Молчание. Миниатюра

Это произведение было написано одновременно с пожаром в "Хромой Лошади". Когда я писал это, я не знал о происходящем. Каждый ли из нас делает всё, чтобы другие, и не только люди, не пострадали?
Искренние соболезнования родственникам погибших. От всей души. Простите всех нас.




Молчание. Миниатюра.

Монотонная работа способствует разговорам самому с собой. Пожалуй, сам ритм однообразной работы, как маятник, как стук, который каждый из нас слышал ещё до рождения, вводит в состояние гипноза, когда юлить сам перед собой уже не можешь и говоришь начистоту. Вы не замечали? Понаблюдайте.

По крайней мере, и я, и герой нашей незамысловатой повести в часы простого физического труда думаем о наиболее волнующих темах, а если ещё и получаем какой-либо дополнительный эмоциональный толчок, уходим в дебри подсознания, открываем в самих себе то, что в минуты трезвой мыслительной деятельности предпочитаем скрывать.

Так вышло, что герой нашего рассказа…постойте, как же его зовут? Впрочем, не суть важно. Он мог бы носить имя многих из нас – … ооо, шучу, шучу! Так вот, герой нашего рассказа занимался монотонным трудом изо дня в день. Нет-нет, он вовсе не мечтал с самого детства стать поваром в котлетной столовой, но волею судеб, силой обстоятельств, по случаю, по совету, от нужды, он делал каждый день то, чего особо не хотел, но с чем смирился.

О, чудесное чувство смирения! Как прекрасно оно, не правда ли, читатель (ничего, что я не по имени?)? Да, смирение – лучший лекарь наших ран.

Или… в тебе живут бури? Или ты сам – часть бури? Тогда – честь тебе и хвала! А вот наш герой – эка невидаль – смирился.

Иным утром он уже и  не осознавал, как оказывался на своей, способствующей смирению, работе. А иным вечером не припоминал, что происходило в течение дня. Впрочем, его сегодня было как завтра, завтра – как вчера. Никакого просвета. Никаких перспектив.

Итак; работает наш герой в столовой. Отбивает куски мяса и кидает их на сковороду – каждый день через его руки проходило великое множество одинаковых отбивных котлет. Никакого разнообразия. Пустынный пейзаж бытия.

И вот однажды произошло нечто! Нечто такое, что озарило его каждодневный труд, влило в него аромат смысла.
Аромат смысла принёс с собой новый приёмщик мяса, булькая карманами, точнее их содержимым. Приёмщик пришёл и рассказал вдохновляющий вариант. И бесперспективная работа стала приобретать всё расширяющиеся горизонты, а её монотонность превратилась в кропотливость исполнителя.

Вариант, собственно говоря, был прост, как мир глазами алкоголика. А может, Вы уже догадались? Да-да-да, приёмщик мяса принимает мясо чуть-чуть нелицензированное, но почти такого же качества, как и раньше, почти такого же цвета. Едва заметные различия. И столовая платит за мясо ту же цену, что и раньше. Вот только часть уплаченной столовой суммы теперь приходилась приёмщику мяса от поставщика. Наличными. Непахнущими. Всего лишь за ту малость, чтобы не замечать слегка изменившееся качество.

Наш герой, который каждый день отбивал мясо и кидал его на сковороду, конечно заметил бы разницу в мясе. Поэтому новый приёмщик, выдав это за жест особой, негаданной, вновь зарождающейся дружбы (а что только не сделаешь по дружбе, подкрепленной гонораром), просто взял нашего повара в долю. И предложил за это выпить. А от таких предложений новых друзей не принято отказываться!

И теперь, отбивая котлету за котлетой, герой нашего незамысловатого рассказа – ох, как порой сложно вспомнить его лицо, оно распадается в памяти на тысячи лиц и совершенно смазывается, хотя личность-то уникальная... отвлёкся. Так вот, герой нашего рассказа теперь не просто делал свою никчемную работу, а каждым ударом молоточка выбивал из расползающихся отбивных настоящие деньги! Железные, бумажные, на одежду, как у щеголеватого начальника смены, и на бутерброды с икрой. Это же такая малость! А в планах его появились – сверкающая машина, просторная квартира с новой обстановкой, отдых в пальмонесущих странах… Да… всё это было, осмелюсь предположить, в его мечтах, кода он брал любовно очередной кусочек мяса, чуть-чуть нестандартного цвета.

А впрочем, давайте не будем строить предположений, а просто проведём некоторое время рядом с нашим героем, да прислушаемся, что за речи он бубнит-напевает себе под нос, выполняя монотонную работу, ныне озарённую высоким смыслом.
Слушаем, слушаем, слушаем!


Чвак, чвак, чвак, чвак – наш повар опускает молоток на сперва упругую, неподатливую, а после первых пяти ударов вполне смирную свининку, которую любезно, с выгодой и для приёмщика, и повара, в виде кусков филе привёз милый, улыбчивый поставщик.

Чвак, чвак, чвак. Присмотритесь – вот наш повар. Стоит у стола, напротив окна, из которого льётся июньский свет, в фартуке, забрызганном – признак усердной работы – красными крапинами. Сам чем-то похож на котлету. Румяные щёки, пухлые руки.

Чвак, чвак, чвак, чвак, чвак… а, вот наш герой слился с монотонностью процесса, заговорил – то, о чём я сказал в самом начале рассказа. Заговорил! Теперь слушаем!

«Тыр, тырырыр, тырырыр» - напевает – «ещё одна котлета, иди сюда, сюда, вот так» - берёт ещё кусок мяса – «вот так, иди сюда, мой дорогой кусочек. Как чудно встретились друг с дру-угом» - опять напевает. Не будем больше шептаться, а то привлечём его внимание. Вы сами видите, что настроение смиренного повара благостно, он снова напевает, воркуя сам себе – «как чудно мы нашли друг дру-уга!!!... эх, котлетки мои! Осколки совести моей! Хотя, впрочем, я уже думал на эту тему. Совесть тут ни при чём. Я не граблю, не убиваю, не насилую, а просто самую малость закрываю глаза на то, что мяско без документов. Хахаха, но ведь оно и не гражданин – ходить с документами и паспортами, оно мясо. Жуют, значит нормально. А я – стучу, пою, зарабатываю. Я лишь не вижу самую малость – что нет документов. Что чуть не тот цвет. Что чуть не тот вкус. Но ведь кушают. Да и не моё это дело – следить за документами. Это – дело приёмщика. А я в чужие дела не лезу. Мне своих достаточно. А приёмщик был ми-ил, пополам всё дели-ил. Хехе, а может мне в опере петь надо, а не мясо лупить! Хехе.
Чвак, чвак, чвак.
Я лишь кое-чего не замечаю. Да я и вправду мог не заметить, что мясо чуть не то. Так что – ничего предосудительного. Я просто не заметил. А за это получил небольшое вознаграждение. Ну мне же семью кормить надо. А это – дело святое. Нет, совсем ничего страшного, что больше уходит на себя и любовницу, семье же тоже достаётся, а значит, семью кормлю. Разве мой ребёнок не достоин того, чтобы я не заметил отсутствия пары документов, отличие в цвете и вкусе какого-то куска мяса? Ещё как достоин!
Чвак, чвак, чвак, чвак.
Иди сюда, мой золотой кусооче-ек. Я не ворую. Я только беру то, что мне не додал зарвавшийся директор.  Идее-ём, котлетка, идее-ём, золотая. Вертимся как можем. Платили бы больше – я бы так не дела-ла-лал.
Включу-ка радио, послушаю новости. Ой, опять жутики-кошмарики. Снова лю-уди пропали. Сперва шарахаются по ночам, ищут приключений, потом пропадают. Ах, да, конечно, сообщу обяз-з-зательно, ели увижу похожего по приметам. Обязззательно. Чтобы пойти по делу свидетелем и самому стать котлетой в руках несносных, гнусных бандитов. Эххее. Нет, вы гляньте, они всё своё – «регулярно пропадают, такого раньше неее было…». Жареные факты! Собратья по цеху, хе-хе! Давайте песни! Мне надо не факты жарить, а котлеты, а песня жарить и жить помога-ает!»
Чвак, чвак, чвАК, чвАК – молоток опускается весело, задорно!
Овчинка стоит выделки! Каждый удар – звонкая монета, добытая смекалкой. Ох, простите, опять я влез! Давайте слушать героя! Ведь ради него мы уже битый час здесь!

«Я поражаюсь, как я раньше не додумывался до такого. Я раньше был жалок и глуп, как жалок каждый, кто работает на толстого дядю. Надо любить себя, а не дядю. Надо уважать себя. Надо заботиться о себе. Кто же позаботится обо мне, как не я сам? Да никто! Вот я и забочусь! И работаю на себя!
Чвак-чвак-чвак.
А вот и приёмщик. Можно, говорит, за новой, последней на сегодня партией мяска идти золото-о-ого.
Сейчас получу, постучу, пожарю, отложу себе, унесу семье. Когда семья видит заботу, меньше вопросов о том, где я бываю по вечерам, тарам-тарам-тарарам. Забота творит чудеса! Забота, забота, по вечерам – работа, хехехе».

По радио тем временем сообщили новость о том, что в каком-то доме бдительные соседи, услышав шум, вызвали милицию, но милиция застала лишь следы борьбы и зафиксировала пропажу жильцов.
Однако, слушаем нашего милого героя дальше. Я уже, право, стал к нему привыкать! А вы?

«Ой, ну зачастили они с этими новостями, как неоригинально это стало! Пусть милиция разбирается! Мы им для чего налоги-то платим? Ох, кровопийцы-душегубы».

Щёлк – радио выключено.
Последняя на сегодня партия мяса была особенно свежа. Часть кусков – пожёстче, а часть – помягче.

«Наверное, пожёстче – с большой свиньи. Помягче – с маленьких поросят. Вот, директор, скажи спасибо мне и приёмщику, кто, если бы не мы, находил бы поросятинку, да по такой цене. И как всегда, достанется и мне-ее! Ох, певучее сегодня настроение!»
Да, мясо было особенно свежо. Наш герой уловил в нём запах домашней пищи. Это ведь для других можно не самое свежее, а для себя – всё самое-самое. Себя надо любить.

«Ну вот, сейчас нажарю котлет домой. Пожёстче куски – жене, она кого угодно сожрёт, а для себя и детей – помягче. Всё лучшее - детям! Так-то».

Наш повар отбивал котлеты для себя особо тщательно.
ЧвввВАККК – ребристая поверхность молотка входила в свежее мясо, размозжая волокна. Чввваккк – брызги, казалось, ещё тёплого, сладковато пахнущего, будто молоком, мяса ложились на фартук – чвак-чвак-чвак-чвак – для себя не жалко постараться, верно?

Чвак-чвак-чвак-чвак – о каждом куске наш герой позаботился, отдал последние силы, алчно глядя на мясо, которое смог получить всего лишь тем, что не лез не в своё дело, что знал своё место, что не беспокоился попусту о мелочах.

Румяная корка от свежей порции масла для жарки покрыла куски тщательно отбитого мяса, оно пахло будоражащее аппетитно. Одну котлетку он съел «на дорожку». Остальные были положены в тару и в пакетике в руке нашего героя стали перемещаться обычной дорогой к его дому.

Бааа, наш герой удивлён?!
Да, он удивлён!
Что же он заметил? Посмотрим.

Наш герой увидел, что дверь в его дом не заперта. Он зашёл внутрь, прошёл в кухню, клича родных. Поставил тару с ещё тёплыми котлетами на стол, где его жена с детьми всегда обедала, и с удивлением осмотрел комнаты, в которых были необычный беспорядок и пустота. Пустоту разрывали следы борьбы и сопротивления, звенящий в воздухе ужас, пережитый жертвами. Пустоту переполняли стихшие совсем недавно крики испуга, будто впитавшиеся в пахший чем-то железным воздух. Пустота была заполнена тщательно отбитыми, зажаренными до хрустящей корочки котлетами из этого странного мяса. Странное мясо, которое позволило нашему герою лучше жить, купить одежду как у щеголеватого начальника смены, и планировать покупку сверкающей машины…

Ооо, читатели? Вы хотите узнать, что было дальше? Что было, когда наш повар понял, что именно он делал сегодня на работе, куда пропадали люди, почему мясо, которое ему каждый день передавал приёмщик, отличалось от обычной  свинины. Что было, когда он понял чему…точнее, кому его молоток уделил сегодня столько внимания и куда делась его семья. Вы наверное ждёте возможности искренне посочувствовать ему, когда он, рыдая, держал в руках колеты, которые он сам лично, напевая, сделал из…
Вы, наверное, ждёте узнать, как наш повар убил себя после осознания происшедшего?

Обрадую вас – его жизнь, как в это ни сложно поверить – вне опасности!
Дело в том, что нашего героя в сложных ситуациях спасают его добродетельные качества. Он не только смиренен, и может молчать, чтобы избежать ненужных осложнений. Он ещё и крайне милосерден. Как и многие из нас, милосерден он, прежде всего, к себе. Он простил себя. Ведь он был сильным, достаточно сильным, чтобы простить себя. Согласитесь, он, верно, очень волевой человек. Не так и просто оправдать себя в такой ситуации.

Собственно, особенно и прощать себя – решил он - не за что. И действительно – ведь он ничего не знал! Так могло случиться с каждым, правда? Ведь мы же не пророки, чтобы всё знать, и не святые, чтобы переживать за всё происходящее вокруг, правда?


Ах, да, не переживайте по поводу всего вышепрочитанного – я совсем позабыл сказать, что всё это – вымысел, чистой воды вымысел. Такого не бывает. А если вдруг такое где-то и случилось бы, то лучше нам об этом и не знать, и не думать. Так легче. Ведь правда?