Притворщик. Ч. 2. Гл. 6

          Следователь, молодой ещё человек, впрочем, несколько уже разжиревший, и с выбритым черепом, встретил Газаева не очень приветливо. На нём был штатский, стального цвета костюм, и белая с расстегнутым воротом сорочка. Оторвавшись от разложенных на столе бумаг, он секунды четыре исподлобья разглядывал вошедшего. Потом как бы нехотя указал ему на стул.

          - У меня мало времени, - сухо предупредил он, – так что давайте покороче.   
 
          Разумеется, он представлял, кто перед ним, - к тому же минутами раньше ему звонил прокурор, - но подобные птицы не часто залетали к нему в кабинет, и теперь ему желалось как-то выразить себя, показать своё значение, а заодно дать почувствовать этому денежному мешку, что при сложившейся ситуации именно он хозяин положения. Примерно так Газаев его и понял и презрительно усмехнулся.

          - Я хочу повидать сына, - усаживаясь на стул, сказал он. - Как бы это устроить?      

          - Повидать? – Жидкие брови следователя поползли вверх. – Но зачем? - Он отвалился на спинку кресла и, постукивая по столу авторучкой, устремил на Газаева немигающий взгляд. У него были серые водянистые глаза, почти совсем без ресниц и узкий сужающийся кверху лоб.

          - То есть, что значит, «зачем»? – нахмурился Газаев. – Странный вопрос. И потом, разве вам не звонил Дмитрий Валентинович?

          - Мне звонил Дмитрий Валентинович, - небрежно отозвался следователь, - но я, видите ли, ему не подчиняюсь. А, кроме того, ваш сын... - Он сделал паузу, как бы подыскивая нужное слово.

          - Что, мой сын? – насторожился Газаев.

          - Не знаю, даже, как и сказать, - усмехнулся хозяин кабинета. – Мне кажется, он не вполне отдаёт себе отчёт в том, где он находится и что его ждёт.

          - Говорите яснее, я не понимаю. 

          - А, что тут понимать?.. Впрочем, я, пожалуй, разрешу вам свидание. Увидите сами.

          Он поднял трубку, набрал номер. Говорил он властно, явно рисуясь перед важным посетителем. Но тот, с кем он говорил, видимо, плевать хотел на его амбиции и вовсе не собирался направлять к нему конвоира. Между ними даже произошла небольшая перепалка. В конце концов, следователю пришлось сбавить тон. Он стал упрашивать собеседника войти в его положение, и в конце концов дело уладилось. Но ждать пришлось довольно долго.

          Словно забыв о Газаеве, следователь изучал раскрытое на столе дело. Потом несколько раз кому-то звонил, что-то выяснял по поводу экспертизы, затем договаривался о встрече, видимо, с девушкой...

          Дверь, наконец, отворилась, и на пороге показалась фигура. Это был немолодой прапорщик, в форменной кепи и с землистым, обрюзгшим лицом. Неряшливый мундир едва сходился на его животе.

          Следователь поднял голову и брезгливо поморщился.

          - Вот господин Газаев, - сделал он величественный жест. – Проводите его к сыну. И скажете своему начальнику, что я ему свидание разрешил. Но чтобы никаких передач. Кстати, как он сейчас?

          - Да, чего? – сердито отвечал прапорщик, покосившись на Газаева. – Вчера всё бузил, пришлось пересадить в общую.

          - Как, в общую?! – всполохнулся следователь. - Я же вам запретил. Вы, что там белены все объелись?!

          - А мне, чего? У меня есть своё начальство, - почесав живот, зевнул прапорщик. - Мне сказали пересадить, я и пересадил, а там вы уж сами разбирайтесь.

          - Безобразие! Это чёрт знает, что! – швырнув ручку на стол, негодовал следователь. - Ну, и как он там?

          - А чего, как? Вроде ночь было не слыхать.

          - Так вот, чтобы после свидания, вернули его в прежнюю камеру, понятно вам?

          - А мне, чего? Это вы Карамышеву говорите, а моё дело маленькое, - ухмыльнулся тот, заранее, видимо, предвкушая нелёгкий разговор молодого следователя с его начальником.

          - Хорошо, я позвоню, - несколько смутившись, пообещал следователь. – И смотрите там у меня, - для отстрастки прибавил он. – Если что случится, то и вы, и этот ваш Карамышев...

          - Ну, так мне идти, что ли? – нетерпеливо перебил прапорщик.            

          - Идите. А вы, - обратился он к Газаеву, - вы идите с ним, он вас проводит.

          Они спустились на первый этаж, пересекли небольшой внутренний дворик и оказались у мрачного двухэтажного строения, все нижние окна которого были забраны решётками и сверх того их прикрывали приделанные снизу козырьки из крашеной жести. Так, чтобы из камер можно было видеть одно только небо.

          Тяжело отдуваясь, прапорщик поднялся на крыльцо и несколько раз надавил на кнопку звонка. Вскоре дверь отворилась, и их впустили. Тут, сразу от порога, в нос ударял запах застоялого никотина, смешанный с запахом нечистот и отсыревшей извёстки.   

          Газаев был препровождён в небольшую комнату, где почти под самым потолком светилось небольшое зарешечённое оконце. Горела электрическая лампочка, свисавшая с потолка на длинном перекрученном шнуре; стены были выкрашены в грязно-зеленый цвет. Из мебели здесь находились только старый обшарпанный стол и три стула с залоснившейся и обтрепавшейся обивкой.

          Прапорщик оставил Газаева ждать, а сам отправился в другой конец коридора. Не пожелав сесть, Газаев ходил из угла в угол, нетерпеливо оглядываясь на дверь. Между тем, в коридоре гулко раздавались шаги, слышались приглушённые голоса и наконец лязг отпираемого засова.

          - Газаев, на выход! - раздалось так явственно, что Рафик Тимурович даже вздрогнул. Он застыл на месте и, обернувшись, уставился на дверь.

          В последний раз он видел сына, примерно, с полгода тому назад, да и то только мельком. Он заезжал к своей бывшей жене, передать ей деньги на ремонт квартиры. Олег находился дома. Но, увидав отца, тут же ушёл к себе, закрылся на шпингалет и больше не появился. А между тем жена тайком сообщила, что будто бы с ним творится что-то неладное. Она и сама терялась в догадках. Знала только, что он совершенно забросил университет, стал пропадать с какой-то компанией и несколько раз даже приходил домой пьяный.

          Поговорить тогда с сыном ему так и не удалось. Да и, признаться, не очень хотелось. Теперь он прислушивался к шагам, капля за каплей теряя уверенность.

          Наконец, дверь отворилась, и на пороге показался малый лет двадцати, худой, высокий, с бледным осунувшимся лицом. Через лоб, доставая до левой щеки, тянулся свежий, прихваченный стежками шрам; кудрявые волосы местами слиплись и висели сосульками. На нём была выпачканная в засохшей крови футболка и старенькие потёртые джинсы.

          Увидав отца, он болезненно скривился и попятился было назад, но его остановил торчавший за спиной прапорщик.

          - Ну, ну, проходи, - угрюмо подталкивал он, - нечего тут кочевряжиться.

          Олег оглянулся, пожал плечами и шагнул в комнату. Дверь тотчас захлопнулась и лязгнул запор. Отец и сын остались одни.

          - Ну, здравствуй, Олежка, - сказал Газаев, сдерживаясь, чтобы не броситься к нему с объятиями.

          - Зачем ты пришёл? – отвечал тот, глядя куда-то в угол.

          - Что, значит, зачем? Я пришёл, потому что я твой отец... 

          - Отец?! – По бледному лицу сына пробежала судорога. И вдруг он рассмеялся, Правда, тут же поморщился и схватился за грудь.

          - Что, болит? – с участием поинтересовался Газаев.

          - Да, болит! - с вызовом выпалил тот. – Болит! Только тебя это не касается… Уходи! Зачем ты здесь?! – Он бросился к двери, толкнул её плечом, но дверь не поддалась. Он повернулся и посмотрел на отца глазами, полными жгучей ненависти.

          - Послушай, зачем ты так? – опускаясь на стул, проговорил Рафик Тимурович. – Ведь ты же знаешь, я тебе не враг. Лучше присядь, поговорим спокойно.

          Олег постоял как бы в раздумье, потом подошёл к стулу, сел и достал сигареты.

          - Ты разве куришь? – удивился Газаев.

          - Курю, - криво усмехнулся тот. Он чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. – А ещё, для твоего сведения, я пью водку и путаюсь с разными шалавами. Так что, дражайший мой папаша, мы теперь одного поля ягодка. Ну, как, доволен? А как там поживает твоя куколка? Она ещё не наставила тебе рога?

          - Заткнись! Что ты себе позволяешь?! – Газаев затрясся и побледнел, но через секунду взял себя в руки. – Извини, сорвалось. Но и ты, знаешь ли, не очень-то зарывайся.

          - Что, не нравится? – рассмеялся Олег. Он подавился дымом и закашлялся. - А, когда ты бросил мать, - продолжал он, хватаясь за грудь с гримасой боли, - ты...

          - Никого я не бросал, - с негодованием перебил Газаев, - и ты прекрасно это знаешь. Мать сама так решила, а у меня и в мыслях не было уходить. А, что я мог поделать?

          - И правильно сделала, что выгнала, - усмехнулся Олег. Он плюнул на окурок и зашвырнул его под стол. 

          - Откуда тебе знать, что правильно, а что нет? Боек уж больно судить, как я погляжу. Давай-ка, лучше поговорим о тебе.

          - Обо мне?! – весь искривившись, прокричал Олег. – А ты, кто, собственно, такой?! Ты – следователь?! Так вот в деле, там всё написано. К твоему сведению, я убил двоих людей! Ты это хотел услышать?! Не хотел, а убил! Сразу двоих! Их больше нет! Были, а теперь нет! Это ты понимаешь?! – Его голос сорвался и вдруг, закрыв лицо, он затрясся в рыданиях.

          - Ну, ну, - растерянно пробормотал Газаев. Он подошёл к сыну и положил ему руку на плечо. – Обидно, конечно, но, что теперь поделать. Ты ведь не хотел.

          - Я не успел затормозить, - торопливо объяснял Олег, сморкаясь и размазывая по лицу слёзы. – Правда, не успел. Не знаю, откуда они взялись… это дурацкое пари…

          - Какое ещё пари? – насторожился Газаев.

          - Да, мы с пацанами поспорили... В общем, я должен был на всей скорости промчаться по главной улице... Но ведь была же ночь, три часа ночи... кто мог подумать. А тут - они, и прямо передо мной... - Он зарыдал снова.

          - Ну, хватит! - прикрикнул на него Газаев. – Что ты, ей богу, раскис, как баба? Дело сделано, и ничего тут уже не поправишь. Сейчас надо думать о другом.

          - О другом?! – сбросив с плеча его руку, Олег так и затрясся от злости. Затем вскочил и стал метаться по комнате, бессвязно бормоча себе что-то под нос.

          Газаев следил за ним с усиливающейся тревогой. Тот явно был не в себе. Наконец Олег плюхнулся на стул, обхватил голову руками и так застыл. Косясь на сына, Газаев перевёл дух.

          - Послушай, - начал он, подождав немного, - я тут уже переговорил с прокурором. Короче, он пообещал... 

          - Что?! – опять вскрикнул Олег. Глаза его лихорадочно блестели. – Не смей! Слышишь, не смей! – кричал он, стуча зубами и зябко сжимая себя за плечи. – Я не хочу! Да, не хочу! И пускай, меня расстреляют! Только скорей бы уж! – И вдруг истерически расхохотался. Потом оборвал смех и забормотал, словно напевая весёлую песенку: - Расстреляют, расстреляют, да-да-да... одна пулька, и меня уже нет... всего одна... остренькая такая пулька. Ха-ха-ха! – И он снова разразился истерическим хохотом. Потом вскочил со стула и в ритм словам стал тыкаться головой в крашеную стену.

          У Газаева поднялись дыбом волосы; потом стиснуло грудь, и вдруг ему стало нечем дышать. Попятившись, он повалился на стул, судорожно шаря по карманам пиджака. Наконец достал упаковку с таблетками. Но руки его не слушались - две таблетки упали и закатились куда-то под стол. Третью удалось запихнуть под язык.

          Олег тем временем перестал хохотать и тыкаться головой в стену. Он с жадным любопытством наблюдал за отцом. Губы его беззвучно шевелились, а глаза сверкали каким-то весёлым, безумным блеском.

          Грудь помаленьку стало отпускать. Рафик Тимурович прикрыл глаза и так сидел, как бы к чему-то прислушиваясь. Наконец он распрямился.

          - Фу-у, - выдохнул он. Достал из кармана носовой платок и промокнул выступившие на лбу капли пота. – Фу, ну ты меня напугал, - пробормотал он, всё ещё с настороженностью посматривая на сына. Теперь тот выглядел как будто абсолютно нормальным. Вот только руки – они беспрестанно находились в движении. 

          И вдруг Олег улыбнулся и подмигнул отцу.

          - Так, меня расстреляют? – спросил он и хихикнул, с азартом потирая руки.

          Газаев вздрогнул, почувствовав пробежавший по спине холодок.

          - Что ты городишь?! – не выдержал он. – С чего ты это взял? Господи, да что с тобой?!

          - Эх, жаль, - пригорюнился Олег и с хрустом стал разминать пальцы.

          Рафик Тимурович поднялся и на ватных ногах подошёл к двери.

          - Откройте! Эй, кто-нибудь! - стучал он, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

          - Ну, чего тарабаните? – пробурчал всё тот же прапорщик, отпирая засов.

          - Ему нужен врач! Слышите?! Немедленно!..

          - А, где я тебе его возьму? Это уж, как следователь скажет, - был ему ответ.

          - Да, плевать мне на следователя! Он сошёл с ума! Это вы понимаете?!

          - Ну, да? – заморгал прапорщик и почесал живот. – То-то я гляжу...

          Минут через двадцать здесь уже были и врач, и следователь; тут же крутилось несколько из конвойных. Царила страшная суматоха, следователь кричал, доказывая что-то врачу; тот мотал головой и требовал какой-то бумаги; конвоиры следили за тем и за другим, переглядываясь и пожимая плечами. Старший из них попытался вмешаться, но его никто не слушал, и тогда он стал делать жесты, показывая, что с этого момента он умывает руки. Между ними метался Газаев.

          Среди всей этой кутерьмы лишь один сохранял спокойствие – это сам Олег. Он сидел на стуле, сжавшись в комок, и с безучастным видом смотрел куда-то в угол комнаты...

          Наконец явилась требуемая бумага, врач утихомирился и дал команду двум санитарам проводить Олега в машину скорой помощи.

          Дождавшись, когда машина уедет, Рафик Тимурович поплёлся вслед за следователем, желая разъяснить ситуацию или хотя бы просто поговорить. Он был потрясён и раздавлен. Но следователю было не до него. Газаев выбрался на улицу и подошёл к ожидавшей его машине…

          - Ну, и как там, Тимурыч? - выглянув в окошко, спросил Василий. – Куда теперь?

          Газаев его не слышал. Он остановился, посмотрел на небо, потом похлопал себя по карманам.

          - У тебя есть закурить?

          - Так тебе же нельзя...

          - Дай закурить, я тебе говорю!

          - Ну, на. – Василий нехотя протянул ему сигарету и щёлкнул зажигалкой...

                (Продолжение следует)http://proza.ru/2010/06/03/151