Украина

 
               Мой  дед Василий был суровый мужчина. Фронтовик, украинец до мозга костей, шофер с 30- летним стажем. Невысокого роста, худощавый ,но сильный физически. Спокойный, уверенный взгляд ограниченного человека.На пенсию вышел рано, проведя на заслуженном отдыхе минимум десяток советских лет. Порядок и его незыблемость - вот колея, по которой  катилась его жизнь. Салфетка на черно-белом  "Горизонте",  ежевечерняя "Винницка правда" и программа "Время". Царство без пыли и
шума.


               Присказкой к образу деда служит бережное отношение к хлебу. Покупая свежий каравай только для себя, а это и ещё сигареты были практически все его траты денег, он мог сказать: - " Ты ще не бачив як люды голодували в 33 роци.Вси ридни вмерли, одын я, хлопчик молодий ,живий остався".


               Основным содержанием  жизни Василия в то время стала принципиальная позиция  - "Я за свою жизнь достаточно наробився". С раннего утра он занимал позицию на табуретке перед хатой, с перерывами по распорядку  на прием пищи. Меня всегда поражали эти ежедневные заседания  -  ведь оттуда не видно за деревьями дороги и  прохожих! Может он о чем-то думает? Но как можно думать сидя? Но по правде сказать,  птички на него не капали -  дед был достаточно подвижная мишень. Встанет, пройдется по дорожке к воротам. Проверит плавность хода калитки. Обстучит опорные бетонные столбики  забора на предмет устойчивости. Закурит.


               К питерским внучкам дед относился терпимо. Получив пенсию и сразу положив её на сберкнижку, оставив лишь  необходимый минимум, он важно возвращался, при шляпе и по городскому одетый.  Дома, с хитрым выражением лица, подзывал по одному и давал рубль."Ось купи щось соби. Сховай и никому не показывай.Приятели твои - воны чужие, конфеты купи тильки для сэби." Потрясение от невиданной щедрости обычно скупого на слова и дела Василия никогда долго не длилось. Конечно, ворчливый дед со странностями занимал в нашей системе координат абсолютно незначительное место. Огромное, бесконечное лето - два с половиной месяцев счастья...


               Надо сказать, что улица Пирогова, на которой мы жили, это частные дома на околице города. Хаты с краю, с садами и огородами, удобствами на улице и  колодцами, заборчиками и живностью на заднем дворе, городским пляжем в ста метрах  - в общем, все как полагается. С утра собирается компания: - Танька выходи гулять! Вовка...Андрюха выходи гулять! До обеда вполне можно успеть насобирать малины, поиграть в море волнуется раз, потом в индейцев,  еще в прятки, искупаться и обсохнуть на бетонных плитах, обчистить абрикосовое дерево соседей, сгонять на великах до леса и обратно, обсудить  как кто оденется в вечернюю игру в театр, принесет занавес , получит главную роль, снова купатся и играть в дурака. День он такой медленный... А если лечь в траву и провалится взглядом в небо, то время останавливается совсем. Становится очень тихо и лишь звенит нагретая земля. Движение облаков, жужжание шмеля и шелест ветра не считаются.


              Ты в гостях у приятеля, а  время обеденное. Тебя накормят и скорее всего борщом. Кстати, никакого трепетного отношения к салу на Украине я не встречал. Сало как сало. Кто же не любит шкварки с картошкой? Так вот, украинский борщ он действительно очень вкусный. У матери в Ленинграде он никогда не получался. Только сейчас я узнал главный секрет - не жалеть продуктов.


               Возможно, это субъективно, но на Украине я становился смелее. Легче сходился с детьми и взрослыми. Мог обратится к незнакомому человеку по любому дурацкому поводу. Однажды в десятилетнем возрасте самостоятельно отправился в гости к своему дяде, который жил в семейном общежитии от завода на другом конце города, не зная его адреса.-"Вы не знаете такой-то шарикоподшипниковый завод? А где находится общежитие? Вы знаете такого-то дядю? Какая-какая квартира? Вы знаете, моего дяди нет дома, я у вас пока посижу, ладно?" Сюрприз получился, в том числе ремнем.


                Мне очень нравится украинский язык. Сейчас то я его уже подзабыл, но все равно в удобном и не очень случае пытаюсь ввернуть что-нибудь этакое:
               
               " Нич яка, Господи! Мисячна, зоряна:
                Ясно, хоч голки збирай...
                Вийди, коханая, працею зморена,
                Хоч на хвилиночку в гай! "

  - это же прекрасно, нет? Отлично чувствовал себя в селе, где говорят только на мове, читал книжки на украинском. В этом отношении дед Георгий, который  прожив на Украине практически всю жизнь, говорил исключительно на чистом русском языке и не сподобился выучить мову, был не прав. Возможно, не хотел искажать язык? Мне же по приезду в Питер нужен был месяц, чтобы избавится от шоканья.


                Дед Георгий тоже жил с женой на нашем дворе, в отдельной  хате. После войны победоносный и хозяйственный Василий построил себе дом. В 49 из советского лагеря вернулся Георгий и  по родственному обосновался на том же участке. Он  тоже воевал, но недолго - попал в плен, где и провел всю войну. На советской пересылке познакомился с угнанной с начала оккупации в Германию девушкой, младшей сестрой жены Василия. Деды не разговаривали и избегали  друг друга. Не знаю точно из-за чего - это продолжалось десятки лет.


                Георгий  был какой-то хрестоматийный русский: мастеровитый и ленивый, веселый и открытый, иногда очень пьяный.Что прибавляло к нему презрения со стороны непьющего Василия. Дед Георгий охотно общался с детьми. По требованию изготовлялись качели, луки, починялись велосипеды. Далее по списку приведение в рабочее состояние мопеда. Он был добрый человек.


               При редких, но неизбежных встречах с Василием, обычно ничего не происходило, но иногда... Иногда котел закипал. Тогда в спину уже прошедшему с каменным лицом Георгию доносилось шипение: - "Рожа кацапская!" И понеслась:
             - "Хохол ****утый!"
             - "Алкаш!"
             - "Придурок!"
             - "Гнида фашисткая!"
             - "Сам ты гнида!"
За топоры хватались, но при мне до рукоприкладства дела не доходило. Успокаивали перебранку жены: - "Чи ты сказився, старий чорт, чи шо?!"


               В самом конце восьмидесятых  частный сектор улицы Пирогова снесли по плану расширения города. За два дома и участок земли были получены шесть одна-  и двухкомнатных квартир в новых многоэтажках, по количеству проживавших семей. Абсолютно не равноценный обмен на мой взгляд дачника. В плюсе только санузел совместный, все остальное в минус.


              Летом 93, отслужив в армии,  я вновь побывал на Украине. Разочарования не было -  здесь творилось точно то, что и в России. Свежеиспеченные карбованцы сливались в бездонную мировую финансовую систему, где, по слухам, живет страшный зверь "инфляция". Рубли высасывались с тем же успехом. Все вокруг стали абсолютно  свободными. Земля и фабрики внезапно перестали что-либо стоить. Все те же братки. Уважаемые мной всю жизнь люди спешно доворовывали с останков своих бывших предприятий, чтобы получить хоть что-то.


              Дед Василий не изменил уклад жизни. Все так же держал пост у дверей своей квартиры. После завтрака ровно в 9 , он заступал на часы в переходе между этажами. Смолил "Приму", стоя у мосорного бачка и  что-то высматривал в располагавшемся на уровне его головы  окне.
              -"Подь сюды", - как-то позвал он меня. Смотреть на него было неприятно. Неопрятный, с бегающими глазами, какой-то весь дерганный. "Купи шось соби" - сказал он мне, протягивая советскую сторублевку."Сховай сразу. Тильки для сэбэ. Чужим не верь."
         Дед Василий умер через год. Еще через три скончался Георгий.