Чёрная курица Вакса

  В давние времена, когда деревья были большими, гостила я с мамой в деревне у бабушки.
После городского  одесского дворика бабулино подворье с садом, огородом и всякими животными, показалось мне, трехлетнему ребенку, просто целым миром...
 Большая лохматая собака приняла меня в свою стаю в качестве щенка безоговорочно. Мальчик защищал меня ото всех, даже от мамы. Я, как все дети, быстро сообразила, где прятаться, в случае чего. В очередной раз нашкодив, лезла под бок псу и становилась недоступной никому, в том числе и  бабушке - хозяйке свирепого кобеля. Частенько, набегавшись под ярким казахстанским солнцем, засыпала в собачьей конуре. Бедный пёс вынужден был сидеть на жаре, пока моё высочество не соизволит проснуться и вылезти из будки...
 Боялась я кабана Борьку, корову Кралю и козу Дусю, в первый же день сжевавшую мой роскошный зелёный бант...
 Коза была с козлятами, но её, в отличие от козлят,  держали на привязи. А с козлятами я бесилась в одной ватаге. Эти чертенята дразнили меня, тыкались в живот или под зад своими  безрогими лбами, а стоило мне возмутиться, запрыгивали на забор или на собачью будку, где становились недосягаемыми моему праведному гневу. А любопытны они были ещё больше, чем я. Они преследовали меня везде: в саду, в каждом уголке двора, в  хате и даже в курятнике, куда я повадилась ходить и брать из-под кур горяченькие ещё яйца. За день я могла выпить три-четыре свежих  яйца, и бабуся стала замечать, что куры несутся хуже из-за моей беготни по двору с козлятами. Когда Дусю  с козлятами отдали на постой в соседский двор, яиц не прибавилось. Тут  меня и  разоблачили. Мама запричитала, что у ребенка будет какой-то диатез, а я недоумевала, как у меня может быть кто-то, кроме мамы?..
 Гусей и уток во дворе не было, их выпускали на Каначку одновременно с Кралей, которую пастух уводил в горы вместе с другими коровами. Утки иногда приходили днём, но прошмыгнув через двор, прятались в зарослях яблонь и груш, где протекал арык. А гуси приходили домой только вечером. Они собирались у ворот и степенно ждали, когда их впустят. Если долго не открывали, то самый большой гусак начинал громко гоготать, тут же получая поддержку от всех своих подопечных.
 А вот куры, как бы были, и как бы нет. В заборе была дверь, за которой был курятник с гнёздами и насестами. А в задней стене курятника было окошко, задвигающееся на ночь. Это окошко выходило в затянутый сеткой загончик в огороде. Бабушка, пропалывая грядки, бросала всю зеленушку курам...
 Долгое время я не знала, что кроме тех, с кем я успела уже познакомиться и подружиться, во дворе проживала ещё одна персона, встреча с которой не сулила мне ничего хорошего...
 Неподалеку от будки Мальчика, под тыном всегда стояло деревянное корыто, опиравшееся   одним боком на камень так, что под ним была тень и безопасное местечко. И, в один прекрасный день, я решила залезть туда...
 Храбро я приподняла корыто и тут же трусливо бросила, увидев под ним черно-зеленую перламутровую ...змею!
 Маленькая узкая головка вытянулась прямо к моему лицу и грозно зашипела, чем-то поднимая клубы пыли. Я страшно испугалась, в голос  заплакала, но не убежала. На мой рёв прибежала из амбара бабушка:
 - Чого?
 - Там змея шипит!.. - ткнула я пальцем в корыто.
 - От дурнэ малятко! То ж кура. Вона там цыплят вывэдэ. Почекай трошки.
 Про цыплят я знала, но живыми их никогда не видела...
 И однажды они появились: крошечные желтенькие , черненькие и рыжие комочки на тоненьких ножках, шатаясь стали выходить из-под корыта сначала по одному, а потом и по несколько штук сразу. Я была в диком восторге и вскоре научилась ловить эти маленькие пищащие игрушки. От радости  и переизбытка чувств я прижимала тепленьких цыплят к груди, сильно сжимая свои объятия, а когда цыпленок "засыпал", я заботливо укладывала его спать в ямку под  лопухами. Так я передавила с десяток цыплят, прежде, чем мама увидела, что происходит.
Она выбежала на мой жуткий крик и ор квочки, которая гоняла меня по всему двору, больно щипая за ноги, спину и руки, при этом шипя и взлетая мне на голову.
Вся исклёванная, исцарапанная я два дня не выходила во двор. Меня выпускали гулять в сад через низкое окошко кухни.
 Курица помаленьку успокоилась, но, заслышав мой голос, сразу же пряталась под корыто, зазывая с собой и цыплят. Стоило мне подойти ближе, чем положено к корыту, она высовывала свою чёрно-зелёную голову с темно-красным маленьким гребешком и шипела, по-змеиному вытянув шею. В её оранжевых глазах было столько ненависти, что  моя похолодевшая душа убегала в пятки.
 Как  только Вакса начинала шипеть, её поддерживали и остальные куры из загона. Они галдели громко и истошно, помогая подруге. Этому куриному хору подвизгивал кабан, грузно поднимаясь на передние ножки. Встать он не мог из-за своих небывало огромных размеров: бабуля откормила борова до размеров бегемота.
 Короче, моя прекрасная дворовая жизнь закончилась. Теперь я прошмыгивала через двор украдкой, и мы с дядей Юрой сбегали со двора или на речку к гусям, или к кому-нибудь в гости. В чужих дворах было много детей, но я никого не помню. Они не дружили со мной, потому что я была "билэнька, як яечко, та ще й  у чэрвоных пидшаныках"...
 Конечно, мама меня прихорашивала, заплетая мои серебристые волосы в корзинки и косички с чудесными прозрачными бантами, которые появились в Союзе многие годы спустя. Их мне в изобилии накупили в Одессе, где покупали на Привозе из-под полы у морячек. Но разве это был повод, чтобы со мной не водиться?
 Правда, я сильно и не переживала: ездить на могучей шее дяди Юры мне нравилось гораздо больше, чем носиться по улицам взбивая жуткую пылюку.
 С дядей я загуливалась иногда допоздна, и однажды увидела, как гуси возвращаются домой...
 Над противоположной стороной неширокой Каначки, которая находилась внизу широкого, но   неглубокого оврага, начинались каменистые горы. Гуси, степенно выйдя на бережок, потихоньку поднимались по камням, как по лесенке, на широкий выступ высоко над берегом. А потом, с этой площадки, которая была выше  сельской улицы, взлетали, как маленькие самолёты, плавно опускаясь позади нас,  уже наверху пыльной дороги. Оттуда  было рукой подать до нашего двора, и гуси неторопливо вразвалочку шагали по пыли до дому, до хаты...
А мои отношения с Ваксой  постепенно перешли в другую стадию...
 Бабуля подложила под квочку еще несколько яиц, и та безоговорочно снова уселась выводить потомство. Она добросовестно терпела духоту, выходя из-под корыта только поклевать, чего бабушка даст, да попить Уже вылупившихся ранее цыплят бабушка спрятала от меня в амбаре, но я прекрасно влезала и туда, забравшись в небольшое оконце амбара.  Я нашла себе помощника в этом деле. Залезала на собаку верхом, командовала как-то и он вставал, поднимая меня на своей широкой спине на верх своей конуры. А уж оттуда я легко добиралась до амбарного окошка.
   Что за красота была в этом амбаре!  Большие и маленькие бочки, закрома сушеной кукурузы в початках, корзины и корзиночки, веники из разных веток, медная ступка, в которой толкли мак на пирожки и много всякой чудесной всячины. Тут же были и цыплята из первого выводка Ваксы. Они подросли и в крохотных их крылышках уже угадывались будущие перышки.Их водила другая курица,которая почему-то не могла сидеть на яйцах, зато с цыплятами занималась очень усердно. Мама прозвала её Воспитательницей. Завидев меня, все они гурьбой бросались в большую  дырявую корзину, где им устроили теплое гнездо. Рыжая курица распростирала нам ними крылья и тревожно смотрела на меня. Но я не приближалась, боялась, что и эта меня поклюёт...
 А Вакса  почему-то перестала выходить их своего укрытия. Все заволновались, не заболела ли квочка, но подняв корыто, убедились, что она нормально себя чувствует и стали подсовывать ей корм и воду прямо под клюв.Через какое-то время появились и новые цыплята, но Вакса по-прежнему не вставала  с гнезда. Бабушка прутиком пыталась выгонять упрямую клушу, но выскочив на свет, курица снова усаживалась в гнездо.Новых ей цыплят забрали и добавили в амбар, а черную бедолагу-курицу поливали холодной водой из арыка, убрали корыто, надеясь, что она сойдет с гнезда, не выдержав палящего солнца. Но чернушка упорно сидела на своём.
 Без корыта она не казалась мне такой уж страшной. Может быть от того, что она сидела, понурив свою маленькую головку и тяжело дышала открытым клювом... Мне стало её очень жаль, и потеряв страх, я приволокла от тына то самое корыто, которого её лишили. Курица не пошелохнулась, она закрыла глаза и как-будто задремала. И вдруг я увидела, что из-под её огненно-зелёных крыльев стали выползать маленькие пёстрые  змейки!
 Ох, как я испугалась! Мальчик залаял, подзывая хозяйку. Бабушка вышла и увидела эту жуткую картину:
сидит курица, а из-под неё выползают с писком маленькие черные змеёныши и расползаются в разные стороны, пытаясь спрятаться поскорее. Бабушка принесла откуда-то большой сачок-сетку и, накрыв им курицу, стащила её с гнезда...
... В  гнезде, закрутившись в кольцо, лежала небольшая черная змея с желтыми полосами вдоль спины, из которой вылетали её маленькие детки. Мамаша преспокойно пожирала каждого своего детёныша, который не успевал отползти на безопасное расстояние от своей родительницы....
 - Юрко! Васыль! Бежить до мэнэ. Бачте - змията? Бежить, збирайтэ, та щоб до останнего зловылы...
Она молча взяла лопату и хладнокровно изрубила змею на куски, которые ещё долго извивались сами по себе.
 Почему так получилось, что курица высиживала змею? Никто не знал, только бабушка, взяв топор, тихо сказала:
 - От бисово отродье, це ж вона и шипить як та змеюка, пиду зарубаю гадину...
 Куриного супа не было и  курицу больше никто не видел, только долгие годы в моей коробке с блестящими фантиками, бусинками, стеклянными пуговицами, значками и другими сокровищами хранилось большое,  с изумрудно-зеленым отливом, мерцающее красными отблесками, перо маленькой черной курочки по имени Вакса...