Соловейко

Этот посвист соловьиный знает каждый богатырь!
Этот посвист богатырский знает каждый соловей!
В общем - свистнем, как умеем, и посмотрим кто-кого!
Даже если и не громко - знайте, наши победят!
Народная мудрость



Шепот утреннего леса был необычаен.
Шум листочков, что дружно шелестели, складывался в сказочную музыку. В нее вливалась трель соловья, она придавала лесным звукам легкость и нежность, что может подарить только весеннее утро в лесу.
Тихо ступая по нежной траве, Соловейко задумчиво вслушивался в музыку леса. Мысли юноши путались от ощущения свободы. Его было не передать словами. Он шел, и никому ничего не был должен. «Эх, если бы такое да два года назад, когда родственники продавали меня ремесленнику в обучение, а мне ведь так хотелось просто ходить в поле! Но нет, отправили нахлебника на науку, хотя и благодарить их надо. Все-таки, теперь я буду не просто землепашцем, а, как ни как, кожных дел мастером. И наконец-то смогу засватать купчихи дочку, первую красавицу на деревне», - с такими думами вышел юноша из перелеска на взгорье, и окинул взглядом сразу шедшую за огородами свою деревушку.
Деревушка была ни мала, ни велика, так себе - всего лишь о двух рук домов. Все хаты были деревянными. Дерево было вырублено из леса, по которому только что прошел Соловейко.
Издали все выглядело как обычно: дети бегали по улице,  взрослые копошились на поле. Только одно насторожило паренька - среди людей не было ни добрых молодцев, ни красных девиц, лишь старики и дети. Пожав плечами и насвистывая услышанную в лесу мелодию, отрок начал спускаться со взгорья.

***
Не видел, спускаясь, Соловейко, как за ним из лесу наблюдали чьи-то огромные глаза, которые светились изнутри огнем, с каким плотоядным взором провожали его фигуру с косою саженью в плечах, его светлые волосы и глаза небесной синевы. Лишь услышав за спиной шорох, паренек обернулся и заприметил шевеление дальних кустов, но мало ли что там может быть? Может, молодые шалят, ведь их не видно нигде, а может, медведь подошел к деревушке, надеясь задрать домашнюю скотинку. Снова пожав плечами и сплюнув наземь, юноша посмотрел на Солнышко, и, мысленно поблагодарив Дажьбога за то, что путь-дорожка была легка, двинулся к дому старосты...
... Здороваясь с людьми по дороге к старосте, паренек наблюдал какую-то угнетенность в глазах односельчан, у всех были тихие голоса, как будто только что кто-то умер. Одна старушка, когда он прошел мимо, зашмыгала носом и, вздохнув, уткнулась в работу на пашне.
«Что-то тут не так», - подумал Соловейко, стучась в дверь к старосте.
Дверь ему открыла молодая девушка, вся в слезах, и срывающимся голосом спросила:
- Вы к батюшке? Или за мной?
Не зная, что ответить на столь двузначный вопрос, паренек, лишь молча кивнул в ту сторону, где сидел староста. Огромный мужик был весь красный, видно только очень разозлился. Что и не удивительно, глядя на заплаканную девушку. «Вот уж я пришел не кстати, как бы не получить от ворот поворот», - скользнула мыслишка у молодца.
Красавица, несмотря на слезы, была бела лицом, с румяными щеками и слегка полноватыми губами, посторонилась, пропуская парня в дом.
Низко поклонившись хозяину дома и наиболее уважаемому человеку в деревне, парень спросил разрешение молвить слово, после чего, получив благосклонный кивок головой, начал держать свою речь:
- Два года назад я жил в этой деревне, но родственники, продав меня на обучение к ремесленнику, сами уехали жить в Новгород. И вот, когда срок учебы вышел, я бы хотел поселится в своей деревушке и заниматься наученным мастерством.
- Ну и каких дел ты мастер, юноша? – спросил староста.
- Я кожных дел мастер, но и к земле имею вкус, так что могу Вам за полстоимости продавать изделия, и будет деревня наша прославлена на всю округу.
- А в лесных делах ты мастер? Сможешь сходить на охоту в дальний лесок, и подстрелить там зверя необычной красоты, шкуры, нежнейшей за ласки Византийских жен?
Скрипнув дверью, на улицу выскочила дочка старосты, и, сломя голову, кинулась в сторону огородов.
Староста вскочил из-за стола, опрокинув на пол кувшин с квасом, и махнув рукой, - мол, оставайся здесь и жди меня, - кинулся следом за дочерью...
... Усевшись на лаву, Соловейко задумчиво осматривал дом, отмечая тишину и нехватку в деревни молодых и задорных голосов. «Что же тут все-таки произошло? Может хазары замучили? Хотя где им взяться? Ведь дружина княжья стоит в дозоре и никак не могли тати пройти столь глубоко на Русь. А может, перевертыш тут завелся, да и выжрал всех? Хотя глупо, ведь остались тут старики и дети. Нет, тут точно что-то не чисто!», решительно вздохнул парень и, выглянув в окно, увидел, как возвращается ссутулившийся староста...

***

- Вот так и живем, мы молодец, - продолжал свой рассказ староста Борислав, - И никуда нам не деться, платим оброк молодыми да сильными, - и, горестно так вздохнув, - и дочь мою утянула эта ведьма.
Соловейко запальчиво встал (видно сказывался хороший обед с обильным возлиянием кваса перебродившего).
- Позволь мне отправиться к этой ведьме и отрубить ее поганую голову! Мы обшивали княжью дружину, и я насмотрелся много чего, авось управлюсь, - с этими словами паренек выхватил из заплечной сумки диковинный меч, со слегка загнутым острием, но не так как у хазар, а как бы обрубленным.
Борислав подняв кувшин и, сделав молодецкий глоток из него, вытер свои пышные усы, и сказал:
- Кабы силушкой молодецкой можно было ее убить, мы бы уже давно позвали дружинников. А так там дело темное, неизвестное.
- Я ведь премудрости научился, благо родичи услужили, как в воду глядели, дабы я смог защитить родную деревню, - слегка покачиваясь, пробормотал юноша, и не удержавшись на ногах, со всего размаху уселся на лавку пятой точкой, по которой так в детстве любил отец пройтись ремнем, дабы науку отцовскую впитал и почитание старших.
- Хорошо, добрый молодец, тебе решать, ведь ты один сейчас на свете, и сам себе теперь отец и мать. Иди-ка ты поспи, утро вечера всегда мудренее, и с рассветом, что нам подарил Дажьбог, двинешься в путь-дорожку, авось и победа будет за нами...
... Соловейко шел по утреннему лесу, сопровождаемый соловьиным пением, и на душе у него было так легко, как будто он шел не на битву ратную, вызволять родной дом, а на свидание с любимой. Ему хотелось петь и кружиться в лучах солнца. Сам того не замечая, юноша начал насвистывать мелодию, ту же, что вчера.
Долго ли, коротко ли топтал тропки лесные Соловейко, но наконец-то он вышел из лесу на светлую полянку, так и залитую Солнцем. Посреди полянки было ристалище, где упражнялись в молодецкой удали сотня витязей, чуть позади ристалища находился шатерный городок, окруженный людьми в доспехах.
Удивленно остановившись, паренек достал из сумы заплечной свой диковинный меч, и, нацепив его на пояс, важно подошел к страже шатерного городка.
Вдруг из центрального шатра сине-зеленого цвета, вышла молодая девица: лицом она была белее горного снега, губы как спелая малина, глаза на белом лице выглядели словно две льдинки, точенный ее стан можно было обхватить одной пятерней, а ножки, что угадывались под длинным платьем, просто сводили молодое  воображение с ума. Все это украшали косы до пояса, черные, как смола. Увидев такую красоту, Соловейко даже сбился с шага, и, чуть не упав ниц, замер, словно камень.
Увидев его, красавица подошла к нему, рукой распуская стражу, и оставшись наедине, спросила:
- Что же ты ищешь, молодец? Али заблудился? – и, игриво стреляя глазами, улыбнулась.
Ее улыбка, словно солнечный лучик, разбудил что-то в душе Соловейка, и он, не имея терпения превозмочь эту сердечную слабость, рассказал все как на духу, зачем он здесь и почему.
Загадочно улыбаясь, девица нежно проворковала:
- Ну, раз ты решил посостязаться, чтобы изгнать меня, то давай проведем такой турнир, только есть одно условие - в любом случае ты пойдешь со мной, больно уж ты пришелся мне по душе; а в обмен мы уйдем отсюда, отпустив всех жителей, что пришли ко мне в услужение. Ну как, согласен?
Соловейко, ни капли не задумываясь, дал ей ответ:
- Да, я согласен, я готов душу отдать Чернобогу, лишь бы с тобой быть рядом.
Томно опустив глаза, чернобровая красавица, тихо сказала:
- Тогда, мой суженный, пора на ристалище.
Юноша с удивлением оглянулся и заметил, что он стоит в центре ристалища, а навстречу ему выходит худосочный старичок, ехидно улыбающийся и показывающий белому свету свои немногочисленные зубы.
Отрок посмотрел на старика из-под лба, и услышал, как ведьма поразившая его в самое сердце своими сладкоголосыми речами, молвила в наступившей тишине:
- Биться будете молодецкими посвистами.
Дедок пуще прежнего начал улыбаться, и, уперши руки в боки, гаркнул:
- Ну что же молодец, свистеть будем по очереди, я начну, а если ты устоишь, то твой черед. Битва наша будет длиться до тех пор, пока - хоть кто-то из нас устоит на ногах.
И без предупреждения свистнул...
... Его свист был похож на вой урагана, на сорвавшийся с цепи ветер, что так и пригибает деревья к земле-матушке.
Не устоял добрый молодец, и пал на одно колено; а когда перестал свистеть дедок, парень, отряхнув портки и встав на обе ноги, ответил:
- Ну а теперь мой черед, дед.
В глазах у старца появился испуг, ведь его посвист помнил еще Илюша Муромский. А этот устоял!
Соловейко встал, и, помолившись Дажьбогу, свистнул, но не громко, аки разбойник, а тихо насвистывая лесную трель соловья...
... Такому посвисту позавидовали бы Боги. Так сумел молодец передать эту нежную трель, что она проникала в самое сердце, очищая человека от людской злобы.
Не устоял на ногах старик и пал ниц, умываясь горючими слезами...

***

Проснувшись в холодном поту, Соловейко вышел из своей комнаты. Попил стоявший на столе холодный квас, и, взяв краюху хлеба, пошел отвечать за свои слова, сказанные вчера. Слово - не воробей, вылетит - не поймаешь...

***

... Спустя два дня вернулась дочь старосты со всей молодежью. Они ничего не помнили, и были немного не в себе, когда слышали соловьиную трель.
А парня того больше и не видели никогда. Все думали, что он просто постыдился своих слов и ушел, куда глаза глядят.
Только иногда в лучах заката на той поляне был виден силуэт двух людей: Воина в черных доспехах с глазами небесной синевы, и прекрасной девушки. Они ходили по поляне и заразительно смеялись лишь им ведомой шутке.

1 июня 2010 года