Последний рассвет. Рассказ в пяти главах

Рассказ в пяти главах.
Последний рассвет.

«Вы думаете, что вы Боги лишь потому, что у вас есть атомная бомба…»

Глава 1.
Без названий.

Темная комната, освещенная одним огарком свечи, дрожащие руки, кровь и пистолет в руках.
- Давай же, - приговаривает голос по-русски с сильно выраженным восточным акцентом. - Ты  ведь не трус… давай же…. Пристрели его. Это он убил всех! Он! Убей его! Убей....
Маленький, напуганный до смерти, мальчик стоит посреди комнаты. Руки его дрожат. Сердце готово остановиться в следующую секунду. В миниатюрных пальчиках он сжимает пистолет, черный как смоль, сливающийся с темнотой комнаты. По щекам катятся крупные слезы. Он всхлипывает. А голос то и дело приговаривает:
-Убей…, убей…
- Нет…, не буду! – отрицает он.
- Убей его! Убей!!! Убей!
- Не хочу!
Мужские грубые руки потянулись к нему. Они дотронулись до его ручонок и зажали их в себе.
- Я научу тебя…,- спокойно, почти нежно проговорил голос. – Людей убивать легко. Это всего лишь люди. Я научу. Никто тебя не научит этому. Только я.
- Аллах не велел убивать людей! – всхлипывая, возразил мальчишка. – Не велел!
- Я велю! Я твой Аллах!
- Он на небе! Он видит тебя! Ты должен моли…
- Молитвы ничего не значат…. Бог велел делать этот мир лучше, он не говорил всматриваться в лица. Так сделай это! Просто сделай…
- Почему я должен убивать этого человека? – мальчик плачет. Его руки трясутся еще больше, но грубые пальцы сдерживают их, словно в тисках.
- Почему? – лукаво, подобно змее, повторил мужчина.- Потому что ты должен использовать силу, которая дана тебе от Бога.
- Тогда я откажусь от неё. Я не стану убивать!
- Глупец…. глупец! Стреляй! Я говорю, стреляй!
Губы мальчика бесшумно задвигались. Он читал молитву, закрыв глаза.
- Ты просишь прощения? – удивился мужчина. – У него? У этого ничтожного человека?
- У Бога, - поправил его мальчик. – У Бога. Я не верю тебе. Он не простит меня.
- Замаливаешь грехи! Как же! Каждый день он прощает меня. Он дарует мне веру. Веру в себя. Он говорит мне, что я прав. Он щадит меня.
- Ты врешь! Ты каждый день убиваешь людей…, Он не должен тебя прощать. Ты попадешь в ад.
Злобный смех пронесся по пустой комнате и еще долго стоял в ушах испуганного мальчика.
- Ты думаешь, кому-то есть дело, куда я попаду после смерти? Ты думаешь, люди, которые убивают беременных женщин, чем-то отличаются от бога? Бог каждый день забирает чью-то душу. Он каждый день убивает! Тысячами! Он забирает все: память, душу, сердце…. И не кается! Ни в чем! Старый пень, у которого даже пола нет! Ты никогда не думал, что Бог может оказаться женщиной?
- Зачем?
- Что?
- Зачем тебе это?
- А разве ты не хочешь понять всей сути этого мира, в котором живешь?
Мальчик снова закрыл глаза.
- Тебе всего лишь стоит нажать на курок…. Видишь…, - его пальцы еще сильнее надавили на ручки мальчика, а тот молча стоял с закрытыми глазами. – Целишься…, - он направил пистолет на человека без сознания в углу. – И… Пах! Помнишь, как ты играл с друзьями в эти игры? Пих-пах! И все…. Давай же…
- Не буду.
- Стреляй!
Выстрел. Мальчик теряет сознание. Мужчина смеется. Громко. Довольно. Жарко.

- Так он учил меня убивать. В холодной комнате, раздев до белья, взяв мои руки в свои, всегда такие горячие, отцовские, грубые. Я всегда его боялся. И никогда не хотел убивать людей. Так выходило. Он учил меня этому. Мой родной отец, которого казнили. Афганец. Грубиян. Подлец.
Его держали в плену. Два года. Два года расплаты за целую жизнь убийств. Он убивал всех: детей, матерей, мужчин, собак. В нем было слишком много ненависти к миру. К миру, в котором жил, миру войны, жадности и крови.
Вы когда-нибудь встречали человека, который отрывал крылья бабочкам, одновременно читая Коран? Да… Он любил Бога. Он себя считал им. И он был им. Ему подчинялись все. Его боялись и любили. Я любил его. Лишь за то, что он не убил меня, как остальных. Бог сжалился надо мной. Хотя и заставлял меня страдать.
Я был ребенком. И смерть с самого начала моей жизни стала привычным для меня явлением, как сырая вода с хлебом по утрам. Мы жили бедно. Я и отец. В старом разваленном доме, который разбомбили во время войны. Просыпаясь, я умывался, читал молитву, завтракал, что придется, а иногда и вовсе не ел, садился рядом с отцом, который записывал что-то в свой черный блокнот каждое утро (потом я узнал, что это были имена людей, расставшихся с жизнью по его вине накануне) и молчал, пока он не здоровался со мной….

- Сегодня ты будешь делать, что захочешь, - проговорил мужчина, отложив записи. – Только не ходи на поля. Там чертовы американцы понапихали мин…, задолго до твоего рождения.
- Зачем? – спрашивал мальчик, потирая глаза.
- Мы им не нравимся.
- Почему?
- Ты задаешь глупые вопросы, мой мальчик…. Глупые и бессмысленные.
- Почему ты всегда говоришь по-русски?
- Потому что русские такие же сумасшедшие, как и я. Помяни мое слово, они возвысятся над землей…, поверь мне. Ты же ведь меня понимаешь? Когда я говорю по-русски?
- Да, папа….
- Вот и хорошо. Теперь иди.
- Но я не хочу.
- Тогда накинь что-нибудь на себя. Ты замерзнешь.
Мальчик заворачивался в оборванное одеяло и до самого вечера наблюдал за отцом. Он не хотел быть похожим на него. В его глазах не было этой злости. Никогда.

- Мне было восемь, когда я впервые увидел, как он убивает. Я просто знал, что так было нужно. И все. Я не боялся. Смотрел на него, съежившись от холода. Смотрел. Даже не плакал, понимаете? Я не плакал. Я думал, что так и нужно. Так просит Бог. Так хочет отец. В те же восемь лет я впервые понял, что такое война. Американские войска высаживались тысячами на границе с Афганистаном. Американцами пугали маленьких детей, чтобы они быстрее засыпали по ночам, ими же попрекали женщин, их же называли дьяволами…. Но я, будучи ребенком, который не боялся ничего, всегда всматривался в небо и искал глазами самолеты. Я не знал, зачем они приходят к нам. Не знал, зачем нужна война. Я с младенчества привык к взрывам и разрушениям. Но не знал ничего. Мне казалось, что спасение там, в небе, в самолетах, в американцах. Но мне спасение было не к чему. Я был в безопасности.

- Не засиживайся долго на обрыве, - на афганском, что бывало очень редко, произнес отец.
Была ночь. Мальчик сидел, свесив ноги, на пологом краю скалы, задрав голову к небу.
- Что это? – на том же языке ответил он. – Вон там? Не похоже на звезду.
- Это спутник, - ответил отец.
- Зачем он?
- Чтобы следить за тобой.
- Зачем?
- Отгадай…, наверное, чтобы убить тебя, когда станешь совсем большим.
- Зачем им меня убивать? Я не сделал ничего дурного.
- Для них ты сам – дурной.
- Почему?
- Ты родился в Афганистане. Твой отец – афганец. Твой отец верит в бога. Твой отец подчиняется ему.
- Почему они должны убить меня?
- Не задавай глупых вопросов. Пошли домой. Тебе пора спать.
- Зачем они следят за мной?
- Потому что ты человек.
Мальчик поднялся, стряхнул грязь со штанин, взял за руку отца, и вместе они направились к дому.

Сигаретный дым заполнил всю маленькую полутемную комнату. За окном горели фонари, свет которых падал тенью на гладкий пол. В комнате было тихо. В углу в кресле сидел человек. Он курил одну сигарету за другой. Глубоко затягивался, испускал клубы дыма, снова затягивался. И говорил. Много говорил. Слушал, как собеседник записывает все на бумаге. И говорил. Тот, кто записывал, держал карандаш в левой руке и изредка поднимал голову, чтобы задать очередной вопрос, поправлял оправу очков, и снова записывал.
Замкнутый круг не прерывался уже несколько часов. Давно стемнело. Близилась полночь. Разговор не ждал встретить своего конца еще очень долго. Время тянулось. Ночь шла. Часы на столе бесшумно тикали. Человек говорил. И наслаждался дымом.
- В десять лет я убил человека. На курок нажал он. Но пистолет держал я. Тогда я плакал, признаюсь. Человек, беззащитный лежал в углу, стонал, просил помощи. Я убил его. И от страха свалился в обморок. Потом я помню лишь стакан водки, что отец насильно влил в меня. Он хвалил меня. Радовался. Смеялся. А я, словно сумасшедший, бился в конвульсиях. Я не хотел знать его. Хотел сам умереть. Я был всего лишь ребенком. Маленьким мальчиком. И убийцей. Самым настоящим убийцей.
Так он учил меня убивать, - снова повторил человек. И вновь глубоко затянулся дымом.

Глава 2.
Отрывки.

Когда отец хотел с ним поговорить, он просто подходил к мальчику и завязывал разговор..
- Сынок, если будет трястись земля, ты не бойся, хорошо? – он погладил сына, сидевшего на полу, по голове и улыбнулся.
- Почему?
- Потому что это мир взрывается. Ты еще мал, чтобы взваливать на тебя глупости человеческих идей. Люди взрывают этот мир просто так, понимаешь? Они хотят что-то доказать, но это как самоубийство, понимаешь? Никому и ничего не докажешь. Глупый путь. 
- Пап! – позвал мальчик и тихо, шепотом произнес. – Почему мир взрывается?
- Взрывается? – переспросил мужчина.
- Да…, ты рассказывал, что на полях много мин, и что люди взорвут весь мир. Почему так? Зачем взрывать то, что создано Богом?
- Богом? Мир создан Богом?
- Да. Так гласит Коран….
- Чему тебя только учат в этих школах! Бог не создавал мир! Мир создал Бога! Чтобы контролировать людьми!
- Зачем же ты ему веришь?
Мальчик сел на корточки, заглянул под кровать и достал давно потерянную игрушку – красную машинку.
- Бжииииии!!!! – он покатил её по голому полу и засмеялся.
- Сколько тебе лет, чтобы играть в игры?
- Девять, - тут же ответил мальчик. – Я же ребенок. Зачем ты ему веришь?
- Богу?
- Да…, если не он создал тебя, а ты создал его.
- Я его не создавал.
- Но ты так сказал. Люди создали Бога, значит, и мы с тобой тоже.
Отец присел рядом с сыном, погладил его по спине и произнес:
- Ты еще слишком мал, чтобы узнавать ответы на такие вопросы.
- Я не маленький! – прорычал малыш. – Не маленький!
- Мир взрывается, потому что так нужно людям. И Бог создан людьми, потому что сами они не справляются. Вот и все.
- Зачем ты убил того человека?
- Он не справился.
- С чем?
- С Богом.
- Тогда не стоило его создавать.
- И мир тоже взрывать не стоит?
- Да. Не стоит. Люди сами справятся.
- Нет, мой мальчик. Ты еще слишком глуп. Играй в игры. Играй.

- До сих пор играю…, - дым снова наполнил весь его разум. – Я до сих пор не могу его понять. Бог создан миром! Что за глупость!
- Зачем же тогда вы убивали?
- Потому что глуп. Я глупец, играющий в игры, готовый взорвать мир. Вы, наивные людишки, сгорите в своем же расцвете, если не прекратите жить так, как живете. Вы утопитесь в дерьме. В Боге, которого создал Мир.
- Бог есть?
- Есть.
- И где же он?
- В глупости.
- В глупости чего?
- В глупости мира. Мы все бескрайне глупы. Это залог того, что мы вообще существуем. Глупость – это жизнь. Жизнь – это мир. Мир – это Бог. Для меня Бог – это сам я. Поэтому я и глуп.
- И так с каждым?
- Да. С каждым. Только не каждый понимает своего Бога.
- Зачем же тогда убивать?
- Так хочет Бог.

- Сынок…, - отец склонился над спящим сыном, и как только тот открыл глаза, произнес. – Ты знаешь, зачем американцы приходят сюда?
- Им нужны земли? – сонно спросил мальчик.
- Нет. Все намного проще. Им нужно управлять миром.
- Зачем?
- Они не хотят, чтобы им управляли мы.
- А мы должны им управлять?
- Нет. Но так будет, если нас не остановить. Если так случится, погибнут все.
- Значит, они добрые? Раз не хотят, чтобы умер весь мир, да, папа?
- Нет, сынок. Доброго в этом мире нет. Просто не нужно, чтобы кто-то им управлял.
- А кто сейчас им управляет?
- Война.
- А Бог?
- Бог – лентяй.
- И что будет потом?
- Когда?
- Когда они уйдут отсюда.
- Война. Ядерная война.
- Что это такое?
- Большая куча навоза, вот что. Тысячи умных людей сидят за своими столами в белых халатах, создавая оружие смерти и уничтожения. Они думают, что делают это на благо. На самом же деле они просто уничтожают всех нас. И уже нет никакой разницы, когда умирать. Все равно сдохнем, как мухи.

- Сдохнем, как мухи…, - повторил голос. – Видите, он был не таким уж и плохим….
- Зато убивал людей.
- Американцы убивали их каждый день.
- Да что вы заладили со своими американцами! Они были пешками в чужих руках! Они выполняли чужие приказы. Кто знает, что бы выдумал Афганистан, не будь у них конфликта с США. Вы можете это предвидеть?
- Конец.
- Именно. Конец. Ирак и Афганистан, Япония и Америка  – они ежесекундно совершенствуют атомные электростанции и ядерное оружие, тайно, секретно, и готовы будут сбросить его на спящий город или целую страну, услышав лишь одно кривое слово в свой адрес. И тогда уже не станет ничего.
- Война – привычное дело.
- Не для тех, кто привык жить в мире.
- Значит, надо жить войной. Другого выхода нет. Люди сами этого хотят. Другого пути никогда уже не будет. Все приведет к одному – войне.
- А если повернуть все вспять?
- Издеваетесь? – он рассмеялся. - Вам стоило бы познакомиться с моим отцом. Жаль, он не дожил до наших дней. Ваши рассуждения пришлись бы ему по душе.
- Он бы убил меня.
- Боитесь?
- Не вас.
- Он бы вас не тронул. Уверяю. Не тронул бы. Он любил умных людей, как вы.
- Хорошо. Продолжим разговор.
Человек кивнул головой в знак согласия.
- Сколько человек вы убили?
- Когда мой отец был жив?
- А вы убивали и после его смерти?
- Может быть.
- Так сколько?
- Пятнадцать. Одного ребенка. И три курицы, - он снова рассмеялся, глубоко и жадно.
Его собеседник улыбнулся.
- У вас прекрасная ирония, - заметил он и записал.
- Ребенка я задушил.
- И вы так свободно об этом сообщаете мне? – видимо, собеседник убийцы обладал крепкими нервами, его голос оставался спокойным, но дерзким.
- Это было давно, - отмахнулся человек. – Мне было двенадцать.
- Так расскажите.
- Раз вам это интересно…

- Ты умеешь чистить пистолеты?
- Да.
- А перезаряжать автоматы?
- Да.
- А готовить взрывчатку?
- Да.
- А чего ты не умеешь?
- Верить.
- Ты не веришь?
- Нет.
- Почему?
- Не во что верить.
- Тебя учил отец?
- Да.
- Ты любишь его?
- Может быть.
- Ты бы хотел умереть?
- Нет. Зачем?
- Просто так. Чтобы увидеть, что там на самом деле. Я не верю тому, что нам рассказывают взрослые.
- И ты бы хотел?
- Да.
- Почему?
- Я все равно умру.
Два подростка лежали посреди поля, закрыв глаза, чтобы яркие лучи солнца не ослепляли так сильно.
- Знаешь, - сказал тот, что не хотел умирать. – Взрослые много врут. Отец соврал мне однажды.
- В чем? – ответил тот, что хотел посмотреть, что будет, если умереть.
- Он сказал, что это поле напичкано минами. Но вот мы лежим с тобой в самом его центре и живы, здоровы.
- Твой отец странный.
- Почему ты так думаешь?
- Просто странный.
- Потому что он – бог. А боги все странные.
- Ты врешь.
- Нет. Он – бог. Ты ведь его боишься?
- Твоего отца – да. Бога – нет.
- А зря.
- Поэтому твой отец – не бог…
- Хочешь умереть?
- Может быть…

- Больше я Селима не видел, - сказал курящий человек. Он улыбнулся. – Мой первый друг, мой друг бесценный…. Ох…. Любил я эти времена…. Он был единственным человеком в моем окружении, к кому я проникся уважением и… доверием, назовем это так. И мин на том поле не оказалось.
- Ваш отец часто врал вам?
- Не знаю. Может, да. Одно могу сказать точно, он никогда ничего не скрывал от меня. Врать и скрывать – разные вещи.
- Вы знали свою мать?
- Нет. Она умерла. Я был совсем ребенком.
- Она была убита?
- Да. Ее расстреляли афганцы. На главной площади города.
- За что?
- За правду.
- Так говорил ваш отец?
- Да. Так говорил весь город. Её знали все. Она работала на местном телевидении. Открывала людям глаза на правду. Ей было двадцать девять. Она боролась за свои права. И за это ее наказали. А труп сожгли. Как ведьму. И ничего, кроме праха и углей, не осталось. Отец любил её. Может, мстил за неё всю свою жизнь. Может, просто был наркоманом крови и смерти. А может, просто отчаялся. Вот и вся история. Кстати, моя мать первой подняла вопрос ядерного оружия. Когда весь мир помешался на создании нового «чуда», когда кругом была война, одной из немногих, кто еще понимал ценность мира, была моя мать.
- И думаете, она была бы рада, узнав, что ее сын убийца?
- Сейчас никто не отличается друг от друга. Сейчас нет разницы, кто ты. Сейчас я ничем не отличаюсь от вас, потому что мирно говорю с вами. И ничем не отличаюсь от тех, кто пытается управлять миром – я, как и они, убил не одну чужую память. И нет памяти тем, кто убил чью-то память….
- То есть вы раскаиваетесь в том, что совершали убийства?
- Нет. Совсем нет.
- Сколько вам лет?
- Двадцать три. Я еще слишком молод.
- Чем вы занимаетесь сейчас?
- Я просто пытаюсь жить.
- И нравится?
- О да….
- Расскажите, как убили вашего отца.
- Вы, вижу, прониклись доброй мыслью к нему…
- Ну уж нет…. Меня всегда забавляли истории убийц. Вот и все.
- Вы жестоки.
- А вы?
- Я глуп.
- Я уже это слышала.
- Вы молоды.
- Мне двадцать два.
- Журналистка, заумная, молодая девушка, идущая по карьерной лестнице…. Не боитесь будущего?
- Нет. С чего бы его бояться? Я разговариваю с вами и даже не знаю, выживу ли после этого разговора.
- Боитесь…
- Нет. Не боюсь, - девушка улыбнулась, впервые за все время, проведенное в окружении этого странного человека. - Вы хотели бы, чтобы мир узнал вашу историю?
- Нет. Она бессмысленна. И страшна. Ею только детей пугать.
- Но вы сами были ребенком. Не проще ли в наше время, время, как вы говорите, войны, с детства прививать ребенку ощущение реальности? В любом случае, никто не знает, с чем они столкнутся в будущем…
- Наркотики, алкоголь, секс. Вот, что их ждет.
- И как это изменить?
- Никак.
- Вы атеист?
- Полнейший.

Глава 3.
Идеальный эгоист.
 
- Вы задаете много вопросов.
- Это моя работа.
Он больше не курил. Сложил руки на подлокотниках, откинулся на мягкую спинку кресла и продолжал рассказывать. Спокойно, как никогда. Тихо, как шелест травы. Уверенно, как взмахи крыльев колибри. 
- Так задавайте, - сказал он.
- Как убили вашего отца?
- Я же говорил, его держали в плену два года.
- Афганцы?
- Да, - ответил он и, рассмеявшись, добавил. – Не американцы. Его казнили. Повесили. За убийства. Он убил однажды кого-то из чиновников.
- Вы присутствовали на казни?
- Да. Я смотрел на него. Помню его последнюю улыбку, самую искреннюю из всех, что я видел.
- Сколько лет вам было?
- Шестнадцать.
- Что с вами стало потом?
- Я уехал. Сначала жил в Ираке, вот, где настоящий ядерный центр мира! Помните историю с английской военной кампанией? Да…, в ней много тайн…. Но, вот увидите, вскоре все секреты всплывут наружу, всплывут…. Как бы поздно не стало. Иначе… пиф-паф! Прощай, мой друг, навеки….
Секунда молчания, цепкой и неприятной.
- Итак, я заработал немного денег. В двадцать открыл там маленький бизнес. В двадцать два начал путешествовать по миру. Добрался и до России. Мне нравится Петербург. И Москва. И вы, хреновы журналисты…. Как вы меня вообще откопали?
- У нас свои секреты, - ответила девушка.
- Вы думаете, я бы вот так просто взял и рассказал бы кому-нибудь всю свою историю?
- Может, вы хотите заработать побольше денег?
- Они мне не нужны. Если вы думаете, что я вру, это вы так думаете. Можете сегодня же на рассвете звонить в Интерпол или… куда там? Мне надоело жить поганой жизнью. Видеть всюду смерть. Убивать.
- Все равно сдохнем, как мухи…, - вздохнула, улыбнувшись, девушка.
- Да…, вы – чертова журналистка – заставили говорить убийцу, которого убивать научил собственный отец. Вы многого добьетесь в своей жизни, уж поверьте на слово простому афганскому парню.
- Вы любили когда-нибудь?
- Вы обожаете скакать по темам, верно? – парень рассмеялся и снова закурил. – Любил ли я когда-нибудь?
В комнате повисла тишина. Он затянулся пару раз. Глотнул воздуха. Опустил глаза. Напрягся.
- Не любил. Никогда. Никого.
- Этого стоило ожидать?
- Вам? Как же…, я же всего лишь убийца. Убийцы не умеют любить. Любовь для нас как запретный плод – чем недоступнее, тем больше хочется.
- Хочется?
- Любить. Как-нибудь. Не важно. Просто любить.
- И почему же не любите?
- Разум не позволяет. Держит в тисках. Боится.
- Разве убийцы боятся?
Человек кивнул головой.
- Самих себя больше всего.
- А отца вы любили?
- Да. Любил. Но это не та любовь. Раз любить, так убийственно. Для убийц это невозможно.
- Но ваш отец любил вашу мать, так?
- Он тогда не был убийцей.
Девушка уже давно отложила свой карандаш. Руки её были спокойны. Она сидела в кресле напротив убийцы, слушала его и по привычке задавала вопросы.
- Вы думаете, убийцами становятся?
- Да. Меня им сделал мой отец. Чтобы я вечно страдал.
- Зачем же?
- Чтобы жить. Зная правду. Вся суть в этом. Но это не говорит о том, что каждый человек должен убивать. Каждый должен жить. Вопрос в том, как. Я живу так. Другие живут иначе. В мире и спокойствии, каждый день приходя на работу, воспитывая детей, глотая таблетки, выкуривая кучами дрянь…, - он замолчал.
- Умирая…, - добавила девушка.
- Да. Или убивая.
- Почему же ваш отец избрал такой образ жизни? Он ведь верил в Бога. Но убивал.
- Бессмысленно задавать такие вопросы…, - он рассмеялся. – Вы же не сможете мне ответить, почему избрали этот путь? Задаете вопросы людям, достаете их…, вы ведь тоже убиваете их в какой-то мере. Вы когда-нибудь обижали людей?
- Да. И не раз.
- И жалеете?
- Конечно.
- Врете. Вы не жалеете ни о чем.
- Вы чудак.
- Это моя работа. То же, что и вам задавать вопросы. Вы верите в Бога?
- Почему вы так любите о нем говорить?
- Потому что Бог и Война – это все, что осталось в этом мире.
- Вы же атеист.
- Несомненно. Но это не доказывает, что его нет. Его нет для меня. Для вас он может быть где угодно: в солнце, в любимом человеке, в вас самих.
Она молча смотрела ему в глаза, и невольно уголки ее губ ползли вверх.
- Вы безумны…, - она рассмеялась. – Ваши слова иногда кажутся мне пустыми. Вы говорите все, что думаете?
- А у вас неутолимое желание покопаться в моей черепушке?
- Я копаюсь в черепушках тысяч людей. Но не могу понять, чем они мыслят.
- Я для вас особенный?
- С какой стати? Вы обычный человек.
- Хаха!
- А что в вас особенного?
- Именно, что ничего.
- Может быть, даже так. Зачем же тогда мне рыться в вашей черепушке?
- Вы слишком любопытны.
- А вы слишком одиноки.
Улыбка впервые сошла с его лица. Он нахмурился, а черный взор, полный грусти, опустился. Убийца померк. Часть убийцы исчезла навсегда.
- Когда я умру, - начал он. – В мире ничего не изменится. Я должен просто исчезнуть.
- Но почему?
- Потому что я недостоин, чтобы жить. Я удушил своего друга в двенадцать лет, я подавал ножи отцу, перерезавшему глотки мужчинам, я убивал, и, в отличие от многих, жил и живу в реальном мире. Он мне никогда не нравился. Никогда. Вы знаете, какой он на самом деле?
- Знаю… Бог и Война.
- Бог нужен, чтобы управлять людьми, не забывайте.
- Религия – опиум для народа. Слышали мы эти суждения умных людей, слышали.
Он улыбнулся.
- Для чего тогда нужна война? – спросила девушка. – Раз Бог – для управления…, то…
- Война для создания. Царь и Республика. Бог и Война.
- Нескромно. И очевидно.
- Снова поговорим о войне?
- Вспомнили подробности ядерных гибернаций?
- Вы угадали…. Мы ведь находимся в самом центре Москвы, верно?
- Да.
- Еще при СССР здесь проводили исследования. Чертовы ядерщики любовались красотой ядерных взрывов.  Вы слышали об этом?
- Любовались красотой взрывов? – переспросила девушка.
- Буквально. Взрывали на полигонах и любовались, как огненный шар расходится на километры в округе. Разве это правильно? Да еще успевали подмечать, что каждый взрыв какой-то особенный, другой, не похожий…
- Пусть лучше любуются, чем подрывают над живыми городами.
- Чем они отличаются от меня?
- Они делают свое дело. Двигают науку. Ядерные испытания проводятся не только, чтобы создавать оружие массового уничтожения.
- А для чего же еще?
- Есть ряд других способов использовать ядерную и атомную науку…
- Например?
- Создавать новые, более действенные двигатели, пытаться выработать больше энергии…
- Утопить человечество… Помните взрывы в городах Хиросима и Нагасаки? Помните, как они принудили Японию подписать акт о капитуляции? Помните, какую роль сыграли атомные взрывы в исходе Второй Мировой?
- К чему все это? Хорошо. Пусть так. Как же тогда быть с террористами? С теми, кто подрывает самолеты, башни; помните одиннадцатое сентября? Они ведь во много раз хуже, чем «добродетели» в белых халатах.
- Они как последствие. С ними, несомненно, нужно бороться. Вопрос в том, что из этого получится? Если уничтожим планету, это будет только наша вина, верно?
- Я не понимаю ваших суждений. Вы одновременно против всего этого: террора, ядерных исследований, убийств. Вы понимаете, что такое хорошо и что такое плохо. И в тоже время стоите на своем. Вы убийца с осознанием морали. Это интересно, - девушка взмахнула руками и рассмеялась. – Это забавно! Убийцы – моя тема. Вы всегда меня поражаете!
- Журналистка! Да еще, по-видимому, психопатка, - прорычал человек. – Кто безумен, так это вы, дорогуша. Вы когда-нибудь слыхали стоны умирающего человека или видели, как сумасшедший дядька подкладывает тротил под машину депутата? Поверьте мне, вы измените свои мнения, когда столкнетесь с физикой этих действий. Это страшно. Мучительно. Особенно, когда осознаешь, что убил человека, который, в принципе, ничего плохого тебе не сделал. В тебе это просто заложено – инстинкт уничтожения. Линейная функция, у которой нет ни начала, ни конца.
- Не старайтесь, - честно призналась девушка. – Мне этого не понять. Я, верно, буду вечно вас презирать. Но вы мне нравитесь. И вы не ответили на мой вопрос.
Убийца галантно протянул руку, давая ей право голоса.
- Зачем вы занимаете обе позиции? – спросила она. – Позицию защитника и позицию монстра. Зачем все это?
Ответ не заставил её долго ждать.
- Чем я отличаюсь от них? Если я скажу, что просто любовался, как умирают люди, вы нормально к этому отнесетесь?
- А это, в самом деле, так?
- Возможно. Мой отец именно так и делал. Он был садистом.
- Ваш отец давно умер. Дело в вас.
- Я? А разве я не похож на нахального, грубого атамана, готового зарезать вас в следующую секунду и посмотреть, как вы умираете у меня на глазах?
- Этого не будет.
- Я бы так не сказал.
- Нет, не похожи. Вы - молодой человек, с которым очень интересно завести беседу. Ну знаете, шепотки на кухне и все такое…. На такие темы не говорят за широким столом.
- Вы сами понимаете, о чем говорите?
- Да. Я всегда несу ответственность за свои же слова.
- Вы говорите с убийцей.
- Может, так считаете только вы?
- Вы думаете, я выдумщик?
- Нет, вы самый честный из всех, кого я встречала. Но вы не тот, кем считаете себя.
- Я тот, кто я есть.
- У людей много лиц.
- Кто я, по-вашему?
- Полнейший атеист, - девушка рассмеялась. – Вы сами это сказали. Не верите ни во что. И Бог здесь не при чем.
- Меня так научили.
- Нет. Вы сами таким стали. Вы просто хотели этого. Вот и все. Ядерные войны каким-то боком залезли к вам в душу, а так вы эгоист. Совершеннейший. Идеальный. Сравниваете себя со всем подряд.
- Знаете, а вы правы. Впервые я вижу смысл в ваших словах. Теперь я точно вас не убью.

Глава 4.
Небоскреб.

- Вы много курите, - произнесла спустя полчаса похожих разговоров девушка. – Слишком много.
- Мои легкие того стоят.
- Рассвет близится…
- Всегда мечтал встретить его в Москве.
- А какой он там? В Афганистане или Ираке?
- Пустой.
- Как же? Он некрасив?
- Нет, что вы…. Таких рассветов еще поискать надо. В детстве я часами наблюдал за восходом солнца.
- В чем же его пустота?
- В никчемности и ничтожности. Люди там живут одним днем. Вы не встретите в тех местах ребенка, который не умел бы обращаться с оружием, не увидите женщину с открытым лицом, не проживете ни дня без людских слез. Там бедность. Там грехи. Там пустота. Бедность людей заключается не в том, что они не могут себе чего-то позволить, а в том, что они бедны душой. Для них жизнь – сплошная борьба. Не за выживание. Просто борьба. Они борются ни за что. Потому что бороться бесполезно. Все равно ничего не изменится. Они безнадежны. Оны бедны. Они пусты.
- А вы?
- А я богат. Раз вы решили звать меня эгоистом, я буду оправдывать это звание. Я благодарен отцу, что он сделал меня таким. С того момента, как я начал осознавать то, что вижу и слышу, отец учил меня выживать. И я выжил. Возвысился. Хотя, похоже, сошел с ума. Я никогда не понесу ответственности за то, что совершил. Никто просто об этом и не узнает, кроме вас, конечно. Мой отец сделал все, чтобы я был свободен. Свободен телом и душой. И теперь, в двадцать три я хочу умереть. Помните, я рассказывал вам про своего друга Селима? Так вот, я только что понял, что именно он имел в виду, когда говорил, что хочет узнать, что там на самом деле.
- И что же?
- Спокойствие. Удовлетворение. Конец. Ему только это и было нужно. В двенадцать он был умнее, чем я сейчас.
- Вы не видите более смысла в жизни?
- Я ее прожил. Я готов.
- Вам всего двадцать три…
- А чувствую себя стариком. Свободным.
- Так вы считаете, что не будете наказанным?
- Нет. Я этого не говорил. Каждого ожидает то, что ожидает. Так предначертано судьбой. Если вы вышли из дома на пять минут раньше, чем обычно, значит, так кому-то было нужно. Так решили за вас обстоятельства. У них своя игра. Кому-то повезет в лотерею, кому-то, как мне, повезет в смерти.
- Разве можно предугадать, что вас ждет?
- Нет…. Можно построить. Как небоскреб. В небо.
Они замолчали. Свечи в комнате давно догорели. Они этого даже не заметили. В темноте, различая лишь очертания, они говорили о мире, таком коротком, как главы, и таком длинном, как сама человеческая жизнь.

Ему исполнилось шестнадцать. И он только что увидел, как убили его отца. Он, словно в детстве, сидел, свесив ноги, на том самом обрыве.
- Конченый шизофреник! – подумал он, взглянул в небо и грубо проговорил вслух. – Чего ты так на меня смотришь?! Нравится? Зачем ты вообще нужен, если ничем помочь не можешь? Почему люди такие разные? Почему рождаются в разных странах? Почему живут иначе, чем мы? А есть ли вообще другой мир, непохожий на мой? Без войны, крови? Ты слышишь меня? Ах… да, извини…, ты слишком гордый, чтобы отвечать на мои вопросы. Да. Гордый. Самозванец. Как мой отец. Знаешь, он тоже называл себя тобой. Как это было смешно! Он был помешан на крови. Как ты! Ты! Непонятное, бесполое существо, готовое на все, лишь бы сделать кому-то больно! Ты! Вершитель судеб! Ты! Фантазия глупцов! Ты! Вымогатель денег! Ты! Любимое животное моего отца! Скажи, где он сейчас? Ты отправил его вниз, да? Или просто оставил в покое? Отвечай! Отвечай! Отвечай!
Мальчик расплакался. Он скрыл лицо в ладонях. Ему больше некому было задавать вопросы. Его некому было учить. Он остался один. Наедине с миром и выдуманным Богом, у которого было слишком много свойств и слишком много лиц. Впрочем, он уже ничем не отличался от людей.

- Вы совсем отчаялись…, - произнесла девушка.
- На самом деле в моей жизни было немного впечатлительных моментов. Знаете, я мало видел и мало знаю.
- Зачем же тогда мы говорили о ядерных войнах?
- Для сравнения.
- С чем?
- Со мной и с вами. С моим отцом и всеми, кого он убил. Вообще, просто с человечеством. Все подлежит сравнению. Я не смогу ничего изменить в этом мире. Значит, я ему не нужен. Ему не нужен такой подарок, как я, чтобы стать чище. Из одного следует другое. Мелочь влечет за собой глубокие последствия. А они сами себе на уме, им свойственно самим решать, как действовать дальше.
- Это сложно.
- Но вполне решаемо. Наш разговор – это всего лишь разговор двух людей, одного убийцы и девушки, которой совсем не безразлична судьба Земли.
- И я буду бороться. Это же ведь не бессмысленно?
- В вашем случае, нет.
- Значит, рассвет в Москве не пуст.
- Поэтому я его и встречаю вместе с вами. Будем бороться за него вместе. Хотя бы пару минут. Хотя бы пару мгновений.
- Вы умрете?
- Просто совершу еще одно убийство.
- Зачем же?
- Меня никто не ждет и ничто уже не держит. Только рассвет. Наверное, я уже выполнил свое предназначение.
- Какое?
- Поговорил с вами. Представьте, что я Бог, который вечно молчит.
- Да. Его сложно заставить говорить, - она рассмеялась.
- Ужасно сложно. Только мир не должен этого знать. Как выдумка. Как фантазия. Как улетающая душа.
- Согласна.
Человек в кресле встрепенулся и задал еще один вопрос:
- Вы не думаете, что наш разговор пуст и напрасен?
- Нет, что вы…
- Он же, как капля в море. Как воробышек в небе. Мелок, как червяк в сухой земле.
Девушка лишь пожала плечами.
- Без капли не было бы моря, - заметила она. – Без правды не было бы и лжи. За мелочами следуют последствия, вы сами только что это сказали.
- Значит, появится ложь.
- Да.
- Все так просто.
- Проще не бывает.

Он сидел в самом центре зала, где должен был осуществиться приговор. Кругом были люди. Они много говорили и совсем не хотели замолчать. Сейчас выведут его, и все замолкнут. Они этого давно ждали! Казнят убийцу, что годами убивал невинных людей, годами питался кровью, годами жил одной лишь смертью. Никто из них не знал, что его сын, сын которого он уже успел научить убивать, сидит в том самом зале, печальный и грустный, молодой и красивый, сильный и одинокий. Теперь одинокий.
Бог уже никого не волновал.
С приговоренными не церемонились. Выводили в центр зала, давали последнее слово. И казнили. Убивали. Уничтожали навсегда.
Вот его ведут. Он спокоен. И светел.
Он ищет глазами сына. Остановил взгляд и улыбнулся. Самой нежной и самой печальной улыбкой, на которую был способен убийца.
Он отказывается от последнего слова. Петля на шее. Мальчик закрывает глаза. Но перед его взором стоит его улыбка. Он чувствует запах его белоснежной рубашки. Он любит его.
Зал взрывается громом аплодисментов.
Спектакль окончен.

Глава 5.
Рассвет.

- Я думаю, вы уже поняли, что не стоит подкладывать взрывчатку под поезда лишь для того, чтобы посмеяться над последствиями. Игра будет проиграна. В любом случае. Не стоит убивать людей или даже брать их в заложники. Не стоит быть Богом. Не стоит жить так, как жил я, - он говорил это, надевая теплую куртку. 
- Спасибо вам.
- Москва холодна, - произнес он, натягивая кожаные перчатки. – Зима вас не щадит. Но, поверьте, зима поступает справедливо. Она отвечает той же монетой.
Девушка рассмеялась.
- Вам всего двадцать три…, - снова протянула она.
Он стоял, полностью одетый, перед ней.
- Не вспоминайте убийцу, который был идеальным эгоистом, хорошо? Ему не нужно такой чести.
- Это было бы лучшее интервью. Вы – находка для журналиста.
Он рассмеялся.
- Значит, во мне все-таки есть что-то особенное.
- Да. Несомненно.
- И все же. Не стоит. Просто знайте, что я ни в чем не раскаиваюсь.
- Я это знаю.
- Что ж…. Я должен попрощаться с вами.
Она поднялась и протянула ему руку.
- Прощайте, - произнесла девушка.
- Как вы думаете, нам лучше не знать имен друг друга? – человек улыбнулся.
- Думаю, не стоит. Зная ваше имя, вы станете слишком реальным для меня. А я хочу, чтобы вы остались частью моего сознания.
- Фантазией? Остерегаетесь правды?
Она кивнула и добавила:
- Впрочем, как и все.
Он слегка сжал её руку. Она почувствовала прикосновение только его перчаток.
Он улыбнулся ей. И молча ушел.

***

Больше я никогда его не видела.
Все, что он рассказал мне, было правдой. Он был одним из немногих, кто до конца остался честен со мной. Ему нужно было высказаться перед смертью. Вот и все. А была ли эта смерть? Если да, то Бог ему судья…. Постойте…. А где сам Бог? Стоит задуматься прежде, чем забавляться со столь привычными фразами. Если нет, то это только его путь. Он сам его выбрал. Он сам выбрал это вечное сравнение с миром. 
Я не знаю, жив он или мертв, не знаю даже его имени. Знаю одно, пригласив странного человека, который покупал пачку самых дорогих сигарет в киоске, выпить чаю, вы никогда не знаете, чем это обернется для вас. Обстоятельства и последствия ведут свою игру.
Жизнь – мир – небоскреб.
Его можно построить. Можно разрушить. А можно просто сохранить…