Без суеты

   Ранее мартовское утро было пасмурным, холодным. И только весёлые струйки дыма над серыми мрачноватыми избами, такое определение приходило на ум городскому человеку, оживляли пейзаж. Снег уже начинал подтаивать, весна брала своё. Районный городок просыпался не очень рано, спешить тут было некуда: пенсионеры досматривали свои старческие сны, завернувшись поплотнее в одеяло. И только давно остывшая натопленная с вечера печь, подслзнательно заставляля их просыпаться. Стариков в городке становилось всё меньше и меньше, - они умирали раньше, чем старухи. Взрослые дети давно разлетелись отсюда по большим городам, только изредка присылая старикам на лето внуков. Подышать свежим воздухом, побродить по экологически чистым местам, поплескаться в всё больше и больше с каждым летом мелеющей речке. Да и леса вырубались безжаластно нынешними дикими предпринимателями. Те хотели урвать как можно больше здесь и сейчас. Благо не было уже советской власти, не было уже Советского Союза, могучего государства, которое уважали во всём мире. С развалом Союза развалился и один из крупнейших в стране леспромхоз.Но старики не замечали изменений, они продолжали жить в прежнем мире, по-прежнему считая рубли. Тогда, когда счёт уже шел на миллионы. Шальное время.
   Одинокая старуха лет восмидесяти, кряхтя выбралась из тёплой постели. И сразу почевствовали как за ночь выстудился дом. Ох, как трудно уже вставать. Дед скончался в прошлом году. Она осталась совсем одна. Дочь - отрезанный ломоть, лет десять уже не показывала в отчий дом глаз. Внукам тоже стало здесь скучно, они предпочитали проводить канилулы на море или даже за границей. Подумать только: тот сопляк Витька стал богатым, как там сейчас называют, бизьнесьменом. Повезло её Альке, что вышла за него замуж, теперь живёт ни о чем нетужит, не работает, сидит дома. А навестить старуху-мать времени, видетели, у неё нет. Ну, да бог с ней.
   Старуха встала, оделась, валенки ещё хранили ночное тепло, и вышла на крыльцо. Глухо, пусто, тихо. Нужно наколоть дров, затопить печку, приготовить что-нибудь поесть. Хотя для себя и готовить-то не хотелось.  Эх, дед, успел-таки убраться на тот свет раньше неё.  Так и говорил всегда: мне бы умереть, пока ты жива, похоронишь меня по-человечески. 
   - А меня-то кто будет хоронить? - спрашивала старуха.
   - Да уж без гроба не оставят, я там на кладбище для тебя место придержу, - шутил старик.
   - Да ну тебя, - отмахивалась старуха.
   И вот скончался. Похоронила. Теперь приходится куковать одной.
   С такими думами старуха споро и привычно колола дрова. Наложила охапку и понесла в дом. Дверь осталась открытой. Вот, и прикрикнуть-но не на кого, что дом выстуживают. Воспользовавшись тем, что хозяйка не закрыла дверь, пес Жулик пронырнул в тепло, ведь всю ночь мёрз в сарае. Пока хозяйка не заметила, просочился и забрался под кровать. Там тоже было холодно, но не так, как в сарае.
   В печке уже вовсю потрескивали разгорающиеся дрова. Дом постепенно наполнялся живительным теплом. Старуха сняла куртку, но сидела около печи в валенках, по полу дуло.  А пёс-то где? Что-то его с утра не видно.
   - Жулик, Жулик, - покричала она. Но пёс сидел под кроватью тихо и не гавкнул.
   - Тьфу ты, куда же он запрапастился? Может, замёрз в сарайке и убежал погреться куда-нибудь в магазин? Василий его любит, всегда угостит чем-нибудь вкусненьким, когда дежурит. Магазинов пооткрывали - пропасть, а денег нет, чтобы там покупать всякие разносолы. Пенсия - слёзы одни. А ведь раньше на всё хватало. Огород, картошка - хорошее подспорье, а то ложись и помирай.
   У соседей вовсю заорала музыка. Это Колька поднялся и сразу врубил свою аппаратуру. Сколько раз ему говорила: включай потише, а не на всю улицу.
   - Тёмная ты, баба Валя, - отмахивался Колька, - я же и для тебя стараюсь, чтобы от жизни не отставала.
   А ведь он, поганец, прав, - отстала она от жизни. Раньше, бывало, когда ещё работала в ОРСе, всегда была в курсе событий. Бабы на работе всем косточки перемоют, да и о политике поговорят, кто газеты читает. Сама-то она сплетницей не была, худого слова ни о ком не сказала, разве что в горячах. А сейчас и словом-то не с кем перемолвиться. Правда, с соседкой дружит. Но к той пойдёшь, только и будешь выслушивать как она бахвалится: и сын-то с Москве живёт, и денег-то много, и машина, и дети за дегьги учатся.  Приходится поддакивать. А иначе разговора не получится. Да, жизнь промелькнула как один вздох.
   Утро плавно перекатилось в день. Выглянуло солнце. И сразу баба Валя почувствовала, что жизнь вовсе не кончено, возраст не помеха, на тот свет она всегда успеет.
   Печка уже начала давать тепло. Резнежившийся Жулик потерял бдительность и выполз из - под кровати.
   - Ах ты, негодние, - всплеснула руками баба Валя, - ты что же, умудрился в избе переночевать?
   "Как же, в избе, мерз в сарае", - про себя подумал пес, но вслух ничего не сказал: что толку, всё равно хозяйка его не поймёт.
   - Ну ладно уж, иди, не бойся, покормлю тебя.
   Понятливый Жулик сразу встрепенулся, встал на все черыре лапы, сладко потянулся, разминая косточки, - тоже ведь, - старость не радость.  Пес, под стать хозяйки, был не молод. Подбежал к своей миске: что там хозяйка положила? Пахло вкусно, мясом. И, действительно, в миске лежала очень аппетитная кость с остатками ияса. Хозяйка расщедрилась, видно, что вчера щи себе варила, мясные, с пенсии.
   Жулик тщательно обгрыз мясо с косточки, разгрызть кость у него не получилось, зубы уже не те.
   Насытившись, пес развалился на коврике. Тепло от печки, хозяйка что-то варила, может и ему перепадёт. Хорошо бы она не прогоняла его сразу не улицу, а там, глядишь, солнышко пригреет, потеплеет, тогда он и сам выберется. Жизнь продолжалась.