Как мой муж хоронил хомяка. Самоубийство Мышки Маш

Краткая предыстория -  в 2009 году все силы нашей семьи оказались брошены на спасение хомяка, вернее, хомячихи, которой не удалось разродиться. Ей была сделана операция кесарева сечения, деток спасти не удалось.   Машу мы долго выхаживали, кололи ей антибиотики и укрепляющие уколы, снимали швы и всякими другими способами причиняли ей добро.
После операции кесарева сечения  Маша резко поумнела. У нее оказался невиданный интеллект - она стала сбегать из всех клеток, в которые мы ее помещали. Есть с кем сравнивать - туповатый муж Маши, хомяк по имени Георгий Верещагин гремел ночи напролет прутьями своей клетки, как беглый каторжник, но выбраться на свободу  не мог. А Машу не останавливали не невидимки, не проволочки, которыми я пыталась укрепить дверцы в ее клетке. На то, чтобы перегрызть три пластмассовых веревки, которыми я подвязывала ее жилье, Маша тратила полчаса.  Если учесть, что на свободе ее ждали три кошки, вернее кот и две кошки, то ее поведение могу сравнить только с поведением героини Умы Турман из фильма "Убить Билла".
Впрочем, кошки ее (Мышку Машу, а не Уму Турман) не трогают, в их иерархической лестнице Маша находится в разряде "Ценной хозяйской вещи" (дети там же), поэтому они лишь опасливо жмутся к стенкам, когда Маша шныряет по коридорам.
Свой последний побег Маша совершила в январе 2010 года. До этого все ее побеги как-то контролировались, я даже просила няню моего младшего ребенка, в свободное от работы время поискать, не поскребется ли где-нибудь наша Мышка Маша. Соответственно, домой я возвращалась с вопросом: «Мышь поймали?». Мы с няней даже хихикали периодически, что я такой злой работодатель, что заставляю няню в свободное от работы время мышей ловить.
Но последний Машин побег никто не контролировал. Мы даже не сразу поняли, что клетка пустует. Был уже поздний вечер, дети ложились спать, и мы с мужем решили, что поищем беглянку или позже, или на следующий вечер – днем искать хомяков бесполезно, они спят в укромных местах.
Ночью я несколько раз вставала, заходила в детскую и прислушивалась -  не скребется ли где Маша? Было тихо. В очередной раз, уже в три часа ночи, я Машу нашла. Она была уже мертвая. Хомячок провалился между тумбочкой  и близко стоящим к ней столом, и, видимо, задохнулся.  Пришлось разбудить мужа, чтобы отодвинуть тяжелую мебель из ДСП и достать Машу.
Завернув тельце в тряпочку и в пакет, мы положили Машу на балкон – поскольку в январе 2010 года там было минус тридцать пять градусов. Наутро устроили похороны №1: потеплее закутали детей, и, вооружившись розовой пластмассовой лопаткой, закопали Машу в снег около дерева в ближайшем лесу, с тем, чтобы перезахоронить ее ближе к весне, когда земля оттает и в ней можно будет выкопать ямку.
Я плакала, когда упаковывала безжизненное тельце хомяка в пакет, ночью. Мне хотелось попросить у Мышки прощения, за то, что не уберегла ее и  не уследила за ней. Еще я сказала Мышке Маше спасибо. За то, что она была в моей жизни. Каждый ли хомяк может похвастаться, что он вселил в человека веру в себя? А Мышке Маше это удалось.
Закопали мы Машу в снег  в январе. Но твердо помнили, что перезахоронить нам наше сокровище все - же придется – надо будет закопать ее, когда на нашу сибирскую землю придет тепло.
Мой муж ни на минуту не забывал о предстоящей процедуре – следил за прогнозом погоды, проведывал территорию на предмет разграбления захоронения. Наконец, организовал всю семью на поездку в гипермаркет с благородной целью – купить продуктов. Но настоящей целью мужа была покупка саперной лопатки – угрожающего инструмента высотой в половину человеческого роста, черного цвета и чрезвычайно острой.
Настали теплые майские деньки, наступило время субботников -  и мы всерьез испугались, как бы нашу Машу не обнаружили во время уборки и разгребания сугробов, и не вынесли на  помойку. Поэтому я пошла, нашла наш сверток, лежащий  нетронутым (я успела за полчаса до начала тотальной уборки территории), и принесла домой. Как бы ни дико это звучало – мы положили Машу в холодильник. Похороны  № 2 были назначены на следующий день.
Кроме  саперной лопатки, с целью Машиных похорон, в гипермаркете муж приобрел и другие ритуальные предметы, без которых похороны не состоялись бы: сосиски с сыром, упаковка древесного угля и (внимание) пятилитровая кега пива «Хайнекен». Нагруженные всей этой амуницией, на следующий после майского субботника день, мы выдвинулись в лес. Дочь позвала с собой подругу, сын весело собирал дрова – только мы с мужем осознавали торжественность момента и важность миссии.
Сами похороны Мышки Маши № 2 прошли незаметно. Муж выкопал саперной лопаткой большую ямку, я положила Машу и сказала несколько напутственных слов. Дети в это время жарили на костре сосиски с сыром, пили «Спрайт»  и на нас внимания не обращали. Я переживала лишь об одном -  что замотала Машу в очень большое количество пакетов. Я верю, что живое должно уйти в землю, чтобы снова стать живым. По  теории переселения душ.
Пикник удался на славу. Был ли он в честь Маши, или в честь субботника – никому не было важно. Трое голодных детей не дали нам с мужем углубиться в пучины горя. Дел на пикнике всегда полно -  резать хлеб, жарить сосиски, поровну распределять лимонад по стаканчикам. Про кегу с пивом «Хайнекен» муж тоже не забывал – тем более, вчера он свозил ее на работу, чтобы похвастаться перед друзьями, и те бессердечно опустошили сосуд.
На самой середине  пикника кега объявила, что она кончилась. Муж не счел это достаточным аргументом, чтобы отстать от жбанчика, и занялся с бочонком сложными манипуляциями. Разгадай я их природу раньше – меньше было бы проблем. Короче: муж, вооружившись саперной лопаткой, принялся вскрывать посередине пятилитровый бочонок (кегу) из-под пива.  Лопата мерно опускалась, звон разносился по окрестностям. Все закончилось, когда Рома отрезал себе полпальца. Да-да. Так все и было – рваный край пятилитрового бочонка, который Рома пытался отогнуть, в надежде удовлетворить мечту всех мальчишек: «Узнать, что там внутри?»» – располосовал Роме указательный палец левой руки настолько, что в крови оказались половина леса, и  я немедленно захотела отправить этого человека в приемный покой скорой помощи, ибо рана такого размера подлежит зашиванию.
Не думаю, что нужно объявлять, кто с этой минуты стал героем дня. Дети, как могли, собрали пакеты, хлеб и шампуры. Затушили костер. Рома выступал впереди процессии. С его пальца капала кровь, указывая всем дорогу домой.
Самое неприятное меня ждало, когда я наутро по телефону начала докладывать свекрови и своей маме о том, что случилось. Скажите, как я могла, находясь в добром здравии, заявить свекрови,  что ее сорокалетний сын, начальник отдела и отец двух детей,  сильно порезался только потому,  что находясь в состоянии алкогольного опьянения и расстроенных чувств вследствие похорон хомяка, саперной лопаткой открывал пятилитровую пустую кегу из под пива, чтобы посмотреть, что у нее там внутри?
На такую откровенность я пойти не могу и поэтому почти честно рассказываю всем бабушкам, что их сын (зять) оцарапал себе пальчик, расковыривая маленькую жестянку в надежде сделать из нее емкость залить костер – набрать воды из лужи. Бабушки верят. Я уже неделю обрабатываю перекисью рваную рану на пальце мужа.
Зато Машу мы похоронили. Я благодарна ей за то, что без нее не было бы рассказов: «Как рожала Мышка Маша или кесарево сечение у хомяка».  И этого рассказа тоже бы не было. Хомяки в неволе живут два года. Как это страшно мало по нашим человеческим меркам. Как иногда совершенно нечего сказать о том, кто прожил семьдесят лет. И как иногда много можно написать о том, кто не прожил даже двух. Значит, он зачем – то жил. Значит, он зачем-то был. Значит, он зачем-то….