гл. 18. Трудное погружение в жизнь

из гл.17   http://www.proza.ru/2010/05/28/788

   Памир оказал на мою жизнь существенное влияние. Участие в экспедиции по поискам Снежного человека принесло совсем не те плоды, каких от нее ждали киевские руководители данного похода. Даже мы, Володины ученики, меньше всего озабоченные проблемой существования «Гоши», ждали от своего похода чего-то другого. Кто-то – большего, кто-то -просто другого. Каждый из нас уповал на свое, и именно свое, и нужное только ему одному, получил по возвращении.

   Для меня Памир стал моим главным,- Небесным, Учителем. Он незримо, но ощутимо обучал меня и Светом, и Тьмой. Самое главное, что он совершил, это то, что смог показать мне саму себя - такую, какой я могла бы быть, но почти никогда не бывала в своей обычной жизни - открытую миру, доброжелательную и принимающей людей во всех их проявлениях с благодарностью – счастливую! А еще Памир позволил мне остаться самой собой - такой,  какой я была всегда - берущей на  себя право и ответственность судить других, но поддававшейся их влияниям, даже если и понимала их никчемность. У меня стало два моих Я. Первое мое Я существовало на излучине Каратага и Джальчи и писало там прекрасные и мудрые стихи о таинстве предоставления себя Небесам. Второе Я - проживало в душанбинском  альплагере, где постоянно участвовало в умственных экспериментах: судило и оценивало своего несовершенного Учителя, мало чем от него отличаясь.

   «Григорьевская» команда, влившаяся в походе в нашу, своей цели добилась: все мы, участники памирского похода, перестали по возвращению из него считать Володю своим Учителем. Мы впервые почувствовали себя свободными от него. Вероятно, это было правильно. Чтобы дать место новому, надо сначала это место освободить, а идеи Гурджиева и Кастанеды, с которыми я впервые столкнулась именно в этом путешествии, оказались в то время для меня нужными. Они стали моими следующими учителями.

   Новое, «гурджиевское» направление духовной деятельности нацеливало мое внимание не столько на наполнение себя Светом, сколько на самонаблюдение и разоблачение в себе своих ложных прикрытий, мешающих этому наполнению. Принимая в себя новое, не стоит предавать старое. Умение сохранять эмоциональное  равновесие, доброжелательность и принятие своей судьбы без возражения, - все те качества, которые наказывал сохранять в нашем походе Володя, я полностью сохранить не сумела.

    «Ты становишься тем, чему сопротивляешься» - утверждают суфийские Учителя. «Сначала я думал, что Учитель должен быть прав во всем. Затем я вообразил,  что мой Учитель не прав во многих вещах. Наконец, я понял, что было правильным,  и что -  неправильным.  Что  было неправильно -  это  оставаться на любой из первых двух стадий.  Что было правильным - это передать сказанное каждому».  Спустя некоторое время мне пришлось пройти через многие  искушения, сбившие с пути Володю, и во многом повторить его ошибки.

Погружение в обычную городскую жизнь происходило трудно. За свою недолгую жизнь мне пришлось совершить уже немало поездок в разные города. Всегда, как бы ни нравились мне новые места, по прошествии какого-то времени меня снова начинало тянуть в Ленинград - единственный город на Земле, где я была дома, где мне было уютно и интересно в любую погоду и при любых обстоятельствах. Возвращение из Душанбе оказалось непохожим на все мои  прежние возвращения.


    Меня упорно преследовало непонятное ощущение, что я  не вернулась, а наоборот, только что покинула свой дом и нахожусь в незнакомом и непонятном мне городе, где все нелепо, бестолково и грязно, и где я пока еще не могу найти своего места. Именно здесь в родном мне Ленинграде, в своей собственной комнате, я чувствовала себя находящейся в Зазеркалье, а реальный и настоящий мой дом остался далеко на юго-востоке, в трех часах лета отсюда. Может быть, я когда-нибудь, «в своей прошлой жизни» уже жила на Памире?

   Ощущение нереальности усиливала казавшаяся мне странной удобная, современная мебель в квартире. Сон на слишком мягкой после спального  мешка кровати, меня пугал,  мамина суета и ее рассказы о последних новостях сбивали с толку. И дочка, и мама, о которых я очень соскучилась, тем не менее, казались мне пришедшими из совсем иного мира.

  На утро, следующее после возвращения, я встала с жуткой головной болью. Все мое тело ломало, кружилась голова. Я с трудом поднялась и пошла по коридору к ванной, но, не дойдя до нее, упала и потеряла сознание. Мой  организм, совершив серию каких-то необъяснимых и одновременных спазмов, вытолкнул из себя все, что только можно, и отовсюду: очнувшись, я обнаружила себя лежащей на полу в весьма неприглядном виде! Из комнаты на звук падения выбежала мама и помогла мне встать и привести себя в порядок. Как выяснилось, у меня была температура где-то под 40.

   Вызвали врача. Врач долго меня ощупывала и расспрашивала, но так и не могла найти во мне никаких видимых отклонений. На всякий случай она поставила диагноз «грипп» и порекомендовала полный покой. Температура спала уже к вечеру, а на другой день я была совершенно здорова. Честно просидев по своему больничному листу пять дней дома, я так и не поняла, что же такое со мной случилось сразу после возвращения, и что этим хотел сказать мой организм. По своим непосредственным и неконтролируемым реакциями он, видимо, был под стать мне: таким образом организм протестовал против того, что ему явно не нравилось. Так же, как и я, он был отходчив - его бурное «высказывание» оказалось  кратким.

   Состояние нереальности происходящего сохранялось во мне довольно долго. Вернувшись на работу в свое ОКБ, я очень долго не могла полноценно участвовать в общих разговорах коллег «обо всем понемногу», не «въезжала» в их шутки, не понимала значимости проблем,  которые с интересом обсуждали наши сотрудники. Я ощущала себя пришельцем с другой планеты, уже понимающим язык землян, но еще не умеющим разбираться в их интересах и мотивах их поступков.

   После Памира все наши участники похода так или иначе переболели. Больше всего пострадала Сиамская  половина - несколько человек из их числа заболело гепатитом, в том числе, наш Володя и Мона, которые довольно долго пролежали в больнице. Думаю, что свалившийся на нас бесценный дар Шамбалы оказался большинству «не по зубам»: нам мешала собственная неразвитость. Много позднее я нашла объяснение всем этим странным болезням в книгах Алисы Бейли. Эволюционируя, физическое тело всегда отвечает на  развитие духовного начала болезнью, очищающей его от накопленной грязи, и этот процесс закономерен и необходим. Болезнь, таким образом, помогает нам перейти на другой уровень жизни.

    В городе все участники нашего похода несколько раз собрались вместе на квартире, намеренно не приглашая Володю: все мы, кроме, может быть, Нади, всегда безмолвной и скрытной, приняли решение его покинуть как Учителя. По большому счету это решение касалось только меня, Наташи Крюковой, Завадских и Нади, прочие и так были всего лишь «гостями» в нашем походе. Что касается  меня, то я пока не зарекалась никогда не встречаться с Володей, как не зарекалась и от разовых посещений  его  занятий, но  внутренне я уже почувствовала себя свободной: теперь я должна буду брать на себя ответственность решать, какие наставники и какая Работа мне нужна.

   С октября я начала вести занятия в своей собственной группе. Об этой группе у меня еще с весны был договор с Любой, снимавшей зал в школе на проспекте Науки. В том же помещении там проводили занятия Саша Зелененко, обучавший народ упражнениям из китайской школы Тай Чи Чуань, и Петр Григорьевич Зорин, читавший тогда в городе лекции по «Интегральной йоге» Шри  Ауробиндо. Зорин свое основное внимание уделял  работе с астральным и ментальным телами.

   Еще до Памира, я уже провела одно - пробное занятие со своей будущей группой  и еще тогда  рассказала Володе о своем намерении стать наставником группы. Он не возражал,  посоветовав мне свое окончательное решение принять после Памира. Что я и сделала.

   Большая часть «моих» учеников оказались в вопросах хатхи-йоги новичками. Меньше года с  ними однажды занималась рыжеволосая и очень немолодая женщина - Валентина Георгиевна: все свое внимание она уделяла только вопросам здоровья, полностью пренебрегая теорией. Это меня устраивало. Очень хотелось систематично и с самого начала передать людям все, что было накоплено мной самой за предыдущие семь лет занятий йогой, придав моим урокам ту четкость и дисциплину, которых мне не так хватало в Володиных занятиях. 

   Грандиозность собственных замыслов меня вдохновляла на любые подвиги. В этот самый первый год своего наставничества я вкладывалась в подготовку и проведение занятий так, как, наверное, не вкладывался никто и никогда. Это мое настроение чувствовалось другими и во многом восполняло мое тогдашнее отсутствие преподавательского опыта, и многие  мои  чисто методические ошибки. Впервые в своей жизни, у меня появилось дело, где я имела огромный простор для творчества и самостоятельности, и где я почувствовала свою нужность людям. Но это уже другая история.
    
          Продолжение см. в следующей книге  «Путь наставника»
                гл.1 http://www.proza.ru/2010/12/15/799