Как аукнется, так и откликнется

- Луна встаёт… - Свекровь часто-часто закрестилась. – Почивать пора… - Запоздавшие соседи чинно встали и в сопровождении свёкра вышли на двор. – Пойдём что ли?…
Белёна отрицательно качнула головой.
- Ни-и, мамо. Я над домовиной свечеряю… Вирши почитаю… Свечку потеплю… Идите сами.
- Доча, сама знашь: упокойник-то не простой…
- Знамо, мамо. Да не верю, что мой Петруша грех мне сотворит…
- Да, доча… Всего-то три седмицы и побыла мужней бабой. Но, что ж теперича делоть-то: на всё воля Его… - Свекровь кивнула в сторону божницы.
- Жесток Создатель. Я вчерась в вечеру скинула. – Белёна вытерла запястьем покрасневшие глаза.
- Не пеняй, доча, это милость Его: мож какой вдовый возьмёт…
Свекровь осторожно обошла домовину посолонь, обсыпая пол смесью пшена и соли и что-то бормоча себе под нос. Перекрестилась. Подошла к порогу.
- Идёшь?
- Ни-и… - Белёна опять мотнула головой в чёрном плате.
- Как знашь, как знашь… - Решительно сыпанула соли на порог и закрыла дверь на заговорный засов из красной осины.
Белёна посидела в нерешительности, повторяя про себя «Отче наш». Потом встала на колени перед иконой Вседержителя Во Славе. Помолилась. Отбила три поклона.
- Прости ,если сможешь… Я не в силах…
Белёна завесила икону и решительно сорвала нательный крест. Гайтан резанул шею, и на ворот закапала кровь. Сдёрнула плат и осторожно завернула в него свой крест.
- Прости, матушка, дщерь свою непутёву… Была я славутна под кровом твоим. Ушла и вот, не успел каравай зачерстветь – уже вдовства. Прости.
Белёна приподнялась на цыпочки и сунула плат за божницу. Затеплила от лампады жирник и погасила свечу. Постояла немного перед лампадой, собираясь с духом. Но, всё же дунула, гася последний освящённый огонь. Достала из под домовины серп. Косы… Краса женска. Толстые, блестящие, упругие. Они сопротивлялись, но серп был недавно отбит и насечён, и две чёрные змеи упали к ногам хозяйки. На лавку из кошеля она высыпала всё, что сумела найти: пук волос из-под порога, ногти из пряников, иглы из пуков и подушек… Рванула чехол со стана. Не было искусней Белёны во всей округе. Все любовались её полотном и полотенцами…
Ловкие пальцы стали привычно набирать основу из волос.
- Ты что деешь-то! Сука поганая!
Домовой с трудом перешёл через порог: свекровь от души заговаривала и соли не пожалела. Рубашка на Диде дымилась, но он всё же сумел перейти огненную реку.
Белёна не оглядываясь швырнула в него гребень с очёсами через левое плечо.

***

Свекровь с ужасом слушала вой в избе с упокойником. По стрехам плясали синие огни, изба ходила ходуном, из под венцов дым курился сизый… Серный. Стали подтягиваться соседи…
- Что, Микулишна, за светопреставление-то?!! Спаси и помилуй!!..
- Так Петрушу-то порчей извели, да и Белёна скинула. Яловая теперь. Вот, видимо, Змей и посетил вдовицу: чуешь, как гиенной-то несёт?! Смрад-то какой!!
Мимо пробежал банник, зло плюнул в сторону свекрови.
- Что сотворила?! Колода старая!!! Во век такого не бывало, что бы доможилы без опаски по двору бегали и на хозяев плевали!!! Что содеяла?!! – Свёкр схватил жену за душегрею и тряс её как пук льна на поле.
- Ни я это! Ни я!!!
- А хто?!! Откудова это?!!
- Белёнка – ведьма!! Слышь, как воет?! Черти видать из ада по её душу явились!!
- Черти?!! – Соседи в ужасе закрестились и подались от хозяев в разные стороны, но далеко не ушли.
- А местожилы?!! Убью, старая!!
- Ты и сам, небось, нечист! Небось уже успел потискать сношеньку-то?!! Вот и торопятся!

***

Кикимора умилённо наблюдала из угла, как домовой выпутывается из вороха кудели.
- Что, старый? Не всё по твому вышло?
- Сгинь, проклятая! Не вишь, что паскуда задумала?!
- Вижу. В твоём же доме меня до петельки свекровка довела-то? В твоём. Вот уж сто лет как маюсь. А ведь и красна была и рукодельна. За что же невзлюбили меня так?
- Это дело давнее! Сгинь!
- А вдовица – как я. На неё же наговор был. Да заместо неё – мужа с дитём посёк. В своём она праве.
- Я вам покажу сейчас права! – Домовой разорвал кудель и бросился к Белёне, которая уже натягивала тяжи зева на стане.
Только зря поторопился Стрый: не стоило бежать мимо домовины. Поднялся Пётр с ликом чёрным, руками синими втянул его в круг тёмный.
- Ай да девка! Помогу я тебе! Вытки и мне уголок! – Кикимора схватила с пола кончик лунного лучика, пробившегося сквозь щёлку ставни.
Жужжит веретено, стучит стан, ткётся покров. Всё что найдено – вплетётся в узор. Лунная нить сплетается со вдовьими волосами.

***

Банник размёл соль у порога веником и вступил в горницу. Да путь преградил ему малец, а в руках его – переводина, для его несделанной люльки. Убоялся Банный Хозяюшка: нет в мире страшней колдовского оружия чем не сделанная люлька, да ещё в руках убитого подлостью колдовской младенца. Вот только ужас за будущность округи сильней оказалась: вперёд двинулся, поднял секач, коим перерубают пуповину на пороге и бросился в бой смертный...
Стучит стан, жужжит веретено, гремит переводина о секач, воет стрый в руках упокойника. Крестится народ христианский, слушая это, да подойти к избе не смеют. Солнца ждут.

***

Спас свекровь петушиный крик.
- Стой, старый! Мож нет вины на ней!
Двинулись бабы к избе. Размели круг защитный рябиновым веником, сняли засов заговоренный из осины красной. Отворили дверь в горницу…

***

Домовина стояла спокойно, как и положено посреди горницы. Только свечи не теплились, да лампада погасла.
Со стана была срезана законченная работа, а домовина была укрыта покровом красы невиданной.
Искусна была Белёна: не было равной ей в округе. По покрову струились реки, да леса шумели. Бродили медведи да волки. По ветвям куницы сигали, да росомахи по полянам рыскали. По центру четыре красных петуха дрались на пустом гумне. А по углам в бахрому вплетены четыре высохшие куриные лапки.
Искусна была Белёна. Искусна. Только лежала теперь мастерица в домовине с мужем в обнимку, да промеж ними младенец притулился.
- Спаси нас грешных…
Старая Микулишна первая выскочила на всход и безумными глазами обвела собравшийся люд:
- Бегите! За попом, колдуном и обеими ведьмами!!! Может они успеют… А сами грузите барахло в телеги и бегите!!! Может хоть кто-то уцелеет!..