Флобер. Глава 6

                Глава 6.  1849, 1850



               

  Я увидел Восток сквозь разлитое над морем яркое серебристое сияние – а вернее, в нём. Когда мы были в двух часах плавания от берегов Египта, я увидел сераль Аббаса-паши, чёрный купол на морской синеве. Вскоре обозначился берег, и первое, что мы увидели на суше, были два верблюда, которых вёл погонщик; а потом, вдоль всей набережной Александрии – славные арабы, самым мирным образом удившие рыбу.
  Когда мы  причалили, поднялся оглушительный шум и гам: негры, негритянки, верблюды, тюрбаны, палочные удары, сыплющиеся направо и налево с гортанными, режущими слух выкриками. Палка играет здесь большую роль. Каждое существо в чистой одежде колотит тех, на ком одежды совсем нет; я говорю «одежда», а следовало бы сказать «штаны». Многие господа разгуливают здесь по улице в одной лишь сорочке и с длинной трубкой. Женщины почти все в чадрах, и на нос свисают и колышутся украшения, как на конском налобнике. И хотя лица совсем не видишь, зато грудь вся открыта. От страны к стране стыдливость меняет место. Под ярким солнцем всё здесь сияет и переливается красками, и я обжирался ими, как осёл, набивающий брюхо овсом.
  В Александрии, в самый вечер нашего прибытия, мы видели шествие с факелами: праздновали обрезание ребёнка. Смоляные факелы освещали тёмные улицы, где, крича и толкаясь, двигалась пёстрая толпа. Запомнились развевающиеся широкие белые одежды, зубы цвета слоновой кости, тупые носы негров, запылённые ноги, ожерелья и браслеты. Днём мы посетили базары. Видели купцов-мошенников, комичные ужимки рабов, получающих палочные удары, и угрюмые лица торговцев женщинами.
  Спустя неделю мы были в Каире. Здесь мы тоже повидали забавные вещи. В один из вечеров мы побывали на свадьбе и видели, как правоверные пели хвалу Аллаху: выстроившись прямоугольником, они раскачивались, монотонно распевая. Один задавал тон и время от времени испускал пронзительные вопли. Видели и шутов; они здесь великолепные, и остроты их – самого лучшего вкуса. Один комик изображал беседу с глухим. Покричав ему сначала в одно ухо, затем в другое, он не отчаялся и, нагнувшись, стал орать ему в задницу.
  Нил здесь великолепен. Завтра у нас будет прогулка на воде с женщинами, которые будут под звуки тарабука плясать с кроталами в руках и золотыми пиастрами в чёрных волосах.  У одной мы были вчера в гостях. Там познакомились ещё с двумя. Ветхое, продуваемое ветрами жилище освещалось ночником; в окне без переплёта виднелась пальма, а одежды на турчанках были шёлковые, расшитые золотом.
  Потом мы отправимся вверх по Нилу до Фив; оттуда в Палестину. Затем Сирия, Багдад, Басра, Персия до Каспийского моря, Кавказ, Грузия, Малая Азия вдоль побережья Чёрного моря, Константинополь и Греция. Путешествие продлится месяцев пятнадцать-восемнадцать, если, конечно, у нас раньше не кончатся деньги.
               
                ***

  На Востоке я увидел отчётливые контуры того, что раньше рисовалось мне лишь в смутных очертаниях. Восток всегда молод, потому что здесь ничего не меняется. Библия – картина здешних современных нравов.

                ***

   Наше путешествие по Нилу подходит к концу. Четыре великолепных месяца мы не видели вокруг себя ничего кроме развалин, крокодилов и феллахов, ведущих на берегу нехитрое хозяйство. Сейчас мы спускаемся по великой реке на вёслах тем же путём, каким поднимались вверх под двумя белыми парусами. Теперь, не опасаясь упустить ветер, мы делаем остановки возле всех развалин. Это почти всегда оказывается какой-нибудь храм, по самые плечи погружённый в песок. Боги с головою крокодила или ибиса изображены на стенах, побелевших от помёта хищных птиц, что гнездятся в щелях между камнями. Через проломы в кровлях смотрим на ослепительно-голубое небо. Невдалеке, змеясь, течёт полноводный Нил, окаймлённый полосками зелени, среди которой нередко можно увидеть стадо чёрных баранов, щиплющих траву. Мы ходим среди колонн, ворошим пальмовыми тростями весь этот древний прах, вселяющий равнодушие к славе. Жить в Париже, печататься, суетиться, ходить к издателю, вести ублюдочное существование, весь день продавая сало, а вечерком после обеда пописывая стихи, – всё это, может быть, хорошо для умов заурядных. Это худшая порода людей, равно пригодных для седла и для упряжки. Им и рва не перескочить, и телеги не потянуть. Искусству нужно отдаваться полностью, с головой, черпая силу лишь в собственном уважении к себе и своему делу. И потом, разве главное в жизни хотя бы отчасти не в том, чтобы просто не изнывать от скуки?

                ***

 Что нового у вас во Франции? Если всё в том же состоянии, в каком было при моём отъезде, если буржуа столь же яростно глуп, а общественное мнение столь же подло, одним словом, если всеобщее варево издаёт всё тот же тошнотворный гнилостный запах, я не жалею, что уехал подальше. Мир становится непроходимо глуп. Хорошо ещё, что мы живём теперь. Жить в грядущем будет прескучно.

  .