Студенческие конспекты. К. 7

        Общежитие - временное пристанище студента.
Я живу на третьем этаже общежития №5, прямо около лестничного марша. Такое расположение  имело некоторое неудобство – вы, надеюсь, помните известную песню Булата  Окуджавы «Вы слышите, грохочут сапоги…».
        Со своим друзьями-студентами из нашей группы мне не удалось поселиться в одной комнате. На первом курсе все эти комнаты были уже заняты. Я же решил вселиться в общежитие только на втором.
        Поселился я с ребятами из параллельной группы, Владимиром Беловым, Петром Башковым и Славкой Гуляевым. Последний редко оставался ночевать, так как жил в Энгельсе.

        Итак, в комнате стояли вдоль стен четыре кровати с панцирными, продавленными, наверное, от природы, сетками. Развалившись на кровати (это был обычный стиль изучения конспекта или учебника) ты оказывался в каком-то гамаке, как на флоте. Рядом с каждой кроватью стояла тумбочка, в которой хранились учебники, конспекты, под кроватью стоял чемодан с личными вещами.

        В середине комнаты стоял и большой квадратный стол универсального применения, рядом с ним находились четыре стула.

        Мы отгородили занавесками угол в комнате – там, в другой тумбочке, стояли наши коллективные нескоропортящиеся продукты, скоропортящееся мы хранили в  холодильнике. Не помню, один ли он находился на этаже, или их было несколько в общежитии.
        Но найти в груде продуктов свой туесок представлялось весьма затруднительным, а, иногда, и невозможным.
        Кроме того, в тумбочке стояло несколько кастрюль, большая сковородка, тарелки, стаканы, чайник и другая посудная мелочь.

        И, наконец, против нашей импровизированной кухни, стоят платяной шкаф, где хранилась наша верхняя одежда – пальто, костюмы, рубашки т.д.
        Надо сказать, что все это являлось нашей общей одеждой, которую каждый, из живущих в комнате, мог одевать при необходимости создать новый имидж, естественно, при согласии владельца. Впрочем, отказов почти не случалось.

        На первом этаже общежития располагался буфет, в котором можно было перекусить на скорую руку блюдами из нашей же столовой и выпить стакан чая с какой-нибудь выпечкой.

        Рядом находился «красный уголок» с телевизором и стульями.

        Телевизоров в комнатах почти не было, как и магнитофонов.

        У нас в комнате стояли транзисторный приемник "ВЭФ-СПИДОЛА" Рижского завода (мир его праху), купленный на барахолке за очень приличную по тем временам сумму 100 рублей (в свободной продаже а магазинах я его никогда не видел) и  магнитофонная приставка (дека) «Нота-М», приобретенная на мою первую зарплату после окончания школы.
        Приобреталась она тоже не традиционным способом. Ее прислал прямо с завода-изготовителя  брат моего одноклассника Сережи Чеснокова. Стоила она рублей шестьдесят. Приставка должна была подключаться к какому-то радиоусилительному устройству, например, к приемнику или отдельному усилителю звука.
        Ее я доработал до магнитофона,  по схеме из журнала "Радио".

        Интересное это было время. Как только поступала в продажу какая-нибудь новая радиоаппаратура - тут же в журнале "Радио" разбирались ее недостатки и способы их устранения.
        Этот журнал пользовался очень большой популярностью, на него невозможно было оформить подписку. Из-за недостаточного выпуска радиоаппаратуры в советское время, в нем публиковались статьи по самостоятельному изготовлению различных усилителей, электро-проигрывающих устройств (ЭПУ) и т.д., а также рекомендацию по улучшению качества серийной радиоаппаратуры.
        Интересно, как и где редколлегия и авторы предполагали делать эти, часто сложные, конструкции, не говоря уже о материалах и комплектующих, которых в продаже тоже не было. Зато была могучая промышленность ВПК (Военно-промышленный комплекс - совокупность научно-исследовательских, испытательных организаций и производственных предприятий, выполняющих разработку, производство вооружения), где все это делалось, и где "достать" необходимые комплектующие было вполне возможно.
        На  "ширпотреб", к сожалению, ВПК не уделял должного внимания. Вот и вся страна мастерила себе необходимую радиоаппаратуру."Зато мы делаем ракеты..." - пелось тогда в популярной песни Владимира Высоцкого.

        Вся советская радиоаппаратура, которая была у меня тогда и после, была подвергнута этой рекомендуемой трансформации. К ней относился и транзисторный переносной радиоприемник «ВЭФ-СПИДОЛА», тогда самая современная всеволновая модель, в который я добавил "европейские дневные" диапазоны тринадцати, шестнадцати и девятнадцати метров. На диапазоне УКВ или FM, как теперь говорят на западный манер, практически не работали радиостанции.

        Сравните это с теперешнем состоянием эфира, когда в нашем городе ДЕСЯТКИ станций в этом диапазоне. Времена меняются….

        Извините, отвлекся от основной темы, ассоциативное мышление плохо контролируется.

        Продолжим.

        Где только не побывала "СПИДОЛА" – и на морском побережье Кавказа, и в пансионатах, где мы отдыхали, исправно снабжая нас танцевальной музыкой, которую в те прекрасные времена можно было с трудом найти только в диапазоне коротких волн.
        Музыку передавали, в основном, зарубежные станции – радио Люксембург, ВВС, Voice of America, и другие различные «Голоса» и  неизвестные нам станции.

        Приемник много раз падал, корпус разбивался и менялся, но работоспособность его от этого не терялась. "ВЭФ-СПИДОЛА" и сейчас стоит у меня в дальнем углу шкафа. Это уже раритет, на корпусе ее надпись – "50 ЛЕТ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ". Звучит, по нынешним временам, почти крамольно.

        Магнитофон прошел в общежитии четыре года почти непрерывной эксплуатации, кроме, пожалуй, ночного времени, что равносильно десяти лет обычной.

        Аппаратура в СССР делалась обычно по стандартам ВПК, и пусть ее не хватало и вид ее был часто неказистым,  она отличалась завидной прочностью и надежностью.   

        На окнах висели желтенькие шторы , купленные нами в складчину, у окна стояла «березка» – причудливо изогнутая металлическая конструкция, раскрашенная под упомянутое дерево с развешанными на ней цветочными горшками.

        Какой-то минимальный уют был создан, мы даже заняли призовое место по обустройству комнаты.


        Коллектив не сразу сложился. У Володьки Белова на сессии в дневное время всегда находились какие-то дела, не связанные с подготовкой к экзаменам, зато ночью его обуревало непреодолимое желание наверстать упущенное днем.

        Это желание просыпалось где-то около десяти-одиннадцати часов вечера, когда остальные ложились спать.

        Много нам пришлось провести шумных, доходящих чуть ли не до физического столкновения переговоров, пока был достигнут консенсус – заниматься в нашей комнате можно только до 11 часов вечера, после 11 желающие позаниматься отправлялись в специальную комнату для занятий, к таким же любителям-полуночникам.

        Каждую неделю у нас кто-то дежурил по комнате. Дежурство заключалось в поддержании порядка в комнате, закупки продуктов на совместно собранные деньги и обеспечения ужина.

        Кроме внутреннего дежурства, было и дежурство по графику по нашему этажу. Оно состояло из наведения порядка на кухне – самым трудным было отдраивание газовых плит, нагрузки на них были колоссальные.
        И, конечно, никто за собой и не думал убирать после приготовления пищи, за исключением девушек, которые тоже жили в общежитии. 

        Но их было в несколько раз меньше, чем парней, все-таки, энергетик  (а на факультете было три специальности) это профессия скорее мужская, чем женская. У нас на две группы по 25 человек было только с десяток девиц, да и то, не в нашей, чисто мужской группе.



        Фото автора. Автора
        на фото нет.

        Продолжение  http://www.proza.ru/2010/04/01/1332