20. Гамлет, Принц Датский

Однажды сэр Эндрю, сэр Роберт, сэр Гарри и Кот Томас с Кренделем собрались в «Рогах и бубенцах», чтобы обсудить репертуар выступления на ежегодном Шекспировском фестивале. Фестиваль проводился здесь же, в «Рогах и бубенцах», силами завсегдатаев заведения: каждая компания должна была представить одну сцену из любого произведения Великого Барда.
– Я считаю, господа, что нам нужно ставить сцену на кладбище из «Гамлета», – сказал Кот Томас.
– Почему же именно эту сцену? – Спросил сэр Эндрю.
– Потому, – разъяснил Кот Томас, – что это единственная сцена, где может быть занят Крендель.
– И кого же он будет играть? – Удивился сэр Гарри.
– Сэр Гарри, образованный человек, не знающий, кого может сыграть Крендель в сцене на кладбище, должен пойти и застрелиться! – Презрительно буркнул Кот Томас. – Крендель будет исполнять роль черепа Бедного Йорика.
– А кто же будет у нас Принцем Датским? – Спросил сэр Роберт.
– Им буду я, – скромно обронил Кот Томас и, опережая возражения, пояснил:
– Для актеров, играющих в паре, очень важна психологическая совместимость. Мы же с Кренделем идеально подходим друг другу.
Против такого аргумента сэр Эндрю, сэр Роберт и сэр Гарри оказались бессильны, поэтому, оставив в покое Кота Томаса и Кренделя, сцепились друг с другом, разбирая оставшиеся роли.
В результате ожесточенной баталии сэр Эндрю получил роль Первого Могильщика, сэр Роберт отправился учить слова Горацио, а сэр Гарри, совершенно неспособный к актерской игре, был назначен художником-постановщиком и пиротехником по совместительству. 
И вот настал день премьеры.
На сцене (коей служила площадка, освобожденная от столов и стульев перед барной стойкой) громоздилась пустая коробка из-под консервированной говядины с бобами, играющая роль свежевырытой могилы. На дно коробки заблаговременно был положен Крендель (он же – череп Йорика), которого Кот Томас слезно умолял держаться из последних сил и не икать раньше времени. Над коробкой, опираясь на лопату (в роли лопаты – зонт), стоял сэр Эндрю. Чтобы оживить образ Первого Могильщика, художник-постановщик сэр Гарри решил присобачить на спину сэра Эндрю горб. В роли горба дебютировала сумочка для рукоделия вдовы нотариуса, помещенная под сюртук Первого Могильщика.
Итак, горбатый сэр Эндрю, мрачно морща лоб, нависал над раскрытой коробкой из-под консервов, в то время как позади коробки, скрючившись в позе эмбриона, прятался художник-постановщик и курил одновременно три сигары – дым от них должен был, по замыслу сэра Гарри, напоминать клубы тумана, сгустившегося над промозглой кладбищенской землею.
И вот на сцену из-за кулис (а точнее – из-за барной стойки) явились Гамлет и Горацио (соответственно Кот Томас и сэр Роберт). Кот Томас был завернут в плюшевую скатерть с кисточками, которая служила плащом, а на голове помещалась белая льняная салфетка, завязанная по углам узелками.
Явление Принца Датского вызвало в публике ажиотаж.
– Что это за бордовый гном? – Послышалось из глубины партера.
– Это Гамлет, севший от стирки! – Тут же был дан ответ с правого фланга, и зрительный зал зашелся хохотом.
Гамлет тем временем, путаясь в полах плаща, добрался до коробки и словами «Недурная погода нынче, не правда ли?» приветствовал Первого Могильщика. Первый Могильщик оживился, запустил руку в коробку, выудил оттуда Кренделя и тоном приказчика в мануфактурной лавке молвил:
– Вот этот самый череп, сударь, это – череп Йорика, королевского шута!
– Да что вы говорите?! – Картинно изумился Принц Датский, а Горацио навел на останки Йорика свой монокль.
– Вот зуб даю, он самый, – заверил сэр Эндрю.
– Покажи-ка мне, – сказал Гамлет и взял Кренделя. Покрутил его так и эдак, понюхал, поскреб пальцем и, кажется, результатами экспертизы остался доволен.
– Увы, бедный Йорик! – Сказал Кот Томас, и Крендель, расчувствовавшись, икнул в ответ. – Я знал его, Горацио!
Сэр Роберт участливо покачал головой, протирая полой сюртука запотевший монокль.
– Человек  бесконечно  остроумный,  – продолжал причитать Кот Томас, – чудеснейший  выдумщик; он тысячу раз носил меня на спине…
– Вот и помер, надорвамшись, – донесся комментарий с галерки.
– Здесь были эти губы, которые я целовал сам  не  знаю  сколько  раз, – сообщил далее Гамлет, вертя Кренделя в поисках места, где у него могли бы находиться губы.
Затем Кот Томас, словно утратив интерес к Кренделю, обернулся к сэру Роберту и молвил:
– Прошу тебя, Горацио, скажи мне одну вещь.
– Какую, мой принц? – Любезно отозвался сэр Роберт.
– Как ты думаешь, у Александра был вот такой же вид в земле?
Сэр Роберт взял Кренделя из рук Кота Томаса и тщательно изучил его, вставляя монокль то в правый, то в левый глаз. Наконец вынес вердикт:
– Точно такой!
– И он так же пахнул? Фу! – И Кот Томас, войдя в роль, брезгливо забросил Кренделя обратно в коробку. На лету Крендель умудрился трижды икнуть.
– Совершенно так же, мой принц, – констатировал Сэр Роберт.
– Ну что ж, приятно было побеседовать, – поклонился Кот Томас уже успевшему заскучать Первому Могильщику. – Но нам пора, дела, знаете ли. И Принц Датский под руку с Горацио торжественно удалились за барную стойку под бурные аплодисменты зала.
Постановка сцены на кладбище так понравилась зрителям, что, попив чаю со сливками и откачав обкурившегося до обморока сэра Гарри, компания повторила выход, причем на это раз Кот Томас вместо скатерти облачился в выходную пелерину жены хозяина «Рогов и бубенцов», сэр Гарри вместо дымовой завесы исполнял партию кладбищенского ветра, уныло завывая за коробкой, а на Кренделе красным карандашом нарисовали сочные губы.