Усы и бороду - Ленину!

«Усы и бороду – Ленину!»

     Скандал, который разгорелся в Малоярославце, можно было бы назвать курьезом, да закончился он трагически. Однажды  пошел я на общее родительское собрание в родную школу. Враз нахлынули воспоминания о первой детской любви, о ребячестве и юношеской удали. Ни одного знакомого лица. Грустно и забавно было смотреть на стареющую школу, открытие которой состоялось как раз в год начала моего ученичества. После восьмого класса я расстался со школой, казалось, навсегда. Но каким-то образом она притягивала меня к себе вновь и вновь. С ватагой десятиклассников мы поехали в Мурманск. Они держали меня за салагу, я им пирожки бегал с поезда покупать.
     - Потренируешься с нами! – великодушно поощряли они мою безрассудную смелость. - Приедете с пацанами через два года и пойдете по нашим следам.
     Десятиклассники срезались на первом же экзамене по математике. И купили билеты на теплоход «Вацлав Воровский» до Архангельска – поступать в ШМО, Школу морского обучения, где вступительных экзаменов не требовалось. Я остался один  в чужом заполярном портовом городе. «Потренировался» и сдал все вступительные экзамены в Мурманское мореходное училище на судоводительский факультет. Купил билеты на поезд, но вернулся с вокзала, не отдавая отчета своим действиям. Теперь я понимаю – это была неосознанная тяга к морю, которого я и в глаза не видел.  На медицинской  комиссии меня должны были забраковать из-за какой-то странной и редкой болезни, которая числилась за мной. А медсправку в поликлинике мне дали в полной уверенности, что я вернусь назад. Мать Толика Горобкова была врачом, и она в шутку подписала справку. Надо же было кому-то носить чемодан её сына.
     Медицинское освидетельствование в ММУ имени Месяцева показало, что я абсолютно здоров! Не обошлось и без конфуза. Меня закрутили на «центрифуге», проверяя мой вестибулярный аппарат, который был сорван на катаниях на каруселях  в Обнинске. Я еле держусь на ногах после раскручивания, в глазах все плывет. Мне суют под нос что-то пахучее. При этом мне необходимо определить по запаху вещество, которое  на ваточке. А я никаких запахов не знал. Какие «запахи» в Малоярославецкой избе, где рядом сарай, в котором корова с теленком, два поросенка и гуси, утки и куры?  Ах, да – запах сена!
     - Это нашатырный спирт, - тихо шепчет мне медсестра.
     Я и слов этих не знал. Какой нашатырный спирт? Что это такое?
     - Уксус! – лепечу наугад с того света.
     - Похоже! – восклицает вдруг доктор, председатель медкомиссии.
     С КГБ я познакомился «в абитуре». «Абитурой» в ММУ, да и везде наверно, называли время проживания в общежитии училища после зачисления до начала занятий. Кто только не попадал в Абитуру? Один южанин ходил с пистолетом. Другой занялся фарцовкой. А оперативники КГБ занялись и теми, и другими. На всю жизнь мне запомнились ночные эпизоды с арестами бедовых абитуриентов. К 1сентября нам выдали морскую курсантскую форму! И взяли подписки о неразглашении гостайны. После третьего курса на Северном флоте мы приняли Присягу. По выпуску из училища нам присвоили офицерские звания – пять лет мы изучали артиллерийские системы и минно-торпедное оружие. Три года я ходил в океан на судах загранплавания и не понаслышке знал, что такое КГБ!
     Я оставил флот, вернулся в Малоярославец. Сделал рывок во ВГИК. После института вновь позвало море. С женой истерика: «Я беременна вторым ребенком! А воду в ведрах ношу из колодца!» Опять Великий М-ц!
     В конце родительского собрания директор родной школы вдруг привела нас всех в чувство:
     - Одна девочка в шестом классе разрисовала портрет летчика-космонавта Валентины Терешковой! – возмущенно сообщает она. В зале воцарилась мертвая тишина. – Она ручкой подрисовала ей усы!УСЫ!...Представляете?!
     Зал ахнул, а я в душе захохотал.
     - Товарищи родители!... Более того!...Эта, с позволения сказать «девочка», - директриса выпучила жидкие белесые глаза. - У меня даже язык не поворачивается сказать! Она допустила святотатство! – родители  в зале готовились упасть в обморок.
     Я обвел тоскливым взором до боли знакомые стены и окна.
     Моя школьная первая любовь впервые в нашем классе сделала модную стрижку в Обнинске «под мальчика». Как это ей шло! Первый детский поцелуй «в щечку». Целая история с этой любовью держала поколение моего возраста в таком напряжении, что для охраны несчастной девочки классный руководитель разработал практически спецоперацию. А отцом симпатичной новенькой был капитаном дальнего плавания!
     - Я уверена! Этим делом должен заниматься КА-ГЭ-БЭ! – по буквам, речисто, она произносит аббревиатуру грозного заведения. Задыхаясь от возмущения, директор, наконец, изрекает, как военную тайну:
     - Эта девочка намалевала усы и бороду ВЛАДИМИРУ ИЛЬИЧУ  ЛЕНИНУ!
     Зал ахнул. Какой-то пожилой даме, бабушке, стало плохо. 
     Я сначала опешил, но быстро сообразил:
     - Так у Ленина, и УСЫ, и БОРОДА -  по жизни!?
     Директор опешила, но быстро нашлась:
     - МАЛЬЧИКУ – Ленину!
     - Вы бы и сказали: ВОЛОДЕ УЛЬЯНОВУ!  - пояснил я.
     Общее родительское собрание облегченно вздохнуло. Многие женщины обрадовано закивали вспотевшими головами. Директриса засверкала на меня оловянными глазами.
     «Бедный Вовочка!» - подумал я. Сына звали Владимиром.
(продолжение следует) 
2 июня 2010 года.