди мысленно отметила, что у этих дам прескверные манеры – они поглощали неимоверное количество эля, не имели ни малейшего представления о столовых приборах: брали куски жирного жареного мяса руками, а затем вытирали руки о край скатерти.
– Мелл! – вполголоса обратилась она к своей недавней противнице, сидевшей справа. – Надеюсь, в обязанности королевы не вменяется обжорство и пьянство? Нет? Конечно, воцарение нового правителя необходимо торжественно отметить, но сейчас, я думаю, не время для балов и фейерверков. Однако есть ведь и другие, не менее популярные способы достойным образом начать царствование. Тут в подземельях случайно не заточены какие-нибудь пленники? Обычно короли, вступая на престол, объявляют амнистию…
– Что? – не поняла воительница.
– Ну, приказывают отпустить заключённых на свободу, – пояснила новоиспечённая королева, кое-как счищая кинжалом толстый слой жира с куска мяса, лежащего перед ней на тарелке.
– Какие странные обычаи, – пожала плечами Меллидэн, с удивлением наблюдая за манипуляциями повелительницы; не удержавшись, она спросила. – Это зачем?
– Как зачем? – переспросила Вэйлинди, отхлебнув глоточек эля и поморщившись – напиток воительниц оказался чрезвычайно крепким и терпким. – Чтобы проявить милосердие, достойное мудрого правителя!
– Мудрые правители обязательно должны счищать жир с мяса? – простодушно подхватила воительница.
Фарх, сидевший на спинке королевского кресла и время от времени вяло ковырявший отложенный для него хозяйкой кусок, чуть не поперхнулся от смеха.
– Тьфу, дура! – не сдержавшись, выругалась волшебница. – Мудрые правители освобождают пленников, особенно несправедливо осуждённых, а столько жира жрут только те, у кого желудок казённый, а мозги и вовсе отсутствуют! Эй, кто-нибудь! Принесите что-нибудь более съедобное!
Вблизи от Вэйлинди возникла провидица, которая ещё не попадалась ей на глаза после того, как воительницы вернулись в Койр Моуриг.
– Чем повелительнице не нравится еда? – угодливым тоном поинтересовалась старуха.
– Не рассуждать, старая карга! – рявкнула на неё волшебница, постепенно начавшая входить в роль повелительницы полудиких подданных. – Кто тут распоряжается на кухне? Принесите дичь, фрукты, сладкое! И нормальное вино, а не это орочье пойло!
Две воительницы метнулись было к дверям, но Вэйлинди, осенённая новой мыслью, величественным жестом остановила их.
– Я желаю сама посмотреть, где тут кухня, погреб и прочее. Меллидэн, проводи меня, – обратилась она к воительнице, которая немедленно поднялась со своего места. – Фарх, идём, – ястреб расправил крылья, намереваясь лететь рядом с хозяйкой. – И ты тоже пойдёшь с нами, – подозвала Вэйлинди провидицу, отиравшуюся уже на другом конце зала. – Запрём её где-нибудь, Мелл, – шепнула она воительнице, которая едва заметно кивнула.
Очутившись в коридоре, Вэйлинди приказала старухе идти вперёд. В переходах замка никого не было, и на минуту волшебницей овладело желание оглушить старушенцию и запереть в какой-нибудь комнате; однако, поразмыслив, чародейка решила поступить несколько иначе. Небезосновательно подозревая, что видения прорицательницы главным образом порождены алкогольными парами, новоизбранная королева отрывисто приказала старухе сначала показать винный погреб.
Как и предполагала Вэйлинди, та превосходно знала дорогу в упомянутое место, более того, имела при себе ключи от погреба, которые королева немедленно изъяла под предлогом того, что хочет собственноручно отпереть двери своего владения. Предлог, конечно, не слишком основательный, и провидица слегка помрачнела. Однако очень скоро она позабыла о своём недовольстве, да и вообще обо всём на свете.
Для вида попробовав вино из пары бочек, Вэйлинди нахмурилась и обратилась к старухе:
– Что-то не очень это подходит для королевского стола… Ты, надеюсь, разбираешься в винах? Вот и налей мне самого лучшего, да побольше, а я пока посмотрю, что тут можно найти съедобного, – с этими словами она проворно потянула за рукав Меллидэн, и обе выскользнули из погребка.
Фарх поспешил за ними. Все помещения в Койр Моуриг были просторными, с высокими сводчатыми потолками, и ястреб свободно летел по коридору, как под открытым небом.
Стараясь как можно громче стучать каблуками, обе женщины взбежали по лестнице; затем Вэйлинди, сняв обувь, крадучись спустилась вниз. Из-за неплотно прикрытой двери уже слышалось характерное булькание – провидица принялась дегустировать элитные сорта вин. Вэйлинди осторожно притворила дверь и повернула ключ в замочной скважине, потом надела обувь и неторопливо поднялась по лестнице.
– Где тот подземный ход, о котором ты говорила? – шёпотом спросила она у воительницы, терпеливо ожидавшей её возле какой-то статуи в стенной нише. – По-моему, самое время прогуляться.
– Нет, – отрезала воительница.
– Как нет? – изумилась волшебница. – Так-то ты выполняешь волю своей королевы!
Фарх приземлился на статую, возле которой стояли его хозяйка и воительница, недобро косясь на последнюю.
– Королева не вправе бросать своих подданных, – хмуро заявила Меллидэн. – Ты же замыслила сбежать?
– Не твоё дело! – огрызнулась волшебница, наполовину выдвинув меч из ножен. – Я же говорила тебе, что действительно должна сделать! Или приставить тебе меч к горлу, чтобы ты быстрее вспомнила, где находится подземный ход?
– Можешь даже убить меня, если хочешь, – равнодушно ответила воительница. Тогда ты точно не убежишь, потому что воины Койр Моуриг не допустят этого, и твоя магия послужит им оружием в войне с Властелином Пещеры. А если твой милый попал к нему в плен, что вероятнее всего, искать его всё равно бесполезно.
– Тьфу, ну вы тут и твердолобые! – в сердцах волшебница ударила кулаком по стене. – Я всё равно выберусь, просто мне не хочется при этом нанести вред кому-то из вас, дурищ.
– Тебе необязательно идти к кладбищу по подземному ходу, – тяжело вздохнув, промолвила Меллидэн. – Скажи воинам, что хочешь взглянуть на могилу Рэллы, и…
– И толпа ликующих идиоток потащится за мной следом, – выразительно подхватила Вэйлинди. – Скажешь, не так? А другие будут таращиться на это великолепное шествие с крепостной стены, как замечательно! Я что, должна напустить на сопровождение толпу зомби, чтобы избавиться от опеки? Не испытывай моего терпения, Мелл! Я вовсе не кровожадна, но, знаешь ли, ради того, чтобы найти Льювина…
– Льювина? Так, значит, его зовут Льювин? – повторила воительница. – Магистр Мон-Эльвейга? Значит, ты никакая ни Илхэйн, как ты себя назвала, а Вэйлинди!
– Да какое это имеет значение! – волшебница, охваченная стремлением как можно скорее выбраться из замка, даже не удивилась, что этой малограмотной воительнице что-то известно об Ордене Мон-Эльвейг и возглавляющих его магах. – Ну, да, да! Я – Вэйлинди! Что это меняет?
– Пока – ничего, – невозмутимо ответила воительница. – Но может изменить в недалёком будущем. Обещай, что будешь нашим союзником в войне с Властелином Пещеры, и я выведу тебя к кладбищу.
– Обещаю, – после короткой паузы ответила чародейка. – Веди меня.
Воительница сняла со стены факел, коснулась рукой небольшого выступа на подножии статуи, и та бесшумно сместилась в сторону, открывая каменный колодец, во тьму которого ныряла узкая винтовая лестница. Фарх недоверчиво заглянул в открывшуюся в полу дыру.
– Мы непременно должны туда лезть, леди Вэйл? – умоляющим тоном спросил он. – А почему нельзя просто выйти из замка? Ты же теперь королева, значит, тебе всё можно!
– У ворот стоит стража, – ответила Меллидэн. – Если мы выйдем через ворота, за нами действительно направится полагающийся королеве отряд охраны. Выбор за тобой… Илхэйн, – чуть помедлив, добавила она.
Вэйлинди поманила ястреба, который, помедлив, неохотно уселся на её плечо, потом взяла воительницу за руку и шагнула на первую ступеньку винтовой лестницы.
– Идём, – негромко сказала она.
* * * * *
Льювин нервно расхаживал по опушке леса, то и дело поглядывая в ту сторону, куда два дня назад улетел дракон. Хотя волшебник старался держать себя в руках, его беспокойство постоянно росло. Не то чтобы он не доверял Гвейфу – за то время, что прошло с их первой встречи, дракон пару раз уже оказывал магу существенную помощь, когда тот влипал в особенно опасные переделки. Возможно, Льювин просто принадлежал к той разновидности людей, которые не могут сидеть спокойно, абсолютно ничего не предпринимая. Так или иначе, но волшебник, снедаемый тревогой за свою возлюбленную, снова предпринял попытку определить её местонахождение с помощью магии, несмотря на прошлую неудачу. Однако результат повторился – точнее, его отсутствие – а издевательский взгляд незримого противника снова устремился на неосторожного волшебника. Льювин прекратил свои магические ухищрения и сердито выругался, недобрым словом помянув Тьму и её обитателей. Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, волшебник решил прогуляться подальше и посмотреть, что же это за вампирский замок, о котором мимоходом упомянул дракон. Нет, конечно, маг вовсе не собирался спускаться в долину, а тем более ввязываться в бой с кровососами – но отчего же не взглянуть на их логово издалека, с безопасного расстояния?
Возвышенность, на которой рос лес, плавно снижалась в долину пологим травянистым склоном, но Льювин, помня о предостережении Гвейфа относительно вампиров, старался держаться поближе к деревьям. Волшебник шёл довольно долго, прежде чем заметил высокие тонкие башни вампирского замка. В лучах заходящего солнца зловеще сверкали острые шпили, напоминавшие узкие отточенные клинки. Вокруг тёмных башен бегущими спиралями змеились странные мерцающие полосы, которые то вспыхивали яркими оранжевыми отсветами, то тускнели, становясь блёкло-сиреневыми и мертвенно-белыми.
Ничего подобного Льювин, несмотря на обширный опыт путешественника и мага, раньше не видел. Желая получше рассмотреть необычное явление, а, возможно, и разобраться в его причинах, волшебник ступил на самый край земляного выступа, за которым начинался склон. Но излишнее любопытство, как это нередко бывает, принесло магу больше вреда, чем ценных открытий. Внезапно сзади налетел порыв ветра, мягкая земля под ногами Льювина стала быстро оседать, и он, не успев ничего предпринять, кубарем покатился вниз, в зловещую долину.
Магистр поспешил подняться на ноги. Надо поскорее вернуться на опушку леса, защищающую от вампиров! Маг принялся карабкаться по склону, однако тот неожиданно оказался крутым и каменистым. Льювин почувствовал, что опасность близка. Он повернулся к склону спиной и приготовился дать отпор.
Вампиры бесшумно выскользнули из зарослей кустарника. Кровососов было около десятка, и Льювин поспешно вытащил арбалет и специальные стрелы с серебряными наконечниками. Двух вампиров магу удалось подстрелить; однако остальные приближались с угрожающей быстротой, причём из кустов появилось подкрепление. «Вот влип, идиот!» – со злостью обругал себя волшебник, выхватывая меч. Льювин, не сводя глаз с врагов, торопливо забормотал эльфийские заклятья, очерчивая широким кругом то место, где стоял. Древний клинок заискрился золотистыми всполохами, и вампиры, которым это, по-видимому, пришлось не по душе, всё равно у них отсутствующей, на мгновение невольно зажмурились. Однако их минутное замешательство быстро прошло, и кровососы атаковали злополучного волшебника.
Обычное оружие против вампиров, как и против зомби, бессильно, поэтому не владей Льювин зачарованным мечом и магией эльфов, он бы немедленно очутился в полной власти кровососов. По поведению своих врагов волшебник вскоре заподозрил, что они намерены захватить его в плен. Плен! Этого-то Льювин всегда боялся больше смерти! Страх и ярость на время прибавили сил; но враги всё теснее смыкали кольцо вокруг мага, и их оружие оставило на нём несколько отметин. От удара камнем по голове мир перед глазами Льювина стал расплываться; уже теряя сознание, он услышал повелительный и резкий женский голос:
– Несите его в замок! Но предупреждаю: если хоть один из вас… – дальнейшее потонуло в мареве беспамятства.
* * * * *
Очутившись снова на свежем воздухе, да ещё за пределами Койр Моуриг, который она успела почти что возненавидеть, Вэйлинди с наслаждением вдохнула полной грудью. В заброшенном подземелье, откуда они с Меллидэн и Фархом только что выбрались, царили вековая пыль, плесень и отвратительная, затхлая промозглость. По углам раскинули свои сети многочисленные пауки, а крысы с громким писком то и дело пробегали под ногами. Лишь желание поскорее найти Льювина да надежда, что подземный ход скоро закончится, помогли волшебнице поменьше обращать внимание на окружающее безобразие, которое красноречиво указывало на вопиющее безразличие прежних правительниц к такому важному вопросу, как образцовое содержание системы подземных коммуникаций.
После полумрака подземелья Вэйлинди невольно зажмурилась на несколько секунд. Открыв глаза, она посмотрела на кладбище, залитое лучами заходящего солнца, и зловещая улыбка скользнула по губам бывшей некромантки. Гм, бывшей… Маг всегда остаётся магом, а что касается цвета… Да уж, все эти годы она честно выполняла данное себе самой обещание не пользоваться Тёмной магией. Но теперь… Теперь она готова не только потревожить истлевшие кости, по вытрясти душу из кого угодно, перевернуть верх дном весь этом Мирок – лишь бы только найти Льювина живым и невредимым!
– Меллидэн, – повернулась она к воительнице. – Тебе незачем смотреть… Ну, ты понимаешь. Возвращайся в замок.
Та замялась.
– Когда ты вернёшься? – тихо спросила та.
Вэйлинди рассмеялась – отрывисто, сухо и невесело.
– Если останусь жива, – произнесла она, поспешно складывая пальцы в охранительный знак. – Ну, иди же, Мелл. Нечего тебе тут делать. Спасибо, что вывела меня на простор, иначе бы я, чувствую, могла натворить много лишнего. Опасно загонять хищника в угол, знаешь ли… – она почти втолкнула воительницу в низенький проход за тяжёлой дубовой дверью, откуда они только что вышли.
– Ну, Фарх, теперь твоя очередь, – обратилась волшебница к своему крылатому подопечному. – Тебе бы тоже не стоило глазеть на…
– Только не вздумай запихать меня в какой-нибудь мешок, чтобы я не мог увидеть скелеты, которые ты собираешься допросить с пристрастием, – огрызнулся ястреб, отлетев от хозяйки на несколько шагов в сторону. – Почему ты воображаешь, что я испугаюсь? После того, что я пережил в родном Тховре… – Фарх шумно шмыгнул клювом, сдерживая непрошенные слёзы, потом добавил. – Ну, чего ты тут торчишь, королева амазонок? Нечего топтаться под стенами замка, если ты собралась навестить могилу Рэллы! – и с этими словами ястреб полетел к кладбищу.
– Вот стервец, догадался, что я собираюсь побеспокоить именно эту воинственную старушку, – пробормотала некромантка, направляясь в ту же сторону.
Когда они очутились возле кладбища, солнце почти скрылось за горизонтом – а ведь казалось, что от замка до погоста всего ничего, каких-нибудь несколько десятков шагов. Пробираясь между могильными холмиками, заросшими густой травой и полевыми цветами, Вэйлинди попыталась читать надписи на серых надгробных камнях; однако многие из них полустёрлись от времени и непогоды, кроме того, начертание рун настолько отличалось от привычного, что некромантке пришлось потратить немало времени, прежде чем она отыскала камень с именем легендарной правительницы Койр Моуриг. По виду могила Рэллы ничем не отличалась от прочих, что несколько удивило Вэйлинди – обычно над королевскими погребениями воздвигают пышные монументы.
Но волшебнице некогда было размышлять над погребальными обрядами местных амазонок. Уже смеркалось, и она, опустившись на колени, принялась рисовать на земле семилучевую звезду. Фарх, который наотрез отказался хотя бы временно спрятаться в дупло одного из растущих поблизости деревьев, с невозмутимым видом следил за работой хозяйки, перебегая за ней по земле, как хвост.
– Может, ты хотя бы на ветку сядешь, а? – хмуро процедила волшебница, поднимаясь с земли и отряхивая одежду. – Сделай одолжение, будь другом, а?
Ястреб с видимой неохотой выполнил её пожелание. Вэйлинди забормотала слова заклятья, которое должно было поднять из могилы бренные останки первой королевы Койр Моуриг; но не успела чародейка произнести полностью даже начальную формулу разупокоения, как что-то, имеющее достаточно внушительные размеры, ринулось сверху, и низкий хрипловатый голос рявкнул:
– Что ты делаешь, дура!!!
В то же мгновение мощная лапа легко подхватила её и забросила на какой-то твёрдый бугор, оказавшийся спиной дракона. Волшебница ещё не успела опомниться, как Фарх с яростным воплем атаковал драконьи глаза – единственное уязвимое место этих удивительных существ, для которых магия – не искусство, но кровь и дыхание. Дракон, взлетая, выпустил из ноздрей тонкую струйку раскалённого воздуха, и отважный ястреб был вынужден уклониться в сторону.
– Уйми свою птицу, красавица, – обратился дракон к волшебнице, причём голос его прозвучал весьма доброжелательно. – Поверь, я ни тебе, ни твоему питомцу зла не желаю, но если он будет угрожать моим зрительным приспособлениям, мне придётся принять соответствующие меры. А я вовсе не хочу огорчить тебя, поджарив твоего пернатого любимца в порядке самообороны.
– Чего тебе от меня надо? – гневно прервала его Вэйлинди.
– Мне? – удивлённо переспросил дракон. – Абсолютно ничего. Я лишь выполняю пожелание магистра Льювина, который очень сильно опечален разлукой с тобой.
– Льювина? Ты его видел? – голос Вэйлинди чуть дрогнул; но некромантка не отличалась доверчивостью, поэтому тотчас холодно прибавила. – А чем ты докажешь, что это правда?
– Нет, вы оба – презабавные типы! – воскликнул дракон, подозрительно косясь в сторону ястреба, который изо всех сил старался не отставать от него. – Твой милый сначала сам позвал меня на помощь, а потом с наисерьёзнейшим видом принялся размахивать у меня мечом перед носом! Хотя да, виноват, я не учёл, что ты-то меня не знаешь! Неужели Льювин никогда не рассказывал о полоумном драконе по имени Гвейф? Из-за своей рассеянности я не подумал, что надо попросить у магистра какой-нибудь опознавательный знак, – тут Гвейф обратился к Фарху. – Да садись мне на спину, приятель, не бойся! Только, пожалуйста, без опасных шуток!
– Садись, Фарх, – устало промолвила волшебница. – Правду он говорит или нет, а выбиваться из сил не стоит.
Ястреб не стал спорить, хотя у него имелись сомнения относительно того, как же он удержится на гладкой чешуе дракона.
– Не бойся, приятель, – подбодрил его дракон. – Ты не свалишься, если я этого не захочу.
– Очень обнадёживает, – пробормотал ястреб, опускаясь на спину похитителя своей хозяйки.
– Где Льювин? – нетерпеливо произнесла Вэйлинди. – Ты думаешь, я поверю, что он будет сидеть сложа руки, всецело доверившись кому-то другому?
– Ты хочешь сказать – почему он сам не отправился за тобой? – уточнил дракон. – Извини, что я читаю твои мысли… Это я его отговорил, потому что был намерен лететь к Койр Моуриг над одним сильно раскалённым местечком, где никому, кроме драконов, долго не продержаться. Возвращаться, конечно, я намерен другой дорогой, не беспокойся. Льювин сейчас у опушки Охранного леса, хотя тебе это вряд ли что-то говорит. Я-то немного знаю этот Мир. Дня через четыре ты поймёшь, что я ни словом не солгал тебе, хотя драконов часто обвиняют в искажении фактов.
– Значит, ты и есть Гвейф? – всё ещё сомневаясь, спросила Вэйлинди. – Но как же ты узнал, что я – это я? Мы же с тобой никогда раньше не встречались!
– Вот не ожидал такого дурацкого вопроса от волшебницы! – фыркнул дракон, и вечернюю темноту ярко осветила вспышка вырвавшегося из его ноздрей пламени. – Поверь, в мыслях Льювина ты занимаешь достаточно много места!
– Бедный Льювин, – вздохнула Вэйлинди. – Наверное, он сильно не в себе, раз в его мысли стало так легко пробраться, пусть даже и дракону.
* * * * *
Круглая комната с высоким сводчатым потолком. Узкие зарешёченные окна, в которые еле пробивается свет – и от этого всё вокруг кажется тусклым и блёклым. Мертвенным…
Воспоминание о том, что произошло накануне, обрушилось на Льювина, как выплеснутая из ушата ледяная вода. Плен! Проклятье, он угодил в плен к вампирам! Несмотря на всю свою выдержку и храбрость, магистр Мон-Эльвейга невольно содрогнулся. Именно плена, а не смерти, Льювин втайне всегда боялся больше всего на свете. И вот теперь он угодил в плен к кровососам! Однако вряд ли они намерены просто так прикончить его – у них уже была для этого превосходная возможность, но он до сих пор жив. И пока что упыри почему-то не пытались подзаправиться его кровью!..
Тот голос, что он слышал, проваливаясь в беспамятство… Кто это? Ах да, ведь Гвейф говорил о хозяйке замка!.. Главная вампирша запретила своим подчинённым рассматривать пленного в качестве пищи – почему, интересно? Или… Льювин резко вскочил с застеленной волчьими шкурами широкой лавки, не обращая внимания на боль от ран и головокружение. Проклятье, неужели это снова подстроит тот тип?!
В углу кто-то негромко кашлянул, и волшебник от неожиданности вздрогнул. Но существо, которое неторопливо вышло на свет, ни в коем случае не могло быть вампиром. Незнакомец был очень маленького роста – не больше двух локтей – зато являлся обладателем блестящей густой шевелюры и пушистых усов каштанового цвета. У него были удивительные глаза – Льювину на миг показалось, что в них отражается безмятежно-синее небо эльфийских земель. Наряд таинственного существа выглядел довольно забавно – он был изготовлен из множества лоскутков зелёного, песочного, серого и тёмно-коричневого цвета.
– Ты кто такой? – спросил Льювин, изумлённо глядя на странного человечка, который смотрел на мага с неменьшим удивлением. – Насколько я могу судить, на вампира ты не похож. Откуда ты тут взялся?
– Я-то? – незнакомец выразительно сдвинул густые брови, отчего стал выглядеть ещё потешнее. – Я – Хьоффи.
– Это мне пока ничего не говорит, – пожал плечами маг. – Вот если я тебе скажу, что я – Льювин, ты разве узнаешь из моего имени, кто я такой?
– Ну, почему же только из имени, – отозвался его странный собеседник. – Пока ты был без памяти, я подслушал разговор теперешней хозяйки замка с её слугами. Они говорили о тебе и о каком-то мастере Дэйнхарде. Похоже, он очень заинтересован в том, чтобы ты попал к нему целым и невредимым, поэтому хозяйка строго-настрого запретила всем вампирам даже близко к тебе подходить.
– И всё же – ты-то кто будешь? – повторил Льювин. – И почему ты рассказываешь мне всё это? Кто ты здесь – пленник или слуга?
– Кто я? – переспросил тот. – Пожалуй, пленник, но не такой, как ты. Ты – пленник вампиров, а я – пленник этих стен. Я – хобгоблин, домовой. Видишь ли, когда-то в этом замке жили люди. Они были магами и могли свободно перешагивать через границы Миров, как обычный смертный перепрыгивает через сточную канавку. Но замок захватили эти упыри. Конечно, я для них совершенно несъедобный субъект, но до чего мерзко жить в таком соседстве! Я бы и ушёл, но куда? Хобгоблины могут уйти в другой дом, только если их туда позовут.
– Помоги мне выбраться отсюда – тогда ты сможешь поселиться в моём доме, – предложил предприимчивый Льювин, в то же время думая о Вэйлинди – удалось ли Гвейфу разыскать её?
– Идея неплохая, – снисходительно согласился хобгоблин, задумчиво поглаживая свои великолепные усы. – Хотя осуществить её не так просто. В своём доме я могу спрятаться практически на ровном месте, а вот как сделать так, что вампиры не замечали тебя? Ведь они не столько видят, сколько чувствуют вас, людей.
– Самое лучшее – чтобы кровососов тут просто не осталось, – со вздохом пробормотал Льювин и устало сел на ложе из волчьих шкур. – Но это, так сказать, идеальный вариант, который вряд ли реалистичен. Слушай, Хьоффи, а как насчёт рассвета? В это время нечисть ослабевает, может, стоит рискнуть?
– Я, между прочим, по утрам тоже словно не в своей тарелке, – сварливо отозвался неожиданно обидевшийся хобгоблин. – И что за отвратительное словечко – «нечисть»! Вы, люди, ужасно любите обобщать что ни попадя. Вот и эта ваша «нечисть» – что такое? Вы же обзываете так всех, кто на вас не похож! Леших, домовых, например…
– Ну что ты, Хьоффи, – поспешил уверить его маг. – У меня и в мыслях не было обобщать тебя с вампирами. А вставать рано утром и мне не нравится. Но я просто подумал – вампиры вроде любят летать при лунном свете и всё такое…
Хобгоблин подозрительно посмотрел на Льювина, словно желая удостовериться, действительно ли тот искренен. Видимо, Хьоффи пришёл к положительному заключению, потому что милостиво изрёк:
– Ладно, что-нибудь придумаю, – внезапно он приложил палец к губам и насторожился, чутко прислушиваясь.
Льювин не услышал никаких подозрительных звуков, однако вместо этого ощутил крайне неприятные магические колебания. Хобгоблин проворно метнулся к магу и сунул ему в руку какой-то небольшой предмет.
– Сюда идёт главная вампирша, – шепнул Хьоффи. – Берегись этой бабы! Она… Впрочем, нет времени объяснять…
Хобгоблин, не договорив, быстро метнулся в угол и словно слился со стеной. Льювин разжал ладонь и увидел круглую серебряную пластинку с отверстием посередине, вокруг которого тянулся ряд причудливо изогнутых рун. Магистр Мон-Эльвейга не испытывал большого доверия к различным талисманам, будто бы способным на разные чудеса; однако кто знает, может, от этой штуковины и будет какой-нибудь толк?
Льювин подошёл к окну и прислонился к косяку. В этот миг дверь распахнулась, и вошла хозяйка замка. Маг ожидал увидеть мертвенно-бледную физиономию, тускло мерцающие глаза, кроваво-красные губы, а, главное, острые клыки, высовывающиеся изо рта и свисающие чуть не до подбородка. По крайней мере, внешность всех тех вампиров, которых Льювину нередко приходилось видеть (и истреблять) до сих пор, имела эти отличительные признаки, указывающие на несомненную принадлежность данных особей к категории регулярных кровопийц.
Та дама, которая предстала перед пленным магистром Мон-Эльвейга, конечно, была несколько бледной; но характерной яркости губ и зловещей выразительности глаз она достигла главным образом благодаря обильному использованию косметики. Что же касается игольчатых клыков, которые всегда являлись неотъемлемой чертой внешнего облика и предметом гордости любого уважающего себя вампира, то их почему-то не было заметно.
За плечами странной вампирши, как крылья, тихо шелестел плащ из чёрного шёлка с высоким стоячим воротником. На сильно декольтированной груди белело ожерелье; когда Льювин разглядел, из чего оно, мага передёрнуло от отвращения – это были нанизанные на нить человеческие зубы. Неосознанно волшебник крепче сжал в кулак руку с хобгоблинским талисманом и спрятал её за спиной.
– Ты боишься? – вместо приветствия произнесла вампирша, остановившись в нескольких шагах от мага.
– Нет, – как можно равнодушнее ответил Льювин и дерзко добавил. – А я ведь должен бояться, да?
– Разве ты не дорожишь тем, что люди называют душой? – удивлённо сдвинула брови хозяйка замка.
– Ну, тебе-то она в любом случае не достанется, – самоуверенно посулил маг.
– Да, – с явным сожалением подтвердила вампирша. – Странно только – откуда ты об этом знаешь? Повелителю ты нужен живым, да… – она сделала ещё шаг по направлению к Льювину, не сводя с него глаз.
– А тебе очень хочется нарушить приказ своего хозяина? – ядовитым тоном произнёс волшебник.
Губы вампирши чуть изогнулись в подобии улыбки.
– Нарушить, – повторила она. – Нет, не то, что ты подумал. Ты… ты такой неосторожный, храбрый и красивый, что… Если ты станешь моим возлюбленным, повелитель не станет гневаться.
– О, проклятие! – вырвалось у мага. – Этого мне только не хватало! Прости, милая, но я как-то не привык на завтрак, обед и ужин питаться человечиной, запивая её свежевыкачанной кровушкой!
– Лучше скажи – ты только и думаешь, что об этой девчонке, твоей жене, – злобно прошипела вампирша. – Жаль, воины повелителя, которым он приказал поймать её, оказались такими рохлями! Но раз уж ты так хочешь видеть именно её…
Очертания лица вампирши на миг словно заволокло туманом, а когда мгла рассеялась, Льювин увидел лицо Вэйлинди. Конечно, маг отчётливо осознавал, что это лишь иллюзия, не более того; однако он с ужасом понял, что его словно опутывает липкая паутина, мешающая сделать шаг.
– Льюв, что с тобой? Ты не узнаёшь меня, свою Вэйл? – это был её голос… почти её голос.
Однако вампирше не удалось полностью воспроизвести интонации, свойственные речи бывшей некромантки; кроме того, внутренняя мелодия, вкладываемая ею в слова, осталась прежней, вампирской, и для Льювина она была всё равно что удар бича, безжалостно рвущего нервы. Благодаря огрехам в магической иллюзии вампирши магу удалось чуть ослабить сеть её заклятий. Сжав в руке талисман, Льювин терпеливо ждал, пока она приблизится.
– Льюв, – она положила ему руки на плечи, глядя на него с нежным лукавством. – Это же я, твоя ведьмочка, как ты не раз меня называл…
Да, в этом момент Льювин едва не утратил чувство реальности. То ли чувство вины и тоски по Вэйлинди сделали его более уязвимым для враждебного чародейства, а, может, магия вампирши оказалось всё же достаточно сильной – но волшебник уже готов был обнять ту, которая приняла облик его возлюбленной. Её кроваво-красные губы приблизились к его лицу – и в этот миг что-то словно обожгло правую ладонь мага. Льювин разжал руку, в которой прятал талисман хобгоблина – серебряная пластина словно приклеилась к ладони – влепил вампирше звонкую пощёчину и рывком отшвырнул хозяйку замка в сторону. Облик Вэйлинди, которым она прикрывалась, будто маской, исчез – вот когда Льювин наконец увидел вампирские клыки этой дамы!
– Ты… ты… – захлёбываясь от злобы, бормотала она, пятясь к двери. – Если бы не приказ повелителя… Хам! – она опрометью выбежала вон – возможно, страшась всё же нарушить приказ своего хозяина, на миг поддавшись порыву вампирских страстей – с шумом захлопнула дверь и трижды повернула скрежещущий ключ в замочной скважине.
* * * * *
Гвейф летел на предельной скорости, доступной дракону. Едва Льювин сцепился с вампирами, как дракон почувствовал, что его приятель-маг вляпался в какую-то мерзкую переделку. Для дракона не составило труда определить, в какую именно – поэтому-то Гвейф так торопился. Однако дракон отнюдь не спешил сообщить Вэйлинди, что стряслось с её милым. Волшебница и так вела себя крайне настороженно, по-прежнему не доверяя неожиданно похитившему её дракону. На первом же привале, когда Гвейф принял человеческий облик, бывшая некромантка воззрилась на него столь подозрительно, что дракон почувствовал себя крайне неуютно, гораздо хуже, чем под угрозой гномьих топоров. За ужином, который дракон мастерски изготовил из подвернувшегося под коготь незадачливого зайца, он и волшебница сидели как на иголках, то и дело бросая друг на друга косые взгляды. Фарх лишь подлил масла в огонь: усевшись на плечо своей покровительнице, он что-то быстро зашептал ей на ухо, кисло посматривая на странного дракона с человеческим лицом и прочими частями тела, неотличимыми от человеческих.
Когда Гвейф, немного выведенный из себя всеми этими вопиющими признаками недоверия, осторожно посоветовал волшебнице вздремнуть, та холодно отказалась, хмуро глядя мимо него. Её мысли, которые она даже не потрудилась скрыть магическим барьером, возмутили щепетильного дракона до глубины его интеллигентной драконьей души.
– Я что, маньяк, что ли?! – в сердцах рыкнул он, даже не заметив, что от гнева принял свой подлинный вид. – Ты, конечно, очаровательная дама, но я никогда не позволил бы себе даже помыслить в таком духе о жене своего друга! Да и вообще… И почему люди воображают, что дракону только и радости, что покуситься на честь женщины или сожрать кого-нибудь?! Да такого отморозка у нас без суда размажут о скалы!
Негодованию дракона не было предела. От его пламени загорелись две сухие сосны: это зрелище, как ни странно, несколько развеяло подозрения волшебницы.
– Ну, извини, если мои мысли так тебя оскорбили, – смущённо пробормотала она. – Но тебя вообще-то никто не заставлял их читать! В разных Мирах чего только не случается, а верить я не очень-то привыкла кому бы то ни было, кроме… – последнее слово она произнесла совсем тихо, но дракону, разумеется, не обязательно было слышать его.
– Кроме Льювина, да? – подхватил он, одновременно стараясь потушить начинающийся лесной пожар; наконец ему это удалось, и он, снова превратившись в человека, обессилено плюхнулся на примятую траву возле небольшого костра, разведённого им для волшебницы.
– Вряд ли стоит отвечать – ты же умеешь читать мысли, – пожала плечами чародейка.
– Честное слово, ваши человеческие мысли хоть кому мозги запарят, – пробормотал дракон, засыпая.
В следующие дни они редко останавливались на привал: дракон спешил, чтобы освободить из плена злополучного мага. Вэйлинди мечтала поскорее очутиться рядом с Льювином, поэтому не настаивала на частых остановках. Фарх, всё ещё не освоившийся в обществе дракона, угрюмо молчал.
После полудня третьего дня путешествия дракон пролетал над долиной, окружённой кольцом гор: неожиданно для волшебницы он стал плавно опускаться вниз.
– Это здесь? – спросила Вэйлинди, чувствуя, что сердце от волнения забилось чаще.
Дракон не ответил. Он приземлился неподалёку от входа в пещеру, полускрытого зарослями вьющихся растений, словно ажурной зелёной занавесью. Вэйлинди спрыгнула с его спины, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. Ястреб с видимым удовольствием немедленно перекочевал на ветку растущего поблизости дуба.
– Располагайся, чувствуй себя как дома, – радушно пригласил дракон, не спеша перекинуться. – А мне необходимо быстренько слетать в одно место тут неподалёку… – он замялся.
Вэйлинди нахмурилась. Все её подозрения, которые было уснули, воспрянули с новой силой. Она храбро шагнула к самому носу дракона, нервно сжимая рукоять меча.
– Это ещё что за шуточки? – со еле сдерживаемой яростью в голосе произнесла она. – Ты же обещал доставить меня к Льювину!
Дракон тяжело вздохнул, так что потоком воздуха волшебницу отбросило на несколько шагов. Хорошо хоть, что она приземлилась на мягкую травянистую кочку. Однако чародейку это не обескуражило. Этот крылатый червяк посмел водить её за нос! Ничего, он об этом пожалеет!..
– Не кипятись, – устало промолвил Гвейф, приняв человеческий облик. – Похоже, придётся тебе всё рассказать… Твой милый… гм, угодил в плен. Я почувствовал это несколько дней назад.
– Что? Льювин в плену? Где? – Вэйлинди побледнела и тут же с сомнением добавила. – А почему я этого не чувствую? И почему ты молчал?!
– Не хотелось тебя огорчать, – слегка нервничая, пояснил Гвейф. – А почему ты не почувствовала… Кто-то не хочет, чтобы вы могли найти друг друга. Он-то и поставил преграду, которая мешает вам говорить мыслями – а ещё он замечает любые отголоски творимого вами волшебства и старается быстренько подстроить вам какую-нибудь гадость.
– Вот, значит, в чём дело, – вполголоса произнесла волшебница, нахмурилась и тревожно спросила. – Но что с Льювином стряслось?
– Ты только не очень переживай, с ним всё в порядке, насколько это возможно в данной ситуации, – торопливой скороговоркой предупредил Гвейф. – Он в вампирском замке, и я хотел полететь туда, чтобы…
– И ты думаешь, я соглашусь сидеть тут, когда Льювин в опасности?.. – решительным тоном начала Вэйлинди, но дракон хмуро усмехнулся.
– Можешь не соглашаться – а только тебе всё равно придётся пока побыть здесь. Духи этой долины слушаются меня, и выбраться отсюда без моего соизволения не так-то просто. Но постарайся внять здравым соображениям! Если я возьму тебя с собой – вампиры почуют нас очень быстро. Точнее, тебя – они издалека чуют человеческую кровь. Я-то смогу потягаться с вампирами, но если я возьму тебя с собой, мне придётся делать несколько дел сразу: истреблять кровососов, заботиться о твоей безопасности и спасать Льювина. А три дела сразу, согласись, многовато даже для дракона, тем более такого, у которого только одна голова. Ладно, время дорого, так что до встречи! – и дракон стремительно взвился в воздух, оставив волшебницу в зачарованной долине в плену самых противоречивых мыслей и опасений.
* * * * *
– Спасибо, дружище Хьоффи, – вяло отозвался Льювин, когда хобгоблин появился в его узилище и хмуро поинтересовался, почему волшебник до сих пор не обедал. – Поверь, меня до глубины души трогает твоя забота – вот только аппетита совсем нет…
Неизвестно, насколько сильно разозлил Льювин хозяйку замка, грубо отклонив её заигрывания; но, как бы то ни было, вампирша отнюдь не намеревалась морить пленника голодом. Однако маг с таким сомнением отнёсся к пище, которую приносили ему вампиры, что предпочёл стойко переносить муки голода, хотя совершенно не имел подобного навыка. Хобгоблин Хьоффи, который беспрепятственно бродил по замку, не будучи замечен вампирами, а иногда и выходил за пределы цитадели – правда, ненадолго и недалеко – по доброте душевной, а также лелея надежду выбраться из опостылевшего замка вместе с магом и поселиться, как было обещано, в его доме, добровольно взял на себе обязанности по снабжению волшебника нормальной едой.
Между тем Льювин пребывал в самом плачевном состоянии духа, какое он только мог себе вообразить. Точнее, подобной размазанности, как сам маг мысленно это называл, он как раз и не мог себе представить даже в горячечном бреду, полном кошмаров. Льювин всегда панически боялся попасть в плен: а когда случилось то, что он считал едва ли не самым ужасным, волшебник сначала со свойственным ему легкомыслием полагал, что скоро выберется на свободу, а затем пришёл в отчаяние, то и дело сменявшееся странной апатией. Впрочем, она, вероятно, была связана с состоянием лихорадочного полубреда, явившегося следствием полученных в стычке с вампирами ран. Большую часть времени Льювин неподвижно лежал, устремив в потолок невидящий взгляд и в который раз мучительно думая об одном и том же – удалось ли Гвейфу отыскать Вэйл?.. Вампирша проговорилась, что его возлюбленной удалось избежать плена. Но ведь его враг мог снова послать своих слуг, чтобы… Нет, нет! Нет, конечно, Вэйл в безопасности, старался уверить себя маг. И что это на него нашло, почему он превратился в какую-то труху?!
Льювин был ужасно зол: хотя он отличался огромной самовлюблённостью, но таким – отчаявшимся и покорно прекратившим борьбу – он себя терпеть не мог. Конечно, хозяйка замка усилила стражу, как сообщил ему Хьоффи – ну и что? Ведь он всегда добивался своего! Не зря же его называли Льювином Хитроумным, Льювином Счастливчиком и даже Льювином Коварным – за то, что он всегда находил уязвимое место своих противников, как бы надёжно оно не было защищено! Не может быть, чтобы выхода не было!
Льювин сцепил пальцы рук, подложил ладони под голову и закрыл глаза. Выход должен быть – и он его найдёт. Кажется, Хьоффи что-то говорил – наверное, увещевал мага съесть хоть что-нибудь – но волшебник его не слушал. Его мысль металась как хищник, запертый в клетке, ища выхода. Магия, увы, лишь привлекла бы к Льювину несносный взор врага. Оружия у него нет – при этой мысли магистр Мон-Эльвейга с тоской вспомнил о своём верном мече. Но вряд ли ему удалось бы прорваться с боем через многочисленные отряды вампирской стражи. А вот если спуститься из окна по верёвке?..
– Так ты твёрдо решил умереть от голода? – чуть не со слезами в голосе проговорил Хьоффи, тормоша мага за локоть.
Льювин рассеянно взглянул на него, всё ещё находясь в состоянии задумчивого оцепенения.
– Н-нет, – негромко пробормотал он и кое-как поднялся, преодолевая слабость и головокружение.
Маг подошёл к окну и судорожно уцепился за подоконник, чтобы не упасть. Глотнув свежего воздуха, Льювин справился с приступом слабости и посмотрел вниз. Ох, как высоко… В таком трухлявом состоянии, да лазить по стенам… Но, с другой стороны – сколько ещё времени его будут держать в замке вампиров? Что задумал этот Дэйнхард или как там его, будь он проклят?
Льювин отошёл от окна и устало повалился на волчью шкуру.
– Извини, Хьоффи, но я ужасно не в себе, – пробормотал волшебник. – Что ты мне принёс? Спасибо за заботу, хотя, честное слово, мне кусок в горло не лезет. Ладно, давай сюда – постараюсь съесть без аппетита…
Поглощая еду с редким для него равнодушием, Льювин в который уже раз думал о Вэйлинди и драконе. И в этот момент волшебник почувствовал, что на него словно повеяло тёплым летним ветром. «Ты не внял моему предостережению… Дубина!», – прозвучало в его мыслях, и Льювину показалось, что он и впрямь слышит характерные раскаты драконьего голоса. «Гвейф! – и тут же. – Где Вэйл? Или нет… не надо. Только – она в безопасности?» «Можешь не сомневаться, – мысленно отозвался дракон. – Так, где ты сидишь-то? А-а, ясно. Ну, скоро увидимся!»
Через полчаса до слуха Льювина донёсся шум – в замке поднялась невообразимая суета; отряды вампиров, по-видимому, готовились к бою. Однако Гвейф опередил кровососов, которые поздно начали свои приготовления. Дракон небрежно смахнул хвостом десяток воинов с ближайшей смотровой площадки, дохнул огнём на летевший в его сторону отряд вампиров и скользнул к окну одной из башен…
…В узилище мага внезапно потемнело, и голос дракона – не мыслеречь, а живой голос – рявкнул:
– Живо выметайся, Льюв! – одновременно с этими словами Гвейф просунул в окно лапу и бросил что-то, издавшее металлический звон. – Да не забудь свою железку, – поспешно добавил дракон. – Валялась на месте твоей славной битвы с любителями крововозлияний. Вампиры, знаешь ли, на дух не переносят эльфийские игрушки!
Льювин поспешно поднял свой меч, невольно улыбнувшись. Бесцеремонный дракон уже собрался схватить мага и забросить себе на спину, но волшебник ловко уклонился.
– Постой, Гвейф, тут ещё одного парня забрать надо, – предупредил он и окликнул хобгоблина, при появлении дракона испуганно забившегося под лавку. – Эй, Хьоффи, если ты не раздумал свалить отсюда – живо за мной!
– Это ещё что за чудо природы? – изумился дракон, но вынужден был отвлечься, чтобы прижечь ещё один гнойник на теле сего многострадального Мира, а именно очередной вампирский отряд. – Ладно, – переведя дух, кивнул Гвейф, выслушав краткое объяснение мага относительно того, кто такой Хьоффи. – Расшаркиваться будем потом…
Льювин и хобгоблин взобрались на спину дракона. Гвейф стремительно рванул прочь, так что Хьоффи испуганно охнул; на прощанье дракон выпустил ещё одну струю огня на вампиров, тщетно пытавшихся воспрепятствовать бегству ценного пленника.
– Гвейф, где Вэйл? – нетерпеливо спросил Льювин, не обращая внимания на заполошные охи хобгоблина, едва они удалились от вампирского замка на расстояние нескольких сотен шагов (или взмахов крыльев).
– Скоро ты с ней увидишься, – отозвался дракон, чуть повернув голову и слегка подмигнув магу. – Но, должен тебе сказать, твоя милая безо всяких оснований всё время подозревала меня в невообразимо гнусных замыслах, да и теперь ещё, пожалуй, думает обо мне очень нехорошо!
– Не сердись на неё, – попросил Льювин. – После тех передряг, куда нам с ней доводилось влипать, и собственную тень станешь подозревать в предательстве.
Через несколько часов дракон приземлился в той самой долине, где оставил Вэйлинди. Волшебница, пригорюнившись, сидела на камне неподалёку от входа в пещеру и машинально что-то чертила на земле остриём кинжала, а потом старалась метнуть клинок точно в нарисованную цель. Она всё ещё была в боевом наряде воительниц Койр Моуриг; лишь шлем она сняла и поставила рядом, и теперь ветерок трепал прикреплённый к его гребню пышный конский хвост. Услышав шум драконьих крыльев, волшебница подняла голову – и, выронив кинжал, вскочила на ноги.
– Льювин! – от волнения её голос срывался, а в глазах стояли слёзы радости.
– Ну, хоть теперь-то видно, что я не врал? – буркнул дракон, когда маг и Хьоффи очутились на твёрдой земле.
Вэйлинди и Льювин бросились друг другу в объятия. Давно они не целовались так исступлённо и самозабвенно!..
– Льюв, ты жив, ты снова со мной…
– Вэйл, любовь моя…
В этот миг они, словно юные влюблённые, позабыли обо всём на свете. Мир, Миры – нет, не перестали существовать, но временно отступили в тень. Льювин бормотал какой-то бессвязный вздор, обнимая свою любимую, а она лишь крепче прижималась к нему, словно желая удостовериться, что это не сон, и её колдовские зелёные глаза светились любовью…
Дракон, уже принявший человеческий облик, от смущения неловко переступил с ноги на ногу. Хрустнула сухая ветка; Вэйлинди вздрогнула и взглянула на Гвейфа. Внезапно она мягко высвободилась из объятий Льювина, подошла к дракону и поцеловала его.
– Прости за мои идиотские выходки, – произнесла она.
– Ну, эта выходка не лучше прежних, – пробормотал Гвейф, однако выражение его лица заметно противоречило словам.
Льювин чуть нахмурился, но Вэйлинди снова обвила руками шею мага.
– Льюв, не надо ревновать, – нежно проговорила она. – Гвейф достаточно натерпелся от моей подозрительности, и потом – это же он помог нам найти друг друга.
– Да-а, всё правильно, наверное, но я почему-то не в восторге, – напрямик заявил Льювин.
– Льюв, – Вэйлинди ласково провела рукой по его лицу и встревожилась. – Да у тебя жар! Что с тобой?
– Так, пустяки, в драке слегка поцарапали, – небрежно обронил Льювин. – Но не думай, что я брежу – я отлично видел, как ты целовала этого ящера! Нет, он, конечно, молодец – но почему надо так его награждать? Я, может, сейчас кажусь глупым ревнивцем, отставшим от современности – но твои поцелуи принадлежат мне…
– Ну конечно, Льюв… Только тебе, мой глупый ревнивец…
Льювин. Книга 2. Невидимый враг. Глава III
© Copyright: Мележ Антонова Людмила, 2010
Свидетельство о публикации №210053100786
Свидетельство о публикации №210053100786
Рецензии