Куда же ты, мечта моя?

Он молча лежал  в постели, и опасался лишний раз  пошевелиться, иначе жена  проснется, и снова спросит, что случилось, и почему  его вторую неделю подряд мучает бессонница. А это была бессонница и правда, но гораздо больше, чем две незначительные  недели, скорее всего месяц. Ровно месяц, с тех пор, как в его клинике  появилась новая медсестра Ольга, и ровно столько же,  как ему не удается, не думать о ней. Раньше он и вовсе почти не обращал на неё особого внимания,  затем думал о ней после того, как  она пробежит по  больничному коридору, скромно опустив  глаза, скрыв  улыбку, затем он начал думать о ней даже  в машине по дороге домой. Дома – за разговором с женой. Теперь Оля  поселилась в его мыслях.
- Но почему  именно я?- он постоянно задавался одним и тем же вопросом.
А ответа всё не было. Да и от куда ожидать ответа? Они почти не говорили, лишь иногда, когда этого требовала работа и сложившаяся ситуация.
Она. Такая красивая, юная,  с душой  ангела, и глазами  кошки, очаровательная, совсем не испорченная,  как  все вокруг, и ей всего  восемнадцать. Она  та, - которая никогда возможно, не обратит на меня  своё драгоценное внимания. Она та, – которая  вполне могла бы стать моей дочерью.
Он тоже был не промах. В свои пятьдесят три – выглядел на  тридцать с лишним, галантен, высокий,  подтянуты, и никакого  дряблого животика, не мачо, но вполне симпатичен, женщин всегда тянуло к нему. Он умел  выслушать, умел красиво говорить, поднять настроение любому своей удачной шуткой. Он умел быть просто собой. Не выворачиваться на изнанку. Ему так легко было раньше забыть  о уже наскучившей женщине, просто вычеркнуть её из своей  жизни, и не отвечать на телефонные звонки.
Как же ему сейчас хотелось просто набрать Ольгин  номер, и ничего не сказав, услышать её нежный голос. Он так  хотел набрать на телефоне эти заветные  одиннадцать цифр, но боялся, робел, словно двадцатилетний мальчишка.
И снова утро. Быстро  позавтракав, надевает любимый пиджак, в воздухе уже   витает  подаренный сыном  парфюм  Aqua di Gio by Armani. Всё взял: барсетка, ключи от машины. Быстренько на  стоянку. В машине  с ветерком, едет  на любимой  чёрной Chevrolet.  Вдогонку за мечтой, мчится музыка незабываемых девяностых.
Вот и на  работку подъезжает, вдруг видит Оленька, такая счастливая, блаженная, стоит  с другим в обнимку, с чужым, но никак не с ним. Ему  Обидно, а досада в свою очередь  заглушает разум. А чего обижаться? Она никогда не была  в его крепких и жарких объятиях, он  никогда не касался её  тёплых, алых губ, он даже не знал, что она любит, он даже толком не знал какого цвета её глаза, так как, опасался заглянуть в них, а если бы  решился, то окончательно утонул в их бездонной глубине.
Ах, если бы он повстречал её лет так на десять раньше, всё могло бы быть иначе.
Он  незаметно постарался выйти из машины. Повезло. Она его не увидела, и не сказала: «Здравствуйте!». Повезло, потому что если б она так  молвила, ему пришлось улыбнуться ей, но он ещё не научился улыбаться сквозь слезы.
Да и забыл он, как это делать, как проронить сладкую слезу счастья.
 Опять работа. Забежал в свой кабинет, позвонил жене, что  б хоть на минуту забыть о мечте, что произошло? Ведь даже жена, для него никогда не была  мечтой всей жизни. Думал, пройдет. На выходные махнёт с семьей на шашлыки, а в июле – отпуск, можно и в Карпаты.
Стук в дверь.  У двери – Оля.
- Здравствуйте, Пётр Алексеевич!
- Здравствуй,- тихим голосом сказал он.
- Тут вот историю нужно подписать,  к вам сейчас можно, или позже зайти?
- Давайте сейчас, Оленька.
Она быстро прикрыла дверь. Поправила  белоснежный, накрахмаленный  халатик, и, протянула мне историю.
Я как можно медленнее ставил свои подписи, так как хотелось подольше  побыть с ней наедине, с такой далёкой, и такой близкой.
- Оленька, Мне нужен ваш телефон, - вдруг неожиданно для самого себя сказал  Пётр Алексеевич.
Ольга стояла в недоумении, и  мимолётно  подарила ему свою улыбку.
- Понимаете,  клиника  огромная, а вы мне можете понадобиться в любую минуту.
- Разумеется, доктор.
Она  продиктовала мне одиннадцать несложных цифр, которые я уже знал на память. Теперь я могу позвонить ей, и что-нибудь придумать по поводу работы. Это будет гораздо проще, чем сказать: « Ты мне очень нравишься, маленькая, моя, любимая девочка».
Иногда ему кажется, что он ей не безразличен: она то, посмотрит своим воспламеняющим  взглядом, то, пройдёт мимо. Словно желает, что бы я  в очередной раз посмотрел на неё. А может, это лишь  догадки.
Оленька ушла, тихонько, прикрыв двери кабинета. И, казалось, вслед за ней, ушли его надежды.
Ему так хотелось крикнуть ей в вдогонку: «Куда же ты, мечта моя?», быть может когда –  нибудь, он всё же осмелиться ей  это сказать.