Я ненавижу средний класс

     Совместно с Дианой Осадчевой  http://www.proza.ru/avtor/dianaosadcheva



           А  вот, братцы, какая история была со мной на одной из моих многочисленных дурацких работ.  Я и  коллега моя Юлька работали дизайнерами по корпусной мебели в одной очень средненькой фирмочке. Ну, работали и работали, только зарплату нам платили очень редко. Об этом и рассказ.

           Может, кто-то подумает, что в фирме не было денег?  Мы с Юлькой из кожи вон вылезали, чтобы люди побольше заказывали.  По каталогам шустрили, сами выдумывали, предлагали заказчикам всегда несколько вариантов  корпусной мебели, дизайнерами которой мы в этой гребаной, очень средненькой фирмочке считались.

          Заказчики шли валом. Оценив изделие, становились постоянными клиентами, приводили друзей, родственников  и  знакомых.  Управляющий,  сорокалетний  красногубый лысый толстяк, радостно упирался животом в край стола, подписывая договоры и пересчитывая полученное за мебель бабло.  Зажав деньги в потный кулачок, семенил копытцами к дверям, провожая клиентов, а на обратном пути, удовлетворенно похрюкивая, укладывал выручку в сейф и аккуратно прикрывал дверцу.

-- Боров доволен, -- искоса поглядывая на возню начальника, Юлька мечтательно закатила глаза. –- Если отдаст зарплату, сразу побегу за теплой курткой, да и тебе пора стильные сапожки на зимние поменять.
-- Только не сглазь. Боюсь опять, наступит первое число, а зарплата не наступит, -– ответила я, и  сама от своих слов загрустила.

           Факт, скажу вам, довольно неприятный, когда зарплаты нет. После долгих уговоров, жалоб и подмасливаний  наш, похожий на борова управляющий, выдавал  по одной или две тысячи рублей. Спрашивается, в какое место в большом городе мне отправляться с этой тысячей?

           На жалобные вопли о несправедливостях жизни Боров корил и упрекал нас всячески в пагубной страсти к деньгам.
--  Где же ваши мужья? – театрально закатывая глаза,  вопрошал  с надрывом. – Которые должны зарабатывать и кормить семью.

         Развалясь в своем любимом кресле, сделанном, кстати сказать, по моему проекту, он укоризненно кивал своей несокрушимой логике, а потом вставал и отправлялся к сейфу, выдавать зарплату, втрое больше нашей,  себе любимому.

         Зарплат наших мужей, работавших на подобных же кровососов в аналогичных фирмах, едва хватало на оплату съемных квартир.  Тянулись-мучились с осени до декабря, а тут и Новый год близиться, и Боров «щедрым» жестом отстегивает по две тысячи. Хочешь смейся, хочешь плачь. Юлька заплакала.

          Внешне мы с Юлькой очень разные, но обе красавицы.  Я темноволосая, белокожая супермодель. У невысокой смуглой, но русоволосой Юльки грудь во всю грудь:  круто выступает вперед от плеч и плавно опускается к тонкой талии, которая венчает неширокие бедра, стекающие вниз красивыми длинными ногами. Бюсик четвертого размера формально прикрывает соски да сдерживает волнение при резких поворотах.

          Сидит Юлька перед монитором, пальцами по клавишам не попадает. Слезы из глаз, как бусинки по щекам скатываются и капают на лежащую на столе красивую Юлькину грудь. Рядом стоит Боров, на эту же грудь пялится и утешает:
-- Зима уж до середины дошла. Лето скоро, а осенняя курточка тебе к лицу, -- а сам паскудник придвигается, старается заглянуть поглубже, и сопит скотина с утробным поуркиванием. -– Мне и аренду платить, и мастерам, -- оправдывается, типа. – В конце концов, лампочка перегорела в дальней комнате. Видишь сколько проблем на мою голову, а тут еще вы.

          Юлька голову на "клаву" уронила и зарыдала в голос. Сорвалась я с места, подлетела, встала между ним и Юлькой и пообещала пожаловаться Генеральному.

-- «Вот приедет барин. Барин нас рассудит,»  -- Боров просто расцвел от возможности блеснуть познаниями в русской литературе. Вот тварь. Довел нас до ручки, когда уже ни пожрать, ни одеть нечего, а теперь интеллектом сверкает. – И давайте-ка попочтительней. Я – это, все-таки, средний класс. Надежда и опора Российского государства.

 Большая тварь, к слову заметить, наше Российское государство, коли на таких выродков "опирается". Бывают же совпадения, открывается дверь, и, как черт из табакерки, выскакивает еще один средний представитель среднего класса – наш Генеральный, низенький, лысый, толстомордый, семитского типа мужчинка. Боров, за отсутствием хвоста, завилял задом, растянул пятачок в веселую улыбку, навстречу посеменил. Я набралась смелости и следом:
-- Сергей Петрович,  -- говорю, а голос предательски подрагивает. – Нам зарплату частями выдают и с задержками, а мы не можем, когда частями. Дайте зарплату целиком: на пальто и сапоги, а то, знаете, морозы на дворе, замерзаем немножко.

          Лепечу, проблемы свои перечисляю, а из глубины души тоска поднимается. Смотрит на меня Генеральный, как на букашку, перевел глаза на рыдающую Юльку, и поморщился брезгливо:
-- Вы у нас кто? – спросил, чтоб не молчать.
-- Художники-дизайнеры,-- торопливо пояснил Боров, и вновь забубнил про аренду, мастеров и лампочку в дальней комнате.
-- Отдай им зарплату, -- перебил согнувшегося в лакейскую позу Борова  Генеральный, повернулся и ушел.

          Боров дверь закрыл за Генеральным и потрусил к сейфу, начал деньги обнюхивать-пересчитывать. Мне бы радоваться, а к горлу тошнота подступает. Уже несколько раз в этой фирмочке слышала фразу Генерального: "Отдай ему(ей) зарплату за месяц, и пусть катится!». Так средний класс выпроваживал с предприятия дизайнеров по итогам трехмесячного испытательного срока.
 
         Мы с Юлькой окончания фразы пока не услышали, но распоследними себя в очередной раз почувствовали, хотя куда уж ниже?  Ругали нас в фирмочке за все и вся, штрафовали безбожно за наши и не наши «косяки».

           Утром я процокала по коридору и переступила порог кабинета новыми теплыми сапогами, навстречу радостно вскочила Юлька, в накинутой на плечи теплой куртке:
-- Сапожки – класс!  Дай примерить.
-- Ну-ка, ну-ка, -- заинтересовался Боров. – Надеть помогу…

             Опустился перед Юлькой на корточки, засопел с присвистом, и плотно, лапающим движением взял в свои руки-копытца красивую Юлькину ногу в колготках. У Юльки радость с лица тенью сползла. Оглянулась она беспомощно, подергала ногу из рук Борова – не вырывается. Взяла мой новый сапог за голенище  и треснула по нежно-розовой харе управляющего.

           Нас обозвали "сучками" и выдали трудовые книжки,  а в них и записей нет, что мы в этой фирме почти год работали.