Клан

КЛАН

Капелька росы, отражая лучи восходящего солнца, рассыпала крохотные бриллианты искр, задержалась на самом кончике травинки и сорвалась вниз, разбившись о кошачий нос. Рысь чихнула, недовольно мотнула головой и обиженно покосилась на коварную утреннюю росу, что обильно обвесила листья кустарника и редкие травы, чудом выживающие под сенью дремучего леса. Рядом сверкнула еще одна искра, попав под заблудившийся робкий лучик. Насторожив ушки, юная рысь подняла тяжелую лапу, ударила ею по ветке, сбивая искрящийся дождь из росинок в прелую листву. В ветвях высоких старых дубов, заверещали, будто переговариваясь между собой пара белок, пронеслись, задевая тоненькие веточки, над самой головой и скрылись из вида, забравшись на самую макушку одинокой могучей ели, величаво расправившей пушистые лапы в самом сердце дубравы. Потревоженные ветки сыпали частыми каплями росы, с удивительной точностью попадая то на нос рыси, то задевая чувствительные кисточки на ушах. Рысь снова чихнула, прижала уши и медленно попятилась, убираясь из зоны росистого обстрела. Она не слишком жаловала воду.
Вдали застрекотала сорока, предупреждая лесных жителей о вторжении чужака в заповедный Шарапов лес. Юной рыси стоило бы насторожиться и убраться подальше с утоптанной оленьей тропы, но малышка слишком заигралась, сбивая с кустарников и трав сверкающие капли. Это была игра на скорость: ударить мягкой лапой по ветке и успеть отпрыгнуть в сторону до того, как на тебя обрушится искрящийся водопад ледяных капель. Сорока стрекотала уже совсем близко, перепархивала с ветки на ветку, упорно сопровождая незваного гостя. Спустя мгновение пронзительный птичий крик раздался над самой головой кошки, заставив ее испуганно вскинуть морду.
Она успела зашипеть, скаля тонкие иголочки клыков, ударила лапами, метя выпущенными когтями в кожаную маску, но задела лишь затянутую в толстую кожаную перчатку руку. По чувствительным глазам ударила ослепляющая вспышка света, и наступила тяжелая темнота, сковавшая движения. Лапы в последний раз вяло дернулись, царапая воздух, и обмякли…

***

Староста Палентий озадаченно рассматривал прохудившееся, подточенное мышами дно старой корзины, в которой его супруга до недавнего времени хранила орехи. Вездесущие мыши, не пугаясь соседства со своими заклятыми врагами кошками, совсем обнаглели: пробирались в амбары с припасами, забирались на чердаки и проникали в сундуки и лари с мукой, портя припасы. Корзина пришла в полную негодность, от ивовых, искусно переплетенных прутьев остались жалкие лохмотья волокон – не починить. Придется плести новую, и пригласить магистра Веллария, вешняковского мага, с просьбой помочь вытравить грызунов.
Отставив испорченную тару в сторону, Палентий поднялся со скамьи и окликнул пробегавшего мимо мальчишку:
- Эй, Хотька! Кликни-ка мне Кира, да пусть поторопится, дело есть.
- Так нет его в поселке, дядька Палентий, – пиная босой ногой гнилое яблоко, откликнулся малец.
- То есть, как нет? – кустистые седые брови удивленно поднялись, утонув в седых же кудрях упавшего на лоб чуба. – Он что же, с дозора еще не возвращался?
- Возвращался, – пожал плечами Хотька. – Только его тетя Шадара просила помочь Ганьку найти, уж часа два как в лес ушли.
- Ганьку? И давно ее нет? – нахмурился староста, припомнив, что его внучка, нескладная девочка-подросток, едва достигла того возраста, в котором проявляются особые способности.
- А ее со вчерашнего вечера никто не видел, – беспечно откликнулся мальчишка, утирая нос рукавом замызганной рубашки. – Она как научилась перекидываться, так и стала одна в лес бегать. Уж тетка ее и крапивой порола, а толку-то. День-два посидит под замком, да опять за свое. Ее и дозорные ловили уже…
- Да что ж это такое, а? – вскипел Палентий, решительно спускаясь по ступеням и направляясь к дому вдовы Шадары. – Почему мне никто ничего не сказал?
- Не знаю, дядька, – труся рядом с взбешенным старостой, пискнул малец, внутренне обмирая от восторга и предвкушения намечающегося скандала. – Тетка Шадара, видать, сама хотела управиться, на днях слышал, как она соседку просила ничего вам не говорить, мол, хвораете вы часто.
- Заботливая, значит, – прорычал староста, балансируя на грани трансформации. – Ну, я тебе покажу заботу, Шадара! Хотька, беги к Дреду, передай, что я велел ему с братьями на площадь идти.
- Ага! – кивнул Хотька и во все лопатки припустил по одной из тропинок.

***

- Шадара, возвращайся в поселок и предупреди старосту, – не поднимая головы, велел Кир переминающейся рядом женщине.
- Ой, что ж теперь будет-то, а? – запричитала Шадара, покусывая пальцы.
- Все будет хорошо, – напряженно ответил мужчина, поспешно снимая рубашку. – Нам еще повезло, следы совсем свежие, значит, охотник не успел далеко уйти. Иди, Шадара, не теряй времени!
Всхлипывая и причитая, женщина с кошачьей грацией помчалась через лес, мгновенно скрывшись в густом подлеске. Кир одобрительно смотрел ей вслед, отметив про себя, что даже ослепленная горем женщина умудрилась не потревожить ни одной веточки.
Под чахлый куст боярышника полетела рубашка, рядом упали, один за другим, стянутые второпях сапоги, на которые легли скомканные штаны. Спустя пару мгновений рядом с живописной кучкой одежды встряхнулась крупная рыжая рысь, потянулась, нюхая воздух, и неспешно потрусила по оленьей тропе, то и дело останавливаясь и принюхиваясь. Высоко в ветвях, прячась от посторонних взглядов, взмахнул крыльями белобокий страж леса, провожая любопытным черным глазом рыжую тень, скользящую в густой тени вековых дубов.

***

Магистр Велларий вышел из гостеприимного дома Балшана, вешняковского торговца, довольный проведенным осмотром. На днях он принимал роды у его жены, слишком затянувшиеся, вымотавшие и роженицу, и будущего папашу, нервно ожидающего рождения первенца за дверями опочивальни. Приходилось разрываться между не спешившей разродиться женщиной и поминутно сползающим по стеночке торговцем, впечатлившимся очередным душераздирающим воплем рожающей супруги. Долгожданный младенец, слишком крупный для хрупкой госпожи Томиты, родился на исходе ночи, пронзительным криком известив мир о своем появлении. Родившегося богатыря тут же именовали Жданом и вручили бледному папаше, от избытка чувств едва не выронившего пищащий сверток из трясущихся рук. Магистр, посмеиваясь, вспоминал, как чудом успел поймать младенца, спешно передал на руки повитухе и полноценными оплеухами привел в чувство грохнувшегося в обморок Балшана.
- И кто бы мог подумать, что этот великан окажется таким впечатлительным? – удивленно пробормотал маг, умиротворенно взирая по сторонам.
У колодца, на краю маленькой ярмарочной площади, как всегда судачили местные кумушки, перемывая редким прохожим косточки. Магистр знал, что и ему немало достанется: стоит лишь скрыться за углом, и притихшие при его появлении бабы, сдвинутся тесным кружком, склоняя друг к дружке головы в разноцветных платках, и пройдутся по несуществующей личной жизни вешняковского мага, приписывая ему роман с отшельницей Рией. Обреченно вздохнув, магистр покосился на приветливо улыбающихся сплетниц, вежливо кивнул и привычно свернул к гостеприимно распахнувшему двери трактиру. Кумушки незамедлительно склонили головы, шепотом пересказывая небылицы, одна пикантней другой, мигом припомнив, кто и когда видел Рию, выходящей по ранней утренней зорьке из дома мага.
Шагнув в уютный полумрак трактира, магистр Велларий привычно осмотрелся, приветливо кивнул вынырнувшему из кухонной двери трактирщику Вакоре и прошел к маленькому столику, в дальний угол пока еще пустого обеденного зала.
- Чего изволите, господин магистр? Пива подать аль отобедать желаете? Зайчатина как раз подоспела, под сметанкой, – вытирая руки о забрызганный жиром передник, поинтересовался хозяин заведения.
- Давай зайчатину, – согласился Велларий и взглянул на лестницу, ведущую на второй этаж. По ней бесшумно спускался мужчина средних лет, судя по одежде, охотник. – И пива, темного.
Охотник, облюбовав столик у лестницы, жестом подозвал трактирщика и быстрой скороговоркой сделал заказ, удививший магистра. Зачем мужчине понадобилось сырое мясо? Если мясо предназначалось псу, тогда где он? Не в конюшне же, в самом деле! Вряд ли охотник оставил обученного породистого пса под присмотром чудаковатого Ива, прибирающего стойла и метущего двор! Да ему даже лошадей чистить не доверяли, тем более не доверят присматривать за охотничьим псом. Может, охотник оставил собаку в комнате? Странно, что не взял с собой.
Ожидая заказанную зайчатину, магистр Велларий исподтишка рассматривал охотника: высокий, худощавый, темные волосы гладко зачесаны назад, открывая высокий лоб, седые пряди стянуты на затылок и перехвачены тонким, кожаным ремешком. Резкими чертами мужчина напоминал хищную птицу, цепкий взгляд пронзительных черных глаз внушал неприятное чувство необоснованного беспокойства, граничащего со страхом. Опасный тип. Магистр вдруг поймал себя на мысли, что сочувствует тому зверью, промыслом которого занимался этот человек.
Тем временем вернулся Вакора, неся на подносе тарелки с заказанной зайчатиной и кружки с пивом. Охотник на какое-то время был забыт, маг с удовольствием пообедал и медленно, смакуя, выпил принесенное пиво. Взглянул на охотника, тот как раз заканчивал трапезу. Трактирщик, хлопнув кухонной дверью, вернулся в зал, неся глубокую глиняную миску, прикрытую тряпицей, с легким поклоном передал ее в руки поднявшегося мужчины и суетливо отскочил в сторону, убираясь с его пути. Не оглядываясь, охотник так же бесшумно скользнул вверх по лестнице, скрывшись с глаз магистра на втором этаже.

***

- Чего нос воротишь? Жри, давай!
Маленькая рысь взъерошенным комочком забилась в угол, отчаянно шипя на своего пленителя. Есть хотелось, но не истекающее кровью сырое мясо. Хотелось маминых пирожков, с любой начинкой, хоть с ненавистной капустой. Ганька не могла перекинуться в присутствии охотника, и показать ему кем является на самом деле. И сбежать не могла, мешал странный тугой ошейник, делающий лапы тяжелыми, а движения вялыми и замедленными, стоило лишь подумать о побеге.
- Шипишь, тварь? – замахнувшись на кошку, прорычал охотник. Сильный удар бросил рысь на стену, и снова эта яркая вспышка, за которой таилась тяжелая душная темнота…

***

Следы, оставленные похитителем, вывели Кира к Вешнякам. Проверив все тропинки, кривыми лучиками разбегавшиеся во все стороны от деревни, рысь убедился, что охотник все еще здесь. Предстояло дождаться ночи, и под покровом темноты пробраться в деревню, найти непутевую Ганьку, освободить, постаравшись не привлечь к себе ничьего внимания, и быстро унести лапы подальше в заповедный лес. Если Ганька еще жива… Мотнув мордой, рысь постарался избавиться от леденящих душу мыслей и видений, явленных разыгравшимся от волнения воображением. Она жива, жива!
День был в самом разгаре, душный, безветренный. Воздух, пахнущий полынью и пылью, напоминал липкий кисель – такой же густой и горячий. Солнце повисло в зените, не торопясь скатиться к западному краю ясного, безоблачного неба, и поливало иссушенную, жаждущую дождя землю обжигающими лучами.
Затаившись сиреневых кустах на околице, Кир наблюдал за ее жителями, терпеливо дожидаясь ночи. Селяне, не подозревая о слежке: привычно копались в огородиках, пропалывали грядки и снимали гусениц с капустных листьев, в садах собирали ранние яблоки. За околицей бродила стайка уныло курлыкающих индюшек, склевывая что-то в траве. С ближайшего двора доносилось довольное рохканье блаженствующей в грязной луже свиньи. Обычная, размеренная жизнь обычной мирной деревни, со своими маленькими радостями и печалями, повседневными заботами и нечастыми и долгожданными праздничными гуляниями. Где-то здесь живет добровольная изгнанница Рия, много лет назад покинувшая их клан…
Кир вскочил на лапы, едва сдерживая рык. Вот ведь растяпа, как он мог забыть о Рие?
Сиреневые кусты, поникнув опаленными зноем листьями, остались далеко позади. Рыжая тень, неслышно скользя в высокой траве, осторожно приблизилась к ближайшему плетню, нырнула в терновый куст, удачно маскирующий дыру в старом заборе, и устремилась сквозь тенистый сад. Благословляя одуряющую жару, загнавшую бдительных четвероногих стражей хозяйского добра в спасительную тень крылечек, Кир со всех лап мчался вперед, ведомый едва уловимым, таким родным запахом покинутого клана.

***

Жара загнала Рию в тень, вынудив оставить не дополотым маленький огородик. Сполоснув потемневшие от загара руки в бочке с водой, женщина стащила с головы пропитавшийся потом платок, плеснула в разгоряченное лицо прохладной дождевой влагой и устало опустилась на тяжелую скамью, чувствуя стекающие по шее, щекочущие кожу капли. Полуденная дрема разлила по телу приятную тяжесть, баюкая, укачивая. Рие казалось, что она медленно сплавляется по широкой, лениво несущей свои теплые воды реке, куда-то далеко-далеко, в безопасность, где нет нужды притворяться, быть не собой… Желто-зеленые глаза медленно закрылись, чтобы через мгновение широко распахнуться.
Вскинувшись, Рия потянула носом неподвижный сухой воздух и настороженно оглядела двор. Никого. Чисто выметенный двор был пуст, лишь ветки смородиновых кустов едва уловимо покачивались, будто потревоженные легким ветерком.
- Рия…
Женщина испуганно подскочила, мгновенно обернувшись на голос, и уставилась в янтарные кошачьи глаза. Удивленно моргнула, разглядывая крупную рысь, прячущуюся в густой тени пышного калинового куста.
- Святой Маахил, как ты меня напугал, – выдохнула женщина, прижав руку к груди, будто так могла успокоить колотящееся сердце.
- Извини, – тихо прорычал рысь. – Нужна помощь, вопрос безопасности клана.
- Я ничего не должна клану, – с прорезавшимися нотками недовольства, откликнулась Рия.
- Как и он тебе. Но сейчас речь идет о жизни, – терпеливо уговаривал Кир. – Жизни ребенка, попавшего в беду.
- Мне нет никакого дела до чужих детей, попавших в беду по недосмотру нерадивых родителей, – дрогнувшим голосом ответила женщина, отчужденно глядя в светящиеся мягким золотистым светом кошачьи глаза.
- Даже если ребенок приходится тебе родственником? – спокойно мурлыкнул кот, с показной беззаботностью вылизывая лапу.
Сердце Рии болезненно сжалось. Тяжело опустившись на лавку, женщина кусала губы, борясь с рвущей душу тоской по давно покинутому поселку, заповедному лесу, оставленных родичах – всему тому, что было ей так дорого. И что она променяла на возможность быть рядом с тем, кто предал ее.
- Что нужно делать? – тихо спросила Рия, крепко зажмурившись, чтобы не дать пролиться жгущим глаза слезам.
- Мне нужна одежда, как видишь, я налегке, – быстро ответил Кир, настороженно оглядывая пустой двор.
Рия окинула рыся оценивающим взглядом, прикидывая, сможет ли найти подходящие вещи в своем гардеробе.
- Идем в дом, – позвала женщина. – Попробуем что-нибудь придумать.

***

Запихнув обмякшее тело в мешок, охотник приготовился покинуть сонную деревушку. Ночевать в Вешняках он не собирался, надеясь к вечеру быть уже в столице. Благо, амулет не разрядил, а сберег на обратную дорогу. Как знал, что возвращаться будет с добычей.
Добыча, оглушенная с помощью амулета, заряженного простеньким сонным заклинанием, вполне могла окупить все расходы, связанные с этой экспедицией. Шутка ли, оборотня поймал! Истинного, о существовании которых знают немногие избранные. Даже среди магов мало найдется тех, кто посвящен в тайну Шарапова леса, старого заповедника, скрывающего в своей чащобе немногочисленные кланы истинных оборотней. На них пытались охотиться, прельстившись возможностью быстрого обогащения, но попытки не приносили ровным счетом никаких результатов: оборотни ревностно оберегали тайну своего существования, вырезая незваных гостей, чью пропажу списывали на кишащую в труднопроходимом лесу нежить. Лишь однажды, лет тридцать назад, прошел слух, будто нашелся счастливчик, которому повезло вернуться из леса живым и невредимым, да еще и с добычей. Правда, слух тот так и остался непроверенным, а все потому, что нашли того охотника неподалеку от этой самой деревеньки с разорванным горлом. Найденный труп опознали лишь по остаткам разодранной одежды да связке приметных метательных ножей, выкованных на заказ известным гномьим мастером. Зверь, разорвавший горе-охотника, так и бросил изуродованный труп на полпути к Северному тракту, не оттяпав ни кусочка от истекающего кровью тела. Ни единого малюсенького кусочка. Побрезговал, что ли? Слухи, взбудоражившие было охотников, побурлили, обросли душераздирающими подробностями и отошли в категорию жутких баек, что так любят рассказывать путники на привалах у костра.
Взвалив на плечо тяжелый мешок, охотник вышел из снятой на пару часов комнатенки в узкий темный коридор. Спустился по крутой лестнице, и нос к носу столкнулся с взъерошенным темноволосым мужчиной в женских портах и стоптанных соломенных тапках на босу ногу. Горящие опасным желтым огнем глаза впились в лицо удивленного охотника.
- Положи мешок и отойди, – велел мужчина, смерив охотника тяжелым взглядом.
Преграда не показалась хоть сколько-нибудь серьезной. Подумаешь, сумасшедший ряженый! Да его пальцем ткни – упадет. Усмехнувшись, охотник шагнул вперед, попытавшись оттолкнуть мужчину плечом. Мужчина не дрогнул, впился в плечо охотника сильными пальцами, удерживая его на месте.
- Прочь с дороги, пугало, – прорычал охотник, пытаясь стряхнуть руку мужчины.
На шум из кухонной двери выглянул трактирщик, испуганно захлопал глазами и поспешно юркнул обратно за дверь.
- Положи мешок, и я тебя отпущу, – пальцы мужчины стиснули плечо охотника, вонзая в кожу острые, невесть откуда взявшиеся когти.
- Пошел прочь! Убирайся! – прорычал охотник, вырываясь из хватки незнакомца.
По руке, потянувшейся за мечом, ударила когтистая лапа, вспоров толстую кожу куртки. На пол закапали, глухо барабаня по сухому дереву, тяжелые капли крови. Мужчина, отступив на шаг, ринулся на охотника, на глазах преображаясь, превращаясь в огромную рысь. Охотник даже рот приоткрыл от восхищения, понимая, что он, возможно, единственный человек во всей Полевии, видевший превращение человека в зверя.
Рысь, не замедлившись ни на секунду, бросился на потрясенного охотника, желая только одного: растерзать покусившегося на детеныша человека. Оскалившаяся морда в мгновение ока оказалась в опасной близости от незащищенного горла охотника, вынудив его отступить к лестнице. Восхищение при виде прекрасного в своей ярости зверя, быстро сменилось здоровым страхом, безотказно помогавшим выбираться живым из самых невероятных переделок. Зло прищурившись, охотник отбросил в сторону сковывающий движения мешок и попятился, нащупывая ногами ступени, попытался выхватить застрявший в ножнах меч. Меч не поддавался, намертво заклинив в ножнах. Охотник еще раз рванул клинок, уже понимая, что не успевает сделать ничего, чтобы спасти свою жизнь.
Острые когти вспороли куртку, добрались до мягкого, беззащитного человеческого тела. Рысь навалился на охотника, прижал спиной к крутым ступеням. Охотник успел закричать, отчаянно, обреченно, в надежде, что кто-нибудь услышит и придет на помощь. Глядя в янтарные, горящие презрением глаза, он вдруг затих, сжался в жалкий, трясущийся комок.
- Пощади…

***

Ганька съежилась под осуждающим взглядом старосты, всхлипнула, на всякий случай, прекрасно понимая, что сильно наказывать не будут: слишком взрослые переволновались.
- Что ж ты творишь, а? – горестно качая головой, спросил Палентий. – Ты хоть понимаешь, какой опасности подвергла себя и весь клан?
- Понимаю, – пискнула девочка, вжимаясь в своего спасителя.
Кир обнял напуганную девчушку за плечи, ласково взъерошил растрепанные волосы.
- Она все поняла и больше не будет, правда Ганна? – строго спросил он племянницу.
Сил перепуганной девчонки хватило лишь на то, чтобы кивнуть.
- Ладно уж, забирай свою пигалицу, – махнул рукой староста, тяжело опускаясь на скамью. На крыльце, отсвечивая прохудившимся днищем, как напоминание о незаконченных делах, все так же стояла прогрызенная мышами корзина. – Эх, хотел тебя к вешняковскому магу отправить за снадобьем от мышей, да куда тебе теперь в деревню соваться, засветился ты там – будь здоров… За девчонку головой отвечаешь! – внезапно сменив тему, предупредил староста. – Не досмотришь – пеняй на себя, домик Рии теперь свободен.
- Не волнуйся, отец, Ганна больше не будет гулять в лесу в одиночестве, я прослежу, – хмыкнул рысь, подмигнув зареванной племяннице.

***

Магистр Велларий, вызванный насмерть перепуганным Варокой, с нескрываемым отвращением рассматривал труп давешнего охотника. Определить зверя, разорвавшего мужчину, все не удавалось. Крупный хищник, кто-то из кошачьих, вот только кто? Непонятно. Да и леший с ним, одним охотником больше, одним меньше – кого это волнует? По этому уж точно плакать никто не будет, уж больно неприятный тип был. Главное, деревенские все живы-здоровы, только напуганы исчезновением Рии. Рия, предмет сплетен и пересудов деревенских кумушек, бесследно пропала. Созванные набатом на площадь селяне, едва выяснив, что женщины среди них нет, кинулись к ее маленькому домику и обнаружили, что он пуст. Незапертая дверь, скрепя несмазанными петлями, хлопала о косяк, раскачиваемая поднявшимся к вечеру прохладным ветерком. Из дома ничего не пропало, на столе прокисало в кринке молоко, сох не прибранный хлеб, в тазу кисло замоченное белье. А Рии не было. Не появилась она и на следующий день. Прошла неделя, и магистр Велларий понял, что женщина не вернется. Сердце подсказывало, что она жива и опасности ей не грозят. Старое, любящее сердце, сжимающееся от тоски и понимания, что уже никогда не мелькнет за окном высокая фигура пожилой отшельницы, вежливо давшей понять, что между ними никогда, ничего не будет.
Теперь уже точно – никогда…