памяти стрижи

 Подмосковье. Сто пятый километр от Москвы. Деревянный дом. Двухэтажный, в три подъезда. В каждом подъезде коридор первого этажа и лестница на второй этаж. На каждом этаже по три отдельных комнаты и одна общая кухня.
  
  Мы жили на первом. В каждой комнате была своя печь, которую топили дровами.
  В каждой комнате жила семья:
  В самой большой, жила семья Семёновых: папа, мама, сын и дочь. Глава семьи работал в Райкоме, ходил в военной одежде, и вся грудь была в наградах. Соседи шептались: За какие заслуги? Он не воевал; войну прошёл в тылу.
  
  Семёнов был неизлечимым графоманом...он писал стихи. Потом выяснилось, что он их подворовывал из классической литературы, но его за это строго не судили. Соседи не были знакомы с классической литературой, а поэтому, женщины- соседки, относились к нему с уважением и с лёгкой снисходительностью.
  Соседи- мужчины - с насмешкой, Семёнов не пил спиртное...
  Они, Семёновы, считались богатыми. У Семёнова были роскошные бурки (мягкие сапоги), а у жены Клавы был Оренбургский платок. Клава была очень статной женщиной. Её чёрная, с вкраплинами седины, коса была толщиной с кулак, и когда она её распускала, волосы рассыпались волной ниже её колен.
  Это было эйфорическое зрелище!
  Раз в две недели Клава мыла голову. То есть Клавину голову мыли все соседки. Это была тяжелая задача. В общей кухне ставили корыто, по центру, на двух табуретках.
  На всех керосинках нагревалась вода в ведрах, и ковшиками, все поливали на голову согнувшейся Клавы, которая яростно намыливала её хозяйственным мылом. Затем, вытерев эти каскады чёрной лавы, закрыв дверь за всеми вышедшими помощницами, Клава, как могла, мылась в оставшейся мыльной воде.
  Замотав голову полотенцем, она звала Семёнова:
  Петр! Иди купаться! Семеновн важно шагал по узкому коридору с полотенцем.
  Затем мыли дочь Люсю и маленького Витьку. Они помещались в корыте вдвоём. Соседи терпеливо ждали возможности выхода на общую кухню. Банный день - это святое! Тем более, что на следующий день, по очереди, то же самое проделают и другие жильцы нашей коммуналки.
  
  В комнате поменьше жила семья Самарцевых. Самарцев папа, и Самарцева мама были бухгалтерами. У них была дочь Нина. В отличие от папы и мамы, у которых были курносые носы, у Нины был длинный нос и торчащие уши. Бабушка Самарцева (мама бухгалтера Самарцевой) тоже жила с ними, и когда соседи удивлялись, откуда у Нины такой длинный нос , бабушка Самарцева делала строгое лицо и отвечала:
  - Всё от Бога...Как купалась бабушка Самарцева ведал один Бог, так как бабушка не влезла бы и в три корыта стоящих на кухне. Это покрыто тайной...
  
  В самой маленькой комнате жила моя бабушка и...четверо внуков. Трое пацанов и я... Двое старших были сиротами; их растила моя бабушка после гибели зятя на фронте, а дочь её умерла на столе, во время операции аппендицита.
  Вовка(третий), был подброшен ей моей тёткой(бабушкиной дочерью). Она уехала на заработки в Сибирь.
  Я прожила там несколько лет. Это был тяжелый период в жизни моей мамы. Развод с моим отцом. Безденежье. Она была не в состоянии прокормить двоих детей. Мой брат остался с ней, а я была отправлена на картошку и грибы.
  
  Печь в нашей комнате была самая большая. С заслонкой. Я позже, ни разу в жизни не ела таких вкусных щей. Они были пустые, без мяса. Томились за заслонкой в печи несколько часов, и поверьте мне, нет ничего на свете вкуснее...
  
  Дрова для топки были сложены в поленницы во дворе и никто не брал соседское. Никогда!
  Во дворе стояла уборная. Домик деревянный, который, по сегодняшним понятиям, назывался бы - туалет. Туалет был один на весь дом. По утрам все дружно выстраивались в очередь - каждый со своим "кружком". Эх, уметь бы рисовать: Петр Васильевич, ранними утрами, с кругом подмышкой ! ..Как спасатель, со спасательным кругом на курорте...
  
  По ночам, все кому "приспичивало", на цыпочках, бегали в кухню, где стояло общее ведро. Ведро выносили по графику, сделанному моей бабушкой. Кухню тоже мыли и скоблили по очереди.
  Мне запомнился портрет Сталина на кухне. Он висел прямо над тремя керогазами, стоящими в ряд. Висел высоко, но брызги от жира долетали. Портрет любили мухи. ОН был изрядно обгажен ими...
   - Ох! доиграетесь!- говорил Семёнов. Что, так трудно помыть с мылом?...
  
  По субботам, вся коммуналка собиралась в нашей комнате. Играли в домино. Кто проигрывал, должен был проползти под столом, а все сидящие стучали ладонями по верху, прикрытому белой вечно накрахмаленной скатертью. А потом пили чай с сухарями. Старший внук моей бабушки умел играть на гитаре. Бабушка пела романсы. Голос у неё был волшебный. Летними вечерами окно было открыто настеж и прохожие останавливались, чтобы послушать пение.
  
  Летом все ходили по грибы. Во дворе стоял сарайчик, в котором стояли бочонки, зарытые наполовину в земляном полу. В бочонках засаливали грибы и капусту. Нигде я не пробовала таких вкусных солений!
  
  Наша коммуналка... Я думаю, благодаря моей бабушке, у нас никогда не было ругани. Её все боялись и очень уважали. И вспоминая эту тяжёлую жизнь, я ловлю себя на том, что улыбаюсь...Этот кусочек из моего детства был счастливым. Дети умеют быть счастливыми...