Мрачные дни - Глава 4

Глава четвертая
Переезд

  Я начала прикасаться к ручке, располагавшейся на двери нашего класса, и задавалась мыслью: "Вот сейчас я зайду, и все начнут спрашивать, как я, поправилась ли, что случилось? Как же все это предсказуемо! Как бы хотелось зайти в тишину, чтобы все молчали и не обращали внимания. Ведь на многие их вопросы я и сама не знала ответа.
  Пока я стояла и собиралась с мыслями, дверь открылась и оттуда вышла учительница. Она удивленно посмотрела на меня сквозь свои огромные очки. Потом миссис Дэнис схватила мою руку и завела в класс.
  — Дети! Кто к нам пришел! Это же наша Эшлис! — сказала она и ждала ответа от учащихся.
  Они начали хлопать и визжать, я не ожидала такой реакции. Мне казалось, что будут мучительные вопросы от одноклассников, а тут такое! Меня охватила радость. Неужели они так любят меня, скучают...
  Внезапно мой взгляд упал в заднюю точку кабинета. И там сидел он — Рендал. Его лицо было так прекрасно! Глаза светились потрясающим блеском, кожа изумительно нежная и бархатная переливалась от солнца. Он смотрел в учебник, не на меня, как все, а в учебник. Такое чувство было, что я ему совсем не интересна. Казалось, что он презирает меня, даже ненавидит.
  Я села к Белинде. Мой приход ее не очень порадовал, это было видно по угрюмой гримасе. Мне хотелось подумать, а она начала расспрашивать меня — это ужасно бесило!
  — Что произошло? Почему тебя так долго не было? Разве в больнице не положено после такого лежать полгода? — видимо она очень «рада» меня видеть…
  Как же меня раздражали эти вопросы, я устала на них отвечать! Я сидела и молчала, а она продолжала расспрашивать и расспрашивать. Эхо в моей голове раздавалось со страшной силой.
  — Почему ты молчишь? С кем я вообще разговариваю? С человеком или с растением? – Белинда злобно смотрела на меня, а я смотрела в потолок.
  Вопросы, вопросы, вопросы…
  У меня внутри все разрывалось от злости. Я взяла шариковую ручку с парты и судорожно теребила в руках, теребила до тех пор, пока та просто не переломилась на две равные части.
  Вдруг мое твердое как лед терпенье лопнуло…
  — Хватит! – крикнула я, и стало как-то легче, тогда Белинда посмотрела не только злобно, но и с яростью.
  Со скоростью звука я пересела на другое свободное место. Все вокруг уже не волновало. Голоса звучали у меня в голове. Как же от них избавиться?!
  Сквозь эти звуки и слова в моем сознании возник еще один голос. Он был таким приятным и умопомрачающим, как будто звук тихого ручейка, так плавно проходящего по земле.
  — Привет, я Рендал Спирс.
  Я повернула голову влево и заметила, что сижу рядом с этим загадочным молодым человеком, и резко отвернулась в сторону деревянного шкафа.
  — Что? – после небольшой паузы и легкого волнения, растерянно ответила я, разводя руки в стороны. И я это спросила, не потому, что не услышала, а потому что хотела еще раз ощутить на своих ушах его потрясающий голос, а этот вопрос был самым коротким и подходящим.
  — Рендал Спирс, я, — ответил он, поворачивая голову в мою сторону.
  О боже! Какие у него красивые глаза! Их даже, наверное, нельзя назвать каким-либо цветом, так как цвета такого еще нет на свете. Они такие яркие, было чувство, что меня ослепило солнце, но его глаза были даже ярче.
  В своей голове я уже придумала, что сказать, вопросов ему хотелось задать много, но боюсь, одного урока на это не хватит. Ведь пролежав в больнице, я каждую минуту мечтала о нем, желала. Это как будто запретный плод, который нельзя попробовать на вкус. Я мечтала просто увидеть и понять, что он из себя представляет. И вот он как на ладони, такой обаятельный и неповторимый.
  Я на его фоне смотрелась как черное пятно, которое напоминало жидкую кляксу на белоснежной глянцевой бумаге — бумагой был он. Хотя, что я такое говорю! Какая из него бумага? Он скорее похож на какое-то божество, а я, на его неприметного слугу. Запах от него раздавался очень приятный, и невозможно было понять, так пахнет он сам или это дорогущий одеколон, располагавшийся на его гладкой шее идеально-прозрачным слоем.
 Только я хотела сказать ему слово, но горло как будто перекрыло, язык перестал слушаться. Поэтому пришлось молчать, просто озаряя его своим взглядом, любопытно разглядывая идеальное тело.
  — А как зовут тебя? — улыбнулся он.
  — Т-т-т-ты же уже знаешь... — заикалась я, мой язык не хотел слушаться до сих пор.
  — Ну, да, наверное, так и есть, просто не могу придумать, о чем еще тебя спросить.
  Миссис Дэнис пристально уставилась в нашу точку и своим неодобрительным взглядом намекала, что лучше замолчать. Тогда наши глаза устремились в сторону училки.
  Пока так мучительно и нудно длился урок, я время от времени посматривала в его сторону. Иногда вроде почесать затылок, иногда шея как будто затекала. Я искала любой предлог поговорить с Рендалом. Или спрашивала карандаш, когда у меня все время лежал свой на парте, или ручку, лист и все, что может пригодиться на уроке математики.
  Как только прозвенел звонок, Рендал опять исчез — испарился, как вода испаряется на жарком испепеляющем солнце. А я так хотела поговорить и узнать его поближе, но, похоже, сегодня не судьба.
  Я решила на сей раз пойти домой одна, чтобы немного подумать, без моих вечно спорящих подруг. У выхода меня ждал отец, после того случая с потерей сознания на несколько месяцев, он боялся оставлять меня одну…
  Сейчас мой папа был одет в черный деловой костюм, а на руках располагался «ролек-с» — очень дорогие часы Швейцарского производства.
  — Пап, привет. Ты что здесь делаешь? – спросила я с подозрением.
  — Я не хочу, чтобы ты ходила одна, — строго возгласил он.
  — Я уже не маленькая, чтоб меня опекали! – возмутилась я.
  Последнее время отец стал обращать на меня слишком много внимания. Раньше меня раздражало папино игнорирование в мою сторону, и мне всегда хотелось проводить с ним побольше времени, иногда разговаривать, но сейчас, когда он начинает стареть – этого времяпровождения вдвоем стало уж слишком много, а разговоров еще больше.
  Когда родители разошлись, Спенсер сманивал меня жить у него, а не с легкомысленной матерью. Даже когда у меня случалась малейшая проблема, папа просто сума сходил и обвинял во всем Джессику.
  — Причем здесь – маленькая ты или не маленькая? Я беспокоюсь о твоей безопасности, — говорил Спенсер.
  — Я и сама прекрасно дойду до дома! И не нужно обо мне так печься.
  — Эшли, просто сядь в машину! – указным тоном сказал он.
  — Ладно, — я подчинилась.
  Мы потопали в сторону огромного «джипа», где уже восседал водитель и ждал нас. Папа как истинный джентльмен открыл мне заднюю дверь машины, и я села внутрь.
  Его лакированный черный «джип» был очень крутым для нашего городка. Спенсер покупал его в Канаде, когда заработал свой первый миллион. Папа был самым богатым человеком в Интернешнл Фоллсе. Многие жители спрашивают его: «Спенсер, а что ты делаешь в этом захолустье?», но он всегда отвечает, что в Интернешнл Фоллсе поставлен весь его бизнес и благодаря именно этому городку он стал миллионером.
  — Привет, Эшли, как себя чувствуешь? – спрашивал водитель Луи. Он сидел в темных очках, которые небрежно закрывали его серые глаза. Похоже, папа и его посвятил во все случившееся со мной.
  — Лучше всех, — радостно ответила я.  – Луи, а как ваши дела?
  — Потихонечку, — выразился водитель и принялся управлять автомобилем. Мы двинулись в сторону моего дома
  — Ты должна рассказать, что случилось там, где ты потеряла сознание, — допрашивал отец.
  — Я просто упала и ударилась головой о лед, потом ничего не помню, — врала я, ведь понимала, что никто не поверит в бред, что на меня якобы напало потустороннее существо – это бред.
  — Может, так все и было. Наверное, ты впала в кому от обморожения, — успокоился он. – Ведь весомых следов насилия у тебя не обнаружили.
  — Да…
  — Эшли, мне нужно серьезно с тобой поговорить и с твоей мамой. Я зайду? – спросил папа, как будто дом в котором я живу, покупал не он.
  — Конечно, — согласилась я.
  На «джипе» мы подъехали во двор моей улицы. Спенсер приказал Луи оставаться и ждать его.
  Я позвонила в звонок, висевший прямо на двери. Мама вышла в легком домашнем халатике с шухером на голове и в тапочках-собачках. Папа неодобрительно озарил ее взглядом, смотря на нелепый вид. Он привык глядеть на моделей и молоденьких красоток, которые были идеально одеты всегда, а на бигуди и халат он смотреть не привык. Мы зашли.
  — Здравствуй, Джессика, — стиснув зубы, поздоровался папа.
  — Здравствуй, Спенсер, — нехотя ответила она, приглашая пройти на кухню.
  Родители злобно переглянулись друг между другом. Явно мама была совсем не рада увидеть своего бывшего мужа, а тем более в своем доме.
  Мы зашли в место для поглощения еды – кухню. Там меня и папу ждал неприятный сюрприз – мамин любовник. Он сидел в спортивных штанах и с голым торсом, но на его шее болталось хлопковое полотенце с изображениями уточек, которое подарили мне на первый день рождения. Я обожала это полотенце, а мама дала его какому-то непонятному мужику, которого я раньше и в глаза не видела, мне стало очень неприятно, тем более, что он явно им не руки вытирал!
  Мужчина был так себе: на вид, примерно, лет сорок; рост маленький – чуть повыше меня, а я им шибко не отличалась; лицом тоже не слишком вышел, нет, он, может, и был симпатичным, но на любителя;  светлые кудрявые волосы небрежно лежали на голове, а сама голова была формы баскетбольного мяча; далеко невыразительные черты лица; кривой нос… Я так могла до конца жизни перечислять его недостатки, а достоинств и вовсе не нашла.
  — Эшли, Спенсер, познакомьтесь – это Лукас, мы вместе работаем, — она указала на щуплого мужичка. 
  — Добрый вечер, — Лукас встал и пожал руку моему папе, но тот лишь неодобрительно фыркнул. – Джессика, я, наверное, пойду уже. Что-то я засиделся, — мужчина начал удаляться.
  — Лукас, да нет, что вы? Останьтесь, мне приятно пообщаться с очередным ухажером моей мамы, — настаивала я. Мне хотелось представить свою маму в лучшем свете, а также и себя. Я решила непринужденно рассказать о «совершенной» матери ее новому хахалю.
  — Эшли, мне кажется, что Лукас не может здесь остаться. Нам предстоит сложный разговор – семейный, а посторонние нам не нужны, — злился отец.
  — Я, пожалуй, пойду, — мужчина удалился.
  Все-таки он несчастный трус, по крайней мере, мне так показалось.
  Лукас скинул со своих плеч мое любимое полотенчико и безалаберно кинул на стол. Меня это взбесило.
  Он даже не попрощался с мамой, хотя надо было бы.
  — Мне жаль, что я прервал вашу приятную беседу, — с сарказмом говорил папа Джессике.
  — Спенсер, давай к делу, зачем ты пришел? – подозрительно спросила она.
  Мы с папой присели за столик небольшой кухни, а мама оставалась стоять.
  — Джессика, присядь, пожалуйста, разговор будет серьезным, — твердо сказал Спенсер.
  — Так о чем ты хотел поговорить? — мама нехотя села.
  — Об Эшли, — тихо проговорил он.
  Меня это удивило. Интересно, что он хочет сказать обо мне, чего я и сама не знаю?
  — А что с Эшли? Она опять подралась в школе или еще что-то натворила? – с опасением спросила мама.
  — Нет, все в полном порядке, она сейчас паинька, — успокоил Спенсер Джессику. – Просто мне пришло интересное предложение из Канады, они предложили купить завод по вырубке древесины, буквально за копейки, теперь я буду управлять целой компанией! С моим нынешним бизнесом это вообще несравнимо!
  — А что требуется от меня?
  — Ты должна отпустить Эшли со мной в Оттаву…
  — Что?! – возмутилась Джессика.
  — Отпусти ее, Эшли будет хорошо в Канаде, я найду ей самую лучшую школу, потом она поступит в самый лучший колледж, я научу ее строить бизнес, — в одночасье протараторил папа.
  — Спенсер, ты понимаешь, о чем говоришь? Как я могу отпустить свою дочь в другую страну?
  Я слушала их споры и была в недоумении. Они делили меня как мандарин — на несколько долек.
  — Джессика, что ты ей можешь дать? – возмутился отец, но мама молчала. – Здесь ей ничего не светит. С таким умом, она может руководить крупнейшими компаниями и заведениями, она может стать великим человеком! Она будет приезжать к тебе на каникулы, вы можете переписываться по интернету, созваниваться.
  — Ты не можешь отнять у меня дочь! – крикнула Джессика.
  — Она мне такая же дочь, как и тебе! – атаковал он в ответ. — Давай не будем доводить дело до суда!
  — Пожалуйста, ты можешь судиться, но закон будет на моей стороне! Я ее мать! Я ее родила!
  — Да из тебя мать, как из меня повар в Макдональдсе! – повышенным тоном говорил он и смеялся.
  Мое терпение лопнуло, и я не выдержала их деления.
  — Стоп! Хватит! – вскрикнула я. – Как вы смеете делить меня, как какую-то вещь? Вы не забыли меня спросить, с кем мне лучше жить? А может, я не хочу ехать в Канаду?
  — Есть! – радостно прошептала мама про себя.
  — А может, я не хочу жить с матерью?
  — Так-то! – обратился Спенсер к Джессике, как будто победил в этом споре.
  — Я уже не маленькая – мне не десять лет! Вы не можете решать за меня, что делать и куда идти. Мне скоро семнадцать, а потом и восемнадцать, вот тогда я смогу жить самостоятельно. Если я захочу жить с парнем, то вы мне запретить не сможете, как и сейчас вы не сможете запретить мне решать за себя! – возмущалась я. – Папа, я тебя люблю, но в Канаду с тобой не поеду. Здесь у меня все: друзья, учеба, родной дом – все это есть только здесь.
  — Но там ты также можешь завести друзей и новый дом, а с учебой я разберусь, — продолжал настаивать Спенсер на моей поездке уже в тысяча второй раз.
  — Нет, я никуда не поеду. Я люблю Интернешнл Фоллс, а мегаполис не для меня. Это ты привык к дорогим отелям и гостиницам, пентхаусам и виллам, но это не для меня. Я не стремлюсь покорить мир или прославиться, меня устраивает статус обычной девчонки, а ты езжай.
  — Может, передумаешь? – грустно спросил отчаянный и уже не надеющийся ни на что отец.
  — Я твердо решила, и ты меня не переубедишь. Когда у тебя вылет?
  — Завтра в шесть утра.
  — Вылет уже через десять часов, а ты говоришь мне об этом только сейчас? Если бы я даже согласилась, то не успела бы толком попрощаться со всеми, а ты…
  — Я бы мог сдать билеты, если бы ты попросила – это не проблема. Я могу дать тебе время подумать, — надеялся отец.
  — Ладно, я подумаю, — мне хотелось поскорее отвертеться от назойливого папы, поэтому я дала ему хоть малейшую надежду на мою поездку. – Ты улетай, а я дам ответ через недельку, отправлю письмо на твой электронный адрес.
  — Хорошо, — он немного оживился. – Я надеюсь, ты проводишь меня в аэропорт? А то черт знает, сколько мы еще не увидимся.
  Мне в какой-то момент стало жалко папу. Он так жалобно смотрел на меня и всем своим видом показывал, как хочет поехать туда со мной, но для меня Оттава, была чем-то очень посторонним и неизведанным, что терзало сомнение.
  — Конечно, провожу, — улыбнулась я. – Хочешь, я поеду к тебе ночевать?
  — Да, это было бы замечательно, — обрадовался отец.
  — Только мне нужно кое-что взять с собой, например щетку, пижаму. Я сейчас сбегаю наверх, а ты подожди.
  — Я пойду в машину, а то Луи подумает, что я про него забыл, — папа взглянул в глаза Джессике и удалился.
  Спенсер не мог оставаться с Джессикой наедине – это приводило его в дикое волнение, но он  понимал, что больше никогда не увидит мою мать, и от этого не мог, ни посмотреть на нее в последний раз в жизни. Его любовь к ней еще не угасла до конца, просто это немного иная любовь, чем у других людей.
  Я поднялась по лестнице на второй этаж и зашла в свою личную ванную, вход в которую располагался в моей комнате. Ремонт в ней был на высшем уровне: розовая блестящая плитка в цветочек аккуратно положена на стене; туалетный столик из дуба стоял в уголке, а наверху светились малюсенькие лампочки, на нем лежало много разных украшений, косметики и прочего туалетного хлама;  джакузи и душевая золотистого цвета стояли порознь друг от друга. Я залезла в маленький белый шкафчик, который висел над туалетным столиком, и взяла щетку, также взяла немного косметики, чтобы завтра пойти в школу на высоте, ведь мне предстояло серьезно поговорить с Рендалом о его странном поведении.
  Я забежала в комнату и открыла шкаф с разным шмотьем, и взяла пижаму, которая была покрыта сердечками и купидонами.
  Пока я спускалась вниз, меня перехватила опешившая мама.
  — Эшли, куда ты? – она схватила меня за руку, этим самым остановив.
  — Я к папе, он как-никак уезжает навсегда! – возразила я. – Ты разве это не поняла?
  — Я-то поняла, а вот ты понимаешь?
  — Что я должна понять?
  — Я знаю, что ты собралась ехать с ним, от меня ничего не скроешь, — намекала она.
  — Не собираюсь я с ним ехать!
  — А зачем тебе вещи?
  — Мама, я иду к нему ночевать, если ты еще не поняла, — возмутилась я.
  — А рюкзак зачем? – показала она на сумку, висящую на моей спине.
  — В рюкзаке лежат учебники и пижама, я вообще не понимаю, что за подозрения? – злилась я на недоверие матери.
  — Просто я боюсь тебя потерять, — она обняла меня маленькими руками и заплакала.
  — Куда я от тебя денусь? Раньше ты опекала меня, а теперь я опекаю тебя, — я прижалась к ней в ответ.
  — Ладно, беги к папе, — она отдалялась от меня и швыргала  носом, вытирая слезы. – Передай ему, что я буду скучать.
  — Хорошо, — я побежала в сторону «джипа».
  — Эшли, — подозвала она, когда я уже была у порога. – Передай Спенсеру, что он хороший отец, — Джессика пошла на кухню.
  Я села в «джип», где Луи развалился по переднему месту водителя всем телом, что я кое-как зашла. Папа громко храпел, видимо устал за день.
  — Сэр, — вскрикнул Луи. – Ку…
  — Т-с-с-с, — заглушила я его крик. – Луи, не нужно его будить, пусть спит. Поехали.
  — Куда, мисс Бойн?
  — Луи, да брось ты это «мисс Бойн»! Я себя ощущаю училкой, — посмеялась я.
  — Ладно, мисс Бо… точнее, Эшли, куда едем?
  — Едем к папе в особняк, — указала я, и мы двинулись в долгий путь. Ведь до дома Спенсера было много км, а он жил в самой глуши леса на другой стороне озера Рейн Ривер.
  Луи был не разговорчив, но меня это радовало, так как я тоже не слишком отличалась словесностью.
  Мы подъехали к огромному дому Спенсера, я его разбудила. Папа вышел и открыл мне дверь как всегда, тогда я зашагала вперед.
  Его дом был просто шикарнейший: каменная кладка на стенах подчеркивала изысканность, как в средние века у королей и королев; на заднем дворе располагался огромный бассейн, на нем было две нырялки и одна горка, но он сейчас не работал, так как погода не позволяла; красивые ели и сосны окружали особняк со всех сторон, что было ощущение, как будто мы одни в этом лесу, хотя так и было по-настоящему, ведь меньше, чем за 5 км здесь не было ни одного дома.   
  Сидя в кресле у папы в особняке, я уставилась в пол. Спенсер сразу как приехал, улегся спать, а я не привыкла ложиться в такое время. Тусклый и протертый старинный линолеум бросался в глаза каждому кто здесь находился. В комнате было темно, ведь уже ночь, а мне не хотелось включать свет, потому что было какое-то странное ощущение, такое волнующее. Мне казалось, что рядом кто-то находится. Присутствие невидного меня и пугало.
  А ведь все эти странности начались с появлением в моей жизни Рендала.  Странно конечно, что я считаю его своей жизнью, но как не крути, он ворвался в нее. Это странное шебуршание в кустах, это присутствие... Не знаю, сколько еще таких загадок меня ждет. Надо убедиться для начала, что с этим Рендалом не так, и с этой мыслью я заснула.
  — Эшли, вставай…
  Я приоткрыла левый глаз и мутно заметила отца, он уже стоял в костюме и с чемоданом в руках. Я потерла лицо руками, чтобы немного проснуться, но все равно глаза слипались.
  — А сколько времени?
  — Уже четыре утра, нам пора в аэропорт, иначе я опоздаю на регистрацию, — сказал собранный и нервный отец.
  Как же я долго поспала! Целых полчаса – это рекорд.
  Я забежала в огромную ванную, одну из четырех, которая находилась на первом этаже, почистила зубы, немного подкрасила реснички, расчесала запутанные светлые волосы и понеслась к папе.
  — Ну, что, поехали?
  — Ага, я уже готова, — говорила я запыхавшимся голосом. – А ты?
  — Я тоже готов, — взволнованно сказал он.
  «Луи, мы выходим!» — оповестил водителя отец по телефону.
  Видно было, что он очень волнуется, но в тоже время радуется.
  Мы потопали к «джипу», а я не отводила глаз от отца. Я не могла смириться с мыслью, что больше не смогу видеть Спенсера каждый день, да что там каждый день? Я не увижу его недели, месяцы, а может и годы.
  — Пап, а можно задать нескромный вопрос? – интересовалась я.
  — Все, что угодно, — улыбнулся Спенсер.
  — А кому ты продашь особняк и «джип», ясно понятно, что ты их с собой не заберешь.
  — Я не буду их продавать, — он продолжал ехидно улыбаться.
  — А что ты сделаешь? – удивлялась я.
  — Потом, Эшли, потом…
  Он меня явно интриговал.
  Мы вдвоем уселись на заднее сидение. Обычно, отец сидел впереди, но сегодня был последний и особенный день, когда он мог быть рядом.
  — Странно…
  — Что странно? – спросила я.
  — Никогда раньше здесь не сидел, — он приобнял меня за плечи, как любящий отец — еще никогда он не испытывал ко мне такой ласки.
  Всю дорогу мы болтали на отвлеченные темы, а я смотрела на него.
  В маленьком аэропорту было скучно и нудно. Народу здесь практически не наблюдалось, а самолеты летали редко, если вдруг пропустишь свой рейс, то ждать бы пришлось еще сутки – вот так.
  Папа и водителя прихватил с собой, как еще одну ненужную вещь, но для скромного Луи это было счастьем.
  — Луи, вы тоже едете? – спросила я.
  — Да.
  — А разве можно вот так – уехать из родного города навсегда? Вы не боитесь, что когда-нибудь станете ненужным моему отцу? – настораживала я доверчивого водителя, пока папа копался на стойке регистрации.
  — Эшли, мистер Спенсер хороший человек, а я ни в чем не сомневаюсь, — непринужденно ответил он. – Да и что меня здесь держит? У меня нет ни жены, ни детей, ни родителей, если твой отец уедет без меня, то я останусь один без работы и со своим стареньким «жуком».
  Папа отметил два билета и подошел к нам. Ну, что ж, все готово, можно лететь хоть сейчас! Я взял нам два билета в бизнес класс, — он протягивал путевку Луи.  – Эшли, пора прощаться, — папа приобнял меня.
  — Я тебя люблю, — ответила я на его заботу.
  — Малышка, я тоже тебя люблю.
  — Я не малышка, — улыбаясь, возмутилась я.
  — Для меня ты всегда будешь малышкой, даже когда я стану дедушкой. Я даю время подумать, даю месяц. Я купил тебе билет на 24 апреля, — он протянул мне бумажку с пунктом назначения.
  — Пап, а если я…
  — Не хочу слушать такие фразы как: «если», «бы», «может» или «не знаю», я даю месяц. За это время, ты сможешь хорошенько подумать. Я буду ждать тебя именно в этот день в аэропорту, если ты не прилетишь, то я все пойму, ну, а если прилетишь, то я буду самым счастливым человеком на свете, — продолжал обнимать меня папа.
  «Рейс 77 от Интернешнл Фоллс до Нью-Йорка, просим пройти на досмотр багажа. Рейс 77 от Интернешнл Фоллс до Нью-Йорка просим пройти на досмотр багажа» — повторялось через громкоговоритель. Я поняла, что пора прощаться надолго.
  — А почему рейс до Нью-Йорка?
  — Мне придется лететь с пересадкой, самолеты от Интернешнл Фоллс до Оттавы не ходят.
  — Прощай, пап, — прижала я его крепко.
  — Доченька, я всегда буду тебя ждать, — он взял в руки маленький кожаный чемодан, а остальной багаж взвалил на Луи, он для отца был и грузчиком, и водителем, и носильщиком.
  Отцепившись от меня, он начал отдаляться все дальше. Я махала рукой.
  — Я тебе позвоню, — кричала я вслед.
  — Эшли! – выкрикивал он. – Я чуть не забыл, — папа кинул мне связку различных ключей. –Это теперь твое: особняк, «джип» – все твое! – смеялся он, от моего нелепого вида.
  — В смысле?! – опешила я. Я приходила в полный шок от его решения: «Отдать такое богатство!».
  — Пока ты не решишься приехать, распоряжайся всем этим добром, как тебе захочется! Только за руль не берись, сначала получи новые права, а потом уже думай, — выкрикивал папа, но его голос становился все менее четким. – Документы на дом и машину лежат на журнальном столике…
  Это была последняя фраза, которую я услышала от папы. Я долго стояла на одном месте и думала, что мне теперь делать с этим приданым? Но потом радости моей не было предела.
  «Джип» стоял на улице, но я не рискнула сесть за руль, так как садилась на место водителя много раз, но в последний разочек я возвращалась с вечеринки и немного выпила — это не кончилось добром: разбитая машина, сломанный нос, а главное, страх перед колесами. С тех пор я не решалась. Я подумала, что потом его подгоню к дому, а точнее попрошу кого-нибудь его подогнать.
  Я слышала, как папин рейс громко удаляется от аэропорта.
  Я поехала до школы на такси. Всю дорогу одна мысль не выходила из головы: «Неужели у меня теперь есть собственный особняк?», но вот только эту радость не нужно сообщать всем, даже маме. Сначала нужно освоиться и все обдумать, а уж потом приводить всех в шок.
  Время было совсем мало, но в этом было свое преимущество – я могла перехватить Рендала и серьезно поговорить.
  Вокруг не было ни души, легкий ветерок дул мне в спину. Птицы так тихо щебетали. Я ждала Рендала у входа в школу. Мне хотелось поймать его раньше, чем начнется урок, и он опять испарится после звонка.
  Проходило время, к школе начали подтягиваться другие учащиеся и двор уже был заполнен людьми — он ими даже кишил. Ну вот, опять мне не удастся с ним поговорить наедине.
  До урока оставалось минут десять, и Рендала до сих пор не было. Неужели я жду уже два часа!? Какая я все-таки глупая!
  Запах в воздухе разбавился легким порывом одеколона, наверняка очень дорогого и фирменного. Запах был таким узнаваемым, что к нему просто потянуло, как тянет домой после трудного дня.
  Рендал пришел. Я наблюдала за ним, пока он не оказался у входа в школу. Ни разу он не посмотрел на меня. Тогда я подбежала к нему и, схватив за руку, отвела подальше от людей.
  — Ты что делаешь? — удивился Рендал.
  Мы оказались в парке, который стоял через дорогу от школьного двора. Уже давно на него повесили табличку, на которой было написано: «Входить запрещено! Опасная зона!», еще лет пять назад, в этом парке обвалилась земля, когда по ней проходило множество человек. Волноваться не обязательно – с ними все в порядке. Некоторые поговаривали, что под этой землей, располагалась секретная лаборатория или бомбоубежище.  До сих пор никто не знает, почему она обвалилась? На следующий день, когда там проводился эксперимент, чтобы понять особенность этого феномена, вся земля была гладкой и поросшей густой травой. Поэтому, заброшенный парк считался опасной зоной. Конечно, некоторые люди говорят, что подземные жители убежища вылезли наружу, заново вскопали всю землю и посадили траву, но я не очень верю их словам. Некоторые, живущие в Интернешнл Фоллс просто чокнутые! 
  Мы с Рендалом перелезли через дырку, прорванную в невысоком заборе. Незнаю, кто ее сделал, но, наверное, тому, кто ее прорезал, очень нужно было побыть в одиночестве.
  Я огляделась по сторонам, чтобы понять – нет ли кого? На этой территории деревья были засохшими и вялыми, как в старых фильмах ужасов… Жутковато! Туман проплывал под нашими ногами и окутывал всю повядшую растительность.   
  — Мы с тобой так и не договорили!
  — О чем? — вопросительно уставился Рендал на меня.
  — Откуда ты? И зачем перевелся?
  — Сейчас начнется урок и... — пробормотал он так тихо, что, наверное, сам еле, еле услышал.
  — К черту урок! – твердо выкрикнула я, ждав ответа.
  — Но сейчас английский, а я не могу пропускать!
  — Плюнь на этот английский!
    Меня будоражило, что он прикрывался каким-то тупым уроком, лишь бы не разговаривать со мной и не слушать вопросов!
  — Ты же прекрасно знаешь, что у меня проблемы с вашим языком.
  — Нет у тебя никаких проблем! — не сдержала я свою ярость.
  Он молчал, будто думая, чем бы еще отпереться и не общаться с такой  как я.
  — Я из Франции — тихо ответил он, слегка прикусывая правую щеку – не в тему, но хоть что-то.
  — О, Франция! Всегда хотела там побывать, — пыталась я поддержать нашу зарождавшуюся беседу.
  — Тебя не шибко-то интересует, откуда я, тебя интересует зачем, — насторожился он. — Не правда ли?
  Он как будто прочитал мои мысли, ведь мне и, правда, не было интересно, откуда он такой появился, меня действительно интересовало зачем.
  — Откуда ты догадался?
  — У меня хорошо развита интуиция, — улыбнулся он впервые за наше прогуливание урока. Улыбка была так красива! Белые, чертовски ровные зубы поблескивали на солнце, и я просто не могла оторвать глаза от этого чуда.
  — Ну и зачем? Зачем приехал в Интернешнл Фоллс — это же такая глушь?
  — Захотелось чего-нибудь экстремального, холода захотелось! — продолжал улыбаться Рендал.
  — Я тебе не верю. И твоей семье тоже захотелось?
  — У меня нет семьи, — улыбка с его лица сошла, но оно продолжало оставаться таким же красивым как прежде. В тот момент мне стало так жалко его.
  — А что произошло?
  — Они погибли… Несчастный случай, — было видно, что его глаза стали такими пустыми и грустными. Бедный Рендал, как ему тяжело.
  — Мне очень жаль, а мой папа улетел сегодня в Канаду — навсегда, — когда я это говорила, мне было действительно – очень жаль, ведь я представляла, каково это остаться без родных и близких. — И кто же тебя воспитывает?
  — Я сам воспитываю себя! — сказал он чуть громче, чем обычно.
Тогда я поняла, что на эту тему больше разговаривать не стоит. Я прямо чувствовала, как ему больно об этом вспоминать, я чувствовала, как у него в груди все горит, и этот огонь просто пожирает изнутри. Ни дай бог кому-то испытать такое горе!
Что такое? Его волосы минуту назад были русыми и прекрасными, а сейчас...
  — Рендал! У тебя виски почернели! — кричала я с удивлением и ужасом в душе.
  — Такое иногда случается.
  — Конечно, я слышала, что от страха люди седеют, но чтобы чернели, я еще ни разу не встречала, и в газетах об этом не пишут…
  — Я не боюсь! Просто свет неправильно упал, — успокаивал он меня.
  Я решила отложить этот разговор до лучших времен. Он не умел врать, я это сразу поняла, но добьюсь правды, когда придет время. Рано или поздно ему придется все рассказать.
  — А где ты живешь? — спросила я
  — В доме, — посмеялся Рендал
  — Ну, это понятно, что не на свалке! Где именно?
  — На холме, в километре отсюда.
  — Там же такой холод! Еще холоднее, чем здесь, намного. Я бы не смогла, — вздрогнув, сказала я. — Кстати, ты так легко разговариваешь на английском…
  — Ну да, все-таки три года в Гарварде прошли недаром! — сказал он, не сообразив, что пробормотал кое-что лишнее.
  — Гарвард?! — сомнение охватило меня. — Ты же еще школу не окончил?
  — Я пошутил! И мне... мне пора идти на урок. Уж слишком мы тут с тобой заболтались!
  Он растворялся в деревьях, окружавших лавочки заброшенного парка. Все дальше и дальше, и, в конце концов, вообще исчез.
  Я стояла ошарашенная нашим разговором, будто молотком долбанули по голове, и ты даже очухаться не успеваешь. Он что-то скрывал — это было понятно и дураку! Вот только узнать бы что? По-моему, каждое его слово было неправдой, и при следующей встрече, надо быть начеку.
  Сколько еще таких разговоров может произойти, чтобы докопаться до этой тайны?
  То, что неподвластно нашему пониманию перерастает в нечто пожирающее подсознание.
Постояв немного на одном месте, я зашагала по мокрым улицам на уроки, ведь их никто не отменял, а жаль...